Я знаю, ты вернешься

Лена Фликей, 2021

Вторая книга из серии "Одарённые". Романтический отпуск Лизы и Алекса внезапно закончился: случилось страшное и они вынуждены бежать из Индии. Но и в Москве случилась трагедия: одного из членов семьи убили. Без того шаткий мир Херишей нарушен, и Лизе понадобится время, чтобы разгадать, кто стоит за всем этим. Содержит нецензурную брань.

Часть первая. Индия

Глава первая

Домик оказался небольшой хижиной на берегу моря. Он стоял за низким забором из бамбуковых жердей в окружении тянущихся в небо кокосовых пальм. Во дворе были расставлены в беспорядке несколько деревянных шезлонгов, знавших лучшие времена. На них лежали потрёпанные временем, и палящим солнцем матрасы. В жарком дневном безмолвии было приятно прилечь на шезлонг и лениво наблюдать за тем, как ветер раскачивает широкие пальмовые листья, чувствовать его лёгкое дуновение на влажном от пота лице и ни о чём не думать, пребывая в приятной полудрёме.

Мы прожили в этом скромном жилище две недели, и я привыкла к шуму лопастей вентилятора под потолком, к лаю собак перед рассветом, когда наверху, там, где дорога соединяла Мандрем с Арамболем, проезжал припозднившийся байк.

Когда мы только приехали, я ожидала найти тут белоснежное бунгало из стекла и бетона, стоящее посреди аккуратно постриженного изумрудного газона, но на самом деле всё оказалось намного скромней. Я увидела крохотный домик, некогда ярко-розовый, а сейчас совсем выгоревший от солнца, с одним окошком и покосившейся дверью. Он стоял прямо на рыжей, выжженной солнцем земле, и ни снаружи, ни внутри не отличался роскошью убранства. В ответ на мой озадаченный взгляд Алекс улыбнулся, пожал плечами и сказал, что мне здесь понравится, нужно только понять смысл этого места. Я поверила ему и стала любить всё это потому, что никогда раньше не видела Алекса таким счастливым и улыбающимся всему вокруг.

Утро начиналось с йоги. За час до рассвета мы выходили из ворот домика прямо на широкий пляж и на мокром плотном песке делали комплекс Сурья Намаскар, а после сидели рядом на иссушенной солнцем бесцветной коряге и ждали, когда первые лучи коснутся глади Аравийского моря. Утром море было спокойным, и мы плавали до завтрака в его тёплой и такой ласковой воде. Наплававшись, шли в душ, где, заливая весь пол и стены водой, любили друг друга с неистовой страстью, словно молодожёны.

Алекс взял в аренду мотоцикл, старенький и шумный «Роял Энфилд», и иногда мы с грохотом носились по дорогам, распугивая неспешных туристов на мопедах и вечно бибикающих таксистов.

Алекс покрылся ровным золотистым загаром, а его светлые волосы совсем выгорели. Мне нравился этот новый Алекс, с искренней улыбкой и мягким тёплым светом больших зелёных глаз. Я тоже загорела, но не так сильно, как он, а мой нос покрыла россыпь веснушек. Алекс гладил моё лицо и говорил, что ему нравятся веснушки: они делают меня юной и невинной, а он ощущает себя мальчишкой рядом со мной. Я не протестовала, хотя исправно мазала лицо солнцезащитным кремом каждое утро, в надежде, что веснушек станет меньше.

Первые дни мы провели только вдвоём, но вскоре в небольшом кафе неподалеку познакомились с супругами из Берлина. Шмидты были женаты уже десять лет. Руперт, несмотря на внешность викинга и крепкое телосложение, казался мне безобидным, а вот рядом с его женой — яркой блондинкой с грубоватым, но чувственным лицом, — мне становилось не по себе. Я часто ловила на себе её пристальный оценивающий взгляд, и хотя думать так у меня не было причин, мне казалось, она только и мечтает, что затащить меня в постель.

Немцы жили в частном йога-отеле, в огромном, как танцевальный класс, номере с кондиционером, французскими окнами и террасой, с которой можно было любоваться закатом. Я немного завидовала им, но Алексу ничего не говорила — не хотелось его расстраивать.

Шмидты проводили в Гоа всю зиму. К нашему приезду им наскучило сонливое однообразие отдыха, но узнав, что я тут впервые, Руперт вознамерился показать мне всё то, чем славится северное побережье штата, начиная от колоритного заката на ближайшем к нам пляже в Арамболе и закачивая ночным рынком в Арпоре. Поначалу мы вежливо отказывались, но под напором Руперта невозможно было устоять, и вскоре мы уже весь день проводили вчетвером, хотя я бы предпочла уединение со своим парнем.

Как-то вечером мы с Алексом лежали обнажённые под москитной сеткой, его рука расслаблено покоилась на моём бедре, и я слышала, как на улице громко кричат птицы. Вентилятор лениво гонял по комнате прогретый за день воздух и колыхал сетку, так что она иногда задевала меня по руке.

— Ты знаешь, чем занимаются Шмидты? — внезапно спросил Алекс.

— Нет, откуда мне знать.

— У них свой бордель в Берлине.

— Что?!

— Бордель, — повторил он, как ни в чём не бывало.

— В смысле они тайные сутенёры? — я повернула к нему голову.

— Нет, это легально в Германии. Ничего тайного, — он перекатился на бок и, подняв руку, прикоснулся к моей щеке кончиками пальцев. — Официальное заведение, реклама, вывески и всё такое. Мне рассказал Руперт. Аннет раньше сама работала проституткой, а потом решила открыть свой бизнес.

— Ты шутишь!? — я поднялась на локте и смотрела на Алекса с изумлением.

Он убрал выбившуюся прядку с моего лица и улыбнулся:

— Да, а он был её клиентом. Она знала, что Руперт богат, и подкинула ему идею как заработать. Он согласился, и так возникла их семья и новый успешный публичный дом.

— Невероятно, — я покачала головой. — Теперь ясно, почему она так смотрит на меня: видимо, оценивает, подойду ли я для работы в их заведении.

— Она другого хочет, — сказал Алекс и улыбнулся. — Руперт недавно спрашивал, как я отношусь к обмену партнёрами.

— Господи, — я отшатнулась. — И ты, конечно, сказал, что очень плохо?

— Я так и сказал, но он, как мне показалось, не поверил, — Алекс не выглядел встревоженным, скорее озадаченным, и это беспокоило меня больше, чем предложение Руперта.

— Зачем мы общаемся с этими ужасными людьми? Может, нужно послать их к чертям со всеми их борделями и извращениями?

— Они забавные, — Алекс притянул меня к себе и поцеловал в губы. — Тебе нужно спокойней относиться к различным проявлениям сексуальности. В этом нет ничего предосудительного.

— В том, чтобы предложить тебе свою жену взамен на твою девушку? — я оттолкнула его шутливо.

— Для кого-то это нормально, — ответил он и сел на кровати. — Пойдём на ужин, скоро закат.

Мы приняли душ, оделись и вышли на улицу. Жара ещё не спала, но прохладный бриз приятно освежал разгорячённые тела.

— Я не понимаю, как можно рассказывать такие вещи малознакомым людям? — спросила я Алекса.

— Какие вещи? — он кинул рассеянный взгляд в сторону калитки и лишь потом взглянул на меня.

— Про то, что ты работала проституткой. Мне казалось, люди скрывают такую стыдобу.

— Я не вижу в этом ничего постыдного, — Алекс взял меня за руку и повёл в сторону моря, — мы на Гоа. Тебе пора бы уже привыкнуть к здешним нравам.

— Тут какие-то особенные нравы?

— Тотальная свобода. В этом нет ничего предосудительного, никто не обязан жить согласно твоим представлениям о морали и нравственности.

— При чём тут мои представления! — я гневно посмотрела на Алекса. — Заниматься сексом с чужой женой — это ненормально. Это же измена!

— Измена — это другое, в данном случае секс — это только секс и ничего больше. Просто способ получить кайф от своего тела. И в том, чтобы поменяться партнёрами в таком случае, ничего страшного я не вижу. В конце концов, никто никого не обманывает.

Мы вышли на берег и пошли в сторону Мандрема. Ветер трепал полы моей юбки, выбившиеся из причёски пряди.

— То есть ты считаешь, что в их семье всё хорошо? — я покосилась на Алекса. — Мне казалось, что если ты начинаешь заглядываться на других, то пора разводиться.

— Совсем нет, их связывает много больше, чем секс — нормальная дружная семья, — его лицо оставалось невозмутимым.

— Что ты хотел этим сказать? Что жениться на бывшей проститутке нормально? — я раздражённо откинула с лица волосы, пожалев, что не надела бандану.

— А почему нет? — Алекс улыбнулся. Он либо не замечал моего раздражения, либо старательно делал вид.

— Ну, она же спала со всеми подряд.

— Не обязательно быть проституткой, чтобы спать со всеми подряд, поверь.

— Ты оправдываешь Аннет? — я выдернула руку из его ладони.

— Не понимаю, почему ты считаешь, что она вообще нуждается в оправданиях, — он остановился и развернулся ко мне. — Аннет не делает ничего предосудительного.

Мне следовало бы сменить тему или постараться сгладить углы, миролюбиво согласившись с ним, но я уже завелась.

— Но она хозяйка борделя! — я всплеснула руками.

— И что? Это всё легально, девочки работают добровольно. В чём её грех? — он нервно скривил губы. — Я регулярно пользовался услугами проституток и, поверь, они такие же люди, как и остальные. Некоторые добропорядочные женщины сделали много больше зла, чем эти, по сути, несчастные девочки.

— Это грязный бизнес, Алекс! Ты никогда не задумывался о том, что девчонки идут работать туда не по призванию? Их затаскивают обманом, или заставляет крайняя нужда. Может, в твоей Германии всё и правда так радужно, как ты говоришь, но в России большинство проституток находятся на положении рабынь!

— Тебе-то это откуда известно? Что ты, девятнадцатилетняя девочка, выросшая в тепличных условиях, можешь об этом знать? — он не повышал голос, но в его напряжённой позе я ощущала угрозу.

— Я знаю, потому что одна из девчонок из моей группы чуть не попала в такой бордель! Поехала в Москву на заработки и едва не оказалась в сексуальном рабстве. Хорошо, что у неё брат полицейский, смог её вытащить.

— При чём тут твоя подружка и Аннет?! Не переводи тему! — он всё же повысил голос и отступил на шаг. — И заявляя, что все проститутки — рабыни, ты фактически называешь меня насильником.

— Я не это имела в виду, Алекс. Я просто хочу сказать, что Аннет занимается грязным бизнесом и нам лучше не общаться с ней и её мужем.

— Ты сама это им скажешь? — он приподнял брови. — Я не хочу больше видеть вас, потому что вы недостаточно порядочны?

— А почему бы и нет? — я тяжело сглотнула ставшую вдруг горькой слюну, подспудно ощущая, что уже проиграла в этом споре.

— Может, потому что это свинство — судить людей, когда сама далеко не монашка? — сказал он со знакомой ровной интонацией, от которой по спине пробегали мурашки.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, ощущая, как болезненно сжался желудок.

— Тот парень, Эдуард, ты ведь ушла с ним по своей воле, не так ли? — он чуть склонил голову. — И кто-то другой — не я, разумеется, — мог бы сказать, что ты его спровоцировала. Разве нет?

— Ты считаешь, что я виновата… — несмотря на палящее солнце, я чувствовала, как по телу разливается холод.

— Не перевирай мои слова, я лишь сказал, что пуритане, к которым ты себя причисляешь, осудили бы твой поступок. А я, напротив, не делаю этого. Как не осуждаю и Аннет, в отличие от тебя. — Он умолк и многозначительно посмотрел на меня.

— Ты так говоришь, словно влюбился в эту Аннет и хочешь переспать с ней! — выкрикнула я против воли, перед глазами всё поплыло.

— Нет, она мне безразлична, но мне бы не помешало немного подпитки, — пожал плечами Алекс, а потом взял меня за руку и увлёк за собой. — Я начинаю ощущать нехватку энергии.

Мы неторопливо шли по пляжу, во влажном песке отражалось светло-голубое небо, вдаль уходило бескрайнее море, а над ним висел круглый раскалённый диск солнца, но я не замечала всего этого. Меня знобило. Алекс оказался прав: я несправедлива к Аннет, но разве ревность не достаточное для этого оправдание?

— Ты хочешь завести интрижку? — я снова выдернула руку из его ладони и остановилась.

— Какую интрижку? — он подошёл и взял меня за плечи, смотря сверху вниз ласковым взглядом. — Ты знаешь мои правила, интрижек я не завожу. Только секс и только для дела. Но если тебе это неприятно, то я не буду.

Он нагнулся и поцеловал меня легонько в лоб.

— Не делай, — тихо сказала я, понимая, что обманываю себя. Когда-нибудь это случится, ведь из-за особенностей нашего Дара измены неизбежны. Но сейчас я не хотела думать об этом. Алекс снова взял меня за руку и повёл в сторону кафе.

Глава вторая

Здесь, за тысячи километров от заснеженной холодной Москвы, всё было по-другому. В штате Гоа даже время текло по-особенному, и казалось порой, что в удушающем полуденном зное, когда хотелось лишь уснуть в прохладной тени пальмовых листьев, стрелки часов тоже засыпали и день тянулся бесконечно долго, а вечер, овеянный прохладным бризом, не желал наступать.

На закате одного из таких дней мы решили прогуляться подальше по пляжу и найти новое место, чтобы поужинать. Шмидты вызвались пойти с нами.

Ближе к вечеру берег заполоняли местные жители, которые, закончив работу, садились в битком набитые рейсовые автобусы и направлялись к морю, чтобы гулять по песку, сплёвывая тут и там красную от пана¹ слюну. На закате на широкий пляж выходили одинокие музыканты, йоги всех известных школ, а туристы совершали привычный моцион в прохладе остывающего дня. Владельцы прибрежных заведений выставляли пластиковые столики прямо к прибою, а зазывалы приглашали проходящих мимо поесть именно в их кафе, где самые свежие морепродукты и вкусное холодное пиво.

Но мы шли в определённое место, потому на все заманчивые предложения лишь отрицательно качали головой, а зазывалы разочарованно смотрели нам вслед. Руперт уверял, что дальше по берегу есть аутентичное кафе, которое держат непальцы, и только в нём можно попробовать настоящие момо² с креветками, а также самый вкусный на берегу фруктовый салат со взбитыми сливками и мороженым.

Солнце скатывалось за горизонт, окрашивая небо огненно-красным. Всё вокруг в последних его лучах наполнялось золотым свечением: воды аравийского моря и волны, накатывающие на берег, лицо Алекса и огоньки в его глазах и даже высокие, как мачты кораблей, пальмы на берегу. То тут, то там встречались остроносые лодки из тёмного морёного дерева, и вокруг них сновали проворные рыбаки, разматывая сети, что-то починяя или наблюдая с детской непосредственностью за проходящими мимо белокожими туристами. Иногда встречались колоритные индианки, оплетённые красивыми яркими сари, с невероятными украшениями на лице и с мехенди³ на оголённых загорелых руках.

— Вот то самое место, — сказал Руперт по-немецки и указал рукой на невзрачное кафе, стоящее на возвышении прямо посреди пляжа. Перед ним из песка торчали разноцветные флаги на бамбуковых жердях, которые, вероятно, означали лишь то, что хозяева заведения рады видеть у себя любого туриста.

Мы поднялись по деревянным ступенькам на невысокий настил, где плотно стояли столики, накрытые поверх льняных скатертей прозрачными клеёнками.

— Позвольте мне угостить вас ужином, — неожиданно предложил Руперт.

— Что ты, это лишнее, — отказался Алекс.

— Нет-нет, ты не понял, это ни к чему вас не обяжет, — объяснил Руперт.

— Да, поверьте, нам это будет приятно, — Аннет посмотрела на Руперта с гордостью и любовью.

— Ну, если вы настаиваете, — кивнул Алекс.

Солнце растворилось в водах Аравийского моря, оставив после себя лишь розовый отблеск на небе. Официант — босой, в вытянутой красной футболке и плавательных шортах до колен, — зажёг небольшие свечи на столиках. Ветер колыхал оранжевый язычок пламени, но был не таким сильным, чтобы задуть свечу полностью. Включили лампочки, опутывающие ограждение кафе, и мне показалось, что это сотни светлячков, танцующих в хороводе.

После захода солнца сразу стало прохладнее. Я вдохнула влажный воздух полной грудью, пытаясь сохранить в памяти это кафе под крышей из пальмовых листьев, профиль Алекса на фоне догорающего розового заката, тепло его руки, лежащей на моём колене, и запахи готовящейся на кухне еды, такой острой и ароматной.

Руперт что-то рассказывал Алексу с чувством, рубя воздух небольшой ладонью с широкими ногтями, но я не слушала, а лишь смотрела на темнеющее небо и людей, прогуливающихся по пляжу. Некоторые заходили в кафе, садились за столики.

Я заметила мужчину с почти налысо выбритой головой. Широкие белые хлопковые брюки и льняная рубашка с коротким рукавом плотно облегали пухлое тело. На его шее висело несколько амулетов, а руки украшали кожаные браслеты. Лицо можно было называть миловидным, если бы не слишком женские черты и вялый рот, которые делали парня похожим на капризную даму, побрившую голову.

Он сел за соседний столик, заказал тхали⁴ и ром с колой и принялся с отсутствующим видом смотреть на пламя свечи.

— Лиза, — Алекс окликнул меня, и я отвернулась от мужчины.

— Что? — отозвалась я по-русски.

— Руперт хочет угостить всех ромом. Он уверяет: если мы не откажемся, то не познаем настроение этого места. Я сказал, что не пью ни при каких условиях, но ты, возможно, захочешь поддержать их с Аннет.

— Ты же говорил, что нельзя, — я посмотрела на него удивлённо.

— Германа здесь нет, — улыбнулся Алекс. — Можешь выпить, если хочешь, я и слова не скажу.

— А ты тогда почему не можешь?

— А я не хочу.

Я пожала плечами и ответила:

— Ладно, давай попробую.

— Она согласна, — ответил он по-немецки, Руперт и Аннет радостно заулыбались.

— А где в этом кафе туалет? — спросила я у Аннет, и она указала рукой на крышу небольшого сарайчика, стоящего позади здания.

Я встала и направилась туда, а на обратном пути заметила того самого лысого мужчину, что сидел за соседнем столиком. Он вышел из кафе, и теперь сидел на шезлонге и курил электронную сигарету, выпуская клубы плотного ароматного дыма.

— Привет, — сказал он по-русски.

— Добрый вечер, — настороженно ответила я, гадая, что ему от меня нужно.

— Вы с парнем из России? — у него была странная манера разговаривать, немного растягивая слова.

— Почти, — ответила я, остановившись напротив.

— В смысле «почти»? — он сделал затяжку. — Украинцы, что ли?

— Нет, он из Австрии, — пожала плечами я и собралась уходить, но мужчина определённо был настроен на долгую беседу.

— Ясно. Он так хорошо говорит по-русски, без акцента. Я бы никогда не подумал, что он австриец. Разве что выглядит он, конечно, как иностранец.

— Мы здесь все выглядим как иностранцы, кроме него, — я указала на официанта, который ставил на столик перед клиентами большую тарелку с запечённым окунем.

Мужчина засмеялся. Смех у него был неприятный, высокий и истеричный.

— А ты с юмором, — он махнул рукой, разгоняя сигаретный дым и представился. — Меня зовут Олег, я из Москвы. А ты?

— Я Лиза, и мне нужно идти, а то мой парень, похожий на иностранца, будет переживать.

С того места, где мы стояли, я не могла видеть наш столик и полагала, что через пару минут Алекс может пойти на мои поиски.

— Так я рядом с вами сижу, — сказал Олег с таким видом, словно сделал уникальное открытие. — Я докурю, и тогда поболтаем уже внутри.

— Хорошо, — ответила я, а сама подумала, что хорошего в этом не так уж и много. Мне не хотелось заводить здесь ещё и навязчивых друзей из России.

Олег был дауншифтером, прошлым летом он внезапно получил в наследство двухкомнатную квартиру в центре Москвы и не нашёл ничего лучше, чем сдать её, бросить ненавистную работу в офисе в Москва-Сити и перебраться на зиму в Гоа. Он жил в Арамболе, снимал дешёвую комнату в доходном доме на главной улице вдали от моря. Всё это он рассказал нам в первые две минуты знакомства, хотя никто не поинтересовался подробностями его жизни.

Ещё Олег почти сразу же заявил нам, что он гей, словно его ориентация имела к нам хоть какое-то отношение. Алекс даже бровью не повёл, а я лишь покивала в ответ. На немецком он не говорил, а со Шмидтами пытался изъясняться на ломаном английском. Я видела, что ни Руперт, ни Аннет не рады его компании, но тактичность не позволяла им прогнать русского чудака.

— Вы знаете, я ведь не случайно лысый, — сказал Олег, проведя ладонью по бритому, как у призывника, затылку. — Я прочёл, что в волосах остаются мои же дурные мысли, и чтобы избавиться от прошлого негатива, я побрился.

Это звучало как бред сумасшедшего, и я переглянулась с Алексом, но он лишь улыбнулся и перевёл всё Руперту и Аннет.

— Dieser Mann ist verrückt⁵, — сказала Аннет резко, но никто не подал вида, что речь шла об Олеге.

— Чего она говорит? — спросил Олег у меня.

— Что это очень интересно, — солгала я и поймала насмешливый взгляд Алекса.

— Да, — воодушевился Олег. — Yes, very interesting. I feel free and my hat is fine.

— Причем тут его шляпа? — спросил Руперт у Алекса по-немецки.

— Я полагаю, он говорил о чём-то другом, — отозвался Алекс по-немецки и, перейдя на русский, спросил у Олега: — Что ты сейчас хотел сказать про свободу?

— Я говорю, что теперь, когда стал свободен от волос, в моей голове больше нет негативных мыслей, — Олег широко улыбнулся и провёл ладонью по гладко выбритой голове.

— Ясно, — кивнул Алекс и перевёл это Руперту и Аннет. Они лишь молча покивали.

Босоногий официант, наконец, принёс наш заказ, и я подумала, что теперь-то Олег отвяжется, но он взял свой стул и, без приглашения придвинув его к нашему столику, сказал официанту:

— Я теперь тут буду сидеть, друг!

Тот кивнул, и неторопливо удалился, шлёпая босыми ногами по дощатому полу.

Руперт заказал на всех большое блюдо с рисом, обжаренным с креветками и орешками кешью, жареные момо, ароматный карри с овощами, лепёшки наан с сыром и чесноком, пузатую бутылку тёмного рома «Old Monk» и колу. Через несколько минут официант вернулся, принёс ещё один стакан и поставил перед Олегом.

— А где ром? — спросил он и тут же повторил по-английски: — Where is rum?

— The rum, — автоматически поправил Алекс.

— Чего?

— Я говорю, ты забыл определенную частичку «the», — Алекс взял чистый стакан и принялся наливать себе колу, при этом его ноздри опасно расширились, а губы сжались в узкую линию.

— Да какая разница, — махнул рукой Олег, не обратив внимания на тревожную мимику моего парня, и повторил вопрос официанту.

— Just a minute, my friend, — ответил тот и ушёл.

— Тормознутые они, конечно, — недовольно буркнул Олег и повторил для Руперта и Аннет: — They are very… Блин, как это будет по-английски, «тормознутые»?

— Вероятно, sluggish, — Алекс едва сдерживал раздражение, нервно покручивая в пальцах стакан и не поднимая взгляда на Олега. Но наш новый приятель по-прежнему ничего не замечал. Он панибратский похлопал Алекса по плечу в благодарность и сказал, зачем-то повысив голос:

— They are very sluggish!

— You are right. But this is a feature of the Eastern mentality. All the people in Goa are relaxed and self-absorbed⁶, — ответил Руперт.

Олег закивал в ответ, но по его озадаченному лицу было ясно: он не понял и половины.

— No one is in a hurry and it is good. It's meditation and enlightenment. A great place to relax⁷. — продолжил мысль Руперт.

Олег, жалко улыбнувшись, поглядел на меня, видимо, надеясь на перевод. Только вот мои познания в английском были не намного лучше, потому я украдкой пожала плечами. Алекс, заметив нашу пантомиму, спросил:

— Как ты тут живёшь столько времени, не зная языка?

— Я не то что не знаю, — Олег пожал плечами. — Я просто не всё понимаю. Да и зачем мне английский? В кафе обхожусь без него, а больше я нигде и не бываю.

— И чем ты занимаешься всё время? Неужели лежишь на пляже? — Алекс насмешливо приподнял брови и, окинув Олега взглядом, добавил: — Или ищешь просветления в бесконечных медитациях?

— Как и все тут: ем, пью, плаваю, трахаюсь, — Олег снова проигнорировал язвительный выпад Алекса, обвёл широким жестом пляж и произнёс с улыбкой: — В Гоа полно русских и всегда можно найти компанию земляков и весело провести время.

— А зачем тогда тащился на другой конец мира, если ты только и делаешь, что тусуешься со своими? — Алекс не унимался, и я тихонько пнула его ногой под столом, но он даже головы не повернул, продолжая испепелять Олега взглядом.

— Ну, ты чего, в России тухляк. Все только и мечтают свалить, — Олег искренне рассмеялся — либо он был туповат и не замечал издёвки Алекса, либо его выдержке мог позавидовать сам Далай Лама.

Я покосилась на Руперта и Аннет, они тихонько болтали о чём-то, не обращая на нас внимания. Видно, решили, что мы невероятно рады встрече с земляком, и тактично не мешали.

— А здесь чем лучше? — Алекс смотрел на Олега, чуть наклонив голову к плечу и, судя по всему, задался целью вывести того из себя. Мне стало неловко, и я попыталась сгладить ситуацию.

— Тут тепло, разве нет? И море под боком. — Я попыталась поймать взгляд Алекса, но он словно не замечал меня, уставившись на Олега. Тот благодарно улыбнулся мне, согласно покивал и дополнил:

— А ещё тут люди другие, добрее и лучше. Не такие сволочи, как в Сити.

— Ты же только что сказал, что находишь компании земляков. Чем они отличаются от тех, что остались в Москве?

Я снова пнула Алекса ногой: из-за этого допроса, который он устроил бедняге, мне хотелось провалиться от стыда. В этот раз Алекс взглянул на меня и удивлённо приподнял брови, словно не понимал, чего я бешусь.

— Ну не знаю, чего ты докопался! — всё же Алекс добился своего, выдержка Олега дала слабину. — Отличаются. Они другие. И тут всё по-другому: другой воздух, веселье…

— Как скажешь, — усмехнулся Алекс, покосившись на меня, я с облегчением выдохнула, но похоже рано было расслабляться, потому что теперь Олег завёлся.

— Ну а ты, к примеру, зачем сюда приехал из России? — спросил он с вызовом в голосе.

— В отпуск, — ответил Алекс и демонстративно отвернулся, взял вилку и принялся крутить в пальцах.

— А-а-а, — протянул Олег разочаровано. — Так вы пакетные туристы⁸. Ну, тогда вам меня не понять.

— Это снобизм, — Алекс так и не выпустил вилки из рук. — Притом какой-то извращённый.

— Мы никакие не пакетные, — снова встряла я, устав от их перепалки. — Мы сами по себе. И вообще, хватит ссорится!

— А никто и не ссорится, — Олег миролюбиво улыбнулся и, взяв пустой стакан, предложил: — Let's drink to friendship!

Руперт тут же закивал, открыл бутылку рома и наполнил три стакана, замешкался, покосился на Олега и налил и в четвёртый.

— Обожаю ром, — повеселел Олег. — Сразу и понимать друг друга будем лучше. Я как выпью, так лучше по-английски говорю. Видимо, я таким образом избавляюсь от ложных представлений о себе, и у меня получается приблизиться к единому Абсолюту.

— Ложных представлений? — спросил Алекс с издёвкой. Я знала этот его тон — он скрывал за ним злобу и раздражение, и с трудом удержалась от того, чтобы не закричать от отчаяния: он словно назло цеплялся к каждому слову Олега и плевать хотел на то, что мне неприятно.

— Ну да, ты разве не знаешь, что мы живём в иллюзии, этого всего не существует, — он обвёл рукой вокруг себя. — Это майя. На самом деле мы Боги и можем быть всемогущими.

В этот раз Алекс перевёл всё Шмидтам. Аннет презрительно хмыкнула, но промолчала.

— А что реальность, если всё это иллюзия? — спросила я, чтобы перевести опасный разговор на себя.

— Ну, ты что, не тупи, — Олег взял стакан и одним глотком осушил его. — Давай расскажу. Ты же знаешь, что такое майя⁹?

— Не знаю.

— Ой, ну ты даёшь, как же так можно. Тогда слушай, ты сейчас очень удивишься. Всё, что вокруг — это ложь. Истина в том, что мы Боги, части Абсолюта, но из-за наших ложных представлений о мире выдумали себе реальность и видим только её. Майя — это как паутина, что скрывает от нас величие настоящего мира. На самом деле нет различий между тобой, мной, ей, — он указал на Аннет. — Мы все часть одного большого великого Абсолюта. И как только ты это поймёшь, сможешь быть вечно счастливой.

— И каким же образом это знание сделает меня счастливой? — я отломила кусочек лепёшки и отправила в рот.

— Ну как же, ты откажешься от страданий — это третий принцип йоги. Ты поймёшь, что всё это ложно, что тебе не нужно обижаться на кого-то, потому что он лишь часть тебя.

Алекс усмехнулся, но промолчал. Стоило бы согласиться с Олегом, но мне стало любопытно, и я всё же спросила:

— То есть отец, который избивает свою дочь, часть меня? И я не должна на него обижаться, если он захочет выдать меня замуж против воли или будет бить за непокорность? Так что ли?

Олег вздрогнул и испуганно уставился на меня, его лицо словно застыло. И на мгновение мне показалось, что он сейчас встанет и уйдёт, но он лишь махнул рукой, отвёл взгляд и сказал тихо:

— Ладно, ты не поняла, что я хотел сказать, давайте лучше выпьем.

Он взял бутылку и без спроса налил себе ещё рома, потом поднял стакан и громко произнёс:

— За дружбу!

— Cheers, — ответил Руперт и тоже поднял свой стакан.

Ром был крепкий и пряный, он сразу обжёг горло, я поморщилась и щедро запила его колой прямо из бутылки. Наконец официант принёс заказ Олега, и мы смогли поужинать в тишине.

После ужина мы проводили Шмидтов до их отеля. От рома я немного захмелела, и когда Руперт предложил выпить ещё у них в номере, я хотела согласиться, но Алекс вежливо отказался, и мы отправились домой. Ночь была такой чёрной, что я не видела ничего дальше своего носа. Алекс взял меня под руку и уверенным шагом шёл вперёд, видно, мог что-то различать в этой непроглядной темноте.

— Кажется, я напилась, — сказала я и хихикнула. Хотелось продолжения веселья, я прекрасно выспалась, была полна сил и с удовольствием пошла бы потанцевать.

— Да, это так, — я не видела его лица, но в голосе уловила холодные нотки, и моё игривое настроение тут же улетучилось

— Ты злишься? — я остановилась, но Алекс потянул меня вперёд.

— Нет, — ответил он.

— Ну и злись, ты сам мне предложил выпить, между прочим.

— Я не злюсь.

Некоторое время мы шли молча, слушая лишь шелест волн и крик какой-то птицы в пальмовой роще на берегу.

— А почему мы не остались с Шмидтами? — спросила я, чтобы нарушить гнетущее молчание.

— Ты сама не поняла? — он обернулся и поглядел на меня через плечо.

— Нет. Ты бесишься, что все пьяные? — я снова попыталась остановиться, и в этот раз получилось.

Алекс развернулся и, отпустив меня, сплёл руки на груди. Во всей его позе чувствовалась агрессия, и я инстинктивно отступила на полшага, не понимая, чем вызвала такую реакцию. Неужели он настолько не любит пьяных?

— Лиза, они не просто так звали нас к себе! Шмидты спят и видят, как бы устроить групповушку с твоим и моим участием, а зная твоё пуританское воспитание… — он осёкся, тяжело вздохнул и чуть понизил тон: — Я потому и не пью, чтобы видеть эти вещи. А ты в твоём состоянии даже не сможешь прочесть их намерения. Давай договоримся: больше никакого алкоголя — от него ты становишься такой наивной.

— Неправда! — я упрямо выпятила вперёд подбородок. — Я не наивная и вовсе не пуританка.

Алекс покачал головой, расцепил руки и протянул мне ладонь, а когда я взялась за неё, сказал с упрёком:

— Ну как же, в ту ночь, когда ты уехала из клуба с тем парнем, ты тоже была пьяна.

— Эдуард!

— Что? — он нахмурился.

— Его звали Эдуард!

— Да хоть Ричард, какая разница, — он раздражённо повёл плечом. — Идём спать, утреннюю йогу никто не отменял.

— Yes, sir! — я шутливо приложила руку к голове на манер военных и снова хихикнула.

— Хватит дурачиться, ты порой ведёшь себя как ребёнок, — Алекс потянул меня за собой по пляжу.

Я чувствовала: кризис пройден и он больше не сердится, но всё же я не рискнула произнести вслух, что и он порой ведёт себя, как Герман. Хотя чему тут было удивляться? Алекс подражал ему во всём и не скрывал этого.

Глава третья

Дни, похожие один на другой, тянулись неспешно, и вскоре я уже с трудом могла сказать, как долго мы здесь находимся. По утрам на ослепительно ярком небе цвета лазури изредка показывались облачка, похожие на обрывки паутины, но уже к обеду от жары всё словно погружалось в туман и чёткие очертания предметов расплывались. Порой мне чудилось, будто наше путешествие — мой бесконечно длинный сон, а чудаковатый Олег был прав: мир вокруг меня — Алекс, эта хижина, Шмидты, Аравийское море, чернокожий йог-саксофонист, что каждое утро выходил на пляж до рассвета и встречал солнце грустной мелодией, разбегающиеся в свете фонаря крабы, белые цапли на тёмных, торчащих из воды камнях и невероятные закаты, — лишь плод воображения, иллюзия, рождённая моим мозгом. А сама я так и не вышла из комы и до сих пор нахожусь в доме Германа, подключённая к капельницам и аппарату искусственной вентиляции лёгких. Случались ночи, когда я просыпалась в полной темноте и не могла понять, где я и как сюда попала. Причудливые очертания москитной сетки над нашей кроватью пугали меня, и те несколько секунд, что требовались, чтобы осознать себя, были самыми страшными в моей жизни. После я долго не могла уснуть, прижималась к крепко спящему Алексу и боялась закрыть глаза.

В один из дней после йоги и плаванья мы пошли пить кофе в шэк¹⁰ неподалёку от отеля Шмидтов. То было единственное кафе в округе, где подавали свежезаваренный кофе на молоке с корицей и кардамоном, и я полюбила этот напиток всей душой. Шэк располагался на холме и лесенкой спускался прямо к пляжу. На каждом ярусе стояли низкие столики и лежали ярко-красные мягкие подушки, на которых можно было сидеть по-турецки или лечь, вытянув ноги.

Кафе владели два брата. Одного звали Ману, а второго — Джей. Ману работал официантом, а Джей ездил на мопеде за продуктами, а вечером, когда туристов становилось больше, помогал брату.

— Привет! — крикнул Ману, завидев нас издалека.

Мы зашли в кафе и сели на подушки рядом друг с другом. Ману тут же принёс нам меню.

— Меню не нужно, — сказал Алекс по-английски. — Нам как обычно.

Ману кивнул, его густые волосы встрепенулись и несколько кудрявых прядей упали на лицо. Он поправил их, улыбнулся и ушёл на кухню. В отличие от других пляжных заведений, тут обслуживали быстро, за что кафе любили все немецкие и британские туристы в окрестностях. Шмидты тоже часто завтракали тут, но сегодня ещё не появлялись, и пока мы с Алексом оставались единственными посетителями.

— Что будем сегодня делать? — спросила я Алекса.

— Не знаю, — Алекс вытянул ноги на подушки справа от себя. — Мне Аннет рассказывала что-то о черепашьем пляже. Она говорила, там в море впадает большая широкая река, и от неё песок почти чёрный. Хочешь посмотреть?

— Поедем туда на мотоцикле?

— Можно дойти пешком по пляжу, это в Морджиме, там, — он махнул влево, в ту сторону, где был наш домик.

Ману принёс кофе в глиняных кружках и поставил перед нами. От кофе исходил ни с чем не сравнимый пряный запах специй, и я нагнулась над кружкой и втянула его носом.

— Лиза поклонница вашего кофе, — сказал Алекс, и Ману расплылся в улыбке.

Подул лёгкий ветер с земли и донёс до нас опьяняюще-сладкий аромат курительных палочек, которые каждое утро зажигали перед изображениями Ганеша, висевшими над барной стойкой на верхнем ярусе. Большая белая собака с толстыми боками спустилась по лестнице и легла на ступеньку рядом с нами. Это был пёс Джея, и его хорошо кормили, но он всё равно, как и все собаки, не мог не клянчить у людей лакомые кусочки.

— Неужели это вы, друзья мои! — услышала я резкий возглас.

Я вздрогнула, подняла глаза и увидела Олега: он стоял на пляже под кафе и лучезарно улыбался. Олег был одет в розовые шорты, зелёную футболку и соломенную шляпу канотье с широкими полями, на его носу сверкали круглые зеркальные очки в белой оправе со стразами.

— Scheiße! — прошипел Алекс, — Wieder dieser arschloch¹¹.

— Доброе утро, Олег, — сказала я и приветливо помахала ему рукой. Несмотря на его чудачества, этот парень казался безобидным, и мне вовсе не хотелось грубить ему, как это делал Алекс.

— Привет, ребята! Я так рад, что нашёл вас, — он снял очки и помахал в ответ. — Вселенная благосклонна ко мне сегодня. Я шёл на завтрак. Очень хочу овсянки. Не знаете, тут есть каша?

Алекс пожал плечами и намеренно отвёл взгляд, давая понять, что Олегу тут не рады, но тот не обратил внимания и, продолжая дружелюбно улыбаться, поднялся по лесенке и остановился напротив нас. Пёс, лежавший на ступенях, вяло поднял голову, один раз лениво махнул хвостом и, как и Алекс, отвернулся. Увидев нового посетителя, из кухни показался Ману.

— Попроси у него меню, — предложила я, но Олег поступил проще, он крикнул:

— Do you have porridge, my friend¹²?

— Yes, with coconut milk and fruit¹³, — отозвался Ману и, взяв меню, двинулся вниз по лесенке. — Maybe your friend likes porridge without fruit? This is also possible¹⁴. — сказал Ману, обращаясь к нам, и Алекс тут же раздражённо ответил:

— He's not my friend¹⁵.

Ману растерянно поглядел на Алекса, спустился на наш уровень и протянул Олегу меню. Алекс демонстративно вздохнул, а я снова, как и в тот вечер со Шмидтами, ощутила неловкость. Я поймала взгляд Олега и виновато улыбнулась, он лишь кивнул мне в ответ и, ничуть не смущаясь, уселся по другую сторону лестницы, согнав собаку, что лежала на проходе.

— Эти бездомные собаки тут повсюду, — сказал он, перелистывая страницы меню.

— Не любишь собак? — я отпила глоток из чашки.

— Я кошатник, — ответил он. — Собак побаиваюсь, особенно бездомных.

— Этот не бездомный, он живёт здесь и у него есть хозяева, — я повернулась и посмотрела на пса, который поднялся на пару ступеней и снова улёгся, подложив под голову лапы.

Я чувствовала напряжение Алекса, и потому взяла его за руку, надеясь хоть так удержать от язвительных высказываний, которые, я уверена, крутились у него на языке. Он охотно перехватил и крепко сжал мою ладонь.

— Да тут все чуточку бездомные, даже мы с вами, — изрёк Олег задумчиво и, с любопытством посмотрев на наши кружки, спросил: — А что вы такое пьёте, друзья мои?

— Кофе. Кажется, это очевидно, — ответил Алекс, не поворачиваясь.

— И как, нормально? — Олег чуть подался вперёд, пытаясь заглянуть в мою кружку. — Как по мне, так индусы не умеют делать кофе. Вот на моей старой работе, в Сити, на первом этаже варили восхитительный капучино с ореховым сиропом и густой сливочной пенкой.

— Индийцы, а не индусы.

— Чего?

— Жителей Индии следует называть «индийцы», а «индусы» — это последователи религии индуизма, — Алекс высвободил руку из моей и, взяв кофе, сделал большой глоток, поглядывая на Олега с недовольством.

— А разве они не все тут верят в Шиву и Ганешу? — простодушно спросил Олег, закрывая меню.

— Нет, — отрезал Алекс и со стуком поставил кружку на стол. — Подобные обобщения — признак невежества, это равносильно утверждению, что все русские верят в Христа.

— Слушай, как интересно, спасибо, что просветил, — Олег вновь не обратил внимания на шпильку. — Ты, наверное, специалист по разным народам, как это называется? — он помахал рукой в воздухе, пытаясь вспомнить слово.

— Этнограф? — предположила я, и Олег согласно закивал.

— Точно, ты этнограф! — он указал на Алекса пальцем. — Я угадал?

— Боюсь что с дедукцией у тебя ничуть не лучше, чем со знанием культуры этой страны, — Алекс усмехнулся.

К нам спустился Ману, принял заказ и ушёл на кухню, Олег расслабленно откинулся на спинку и спросил у Алекса:

— А кем ты, кстати, работаешь дома?

— Тебе какая разница? — Алекс сцепил руки в замок на груди.

— Он преподает каратэ в школе, — ответила я торопливо, — но мы на отдыхе, так что не будем о работе!

— Верно, не будем, — он покивал и уставился на море. — Как говорил Бенджамин Франклин: «Тот, кто может отдохнуть, превосходит того, кто может брать города».

Я вскинула на него изумлённый взгляд. Судя по всему, Олег был не так глуп и прост, как хотел казаться.

— Пойдём, Лиза, не будем мешать Олегу, — Алекс легонько толкнул меня в бок.

— Вы и не мешаете, — отозвался он, не поворачиваясь. — Я наслаждаюсь вашим обществом. Между прочим, я собирался найти вас той ночью, хотел позвать смотреть на звёзды, они тут необычные, но оказалось, что не знаю, где вы живёте.

Я внутреннее напряглась, ожидая от Алекса очередной колкости вроде «И слава богам, что не знаешь!», но он благоразумно промолчал.

Олег повернулся к нам:

— Слушайте, а пойдём вместе на нудистский пляж после завтрака?

— Нет, мы не можем, у нас другие планы, — Алекс подтолкнул меня к лестнице, и я вылезла из-за стола и распрямилась. Алекс выбрался следом.

— Ну и зря, пляж там обалденный. — Олег, расстроенно надул губы, но тут же снова улыбнулся и добавил: — Если передумаете, я буду тут ещё полчаса. Приходите, вместе веселее!

— Мы подумаем, — ответила я и пошла вниз по лестнице следом за Алексом, понимая, что, конечно, он не согласится на подобное.

— Лиза, — окликнул меня Олег, когда мы уже спустились на пляж, — вы так и не сказали, где живёте!

— Там, — Алекс торопливо махнул рукой в сторону нашего дома, схватил меня за предплечье и разве что не силой потащил прочь от кафе.

Когда мы отошли на достаточное расстояние, я не выдержала:

— Неужели нельзя быть чуточку любезнее?!

Алекс поглядел на меня с искренним изумлением.

— Он просто невыносимый тип, я и так был с ним слишком любезен. Этот кретин того не заслуживает. Неужели он не замечает, что стесняет нас своим обществом?

— Не вижу в нём ничего невыносимого, — ответила я. — По мне, так Аннет стесняет нас больше. Олег — чудик, но он безобидный и не хочет трахнуть ни тебя, ни меня!

Алекс бросил на меня сердитый взгляд, но, что удивительно, спорить не стал.

На обратной дороге мы повстречали Шмидтов — они собирались позавтракать в нашем кафе, но узнав, что мы хотим отправиться на черепаший пляж, вызвались пойти с нами. Я думала, Алекс откажется, но он с радостью согласился. Хотелось надеяться: он сделал это не потому, что решил меня позлить, ведь я буквально пару минут назад обозначила своё отношение к этим людям.

По словам Руперта, дорога до пляжа занимала полтора часа, но только если идти без остановок, мы же передвигались крайне неспешно. Аннет постоянно тормозила нас: ей хотелось то позавтракать, и мы вынуждены были сидеть в кафе, то сделать фото, то искупаться голышом.

Наши тени песке становились всё короче — время подходило к полудню, и от жары воздух словно дрожал. Начался отлив, знойное марево висело над песчаными барханами, отражаясь в озерцах, оставленных ушедшим морем, и даже рыбаки давно скрылись с пляжа, спрятавшись в тени навесов, а Аннет, как назло, залипла у очередных камней, чтобы провести фотосессию. Ничуть не смущаясь проходивших мимо людей, она скинула верх от купальника и принялась крутиться то так, то этак, позируя мужу. Мы с Алексом ждали в сторонке, спасаясь в жидкой тени кокосовых пальм, растущих вдоль берега. Я не взяла с собой солнцезащитный крем и сейчас ощущала, как пощипывает кожу на лице и плечах.

— Она уже достала со своими фото, — сказала я Алексу, утирая вспотевший лоб. — Слушай, может, пойдём без них? Зайдём по дороге в какой-нибудь шейк и выпьем по ледяному ласси, а они пускай тут дальше жарятся на солнцепёке.

— Да ладно тебе, — он бросил на Аннет короткий взгляд. — Это не так уж и долго, не занудствуй.

— Ты издеваешься?!

— К тому же она прекрасно выглядит, для её возраста, — он без смущения разглядывал Аннет. — Смотри, какая красивая дельта спины и хорошо проработанные квадрицепсы бедра. И при том, что она явный астеник, значит, наработать массу для неё не так просто, как для других.

— Алекс, да ты охренел?! — я легонько толкнула его в бок, а когда он обернулся, уставилась с негодованием.

— А что не так?

— Ты втрескался в неё, что ли?

— Опять ты начинаешь? — он раздражённо повернулся ко мне.

— Ты на неё пялишься! — я сняла очки, чтобы он видел мои глаза. — При мне!

— И что?! — он свёл брови к переносице. — Я констатирую факт, у неё отличный мышечный корсет. Что тут такого? Разве я сказал, что она мне нравится как женщина, или что я хочу бросить тебя и уйти к ней? Ты создаешь проблему там, где её нет.

Он тряхнул головой и отвернулся. На пару мгновений я ощутила стыд за свои слова, но потом поняла — это глупо, он не может не понимать, как меня задевает его внимание к другой женщине.

— То есть тебе на неё плевать? — спросила я, чуть повысив голос.

— Разумеется, — он повёл плечом и уставился на горизонт.

— Тогда докажи мне это, — я выставила вперёд подбородок. — Уйдём прямо сейчас, только ты и я, и проведём этот день вместе, вдвоём!

— Нет, мы не бросим их и не пойдём вдвоём, — он повернулся и уставился на меня холодным мрачным взглядом. — Мне нравится их общество и мне интересно с ними, а то, что делаешь сейчас ты — шантаж, и я не поведусь на подобное.

— Значит, с ними тебе нравится, а со мной не очень? — я с трудом сдерживала подступавший к горлу колючий комок.

Он хлопнул себя по лбу ладонью и проговорил устало:

— Мы с тобой и так двадцать четыре часа вместе. Лиза, я не привык всё время жить с кем-то, мне нужно немного свободы. Я говорил тебе, что я одиночка, а ты хочешь, чтобы мы срослись как сиамские близнецы!

— Ты это так называешь, «срослись»? — комок поднимался всё выше, а от злости меня едва не трясло. — Я думала, что тебе приятно быть со мной, а оказалось… — я осеклась, понимая, ещё одно слово и я начну кричать. Я сжала губы и уставилась себе под ноги.

— Мне приятно, но это не значит, что мы должны избегать других и становиться отшельниками, — он смягчил тон и чуть коснулся моего плеча, но я стряхнула его руку нервным жестом и выпалила:

— Тогда я пойду одна, даю тебе полную свободу!

— Ну и иди, куда хочешь. Я не намерен разговаривать с тобой в таком тоне, — он отвернулся и снова уставился на Аннет.

Я схватила свою сумку и быстрым шагом пошла прочь. Справа тянулась плотная полоса отелей, но в этот час пляж заставленный шезлонгами был безлюден. «Даже туристы ушли с солнцепёка, а он готов зажариться, лишь бы не обидеть это шлюху!», гневно думала, топая босыми ногами по песку.

Вскоре отели закончились и пошли пальмовые рощи, увитые лианами. Под деревьями кое-где виднелись одиночные шэки, в этот обеденный час в них было полно посетителей. До меня доносились приглушённые звуки музыки, смуглые официанты разносили заказы, а не менее смуглые посетители с отрешенным видом потягивали коктейли через соломинку, лениво поглядывая на море. Только сейчас я поняла, как сильно запыхалась от быстрой ходьбы, и сбавила шаг. Во рту пересохло, а от жары начало подташнивать. Мне следовало передохнуть, выпить холодного и подумать, что делать дальше. Идти на дальний пляж расхотелось, но и возвращаться назад было глупо. Я выбрала ближайшее кафе и свернула к нему по дорожке, уложенной деревянными досками. Широкий навес из пальмовых листьев создавал тень над столиками на песке, а внутри было чуть прохладнее от вентиляторов, беспрестанно крутящихся под потолком.

Внутри меня встретил улыбающийся официант и предложил присесть за круглый столик под вентилятором. На плетёных креслах с изогнутой спинкой лежали стёганые подушки, на столах — салфетки из натуральной ткани, а не клеёнки, как в других заведениях. В баре, расположенном в глубине помещения, за спиной сонного бармена виднелись бутылки с импортным алкоголем. Судя по всему, я, сама того не зная, зашла в какое-то пафосное заведение. Посмотрев цены в меню, я утвердилась в своей догадке: даже вода стола тут в полтора раза дороже, чем везде. Но я осталась, ведь денег у меня было достаточно, а силы иссякли.

Я попросила принести мне воду, ананасовый сок и фруктовый салат и, откинувшись на спинку, окинула зал взглядом.

Посетителей оказалось не так много: видно завышенные цены отпугивали, — но, к моему удивлению, среди европейцев я заметила компанию местных. Шестеро темноглазых парней, похожих друг на друга, как братья, одетых в линялые футболки и длинные штаны. Они громко переговаривались, смеялись и то и дело бросали на меня заинтересованные взгляды. Я поспешно отвернулась, не желая привлекать их внимание.

Официант принёс мне заказ и ушёл. Я залпом осушила стакан с соком, принялась ковырять вилкой в тарелке, выедая кусочки манго, и вернулась мыслями к нашей ссоре с Алексом. Сейчас я уже не была уверена, что поступила правильно. Я ворвалась в его жизнь и нарушила её привычное течение. Он пустил меня в свой дом, в своё сердце, а мне всё было мало, и я требовала, чтобы он растворился во мне, отказавшись от собственных желаний и прошлого. Если я не хочу задушить его своими чувствами, мне следует сбавить обороты. Я так глубоко погрузилась в мысли, что не заметила, как к моему столику подошли двое мужчин, и подняла взгляд, лишь когда они буквально нависли надо мной.

— Hey, baby! How you been¹⁶? — тот, что стоял ближе, смотрел на меня влажными блестящими глазами.

— I don't normally stop guys on the street¹⁷, — произнесла я фразу, разученную ещё в колледже. Наверное, наша учительница английского и не думала, что мы когда-нибудь сможем применить её в жизни.

–So do I¹⁸! — ответил он нечто для меня не понятное, и, поглядев на приятеля, расхохотался, а потом без спроса уселся напротив, противно скрипнув ножками стула по деревянному полу.

— I'm Harvey, this is John, and what's your name, baby¹⁹? — это я уже поняла, но отвечать не собиралась и лишь сцепила руки на груди.

— In fact we just don’t have enough girls for unreal party. And you're alone and bored²⁰. — он поставил руки на край столешницы и чуть наклонился ко мне.

Я плохо понимала английский, но общий смысл до меня дошёл: парень звал меня на какую-то вечеринку. Я отрицательно помотала головой, надеясь, что до него дойдёт и они наконец свалят, но не тут-то было. Второй индиец опёрся руками о край столешницы, чуть не опрокинув её, и выдохнул мне в лицо:

— Don't say “no”, baby. It’s gonna be the best experience of your life. Come with us, we're cool guys and we'll teach you how to have fun²¹!

От него сильно пахло алкоголем и табаком, я поморщилась и, снова помотав головой, ответила максимально строго:

— No, I'm not interested²². — я взяла бутылку воды со стола и убрала в сумку. Мне хотелось надеяться, что парни поймут мой посыл и всё же отвалят, но они, как назойливые менеджеры телефонных продаж, не понимали слова «нет».

— I'm the best sex coach on this beach, baby. Come with us²³. — сказал тот, что сидел, потянулся через стол и попробовал дотронуться до моей груди. Это было уже слишком. Я отшатнулась, со всей силы шлёпнула его по руке и поднялась.

— Fuck you! — я показала ему средний палец и рванулась к выходу.

— You will regret, bitch!²⁴, — крикнул он вслед, но я не обернулась.

Вытащив на ходу пятьдесят рупий, я сунула их обалдевшему официанту, вылетела наружу и только тут выдохнула и огляделась. Море совсем ушло от берега, обнажив участки дна, покрытого мелкими ракушками. Воздух колыхался, словно густой кисель, а песок обжигал босые ноги. Я вытащила из сумки шлёпанцы, надела их и двинулась по пляжу, поглядывая по сторонам. Я надеялась, что где-нибудь вдалеке замечу знакомые силуэты, но Алекса и Шмидтов не было видно. Ну что же, возвращаться назад я передумала, потому, опустив бандану пониже на лоб, двинулась вперёд, стараясь ступать по кромке воды, чтобы хоть чуть-чуть охладиться.

Вскоре отели закончились, и я вышла на пустынный отрезок пляжа, где слева виднелись только островки тёмно-зелёной тропической растительности. Было жарко, и я решила искупаться. Оглядевшись вокруг, я не заметила ни души. Обрадованная внезапной удачей, я побросала вещи прямо на песок и побежала в море.

На глубину заходить я не рискнула, оставшись барахтаться в волнах на мелководье, потому издалека заметила группу людей, приближающихся с той стороны, откуда я только что пришла. В затылке появилось лёгкое покалывание, как бывало, когда я использовала Дар. Это насторожило меня, и я вышла на берег, похватала вещи и быстро двинулась прочь, молясь, чтобы это оказалось не предчувствие, а просто разыгравшаяся паранойя. Через некоторое время я обернулась, надеясь, что сзади уже никого нет, но оказалось, компания по-прежнему преследует меня. Сердце ускорило бег, я сглотнула и прибавила шаг.

Я постоянно оглядывалась и надеялась, что они отстанут, но тёмные силуэты всё ещё маячили на горизонте, а предчувствие беды кровью стучало в висках. Я уже пожалела, что пошла, в эту сторону, а не к дому: там я могла бы найти убежище в одном из многочисленных отелей или скрыться в шэках. А здесь, на безлюдном пляже, где кроме одиноких пальм и разбитых кокосов ничего не было, я становилась удобной мишенью. Одинокая дурочка, которой некуда бежать…

Я в очередной раз обернулась и увидела, что один из компании отделился и бежит в мою сторону, размахивая руками. Я похолодела, узнав его: тот самый парень из кафе, что пытался меня облапать! Недолго думая, я скинула неудобные шлёпанцы и со всех ног бросилась прочь, стараясь не обращать внимания на нарастающий гул в ушах.

«Только бы не упасть в обморок!» — молилась я про себя, с трудом поддерживая скорость. Бегать по пляжу оказалось не так романтично, как это показывали в фильмах: ноги проваливались в песок, сумка лупила по бедру, дыхание сбилось, от жары мутило и кружилась голова. Но я не сдавалась, хотя и понимала, что ещё пара минут такой гонки и мне конец. Вскоре мышцы ног взбунтовались, я стала оступаться и пару раз чуть не упала. Дыхание вырывалось изо рта с надсадным хрипом, по лбу стекал пот и заливал глаза, а когда я уже решила, что не смогу пробежать ни метра больше, впереди из-за поворота показалась фигура человека. От испуга я резко остановилась и всё же грохнулась на песок, больно стукнувшись ягодицами. Человек тоже замер, а потом бросился мне навстречу, и я с облечением узнала в нём Алекса…

Я закрыла руками лицо и разрыдалась, а когда он опустился рядом на колени и, взяв за плечи, спросил: «Лиза, что случилось? Ты цела?» — смогла лишь слабо кивнуть и рухнуть ему в объятья.

Наконец я успокоилась, перестала плакать и с помощью Алекса встала. Он заглянул мне в лицо, нежно вытер слёзы и снова спросил:

— Что случилось, тебя кто-то обидел?

— Я такая дура, прости меня… — всхлипнула я и прижалась к нему всем телом. — Меня преследовали какие-то придурки. — Я чуть отстранилась от Алекса и поглядела назад, но никого не увидела. — Или мне это померещилось, и тогда я не только дура, но и сумасшедшая.

— Нет, не померещилось, — возразил он и добавил: — Я тоже ощутил опасность.

Мне снова стало страшно, и я прижала ладонь к губам, но Алекс успокоил меня, погладив по волосам, и спросил:

— Ты видела их лица?

Я кивнула и рассказала ему всё, начиная с приставаний в кафе. Он внимательно выслушал, крепко обнял меня и поцеловал в макушку.

— Лиза, ты слишком дорога мне, чтобы я мог тебя потерять. Не смей больше так делать.

Я подняла на него глаза и кивнула.

— Я так испугалась… Их было много, и если мне не почудилось, один бежал за мной.

— Не бойся ничего. Я никому не позволю причинить тебе вред. Пошли, мы почти добрались до пляжа. Аннет и Руперт уже там.

Он взял меня за руку, и мы пошли рядом. Пока мы неспешно брели по песку, я поклялась себе, что ни за что больше не убегу от Алекса, что бы ни случилось.

Глава четвёртая

Когда мы, наконец, вышли к черепашьему пляжу, было уже около трёх. Солнце немного сдвинулось к горизонту, но жара ничуть не спала и знойное марево, кажется, только усилилось. Прохладнее стало только тогда, когда мы отошли от моря и спустились по пологому склону к реке. Черепах, которых я ожидала увидеть, не было, зато нашёлся тот самый чёрный песок, о котором говорил Алекс. Руперт и Аннет, заметив нас издалека, принялись махать руками и что-то выкрикивать, но шум течения глушил все звуки, и я разобрала слова, лишь когда мы подошли к ним вплотную. Оказалось, они пытались привлечь наше внимание к гигантской стае птиц, сидевших на небольшом островке в центре бурного потока.

— Это чайки? — спросила я у Алекса, он перевёл вопрос Руперту, и тот замотал головой:

— Xenus cinereus²⁵, — ответил он, а потом стал что-то быстро объяснять по-немецки, но то ли от жары, то ли от пережитого ужаса, я не поняла ни слова.

— Он, оказывается, орнитолог. Говорит, что это птицы из семейства бекасовых и они водятся в России, — перевёл Алекс, заметив, что я ничего не поняла.

— А нам до них какое дело? — я устало опустилась на песок, ноги всё ещё ныли от бега, и я подозревала, что завтра утром не смогу без боли сделать ни одну асану.

— Не знаю, но спрашивать не стану, ещё обидится, — Алекс сел рядом и улыбнулся. Кажется, он не собирался вспоминать о нашей маленькой размолвке, и я была этому рада.

Чуть посидев на берегу, я отправилась плавать. В реке вода оказалась прохладной, а сильное течение заставляло грести со всех сил, чтобы тебя не смыло в море. Я быстро устала, выбралась на сушу, уселась на берегу, поджав колени и обхватив их руками, и стала разглядывать окрестности. Вверху по течению я видела деревянные пирсы, уходящие в воду, и множество лодок у них. Руперт принялся рассказывать Алексу об этом месте, большую часть я пропустила мимо ушей, но последнюю фразу услышала и поняла:

— На другом берегу реки рыбный рынок, можно нанять лодку и сплавать туда за свежими креветками.

— Он и в такую жару работает? — спросила я по-немецки. Руперт замотал головой:

— Нет, только утром. Сейчас там пусто. Но если хочешь, — он махнул рукой на противоположный берег, покрытый густой зеленью, — можно сплавать, я найму человека.

— А что там такое? — заинтересовалась я.

— Пляжи: Бага, Вагатор, Калангут, Кандолим. Но мне там не нравится — слишком много отелей и слишком много людей, — Руперт поморщился.

— Помнишь, мы ездили на пляж, где лицо Будды? — из воды выбралась Аннет, на её обнаженном теле блестели капли, острые соски торчали, а лобок покрывали густые тёмные волосы. Я смутилась и отвела взгляд.

— Шива, это было лицо Шивы из камня. В малом Вагаторе, — поправил её муж.

— Шива, разве? — она посмотрела на Руперта, пожала плечами и продолжила: — Так вот, там был ужасный пляж, камни и куча людей. Местные так смотрели на меня, будто хотели сожрать. Некоторые фотографировали на свои мыльницы, — она усмехнулась и уселась на песок напротив Алекса, ничуть не смущаясь собственной наготы. — Дикие люди эти индийцы.

В отличие от мужа, Аннет произносила слова нарочито медленно, и я понимала почти всё, что она говорила.

— Да, — Руперт откинулся назад и облокотился на песок, подставив солнцу и без того бронзовое от загара лицо. — Местные порой бывают агрессивными. Я слышал, что в центральной Индии до сих пор встречаются случаи торговли живым товаром.

Я вспомнила компанию в кафе и повела плечами, но этого никто не заметил.

— Не знаю, друзья, — Алекс сложил ноги по-турецки и потянулся. — У меня таких проблем не было, индийцы всегда казались мне довольно дружелюбными.

— Это потому, что у тебя нет этого, — Аннет провела руками по собственной груди, и Алекс проследил за её жестом заинтересованным взглядом. Я снова ощутила укол ревности и с усилием воли отвернулась. «Сбавить обороты,» — мысленно напомнила я себе и поднялась.

— Купаться? — Руперт приподнялся и взглянул на меня. — Пошли вместе, я тоже окунусь.

Я пожала плечами и машинально покосилась на Алекса, но он был полностью поглощён разговором с Аннет и не смотрел в мою сторону.

Руперт встал, ловким движением стянул трусы и, продемонстрировав мне то, что я бы предпочла не видеть, пошёл в воду.

— Дорогая, — Аннет заметила моё замешательство, — ты напрасно смущаешься, это нудистский пляж, тут так можно. Раздевайся и ты.

— Ну уж нет, — буркнула я и отошла на пару шагов.

— Лиза, — окликнул меня Алекс, — далеко не уходи. Не уверен, что тут безопасно.

— Я поброжу по берегу, не волнуйся.

Мне самой не хотелось уходить далеко, но и любоваться на интимные части тел Шмидтов было неловко, а в особенности после всех предостережений Алекса о сексуальных предпочтениях этой семейной пары. Осмотревшись, я решила прогуляться вниз по течению реки. В той стороне песчаных островков становилось больше, и на каждом из них сидели те самые птицы, название которых я уже забыла. Не то что бы я любила орнитологию, но лучше уж наблюдать за птицами, чем за тем, как твой парень пожирает глазами другую женщину. Но не успела я пройти и пары сотен шагов, как заметила человека на дальнем конце пляжа. Полноватый мужчина со смуглой кожей, одетый в одни яркие шорты, неспешно брёл по берегу в моём направлении. Было в его облике что-то знакомое. Я замерла на месте, приложила ладонь козырьком к глазам и присмотрелась, опасаясь, что тот самый местный парень из кафе явился за мной, но поняла: бояться нечего, это Олег. Ошибки быть не могло, ведь кто ещё здесь носил такие розовые шорты и забавную шляпу? Я с облегчением улыбнулась, подняла руку и неуверенно помахала ему. Он помахал в ответ, прибавил шаг и вскоре подошёл вплотную.

— А вы уверяли, у вас другие планы, — он улыбался из-под шляпы.

— Привет! — я почему-то обрадовалась ему. — Получается, это и есть твой нудистский пляж?

— Ну да, — Олег остановился и сунул руки в карманы шорт.

— А мне сказали, что он называется «черепаший».

— Черепахи тут редкость, а вот нудисты, — он поглядел через моё плечо. — Частенько заглядывают. Это твои там, сзади?

Я обернулась. Руперт уже выбрался из воды, стоял напротив Аннет и Алекса, в чём мать родила, и что-то оживлённо рассказывал, размахивая руками. Судя по взрывам дружного смеха, доносившимся до нас, им троим было весело и без меня.

— Да, это Алекс и Шмидты, — я отвернулась и уставилась на реку.

— Ты какая-то напряжённая, — Олег расстегнул полотняную сумку и, вытащив полотенце, бросил на песок.

— Да тут какие-то придурки привязались ко мне в кафе, — я махнула рукой, не желая называть ему истинную причину моего дурного настроения. — А потом, кажется, ещё и преследовали.

— Русские? — Он положил сумку и опустился на полотенце. — В Морджиме их полно.

— Нет, индийцы. Один всё время называл меня «детка» и заманивал на вечеринку, а потом полез лапать, ну, я их и послала. И, кажется, разозлила.

— А где был твой красавец-парень? — он похлопал рукой по полотенцу рядом с собой. — Садись, чего стоишь.

— Спасибо, — я села с края, поджав под себя ногу. — Мы поругались, и я убежала от него.

— А вот это ты напрасно. Тут, конечно, рай на земле, но только индусы… Или, как сказал твой парень, индийцы, — Олег улыбнулся, — не всегда адекватно реагируют на белых одиноких девушек. В прошлом году у меня одну знакомую обокрали: она вечером шла домой, и на неё напали несколько местных.

— Жесть! — я покачала головой.

— Да, а в этом году, я слышал, несколько девушек пропали, — он снял очки и положил рядом на полотенце. — Так что ты лучше одна далеко не ходи, с твоей обалденной светлой кожей и волосами, как у ирландки, ты вскружишь голову любому местному.

Я смутилась неожиданному комплименту и принялась накручивать кончик косы на палец, и, не поднимая взгляда, спросила:

— А что, пропавших девушек никто не ищет?..

— Не знаю, кажется, нет. Кто их будет искать, они же в одиночку приехали. Хотя тут такие нравы, что девушка может просто уехать в другой посёлок, никому не сказав. Или загулять. Не бойся, тут не опасней, чем в Москве. Главное не делать глупостей и не убегать от своего парня-каратиста.

Я тяжело вздохнула и опустила взгляд.

— Ты его не ревнуешь? — Олег кивнул в сторону Алекса и Шмидтов. — Оставила наедине с этой голой женщиной, а она, судя по всему, не прочь с ним переспать.

Я вздрогнула и тоже обернулась. Алекс по-прежнему сидел по-турецки прямо на песке, развернувшись всем корпусом к Аннет. А та полулежала на боку, открыв взору мужчин все изгибы загорелого тела. Её бесстыдно голый муж уселся рядом, спиной к нам, к моей радости, избавив нас с Олегом от необходимости лицезреть его мужское достоинство.

— С чего ты взял? Она же с мужем, — неуверенно возразила я.

— Ну, я хоть и гей, но вижу, когда женщина хочет секса. Твой парень красивый, и она на него запала, — он чуть склонил голову к плечу.

— Она, может, и запала, но Алекс мне не изменяет, — ответила я чуть резковато. Олег не стал спорить, лишь пожал плечами и перевёл тему:

— А ты знаешь, что у тебя сгорело лицо? — он снял шляпу и протянул мне, — надень, она защитит от солнца.

— Ой, да ты что, не надо, спасибо…

— Надо, милая, очень даже надо. Ты не видишь, но у тебя всё щёки и нос малиновые. Вот крем, — он достал из сумки тюбик.

— Спасибо, — я благодарно улыбнулась. Лицо и правда щипало.

Я взяла крем, намазала плотным слоем на лицо.

— Держи шляпу, — Олег всё ещё протягивал мне свой головной убор.

— А ты-то как?

— Дай мне бандану, она мне нравится. Будет равноценный обмен, — он мягко улыбнулся, от чего напомнил мне Клауса. — Как в детстве — берёшь и меняешься с другом. А потом, правда, отец устраивает тебе хорошую взбучку, — Олег засмеялся.

— Я росла без отца.

— Ты же, кажется, говорила что-то о папаше-тиране, который хочет выдать тебя насильно замуж? — он забрал у меня тюбик и бросил обратно в сумку.

— О, нет, это не у меня, — я покачала головой. — Это моя подруга, Карина — она армянка и у неё строгий отец. А я своего до девятнадцати лет в глаза не видела.

— Тебе повезло, — беззаботно сказал он.

— Не знаю, я всё детство мечтала, чтобы у меня был папа. Хотя, может, ты и прав, — я подумала о Германе и том, что говорила Лестари. По её словам, мой отец всегда был строг с детьми.

— Все отцы разные, — он вздохнул и замолчал.

Я отдала Олегу бандану, надела шляпу и села поудобнее.

Шляпа и правда полностью закрыла моё лицо от солнца, и я ощутила благодарность Олегу. Возможно, я слишком рано сделала выводы об этом странноватом мужчине: он был не так плох, как мне казалось раньше, и напрасно Алекс считает его придурком.

— Купалась уже? — спросил Олег.

— Да, окунулась один раз. Тут вода холодней, чем в море, и сильное течение.

— Знаю, я часто тут бываю, — он улёгся на полотенце, закинув руки под голову, а я почему-то снова подумала о Клаусе.

Нужно было позвонить другу или хотя бы написать. Я ведь так и не обмолвилась с ним и словом с тех пор, как ушла после его признания в любви. Казалось, это было так давно — в прошлой жизни или в другой галактике…

— Эй, Лиза, не грусти. Твой парень, конечно, засранец, что пялится на эту немку, но всё же спит-то он с тобой, — Олег повернул голову и глядел на меня, чуть сощурившись.

— Да я не о нём грущу — вспомнила другого человека.

— Да ты молодец, — Олег усмехнулся. — Правильно, заведи себе ещё парня. Верность устарела.

— Да нет, я не в этом смысле. Тот человек — мой друг, а я его, наверное, обидела.

— Да я шучу, — он перекатился на бок и подпёр рукой щёку. — Я вовсе не такой придурок, как ты думаешь, хотя порой кажусь совершенным кретином.

— Что ты, я такого не думаю, — поспешно сказала я.

— Ну, значит, твой парень думает. Я ему сразу не понравился. Он гомофоб?

— Нет, точно нет, — я покачала головой. — Он очень свободных нравов.

— Ну, значит, что-то другое, но он точно меня невзлюбил, — Олег снова сел. — Я хотел предложить вам встретиться на закате в Арамболе. Потусить там и потом пойти на концерт моих друзей, они дадут его прямо на пляже. Шикарные ребята, у них есть ханг и даже диджериду. Но, я думаю, твой парень не захочет.

— Боюсь, что так и будет. А что такое ханг и диджериду?

— Это музыкальные инструменты. Ханг — такая металлическая сфера, звучит космически, а диджериду — большущая австралийская дудка. А когда вместе, да ещё и с гитарой, то это улётно. Если никогда не слышала раньше, то ты обязана прийти. Плевать на парня, приходи одна. Я живу на главной улице, гест-хаус «Мария», голубой домик с белыми балконами. Приходи к шести вечера. Спросишь там Олега, и тебя сразу проводят.

— Я попробую, но не обещаю. Ты меня так напугал, что я теперь одна никуда не пойду.

— Понимаю, — он поднялся. — Искупаюсь, а ты иди уже к своему красавцу, а то эти немцы посчитают, что ты готова отдать его без боя.

Олег протянул мне руку, чтобы помочь подняться, и я взялась за неё. Тут же меня накрыло видение. Я уже забыла о том, как это бывает — за те три недели, что мы тут прожили, никто из нас ни разу не применял Дар, и потому сейчас это застало меня врасплох. Я не успела среагировать и остановить происходящее.

Я видела сурового вида мужчину с густыми чёрными усами в военной форме. Перед ним стоял полноватый мальчик лет десяти, потупив взгляд, опустив плечи, а военный громким командным голосом отчитывал его:

— Ты должен быть мужчиной! Ты старший в семье, и на тебе большая ответственность. Когда я был в твоем возрасте, я не позволял всяким хулиганам отбирать мои вещи. Ты должен найти их и объяснить им, кто главный!

— Но, папа, их было трое, — мальчик всхлипнул.

— Молчать! Ты мужчина, я должен гордиться твоими поступками, а ты плачешь! Мальчики не плачут!

Я резко выдернула руку и упала на песок. Мне не хотелось видеть прошлое Олега — я понимала, что не имею права знать всё это.

— Ты чего? — он удивлённо смотрел на меня.

— Ничего, — я поднялась без его помощи и отошла на шаг. — Просто задумалась.

— Я считал, что это я странный, — усмехнулся Олег, — но вы, ребята, те ещё чудики. Слушай, извини, конечно, за вопрос, но твой парень тебе не родственник, случаем? У вас одинаковые глаза.

— Нет, — я покачала головой. — Мне пора.

Я уже отошла, когда Олег окликнул меня:

— Не забудь про вечер! Ты многое пропустишь, если не придёшь.

— Я постараюсь, — ответила я и направилась к Алексу.

Алекс сидел спиной ко мне в одиночестве — Шмидты ушли купаться. Я окликнула его, и он резко обернулся.

— Всё хорошо? — он нахмурился и окинул меня цепким взглядом.

— Да, только очень жарко.

Он поднялся на ноги и подошёл ко мне.

— Что с лицом? — он коснулся пальцем кончика моего носа.

— А что с ним?

— Ты выглядишь, как клоун в гриме, — Алекс показал мне палец, вымазанный белым.

— А, это крем от солнца.

— А где ты его взяла?

— У Олега, — я обернулась и указала рукой на яркое полотенце на песке, поверх которого лежали розовые шорты. Только сейчас я поняла, что, в отличие от Аннет и Руперта, Олегу хватило такта не обнажаться при мне, и на сердце потеплело.

— Опять этот Олег, — Алекс покачал головой. — Он нас преследует, похоже. Что ему опять нужно?

— Ничего не нужно, он пришёл искупаться и вовсе нас не преследует! — мне захотелось защитить честь моего нового друга, хотя он об этом явно не просил.

— Окей, не кипятись, — к моему удивлению, Алекс не стал спорить. — Пляж большой, всем места хватит. — Он приподнял мою шляпу и мягко коснулся губами кончика носа. — Шапка тоже его?

— Да, он отдал мне её в обмен на бандану, — я осторожно провела пальцами по губам Алекса, стирая следы крема, и он игриво поцеловал их.

— Тебе идёт даже больше. Ты в ней как героиня фильмов Тинто Брассо²⁶. — Алекс с неожиданной страстью обхватил меня за плечи, притянул к себе и заглянул в глаза. — Хочу снять с тебя всё, кроме шляпы, — он крепко поцеловал меня в губы, а потом промурлыкал: — Sweet darling, You can leave your hat on!²⁷.

— Хочешь снять прямо здесь? — моё дыхание сбилось, и я облизнула губы.

Алекс не ответил и принялся целовать меня так жарко, что на пару мгновений я забыла, где мы находимся, и пришла в себя, лишь когда ощутила, как его возбуждённый член упирается мне в живот.

— Хочу, — он чуть отстранился и, указав взглядом на Шмидтов, добавил: — Но нас неправильно поймут.

— Судя по тому, что ты мне сказал, они будут только рады, — я повернулась и взглянула на Аннет, которая неумело махала руками в воде, пытаясь совладать с течением.

— Ну уж нет, я ни с кем не собираюсь тебя делить, — он смотрел на меня так, что я сразу же забыла обо всех обидах.

— Поехали домой? — предложила я.

— Да, едем. Возьмем такси, — глухо ответил он, подхватил с песка мою сумку и повесил на плечо, его шорты заметно оттопыривались в паху, а глаза блестели.

— А они? — я указала на реку.

— Какое нам до них дело? Пускай остаются, — он протянул мне руку, и я взялась за неё, не раздумывая ни секунды.

Мой Алекс вернулся, он по-прежнему влюблён, и ему не нужен никто, кроме меня…

Глава пятая

К моему удивлению, когда я перед ужином предложила Алексу пойди в Арамболь и послушать концерт друзей Олега, он сразу согласился. У меня немного пекло лицо — видимо, я сильно обгорела, — и я снова надела шляпу, хотя солнце уже клонилось к закату. Мы нарядились во всё белое: я — в длинный сарафан на тонких плетёных лямках, а Алекс в светлые брюки и рубашку, и мы стали похожи на двух последователей Сантерии²⁸.

Мы не успели выйти на пляж, как встретили Шмидтов. Оказалось, они шли к нам, так как тоже хотели попасть в Арамболь, чтобы посмотреть на шоу неформалов, которые те каждый вечер устраивали на закате. Сейчас, после пары часов проведённых с Алексом в постели, я уже не испытывала раздражение при виде открытого выреза на топике Аннет, и потому обрадовалась их компании.

Арамболь оказался самым удалённым посёлком в северной части Гоа. Со слов Руперта, который, как обычно, вызвался быть нашим гидом, до две тысячи второго года здесь располагалась обычная рыбацкая деревушка и жили общинами хиппи, искавшие уединения. Но после постройки моста через реку Чапору Арамболь изменился, наполнился туристами и превратился в главное место тусовки творческих личностей всех мастей, а также всевозможных фриков, ищущих здесь спокойствия, понимания и возможности проявить себя. Сюда всё ещё приезжали хиппи, но их осталось уже не так много. Они, как и раньше, ходили голышом со счастливыми лицами, чем привлекали местных жителей из окрестных деревень. Индийцы специально приходили на пляж, чтобы тайком сфотографировать нудистов на свои телефоны и старенькие фотоаппараты.

После нашего безлюдного пляжа Арамболь поразил меня. Тут были сотни туристов, индийцев, детей. По пляжу бегали собаки, и я даже увидела пару тощих белых коров, которые брели по берегу, опустив головы и не замечая никого вокруг.

— Смотрите, что они делают? — я указала рукой на группу молодых людей в одних шортах.

Все парни были загорелые, поджарые и выглядели необычно. Один из них сидел прямо на песке и, зажав между коленями барабан, выдавал постоянный глухой ритм. Четверо других разбились на пары и исполняли странный танец, высоко размахивая ногами прямо перед лицом партнёра, а потом раскачиваясь из стороны в сторону, делая прыжки и перевороты. Это было похоже на кикбоксинг, только никто из них не прикасался к остальным, выполняя все удары в воздухе.

— Это капоэйра²⁹, — объяснил Руперт, и мы пошли дальше.

— Вот тоже очень интересно! — Аннет остановилась.

Смуглый худощавый парень с дредами, завязанными на макушке, сосредоточено жонглировал большим стеклянным шаром. Он стоял в центре нарисованной на песке мандалы и выглядел так, словно совершает тайный обряд. Вокруг него столпились люди и заворожённо наблюдали за тем, как шар, отражая заходящее солнце, перекатывается по рукам парня, по его спине и груди. Я тоже замерла, не в силах оторвать взгляд от необычной картины. Алекс подошёл сзади и обнял меня. Мы полюбовались необычным жонглёром и отправились дальше.

Здесь оказалось множество людей, тренирующихся жонглировать булавами, теннисными мячиками, какими-то конструкциями на длинных шнурах. Казалось, что мы вдруг попали на репетицию бродячего цирка, и стоит лишь немного подождать, как на пляж выбегут клоуны и акробаты.

Чуть поодаль группа женщин, встав в круг, занималась йогой. Парень в яркой полосатой шапочке растамана, не смущаясь людей, курил траву и с блаженством на лице смотрел на закат. Подул ветер и донёс до нас звуки барабанов и флейты. Мы подошли ближе и увидели группу барабанщиков с таблами³⁰, сидящих прямо на песке. Каждый из них отбивал ритм, а в центре босиком танцевали девушки, прикрыв глаза и погрузившись в динамическую медитацию.

Сразу за барабанщиками расположилась стихийная ярмарка. Люди продавали украшения, картины, тибетские чаши, различные причудливые вещи, назначения которых я не понимала. Мы бродили между торговцами, я задержалась у одного прилавка, разглядывая необычные серьги в форме ловцов снов, и не заметила как Алекса и остальных. Людей на пляже становилось всё больше, и я испугалась. Мне показалось, что кто-то следит за мной — я обернулась, пытаясь понять, откуда возникло это тревожное чувство, но тут увидела Алекса.

— Где ты был? — я взяла его за руку. — Не бросай меня в толпе, а то потом не найдемся.

— Ты можешь позвать меня мысленно, и я всегда услышу, — он улыбнулся и протянул мне небольшой серебряный кулон на кожаном ремешке.

— Что это? — я взяла кулон. Он был сделан в форме змеи, сидящей на скрученном хвосте.

— Это символ энергии Кундалини. Я подумал, что тебе понравится, и купил.

— Да, невероятно красиво, — я повесила кулон на шею. — Ты рассказывал мне про эту змею, а я не могла поверить, что всё это реально. Но теперь я и правда вижу её каждый раз, когда мы вместе.

— Я люблю тебя, — вдруг сказал он и поцеловал меня.

— А я тебя, — я прижалась к нему крепко-крепко, а сердце защемило от нежности.

Алекс никогда раньше не произносил слов любви, и, услышав их, я буквально задохнулась от счастья. Нас окружали сотни людей, в воздухе пахло пряностями, бензином от жонглеров с горящими булавами, доносился ритмичный стук барабанов и печальные звуки флейты, солнце опускалось за горизонт, но для меня в эту секунду не существовало никого, кроме Алекса, и ничего, кроме его любви.

— Пойдём, Лиза, ты же хотела попасть на какой-то концерт, — он легонько отстранил меня.

— Да, надо найти Олега. Он сказал, что живёт в гостевом доме «Мария» на главной улице.

— Понятия не имею, где тут найти этот гостевой дом. Давай спросим у Руперта, он должен знать.

В бурлящем потоке людей Руперта найти оказалось не так просто, но всё же нам удалось. Он вывел нас через ряды кафешек, расположившихся прямо на песке, к выходу на небольшую асфальтированную улицу с двусторонним движением. Тут стояли несколько десятков мопедов, прислонённых друг к другу. По обе стороны улицы были разбросаны небольшие магазинчики, в которых торговали всем подряд: одеждой, фруктами, соком из сахарного тростника, украшениями, индийскими барабанами, экскурсионными турами, стригли волосы и делали татуировки. Это был настоящий восточный базар: шумный, пёстрый и живой. По улице туда-сюда, тарахтя, сновали мопеды, с рёвом проносились мотоциклы, а такси, сигналя каждому, пытались не раздавить неспешно прогуливающихся людей. Стемнело. Над гостевыми домами, стоящими по обе стороны дороги, зажглись неоновые вывески.

— Отель «Мария», — сказала Аннет и указала на трёхэтажное голубое здание, выходящее на дорогу балкончиками с резными парапетами.

— Я схожу, поищу Олега, — сказала я Алексу. — Можешь идти с ребятами на пляж, посмотрите на жонглеров и музыкантов, а я найду вас. А здесь так шумно и все туда-сюда ездят.

— Уверена? Хочешь, пойдём вместе, — Алекс сощурился.

— Я справлюсь, — я улыбнулась ему. Алекс кивнул и подошёл к Руперту, а я направилась искать своего нового странноватого друга, который, впрочем, на проверку оказался отличным парнем.

Высокий пожилой индиец с тёмными глазами и густыми бровями, после того, как я на ломаном английском попросила позвать Олега, провёл меня на второй этаж и указал на дверь, выходящую во внутренний двор. Через небольшое окошко, занавешенное тонкими светлыми шторами, я видела, что в комнате кто-то есть, и постучалась. Индиец бесшумно ушёл, оставив меня в полутёмной открытой галерее, где почему-то пахло хлевом.

Дверь распахнулась, и я увидела на пороге Олега, одетого в невероятный этнический наряд: длинный расшитый золотым орнаментом балахон, больше похожий на платье, и свободные светлые брюки из тонкой ткани.

— Ты всё-таки пришла! — он широко улыбнулся и отошёл от двери. — Входи, я буду готов через пару минут. Австрийца дома оставила?

— Нет, он ждёт на пляже со всей компанией, — я вошла в комнату.

Тут было даже уютней, чем в нашей хижине: светло и просторно.

— Ну и хорошо, не придётся провожать тебя домой. Значит, смогу выпить и найти себе партнёра на ночь. — Он внимательно взглянул на меня: — Вроде бы, ты уже не такая красная — может, не облезешь. И шляпа тебе идёт больше, чем мне — хорошо, что мы поменялись.

— Алекс дома намазал меня каким-то зелёным гелем с алоэ, и стало лучше.

— Вот это он молодец, это самый лучший способ. Ну, или выпить, тоже помогает. Правда, ровно до того момента, пока не протрезвеешь, а тогда всё же алоэ, — он подошёл к зеркалу и пригладил лысину. — Чего-то в моём образе не хватает.

— Я не пью, — сказала я.

— Врёшь, мы пили вместе ром. Я, конечно, был уже навеселе, но всё отлично помню, — он открыл дверцу шкафа и стал копаться в груде наваленных там вещей.

— Вот с тех пор и не пью, Алекс запретил, — сказала я, а потом поняла, как ужасно это звучит, но было уже поздно. Олег повернулся ко мне и смотрел с удивлением.

— Он что тебе, папочка, что ли? Не средневековье, чтобы он мог что-то запрещать. Я говорю, он чёртов гомофоб и сексист. Бросай его, пока не поздно!

— Да нет, я не так выразилась, — я попыталась успокоить его. — Не запретил, а сказал, что ему неприятно.

— Твой парень, тебе с ним и мучиться, — Олег снова стал копаться в шкафу и, наконец, выудил из его глубины ярко-жёлтый платок-парео. — Как тебе это?

— Смотря зачем он тебе.

— Всё просто, — он свернул платок в несколько раз, и получился длинный шарф, который Олег небрежно накинул на шею. — Вот так, а то я слишком скучный в этом костюме.

Хотя его костюм можно было называть любым словом: экстравагантный, необычный, привлекающий внимание, — но явно не «скучный», я не стала спорить. Да и яркий шарф придавал ему артистичный флёр, отлично оттеняя загорелую кожу.

— Мне нравится, — я улыбнулась.

— Слушай, можно ещё один нескромный вопрос? — Олег, не дождавшись моего согласия, продолжил: — Что тебя связывает с этим высокомерным австрийским хлыщом? Ты же нормальная весёлая девчонка, и я не понимаю, как ты можешь терпеть индюка, который смеет в твоём присутствии разглядывать голые груди тётки в два раза старше тебя.

— Я не знаю, почему все считают Алекса высокомерным. Он вообще не такой.

— Как сама-то думаешь, если все вокруг считают, что он такой, то может он быть другим? — Олег закрыл шкаф и пристально взглянул на меня.

— Зря ты так, Алекс хороший и внимательный.

— А я и не говорю, что он невнимательный. Но, судя по твоим словам, он следит за тобой, как надсмотрщик в тюрьме. Хотя я, слава Шиве, никогда не бывал в тюрьмах. Тебе самой нравится такая опека?

— Мне нравится Алекс, — сказала я. — И мне нравится его забота.

— Ты не путай заботу и тотальный контроль, милая. Запрещать пить или не позволять общаться с теми, кто тебе нравится — это не забота.

— Он так никогда не делает, — я нахмурилась. — А ты лезешь не в своё дело, Олег.

— Прости, — он поднял руки, — я просто болтаю всякую ерунду. Как тогда, на пляже, про девчонок, что пропали. Напугал только тебя напрасно.

— А что, их нашли?

— Нет, хотя я не знаю точно. Надеюсь, что с ними всё хорошо.

— Ты знал их?

— Видел пару раз, обе из России. — Он скрылся за дверью на дальней стене, но продолжал говорить, чуть повысив голос: — Одна, Маша, бывшая фигуристка. Только развелась с мужем и приехала сюда одна. Она хотела загулять, говорила мне, что наскучило однообразие. Может, и загуляла с кем-то.

Олег вышел из двери, от него пахло чем-то пряным.

— Тебе не надо в туалет на дорожку? — спросил он. — Если надо, сходи здесь: в кафе на берегу туалеты так себе.

— Нет, я не хочу, спасибо. А вторая?

— Как хочешь, — он закрыл дверь. — Вторая, Алина — рыжая, белокожая, худенькая очень. На тебя чем-то похожа. Она, вроде, артистка. Играла на скрипке на пляже часто. Приехала сюда одна на всю зиму. Жила где-то далеко от моря, так дешевле. Она встречалась с одним моим знакомым. Ничего серьёзного, так, курортный роман. Но Влад удивился, когда Алина пропала. Даже искал её, только все без толку, он не знал, где она снимала, а спросить не у кого.

— Может, она просто решила с ним расстаться, но не хотела расстраивать и уехала?

— Не исключено, парень тот ещё мудак, — он постучал себя ладонью по губам. — Прости, я не должен ругаться при тебе.

— Ничего, я переживу.

— Тогда пошли. Закат, как я понимаю, мы уже пропустили, но на концерт успеваем, — он открыл дверь и выпустил меня из комнаты. Я вышла на галерею и снова почуяла запах хлева.

— Чем тут так воняет?

— Свиньи, — ответил он, закрывая дверь на ключ.

— Свиньи? — я попыталась поймать его взгляд, но в полумраке видела лишь размытые контуры лица.

— Ну да, вон во дворе свиньи живут, — он перегнулся через перила галереи и показал пальцем в темноту — я и правда слышала оттуда звуки, похожие на тяжёлое дыхание. — А ещё там куры и их сучий петух. Орёт каждое утро как безумный, сил уже нет.

— А зачем ты живёшь здесь? Может, перебраться на пляж? Там полно домиков.

— Нет, мне тут удобно. Дёшево, и хозяин не возмущается, когда я вожу парней. Вообще тут это, прямо скажем, не очень-то одобряют.

— Понятно.

Мы спустились вниз. Олег перешёл улицу и, дождавшись меня, бодро направился в сторону пляжа.

— Где твой парень тебя ждёт? — он отдёрнул меня с дороги, по которой на полной скорости проехал байк.

— Должен быть на пляже.

— Пошли, найдём его, если хочешь. А то, может, ну на фиг? — он посмотрел на меня, но, увидев моё негодование, тут же добавил с улыбкой: — Шучу-шучу, я ничего против твоего парня не имею. Он мне даже нравится, у него обалденная спина, такие мышцы. Жаль, что натурал.

Глава шестая

Мы вернулись в хижину около двенадцати, я была под огромным впечатлением от вечера и ещё час не могла уснуть, слушая шум вентилятора и вспоминая все невероятные события прошедшего дня. Алекс тихо сопел рядом. Он никогда не страдал бессонницей и засыпал, стоило ему только коснуться головой подушки — я даже завидовала.

Я постоянно возвращалась мыслями к словам Олега, и это не давало мне покоя. Олег был странным, чудаковатым и порой говорил, не думая, но то, что он сказал об Алексе, зацепило меня. Значу ли я для Алекса столько же, сколько он для меня? Я не могла ответить. Я снова дотронулась до кулона на шее, подумав: нужно ли мне вообще задавать себе эти вопросы? Ведь Алекс тут, рядом. Почему я не могу наслаждаться этим?

Я заснула, и всю ночь мне снились многолюдные площади, наполненные циркачами и уличными музыкантами. А утром пришли месячные с дикой, невероятной болью внизу живота. Я не смогла встать с кровати — лежала, согнувшись пополам, на боку и ощущала, как что-то внутри меня словно сжимается, а потом резко обрывается. Алекс предлагал отвезти меня в больницу, но я отказалась и попросила на несколько часов оставить меня в покое.

— Вот в такие минуты я страшно жалею, что у меня нет Дара лекаря, — Алекс погладил меня по голове. Он выглядел встревоженным, а мне было стыдно, что он видит меня такой.

— Да, Клаус и его обезболивание сейчас пригодилось бы, — очередной спазм заставил меня застонать.

— Давай я схожу в аптеку и куплю тебе таблетки? Зачем так страдать.

— Нет, не надо. Клаус говорил, что они вредные. Это ненадолго, пара часов, и всё… О Боже, — я снова ощутила спазм. — Блин, уйди, не смотри на меня так.

— Как? — он всё ещё сидел на краешке кровати и уходить не спешил.

— Так осуждающе. Я же не виновата.

— Глупости! Что за нелепость!? Я хочу тебе помочь, но не знаю как. С тобой всё время так: я никогда не могу предугадать, что тебе будет плохо, а потом не понимаю, как тебе помочь.

— Вот, видишь, дело во мне, — боль начала усиливаться, и меня затрясло.

— Ты невыносимая, — он выбрался из-под москитной сетки. — Хочешь, я принесу тебе фрукты или что-то ещё?

— Да, я хочу ананас. Только не сок, а целый. Сходи на рынок в Арамболь или съезди, — я, наконец, нашла повод отправить его куда-нибудь, пока не приду в себя. — А ещё лучше сходи к Шмидтам и возьми их с собой.

Я прикрыла глаза и слышала, как он ходит по домику.

— Зачем мне Шмидты? — спросил он над ухом.

— С ними будет веселей, — я открыла глаза и увидела его лицо прямо над собой. — А ещё мне нужна пачка тампонов. И не надо на меня так смотреть.

— Без проблем, куплю, — сказал Алекс, но по лицу я поняла, что он не в восторге от моей просьбы.

— Если возьмёшь с собой Шмидтов… — я замолчала, пережидая спазм. Алекс смотрел на меня с сочувствием. — …То можно попросить Аннет их купить. Она лучше в этом разбирается. Мне нужны без аппликатора.

— Хорошо, я зайду к Шмидтам и с ними дойду до Арамболя. Точно готова остаться тут одна? Ты выглядишь ужасно.

— Спасибо, я знаю, — я закрыла глаза. — Уйди уже! Когда вернёшься, я буду выглядеть намного лучше. Только не возвращайся раньше обеда.

— Как знаешь, — сказал он, и через несколько секунд я услышала, как хлопнула входная дверь.

Я выдохнула с облегчением: теперь я хотя бы могла не думать о том, как выгляжу со стороны, и сконцентрироваться на боли и попробовать её унять. Как глупо, я, обладая Даром видеть прошлое людей, лишь прикоснувшись к ним, жить бесконечно долго, оставаясь молодой и прекрасной, не могу справиться с такой ерундой, как боль внизу живота. Но, по иронии, это было именно так. Ощутив новый спазм я, уже не сдерживаясь, громко застонала. Через сорок минут ада я, наконец, смогла уснуть, а когда проснулась, солнце стояло уже высоко. Алекс ещё не вернулся. Боль почти прошла, и я смогла встать, сходить в душ и, накинув на себя длинную тунику, выйти во двор.

На улице стояло безветрие, воздух, раскалённый солнцем, казался плотным и вязким. Тёмно-зелёные растрёпанные верхушки кокосовых пальм, не шевелились, словно были нарисованы на фоне линялого голубого неба. Я взяла книгу, легла на шезлонг во дворе и несколько часов читала, погрузившись в мир грёз. Устав от чтения, я вернулась в домик, посмотрела на часы на телефоне — была половина третьего. Я ощутила лёгкое беспокойство. Если Алекс пошёл пешком в Арамболь, то он уже давно должен был вернуться, ведь самым неспешным шагом до соседнего посёлка идти час. Он ушёл в восемь утра, и значит, его не было уже пять с половиной часов.

«Он разбился на мотоцикле», — подумала я, и по спине пробежали мурашки. Я вышла на улицу и, обойдя домик, заглянула на стоянку. Мотоцикл стоял на месте, значит, Алекс ушёл пешком. Тревога начала нарастать, и я не находила себе места. Я прошлась по двору, зашла в домик, посидела на кровати, потом снова взяла телефон, посмотрела на часы. Прошло пятнадцать минут. По полу пробежал большой чёрный муравей, и я со злобой раздавила его ногой, хотя муравей был ни в чём не виноват.

— Ты ведь сама его прогнала, — сказала я вслух, обращаясь к пустоте.

Фантазия подсказывала самые невероятные версии того, что могло с ним случиться, причём каждая последующая была хуже предыдущей. «Он утонул в море», — думала я. Но тут же отметала эту мысль. Алекс плавал лучше меня и вряд ли мог бы утонуть. «Значит, его сбила машина», — подкидывал новую идею любезный внутренний голос. Я начала впадать в панику, бродя по домику от одной стены к другой, бесцельно перекладывая вещи и запуская руки в волосы. «Но он же не один. Если бы что-то случилось, Шмидты точно бы тебе сказали», — подбодрила я себя и тут же воскликнула вслух:

— Шмидты! Я должна пойти к ним!

Я впопыхах нашла шорты, надела их под тунику, нацепила сандалии и прямо так, без шляпы и не намазав лицо кремом от солнца, побежала к Шмидтам, даже забыв закрыть дверь на ключ. Пока я торопливо шла, перепрыгивая оставленные приливом лужицы на песке, молилась, чтобы Алекс был жив. Я настолько накрутила себя, что с трудом сдерживала слёзы. Наконец я увидела скопление светлых бунгало йога-отеля, сверкающих окнами на солнце, и ещё прибавила шагу, хотя и так почти бежала. Жара стояла нестерпимая, и спина покрылась холодным липким потом, а голову сильно пекло. Я не успела заплести волосы, так и бежала растрёпанная, но мне было всё равно. Напряжение внутри нарастало, и единственное, что удерживало меня от истерики — это надежда, что я найду Алекса у Шмидтов или узнаю, где он.

Я увидела их ещё издалека. Все трое сидели на террасе, расслаблено пили что-то из высоких стеклянных стаканов и смеялись. Я остановилась и выдохнула. Первым чувством стало облегчение, словно с плеч упала тяжёлая ноша. Но почти сразу же за ним пришла ярость. Пока я сходила с ума в хижине одна, Алекс прохлаждался и веселился в компании этих развратников и не вспоминал обо мне. В таком состоянии мне не стоило идти к ним. Нужно было остыть, взять себя в руки, но я никогда не отличалась благоразумием. Я решительно направилась к бунгало, со всей силы втаптывая следы в песок.

Алекс увидел меня и приветливо улыбнулся, но, заметив моё лицо, нахмурился.

— С тобой всё хорошо? — спросил он по-немецки.

Возможно, если бы он спросил по-русски, я бы так не вскипела. Но то, что он даже не захотел перейти на мой родной язык, зная, что немецкий даётся мне с трудом, вывело меня окончательно. Я язвительно сказала на русском:

— Если бы тебя и правда волновало, всё ли у меня хорошо, ты, наверное, давно бы вернулся и проверил. Но ты больше пяти часов весело проводишь время в крутом отеле. А я одна умираю в этой убогой хижине с крышей из долбанной пальмы, в жаре и без кондиционера.

Я видела, как смутились Аннет и Руперт. Они, конечно, не могли понять смысла моих слов, но тон, с которым я их произносила, и моё лицо говорили о многом.

— А что случилось? — он перешёл на русский, его взгляд стал совсем холодным, а в голосе появились знакомые металлические нотки, но мне уже было всё равно.

— Да, собственно, ничего, ведь нас с тобой ничего не связывает. С чего это я решила, что тебя должна волновать моя судьба? Сдохну, и ладно, тебе же проще — появится возможность спать с кем и где угодно!

— Прекрати истерику, мне стыдно за тебя, — он оставался в кресле, но в позе появилась напряжённость.

— Стыдно, ты знаешь это слово? — я усмехнулась, — А мне казалось, стыд — это вообще не про тебя. Ты же за тотальную свободу. Правильно! Бросим нормы морали в топку. Верность?! А что это?!

— Лиза, — он поднялся и смотрел на меня с холодной злобой. Я видела, как расширяются его ноздри и как пульсирует вена на шее.

— Я проснулась одна, не знала, где ты, и думала, что ты умер, — тут я не выдержала и заплакала, а потом сдернула с шеи кулон-змею и швырнула ему в лицо. — Будь ты проклят, бесчувственный, холодный… — я хотела сказать «убийца», но вовремя сдержалась.

Слёзы заволокли глаза, и я не могла видеть реакции Алекса, да, в общем-то, и не хотела. Я повернулась и побежала прочь, не оглядываясь и не думая о том, куда бегу.

Глава седьмая

Очнулась я уже на полпути к Арамболю. Я остановилась и вытерла слёзы. Проходившие по пляжу люди смотрели на меня с удивлением, и мне стало стыдно. Я и правда впала в истерику, причём сейчас понимала, что на пустом месте. Я сама прогнала Алекса и отправила его к Шмидтам, так что он ни в чём не был виноват. Но сейчас я уже не знала, как мне вернуть слова назад и как мне самой вернуться туда, где я только что устроила этот позорный скандал. Я села прямо на песок и обхватила голову руками. Макушка была горячая, и меня немного подташнивало: то ли от голода и нервного истощения, то ли у меня случился тепловой удар. Я зашла по колено в море и, набрав несколько пригоршней воды, вылила их на голову. Стало немного лучше.

— Ты чего тут делаешь? — я услышала знакомый голос позади.

— Олег, привет, — я обернулась.

Олег был в длинных купальных шортах ярко-салатового цвета до колен и моей красной бандане. Он внимательно оглядел меня с ног до головы и сказал:

— Поругались с парнем?

— С чего ты взял?..

— Не надо быть психологом, чтобы это понять. У тебя взлохмаченный вид, красные глаза и ты грустная. Я вчера тебе наговорил всякой ерунды о нём, так что ты наверняка начала сомневаться, — он зашёл в воду и встал рядом. — Никогда, слышишь, никогда не слушай того, что я болтаю под кайфом. Я могу нести всякую чушь, сам не понимая этого.

— Ты был под кайфом?

— А ты не видела, что ли? Блин, ты же, наверное, никогда не употребляла ничего крепче рома. Вот я болван, — он хлопнул себя по лбу, — в общем, извини! Это я во всём виноват. Давай угощу тебя чем-нибудь, чтобы загладить вину? Ведь вы же не расстались? — он с испугом посмотрел на меня, и я впервые заметила, что глаза у него такого же цвета, как небо над нами.

— Нет… Наверное. Я не знаю, что он теперь обо мне думает. Я наорала на него при Шмидтах.

— Хреново, — он поцокал языком. — Для мужиков это обидно, ведь все мужчины считают себя по умолчанию главными.

— И ты?

— Я не в счёт, я моральный урод и наркоман. По мне никогда ни о ком не суди.

— Зачем ты так о себе говоришь? Ты не такой, — мне стало жаль Олега: он выглядел таким несчастным, с тёмными мешками под глазами, бледным и измученным, несмотря на загар.

— Жаль, мой отец уже помер. Сказала бы ты это ему. Он уверял, что ни одна женщина на свете не скажет обо мне доброго слова.

— Мне жаль, что у тебя был такой отец. Прости, что напомнила о нём.

— Ладно, чего мы как на приёме у психолога? Помер, закопали и забыли. Пошли, соком угощу, — он вышел из воды и двинулся по берегу прочь от Арамболя.

— А куда ты идёшь? Арамболь же в другую сторону.

— В Арамболе сок лучше не покупать: мне вчера сказали, что там в кафе плохо моют стаканы и можно отравиться. Пойдём туда, где вы завтракали. Там чисто и много немцев, а немцы — это гарантия качества, — он пошёл дальше, и я направилась за ним.

Ману, увидев меня, приветливо помахал рукой и бросил удивлённый взгляд на Олега, но деликатно отвёл глаза и пошёл за меню.

— Ты обедала? — спросил Олег, располагаясь на подушках и пытаясь неуклюже вместить длинные полные ноги под низкий столик.

— Даже не завтракала, — ответила я и ощутила, что страшно голодна.

Он коротко взглянул на меня, покачал головой и, выдохнув, сказал:

— Неужели так серьёзно поругались? Ты с утра, что ли, по пляжу ходишь?

— Нет, всего минут тридцать, — Ману подложил на стол меню и тихо ушёл. — Он прохлаждался на террасе в отеле со Шмидтами, пока я была дома одна и волновалась, что с ним что-то случилось. Вот я и разозлилась.

— Ты же говорила, что без отца росла, да?

— Да, а при чём тут это? — я открыла меню и тут поняла, что у меня нет с собой кошелька — я выскочила из дома, не взяв ничего.

— Когда у тебя только один родитель, ты боишься, что он умрёт, а ты останешься совсем одна, и потому случаются вот такие вещи. Стоит кому-то не позвонить или задержаться на полчаса, и ты уже выдумываешь всякое. В голову лезут страшные картины его трагической смерти. Ничего вроде бы и не произошло ещё, а ты в панике и не можешь это контролировать. Мама твоя на работе допоздна задерживалась, да? А ты дома ждала её и боялась до ужаса, что она не придёт?

— Слушай, тебе надо идти в психологи. У тебя дар, ты всё знаешь обо мне, хотя я тебе не говорила, — я улыбнулась.

— Да какой из меня психолог? — он улыбнулся в ответ, — У меня матери не было, потому понимаю, что говорю. Мне бы самому психолог не помешал: я вот каждый раз обещаю себе, что брошу наркотики, держусь неделю, а потом опять срываюсь.

— Может, тебе лечь в клинику?

— Не помогает, я пару раз проходил курс в дорогих клиниках, пока жил в Москве. Но стоит вернуться в мир, как снова начинаю. Ненавижу себя за это, слабака, — он подозвал Ману и сделал заказ. — А ты что будешь?

— У меня нет с собой кошелька, так что ничего, я пожала плечами и отвела взгляд.

— Брось, я заплачу. Бери, что хочешь, — Олег легонько потрепал меня по плечу. — И не думай даже смущаться, мы же друзья.

Я улыбнулась ему с искренней благодарностью, заказала рис с овощами и воду. Ману хотел уже уходить, когда Олег попросил принести бутылку рома.

— Не рановато для рома? — спросила я, когда Ману отошёл.

— Так почти четыре. К тому же меня ломает. Нужно как-то прийти в себя. Слушай, от меня не воняет?

Я принюхалась и отрицательно покачала головой.

— Ну, хорошо, а то у меня такое ощущение, что я прямо пропах этой дурью. Вы же вчера ушли, и я пошёл с какой-то компанией к баньяну.

— Куда?

— Тоже, что ли, не слышала? Есть тут такое дерево, баньян. Там вроде как гуру живёт, на самом деле сборище фриков. Но зато там всегда можно найти дурь, ну, я и нашёл. Потом не помню как, но очутился в номере у какого-то парня — кажется, он даже не был геем, но мы переспали. Ужас, — он потёр шею.

— Ты не пробовал завести постоянного партнёра? Мне кажется, такие случайные связи до добра не доведут.

— Знаю, не дурак. Но мне почти сорок, и я не похож на Джони Деппа, как ты видишь. Так что, спасибо, что хоть так получается потрахаться.

— Ты себя недооцениваешь, Олег. Ты нормальный, зачем постоянно себя оскорблять?

— А, брось, — он махнул рукой и стал смотреть на море.

Ману принёс заказ, и Олег сразу же залпом выпил одну стопку рома, потом запил соком и принялся есть.

— Угощайся, — он указал на ром. — Моя вина, что ты с парнем поругалась, так что я тебе теперь должен.

— Нет, спасибо. Я не буду. Ничего ты мне не должен, — я выпила стакан воды и принялась за еду.

— Так хочется быть хорошим парнем, — он налил ещё стопку и выпил, — слышала о законе кармы?

— Да, слышала.

— Так вот, я боюсь, что скоро меня настигнет кара, — он усмехнулся.

— За что? Ты разве делаешь что-то плохое? — я удивлённо посмотрела на него.

— Мне кажется, я насквозь плохой: пью, употребляю, веду разгульный образ жизни, а раньше так вообще был карьеристом и настоящей сволочью.

— Опять ты себя оскорбляешь, зачем?

— Да потому что так и есть. Меня отец как учил? Ты должен всегда добиваться цели. Неважно как — победителей не судят. Ну, я и добивался. Шёл по головам, людей подставлял. Зато за пару лет стал старшим в отделе. У нас девочка была, мать-одиночка, так я её из-за меня уволили. А мне пофиг. Скажешь, я не сволочь?

— Не знаю, может, она плохой специалист была. Или, может, её уволили, и она нашла место лучше. Ты же не знаешь. Тут как посмотреть. А почему ты уволился?

— Проснулся я как-то утром с похмелья, посмотрел в зеркало и понял, что всю жизнь добивался не своих целей. Я, когда институт закончил, хотел стать моряком, а отец сказал: не смей, ты должен стать человеком. Он сам был военный и всю жизнь получал гроши. Вот я и пошёл в коммерческую фирму, хотя люто это всё ненавидел. И начальство, и коллег, и клиентов. Каждый вечер после работы напивался в слюни, только чтобы забыться. А потом и на наркотики подсел. С ними было проще. Я смог ходить в офис под кайфом — если сильно не обдолбаться, так никто и не замечал. Хреново, когда родители не учат тебя главному: ты должен только одно — быть счастливым.

— Мне мать тоже говорила, что я должна стать человеком. Что я должна пойти учиться на экономиста. Не хотела отпускать к отцу, но я бы всё равно уехала.

— И как, он оказался нормальный?

— Более чем. Я его уважаю и хочу хоть чуточку быть на него похожей. Но ты бы, наверное, сказал, что он не лучший отец на свете.

— Почему? — он удивлённо смотрел на меня.

— Ну, как ты там вчера сказал: не путать заботу с тотальным контролем. Герман любит контроль во всём. Зато он как раз считает, что мы должны заниматься только тем, к чему у нас есть предрасположенность.

— Мой тоже любил контроль, и ещё любил взять ремень и учить меня уму-разуму, — он замолк и отвернулся. — Хорошо, что помер, сука. Твой не такой?

— Нет, что ты!

По сути, я не знала, так ли это на самом деле. Я лишь слышала, что Герман суров с детьми, но что это значит, не понимала. Алекс мне ничего не рассказывал. Мы помолчали.

— Извини, Олег, мне надо идти.

— Уже? — Он печально улыбнулся. — Придёшь вечером?

— Куда? — не поняла я.

— На пляж в Арамболь, посмотреть закат. А потом можем сходить в одно славное местечко. Там будет выступать моя подруга, у неё ангельский голос.

— Не знаю, смотря как пройдёт моё примирение с Алексом. Но надеюсь, что всё получится, — я поднялась и улыбнулась ему.

— Иди, удачи тебе. И не унижайся сильно — ты чересчур хороша, чтобы так делать, — он махнул мне рукой, я сбежала по ступеням и направилась к нашему домику в надежде застать Алекса там.

Алекс ждал меня внутри, сидел на стуле неподалёку от окна и что-то смотрел в телефоне. Когда я вошла и замерла на пороге, он поднял на меня глаза, но ничего не сказал и снова уткнулся в телефон. Я не знала, что мне делать. Я думала, он будет ругаться, а я попрошу у него прощения, и мы помиримся, но это холодное равнодушие и молчание обескуражило меня. Я забыла, каким он может быть чужим, отстранённым и чёрствым. Я так и стояла в дверях, боясь сделать шаг. Алекс отложил телефон, посмотрел на меня долгим взглядом и холодно спросил:

— Что это было у Шмидтов?

— Прости, — я потупила глаза, забыв о советах Олега.

— Лиза, давай сразу определимся, чтобы больше не было таких вот вещей, которые я даже не знаю, как и назвать. Мы спим вместе, но я по-прежнему твой наставник, и ты должна уважать меня. Недопустимо разговаривать со мной в подобном тоне. Тем более обвинять на глазах у посторонних. Тебе невероятно повезло, что я не Герман. Посмей ты так разговаривать с ним, точно отправилась бы к маме первым же самолётом.

— Прости, — повторила я, так и не поднимая глаз. По щекам градом потекли слёзы.

— О, мой Бог, ты опять плачешь. Да что у тебя случилось-то? — он встал и, подойдя ко мне, обнял. — Прекрати плакать, успокойся и расскажи, что случилось. Почему ты прибежала и стала на меня кричать?

Я обняла его и прижалась всем телом. Я так боялась, что он больше никогда не захочет меня обнимать…

— Я испугалась, что ты умер, — всхлипнула я, и уткнулась лицом в его горячую шею.

— Какая же ты глупая, — он отстранил меня, обтёр ладонью шею и с улыбкой добавил: — И мокрая. Иди умойся. Это невозможно, ты у меня такая плакса. Почему я должен был умереть?

Я пошла в ванную, побрызгала на лицо холодной водой, высморкалась и вернулась в комнату. Алекс сел на кровать, отодвинув москитную сетку.

— Я не знаю. Я была уверена, что ты вернёшься через пару часов. Но прошло пять, и я стала паниковать. Боялась, что ты разбился на мотоцикле или утонул, — я уже не плакала, но всё ещё ощущала колючий ком, стоящий в горле.

— Это ужасно, — он покачал головой. — Иди ко мне и сядь рядом.

Я послушалась и присела на краешек кровати, соприкоснувшись с ним бедром. Он обнял меня рукой за плечо и притянул к себе.

— О чём я тебе говорил вчера на пляже, помнишь?

— Что ты меня любишь, — тихо сказала я.

— Нет, до этого. Что если ты потеряешься, тебе только нужно позвать меня мысленно, и я приду. Ты это помнишь?

— Да, — кивнула я.

— И почему ты не позвала? Я был уверен, что ты спишь. Не хотел тебя тревожить и сидел со Шмидтами. Ты меня сама туда отправила. Чего было паниковать? Видимо, месячные плохо влияют на твои мыслительные способности.

— Прости, — я снова заревела.

— Ну, всё-всё, что ты опять, — он поцеловал меня в макушку. — Я же не ругаю тебя. Я хочу, чтобы ты запомнила: если тебе страшно или что-то пошло не так, а меня нет рядом, тебе надо лишь позвать. Для чего мы всё время занимаемся йогой, развиваем твой Дар? Чтобы ты впадала в панику, как самая обычная девчонка, каждый раз, как не можешь меня найти? Ты не обычная, у тебя есть Дар, и ты можешь им пользоваться. И да, а почему ты мне не позвонила?

— У меня нет твоего телефона, — сказала я и шмыгнула носом.

— Что? — он отстранился и посмотрел на меня с изумлением. — Как такое может быть?

— Ну, так, — я жалко улыбнулась. — Ты же всё время рядом, вот я тебе никогда и не звонила.

Он взял телефон и, пролистав записную книжку, нашёл мой номер — я была записана у него просто как «Лиза». Нажав на кнопку вызова, он дождался, пока мой мобильник завибрировал, и сбросил звонок.

— Запиши, чудо моё, — он небрежно бросил телефон на кровать. — Как твоё самочувствие?

— Уже всё хорошо, — мне хотелось расцеловать его в обе щеки. Какой же я была глупой, что сомневалась в его любви!

— Я купил тебе, что ты просила, — он поднялся и взял с тумбочки небольшой прозрачный пакет. В нём я увидела ананас и пачку тампонов, а на дне пакета лежал тот самый кулон в форме змеи, опирающейся на свёрнутый хвост.

Глава восьмая

Ближе к вечеру я спросила Алекса, не хочет ли он прогуляться в Арамболь.

— А что там такое? — он поглядел на меня с любопытством.

— Олег сказал, будет хороший концерт, — ответила я и, смутившись, опустила взгляд.

— Когда он успел? Мне казалось, вчера вечером он куда-то пропал.

— Я виделась с ним сегодня, пару часов назад, — я виновато улыбнулась.

— Мне пора ревновать? — Алекс строго смотрел на меня, а потом заулыбался. Я поняла, что он шутит. — Ладно, если хочешь пойти на концерт, давай. Только не пешком — поедем на мотоцикле.

— И без Шмидтов?

Он молча кивнул и отвёл взгляд. Видимо, мне не стоило вспоминать о наших знакомых, при которых я на него наорала: ему было неприятно.

Мы доехали быстро. До заката оставался час, и я предложила выпить по стакану холодного сока в кафе на берегу. Мы нашли самое малолюдное и расположились прямо на улице, под тенистым навесом. Алекс заказал креветок, я же была сыта, и потому взяла только напиток.

— Где будет концерт, о котором говорил этот придурок? — спросил Алекс.

— Он вовсе не придурок, — я посмотрела на него с укором. — Зачем ты так говоришь?

— Извини, но парень, который сбежал от проблем — это всё же придурок.

— Ты же не знаешь в чём там дело, но судишь его.

— А ты знаешь? — он усмехнулся.

— Да, но не знаю, могу ли я рассказывать об этом.

— Мне не очень-то и хотелось бы это всё слушать.

— Ну и прекрасно, — я отвернулась от него и стала разглядывать людей на пляже.

У моря на шезлонге сидел одинокий индийский мужчина, одетый в плотные джинсы и чёрную футболку, и пристально смотрел прямо на меня. Когда мы встретились взглядом, он поспешно отвернулся.

— Прости, — Алекс положил руку мне на колено. — Я не должен был так говорить, это некрасиво. Олег, может, и нормальный парень, но он мне не по душе.

Я посмотрела на него и улыбнулась. Я так любила его в этот момент, что мне хотелось сесть на мотоцикл и уехать из Арамболя в нашу хижину и быть только вдвоём.

— Хочешь, сходим к твоему другу?

— Ещё рано, думаю, чуть позже. Ближе к закату, — я вспомнила слова Олега об отце и спросила: — Алекс, а Герман, когда ты был маленький, тебя бил?

Алекс поднял на меня удивлённый взгляд.

— Нет, конечно. Почему ты так решила?

— Лестари сказала, что он был суров со всеми детьми. Я и подумала…

— Неужели ты считаешь, Герман на такое способен? — Алекс смотрел на меня как на ненормальную.

— Я не знаю, на что он способен. К примеру, я ничего не знаю о том, как вы с ним познакомились.

Алекс тяжело вздохнул и стал смотреть на море. Я решила, что он не хочет об этом говорить, но прошло несколько минут, и Алекс вдруг сказал:

— Давай я расскажу тебе эту историю, если хочешь. Но, предупреждаю, она не из приятных.

— Мне кажется, все истории нашей семьи такие, — я горько усмехнулась. — Я уже привыкла к этому. Если сможешь, расскажи.

— Что ты уже знаешь? — спросил он.

— Что твоя бабушка перед смертью написала письмо Максу, и вы поехали в Америку. А ещё что твоя мать страдала ипохондрией, и тебе запрещали даже гулять.

— Так и есть, бабушка умирала от рака и увидела Макса в шоу. Она написала ему письмо, и в один прекрасный день в нашем доме раздался телефонный звонок. Это был Макс. Он сказал, что узнал о нас от Хельги, и представился нашим дальним родственником. Макс хотел познакомиться лично и настаивал, чтобы мы с родителями прилетели в Америку. Он готов был оплатить наше путешествие. Макс умел убеждать, и вскоре мы сели на большой самолёт в аэропорту Вены, а через восемь часов приземлились в Лос-Анджелесе.

Всё здесь было удивительно для меня. Улицы, наполненные светом и солнцем, ярко одетые загорелые люди, большие машины, пальмы, растущие прямо вдоль дорог, а главное — ощущение нереальной свободы, тот самый американский дух, о котором так много говорили в Европе. Жить здесь, в городе Ангелов, мечтал каждый подросток из нашего класса. А я, самый забитый и самый несчастливый, каким-то невероятным образом сумел оказаться тут. Это было невероятно, и я никак не мог поверить в происходящее.

Герман с семьёй жил в одном из самых престижных районов Лос-Анджелеса, Бель-Эйре, в собственном большом особняке в окружении садов, парков и звёздных соседей. Я никогда раньше не видел такого богатства: мы жили более чем скромно. Мать не работала, а отец всю жизнь занимался наукой. Я смотрел на этот огромный дом, открыв рот, и не верил, что всё это может принадлежать обычному человеку, а не голливудской кинозвезде или известному музыканту. Хотя ни у кого бы не повернулся язык называть Германа обычным – он уже тогда был самый харизматичный мужчина, которого мне приходилось видеть за всю свою недолгую жизнь.

Из аэропорта нас забрал водитель, а в особняке встретил Макс и тут же предложил провести экскурсию по окрестностям. Но мать настояла, чтобы я пошёл в дом, ведь мне вредно было находиться долго на улице. Честно говоря, я был рад избавиться от её постоянной опеки, но так разволновался перед встречей с Германом, что у меня случился приступ астмы. Я смущался и краснел под его пристальным взглядом и стал судорожно искать ингалятор в рюкзаке.

— Что ты хочешь найти там? — спросил Герман строго.

— Ингалятор, — задыхаясь ещё больше, сказал я.

— У тебя астма? — Герман подошёл чуть ближе, положив большую руку мне на плечо.

Мне было страшно. Я не знал этого человека, не понимал, кто он. А его рука казалась обжигающе горячей даже через слой одежды. Я попытался сбросить её и убежать, но Герман удержал меня и сказал властно:

— Стой на месте, я помогу тебе!

Я замер, боясь пошевелиться. А через пару секунд приступ прошёл. Никогда раньше со мной не случалось ничего подобного.

— Ты можешь выбросить ингалятор, он больше тебе не понадобится, — сказал Герман и отпустил моё плечо.

Я смотрел на него круглыми глазами и не понимал, как Герман мог вылечить астму одним прикосновением. Но, несмотря на это, я сразу поверил ему. Верил, потому что чувствовал в нём силу, которой не было ни в отце, ни во мне самом, болезненном, тощем, затравленном подростке, которого избивали на переменах. А ещё, мне страстно хотелось быть таким же красивым, уверенным и жить в таком же большом доме в самом прекрасном месте на земле – Городе Ангелов.

Мы гостили в особняке Германа две недели. Всё это время мои родители провели в компании Макса. Он возил их на студию, показывал, как делают шоу иллюзий, как снимают популярные блокбастеры. Они втроём гуляли по Голливудскому бульвару и Вайн-стрит, разглядывая звёзды на Аллее славы. Макс возил их на «Линкольне» с водителем в прибрежный район Санта-Моника, где загорелые сёрферы катались по волнам, а на широкой полосе песчаного пляжа отдыхали и загорали сливки калифорнийского общества. Я узнавал об этом лишь из рассказов матери, меня не брали с собой. Она опасалась, что долгие прогулки плохо скажутся на моём здоровье. Лишь дважды я покинул особняк.

Первый раз это была поездка в Лос-Анджелесский музей естественной истории, где в монументальном мраморном сооружении с купольной крышей и колоннадой я с трепетом разглядывал скелеты жутковатых динозавров и мамонтов с гигантскими острыми бивнями. А от одного вида скелета Ти-Рекса меня бросало в дрожь так сильно, что я запомнил его зубастую пасть на всю жизнь. А второй раз отец настоял взять меня с собой на экскурсию в Калифорнийский научный центр. Отец был учёным до мозга костей, и он не мог себе представить, как можно побывать в Калифорнии и не посетить этот храм науки.

Всё остальное время я оставался в особняке под бдительным присмотром внимательного и так понравившегося родителям Германа и его племянниц: Лестари и Бяньбы. Эти дни, когда я мог общаться с Германом наедине, запомнились мне едва ли не больше, чем те, когда я выезжал за пределы особняка. Герман давал мне то, что не могли дать родители: знания и умения, которые делали меня тем, кем я так мечтал быть – здоровым, уверенным в себе подростком, который может жить без таблеток и постельного режима. Герман рассказал мне всё о Даре Рода, научил меня медитации и простому комплексу упражнений, которые нужно было делать каждое утро, чтобы Дар раскрылся. Он дал мне, хилому и больному мальчику, возможность стать таким же сильным и ловким, как и он сам, и этот дар я никогда не забуду.

Я боготворил Германа и хотел проводить с ним как можно больше времени. Я жалел только об одном: через пару недель мы должны были уехать из этого рая и вернуться в привычную унылую жизнь. Я знал, что дома продолжатся насмешки, избиения, издёвки, и я никуда от этого не убегу. Я понимал: мать не даст мне дышать без контроля и будет заставлять носить шерстяной свитер даже в тёплый день.

Перед отъездом, когда Макс в очередной раз увёз родителей на прогулку, я был не в духе. Меня всё раздражало, я отказался от завтрака и заперся в своей комнате. Герман понял, что со мной творится неладное, и спросил, в чём дело. Сначала я не хотел ничего говорить, но он убедил всё рассказать. Я объяснил, что стоит мне только вернуться домой, как жизнь снова станет чередой болезней, выдуманных матерью, и я вряд ли смогу продолжить заниматься йогой и медитацией. И значит, мой чудесный Дар пропадёт. Герман пообещал, что разберётся с этим, и сделал невозможное. С того дня мать словно подменили: она больше не пыталась защитить меня от всего на свете. Я до сих пор не знаю, как он это сделал. Возможно, поработала Лестари, но, в любом случае, мать больше не доставала меня опекой.

Вернувшись в Вену, я не просто продолжил занятия йогой, а даже записался в спортивную секцию и через несколько лет стал чемпионом по биатлону среди юниоров. Кажется, это был один из лучших периодов в моей жизни. Я обрёл силу и мог управлять ею по своему желанию.

Через два года Герман с семьёй тоже перебрались в Австрию, поближе к нам. Когда мне было пятнадцать, отец получил предложение работы из Мюнхенского технического университета. Мать с отцом уехали, оставив меня в Австрии на попечении Германа.

Алекс посмотрел на меня, немного помолчал и добавил:

— Но эту часть я тебе уже рассказывал: они уехали из-за Макса и того, что мать переспала с ним.

— Помню, — кивнула я. — Значит, Герман не был таким уж строгим?

— Он был строгим. Но при этом никогда не позволял себе переходить черту. Я, как ты понимаешь, слишком уважал его, чтобы считать строгость недостатком. Кроме того, он спас мне жизнь, что сблизило нас ещё сильней.

— Спас тебе жизнь? Я никогда не слышала об этом. А что с тобой случилось?

— Я не люблю это вспоминать, — он повёл плечами. — Я был глуп и чуть не убил себя, но вовремя опомнился и сказал Герману. Он вылечил меня с помощью Дара.

— Ты хотел покончить с собой? Но почему? Из-за матери?

— Нет, это было чуть позже. Из-за девушки, — он замолчал и стал ковырять вилкой пустую тарелку. — Не знаю, нужно ли тебе это знать.

— Я не настаиваю. Если считаешь, что мы недостаточно близки, чтобы я узнала правду, то не говори.

— У меня в жизни не было никого ближе тебя, Лиза, — он поднял на меня глаза. — Это была юношеская любовь. Пылкая и страстная. Я считал, что проведу с Ангелой остаток жизни. Найду способ справиться с Даром и, как Герман, стану возвращать энергию. Но однажды, приехав с соревнований, узнал, что мою девушку видели в компании со взрослым парнем. Я, разумеется, не поверил слухам и пошёл к ней. Ангела увиливала от ответа, и тогда я применил Дар и прочёл её мысли. Она спала с тем парнем. Хотя мне не позволяла даже притронуться к её груди и говорила, что это аморально. Это было как сэйкэн аго-учи — удар кулаком в голову, который я ещё не умел блокировать. Я ушёл от неё и решил, что моя жизнь окончена, купил таблеток и наглотался их. А потом вдруг понял, как это глупо, и пошёл к Герману.

Он замолчал и выпил сока.

— Это та девочка, что я видела в день вечеринки, когда дотронулась до тебя, да? Когда ты наорал на меня за то, что я лезу в твою голову?

— Да, — он кивнул. — Тогда я вспоминал её. Я всю жизнь считал, что любил эту девочку, но то была не любовь. И я понял это, лишь когда встретил тебя. Я всё время думаю о той ночи после вечеринки. Не прояви ты настойчивость, ничего этого не случилось бы.

— Меня и саму это порой смущает. Вынудила тебя фактически, — я потупила взгляд.

— Лиза, — он взял меня за руку. — Я счастлив, что ты это сделала. Твоя решительность помогла мне, наконец, понять, как долго я жил в иллюзии, что мне никто не нужен. Как говорит твой друг Олег, в майе. А вот, кстати, и он.

Я подняла голову и увидела Олега. В сверкающем на солнце брючнном костюме из красного шёлка с вышивкой золотом он был похож на раджу из восточной сказки, и некоторые туристы с любопытством провожали его взглядами. Олег заметил нас и помахал.

— Если тебе неприятно быть тут, — я посмотрела Алексу в глаза, — давай уедем?

— Главное, чтобы тебе было приятно, — он сжал мою руку, а потом отпустил и повернулся к Олегу, который как раз подошёл к столику. — Привет, друг. Ты одет, как на карнавал.

— Привет, я старался, — Олег улыбнулся и подмигнул нам. — Вы уже закончили тут? Хотите, посмотрим закат?

— Конечно, — Алекс улыбнулся и встал. — С радостью, приятель!

Ради меня Алекс стал любезен с Олегом, и я ощутила, как потеплело на сердце. Кто бы что ни говорил, но мой парень — самый лучший в мире, и он целиком принадлежит мне одной.

Глава девятая

Концерт давали в одном из многочисленных кафе на берегу, и он оказался очень популярным, потому что когда мы подошли, все столики были уже заняты. Я не имела ничего против того, чтобы расположиться прямо на песке или постоять в толпе, но Олег помахал официанту, и через пару минут для нас вынесли ещё один столик с тремя пластиковыми креслами и установили их близко к сцене.

— Да ты тут вип-гость, — сказала я и улыбнулась.

— Да, я тут часто бываю, и хозяева держат для меня местечко. Ребят, — он посмотрел на нас, — вы такие милые, давайте выпьем?

— Нет, Олег, извини, — я покачала головой. — Мы не будем.

— Я же не прошу напиваться, просто по рюмке рома за компанию. Что вы такие занудные? — он улыбался и переводил взгляд с меня на Алекса.

— Хорошо, — кивнул Алекс. — Я думаю, от одной рюмки нам не станет плохо.

Я удивлённо посмотрела на него, но Алекс лишь улыбнулся в ответ. Кажется, наш с ним откровенный разговор настроил его на новый лад. Я не узнавала Алекса, и мне это нравилось.

Принесли ром, колу и наш заказ. Олег покрутил бутылку в руках, а потом щедро наполнил стаканы почти до половины и произнёс тост:

— Давайте, ребят, выпьем с вами за жизнь, — он обвёл широким жестом вокруг и добавил с улыбкой: — Она такая классная, что аж дух захватывает.

— За жизнь! — я подняла свой стакан, выпила одним большим глотком и тут же пожалела об этом. Горло обожгло, по телу пробежали мурашки, и я скривилась от отвращения.

— Закуси, — Олег подвинул ко мне тарелку с лепёшками. Сам он выпил и не поморщился.

— Олег, ты уж меня извини, но это отвратительно, — Алекс благоразумно сделал маленький глоток, но тоже скривился, отломил кусок лепёшки и закинул в рот. — Я не стану больше пить, это такая гадость!

— И всё же вы зануды, — рассмеялся Олег и принялся за еду.

Через некоторое время на сцену вышла симпатичная молоденькая девушка с короткой стрижкой и под аккомпанемент акустической гитары стала петь приятным высоким голосом.

— Это Марина, мы знакомы много лет. Жили вместе в одном районе, — зашептал Олег мне на ухо. — Голос у неё полный улёт! Да и сама она шикарная! Она раньше училкой музыки работала за копейки, а вечерами пела в ресторанах, перед пьяными уродами. Такой талантище пропадал, я еле уговорил её свалить из этой вонючей Москвы. Люблю Маринку и рад, что у неё тут всё получилось.

— Давно она выступает? — спросила я тихонько.

— Второй сезон. Я привёз её два года назад, и с тех пор она тут поёт свои песни каждое воскресенье и зал всегда битком. Я передала всё это Алексу, шёпотом, чтобы не мешать певице, и он закивал. Олег налил себе ещё рома и вопросительно посмотрел на меня. Я хотела отказаться, но потом решила, что от ещё одной стопки хуже не будет, и кивнула. Мы выпили.

— Не напейся, — шепнул мне Алекс.

— Больше не стану, — шепнула я ему в ответ, и он поцеловал меня в щёку.

И тут к нашему столику подошёл незнакомый высокий мужчина, он положил руку на плечо Алексу и сказал громко по-немецки:

— Алекс Майне, ты ли это, мой друг!

Алекс обернулся, и лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Дитер Ландерс! Старый развратник! Откуда ты здесь? Это мой друг по спортивной школе, мы вместе были в команде по биатлону, — объяснил он уже по-русски нам с Олегом.

Люди поворачивали головы в нашу сторону, и Алекс понизил голос и сказал:

— Я отойду в сторонку, чтобы не мешать концерту. Поговорю со старым другом.

— Иди, — кивнула я.

— Олег, — Алекс шутливо погрозил ему пальцем, — смотри, чтобы никто не увёл мою девушку, головой за неё отвечаешь.

— Буду защищать её ценой собственной жизни, командир! — Олег приложил кончики пальцев ко лбу на манер военных и улыбнулся.

Алекс ушёл. Мы ещё минут пятнадцать слушали выступление. Я пила колу, Олег налегал на ром, и вскоре его глаза стали блестеть особенно сильно.

— Я хотел бы найти свою любовь, — признался он после очередной рюмки. — Я завидую тебе, потому и говорил гадости про твоего парня. На самом деле он классный и любит тебя… Всю жизнь мечтал, чтобы кто-то так на меня смотрел.

— Ты непременно встретишь свою любовь, — шепнула я ему в ухо, — я тебе обещаю.

Олег с улыбкой посмотрел на меня и похлопал по плечу.

— Ты мне нравишься, хотел бы я на самом деле стать твоим другом.

Я смущённо отвела взгляд и некоторое время молча глядела на сцену, а потом решилась и ответила:

— Думаю, ты уже стал. И, знаешь, я очень рада, что мы встретились.

— О, какая ты милая, сестрёнка, — он чуть приобнял меня за плечи и по-братски чмокнул в щёку. — Давай выпьем рома на брудершафт.

— Прости, но я больше не могу это пить, — я с отвращением покосилась на ром.

— Давай я закажу тебе пина-уоладу, — он попытался встать, но я удержала.

— Я сама: мне надо в туалет, и заодно найду официанта и попрошу, чтобы принесли. Если Алекс вернётся, скажи ему, куда я делась, — я поднялась и тут поняла, что понятия не имею, куда идти. — А где тут туалет?

— Внутри около кухни, пройдёшь насквозь и увидишь, — Олег махнул рукой в сторону закрытой части кафе, а потом забавно поморщился и добавил: — Но он такой себе, не самый чистый.

— Ничего, переживу, — я ещё раз взглянула на Олега и ушла.

В кафе людей почти не было, всё расположились на улице и слушали концерт. За барной стойкой сидел толстый мужчина в чалме и пил чай из большой кружки — на меня он не посмотрел. Я решила, что найду официанта позже, прошла насквозь через зал и увидела длинный коридор. Тут пахло специями, и я слышала, как несколько людей о чём-то переговариваются на не знакомом мне языке. Я двинулась по коридору, стараясь не шуметь, и, к моему изумлению, вышла к дверному проёму, ведущему на плохо освещённую кухоньку, заставленную посудой. Под потолком лениво вращался вентилятор, над очагом что-то варилось в большущей кастрюле, а двое мужчин в видавших виды белых фартуках играли в подобие нард в дальнем углу и тихо переговаривались. Увидев меня, они разом замолчали.

— Туалет? — спросила я по-русски.

Один из них вышел и указал на дверь в конце коридора, а потом вернулся на кухню.

Уборная оказалась небольшой комнаткой, запирающейся на самодельный крючок. Внутри была раковина, мутное зеркало на стене над ней и дырка в полу вместо унитаза. Стараясь ничего не трогать, я сделала свои дела и вышла, толкнув дверь локтем, но она не распахнулась, а только чуть-чуть приоткрылась. Я выглянула в коридор и увидела мужчину. Он стоял прямо за дверью, придерживая её рукой и смотрел на меня — я решила, что это один из поваров, и улыбнулась.

— Sorry³¹, — я попыталась пройти, но он мне не позволил.

— So, we meet again, bitch³²!

Я посмотрела на него непонимающим взглядом, и тут до меня дошло: этот тот самый наглец из кафе, который звал меня на вечеринку и пытался облапать. У меня мороз пробежал по коже. Откуда он взялся тут, в кафе в Арамболе? И что ему нужно?

— What do you want³³? — спросила я и не узнала свой голос — он звучал слабо и напугано.

— You’ll come with me³⁴! — сказал он и схватил меня за предплечье.

— Нет, — я попыталась вырваться, но не вышло.

— Shut up³⁵! — индиец показал мне пистолет.

Я замолчала и перестала вырываться. От страха у меня подкосились ноги, и я чуть не упала, но оперлась о стену.

— Outside! Quick, march³⁶! — индиец потащил меня по коридору, всё ещё удерживая за руку.

Всё происходило слишком быстро, я не понимала, что делать. Мы прошли мимо кухни, потом через кафе и вышли с другой стороны — не на пляж, а на дорогу. Здесь стояла старая чёрная машина с правым рулём, внутри кто-то был. Я вспомнила об Алексе и попыталась послать ему мысленный сигнал о помощи, но ничего не вышло: я слишком много выпила этим вечером и совершенно не контролировала Дар. Парень распахнул дверь и хотел затолкать меня внутрь машины, на заднее сиденье, но я услышала гневный оклик:

— Эй, ты что делаешь?! Оставь её в покое! Это моя подруга!

Я обернулась и увидела Олега. Он бежал к нам, и его расстёгнутая красная рубашка развевалась на ветру, словно плащ супермена. Я испытала облегчение — Олег поможет! Они не станут с ним связываться и отпустят меня. А дальше произошло то, чего я не ожидала: из машины стремительно выскочил ещё один парень, сжимавший в руке длинный загнутый нож. Он что-то крикнул своему подельнику, подбежал к Олегу и резким ударом вогнал нож ему в живот.

— Ой, больно! — Олег отшатнулся, опустил взгляд, приложил руку к ране. — Что ты..? — начал было он, но не договорил и рухнул на землю.

— Нет! — я бросилась к другу, но не успела сделать и шага. Похититель со всего размаха ударил меня кулаком в живот, боль ошпарила, и я глухо застонала, сложившись пополам. К горлу подступила горечь, меня вырвало прямо на дорогу, из глаз хлынули слёзы. Бандит наклонился и потряс пистолетом перед моим носом.

— Shut up, slut! Get in back³⁷! — приказал он и, грубо подталкивая оружием, заставил забраться в машину, а сам сел следом. Его подельник влез через другую дверь. Мы поехали.

Я впала в ступор. Перед глазами стояло лицо Олега, и мне хотелось закричать от ужаса, но я не могла пошевелить губами. Мужчины справа и слева от меня молчали. В машине воняло бензином и потом, а во рту стоял привкус рвоты. Мы стремительно удалялись от пляжа, и я понимала, что, скорее всего, я уже никогда сюда не вернусь. По крайней мере, живой. И тут я услышала в своей голове голос отца: «Ты сильная и похожа на меня». Он говорил мне это на вечеринке, и я ему поверила. Я Одарённая и не могу погибнуть так глупо, не попытавшись выбраться.

Мне нужно было сконцентрироваться и послать Алексу сигнал. Я стала дышать спокойно и попыталась сделать то же, что делала в машине с Эдом — ведь тогда я тоже была пьяна, но у меня всё получилось. Только теперь я не молилась, я знала, что Бог мне не поможет. Это мог сделать только Алекс. Я несколько раз послала ему мысленный сигнал, не зная, слышит ли он меня. Ведь Алекс тоже выпил. Было страшно, но я не сдавалась.

Я выдохнула и попробовала услышать мысли бандитов. К моей радости я смогла различить их сквозь гул, стоящий в голове. Только напрасно я тратила силы: они думали на не понятном мне языке. Телепатия оказалась бесполезным Даром, и тогда я прибегла к последнему варианту: попыталась увидеть своё будущее. Прикрыв веки, я напрягла последние силы, и видение пришло.

Тёмный подвал, освещённый лишь тусклыми лампами без абажуров. Пол, присыпанный опилками, мягко пружинил под моими босыми ногами. Я дрожала от холода и ощущала, как саднят раны на руках и ногах, как туго стягивает шею металлический ошейник, как ломит всё тело от многочасового сидения в скрюченной позе. Мой разум сковывал страх, тупой животный ужас, от которого я потеряла волю. Кто-то с силой толкнул меня в спину, и я услышала звон кандалов, а опустив взгляд, поняла, что цепи сковывают мои щиколотки. Я ускорилась, насколько позволяли оковы, и шла, опустив голову, с равнодушным оцепенением скота, отправляющегося на бойню. Из этого места не было спасения. Меня здесь никто никогда не найдёт. Эти мысли звенели в голове и отдавались в сердце глухим эхом безысходности.

Вскоре подвал перешёл в узкий коридор, и мне в нос ударил резкий запах зверинца, а когда через несколько мучительных минут мы вышли в прямоугольное помещение, я с ужасом поняла, что пахнет вовсе не животными. Помещение было заставлено клетками с толстыми прутьями. Они стояли на возвышениях, как в зоопарке, только вот в каждой клетке сидели и стояли люди. Грязные, тощие, многие в ссадинах и кровоподтёках, они поворачивали головы, завидев нас, но тут же опасливо отводили глаза. На каждой клетке виднелась табличка с текстом который я не могла прочесть и цифрами. Где-то они были семи, где-то шестизначные. На одной из клеток — внутри неё сидела худенькая белобрысая девчонка лет шестнадцати, облачённая в полупрозрачное платье, ничуть не скрывающее её наготу, — цифра состояла из восьми знаков. Жуткая догадка заставила меня содрогнуться от ужаса: цена. Это невольничий рынок. И я тут тоже живой товар…

В одной из клеток кто-то заплакал. Я повернулась, чтобы посмотреть, и тут же воздух рассёк свистящий звук. Через мгновение спину обожгло так, что я до крови прикусила язык, а ноги подкосились, но до того как упасть на колени, я успела увидеть ребёнка, темнокожего мальчика лет десяти. Он горько плакал, сидя на полу в одной из клеток, закрыв лицо руками. Снова раздался звенящий звук плети — я сжалась, ожидая удара, но пришла спасительная чернота и видение прекратилось.

Мир дрожал, резко пах бензином и чужим потом. Я судорожно вздохнула и тут же ощутила толчок в левый бок, а когда распахнула глаза, увидела лишь клочок дороги, освещённый фарами, и коротко стриженные затылки водителя и одного из бандитов. Машина резко подпрыгнула на кочке, меня мотнуло вперёд, но похититель слева схватил меня за волосы и рывком дёрнул назад, придавая равновесие. Вспышка боли вернула меня в реальность, и оцепенение отступило. «Мне нужно отсюда выбраться, любой ценой!» — поняла я, и постаралась успокоить панику.

Я не знала, как это сделать, но крепко помнила: мой отец с помощью одного только прикосновения мог убить человека. Разумеется, я не надеялась проделать то же самое прямо сейчас, понимая, что мой Дар работает иначе, но надеялась: если очень постараться, я смогу хотя бы сбить бандита с толку и воспользоваться его замешательством, чтобы распахнуть дверь и выбраться наружу. Прыгать из движущегося автомобиля наверняка было самоубийством, но другого способа спастись я не видела. Алекс, судя по всему, так и не услышала мой зов, иначе он бы уже давно ответил.

Я снова прикрыла веки, а на следующем повороте чуть подвинулась вправо, прикоснувшись к похитителю локтем. Я не представляла, что нужно делать, и попробовала единственное, что пришло в голову: визуализировать энергию, наполняющую тело бандита. Алекс как-то говорил мне о спящей в основании позвоночника змее, её то я и представляла, только вот это ничего не поменяло. Как я ни напрягалась и ни пробовала мысленно прикоснуться к бандиту, ничего не выходило — змеи я так и не увидела. Лишь темнота, отупляющая усталость, ноющая боль в животе и кислый привкус во рту. Либо у меня не хватало сил на подобное, либо мой Дар оказался совершенно безвредным. Гнетущее чувство безысходности холодом разлилось по телу. Всё кончено, у меня не осталось ни сил, ни возможности спастись…

Меня мутило, кружилась голова, и я понимала, что ещё немного, и сознание оставит меня. Может, так оно и лучше? Не знать, что будет дальше, вырубиться и позволить этим людям увозить меня дальше и дальше от Алекса, потерять надежду, веру, человечность… И тут я услышала глухой рокот мотоцикла и встрепенулась. Так шуметь мог только наш старенький «Роял Энфилд». Я с трудом сдержала вопль радости: Алекс услышал меня!

Я затаила дыхание и принялась ждать. Четверо вооружённых мужчин против одного безоружного Алекса. Каков шанс, что он совладает с ними в одиночку и не попадёт под пулю? Я знала: он профессиональный боец, и верила в него, но всё же не была настолько наивной, потому решила помогать в меру своих возможностей. Парень, сидевший слева, — тот, что с кинжалом, — кажется, спал, а вот похититель справа, — я неожиданно вспомнила его имя: Джон, — внимательно глядел на дорогу, повернув голову к окну. На его коленях покоился пистолет, тот самый, что он совал мне в лицо, чтобы заставить сесть в машину. Мне нужно было во что бы то ни стало отобрать у него оружие. Если он сможет стрелять, Алекс обречён, а я готова на всё, чтобы не дать этим козлам убить моего парня!

Рёв мотоцикла стал громче. Через мгновение я увидела, как он обогнал нас, и приготовилась действовать. Машина резко остановилась — этого я и ждала. В тот момент, когда всех нас по инерции швырнуло вперёд, я выхватила оружие из рук оторопевшего Джона и попыталась ударить его по голове пистолетом, но промахнулась, удар пришёлся ниже, куда-то в ухо. Джон завопил, замахнулся, но я не собиралась сдаваться и снова попыталась ударить его. И тут пистолет в моей руке выстрелил, и отдачей меня отбросило назад на сидение. Рука горела, но я не разжимала пальцев, боясь выпустить оружие и позволить похитителям получить его. В глазах плясали икорки. Салон наполнил едкий пороховой дым. Кто-то кашлял. Я покосилась на Джона и поняла — он мёртв. Парень слева выхватил нож, но я не успела испугаться: дверь с его стороны распахнулась, от короткого удара в голову он осел мешком. Водитель попытался тронуться, но Алекс распахнул дверь и грубо вытащил брыкающегося парня на улицу. В ушах звенело после выстрела, потому я не слышала, что происходит снаружи, и попыталась выбраться, выпихнув из салона оглушённого бандита. Трогать Джона я бы не решилась: одна мысль о том, чтобы прикоснуться к покойнику, заставляла судорожно сжиматься желудок. И в этот момент парень, сидевший рядом с водителем, обернулся. Я завизжала и направила на него ствол. Он вскинул руку, защищаясь, резко отшатнулся и через мгновение выскочил из машины в темноту. Прошла пара секунд, и я услышала громкий крик, а потом наступила тишина.

Мне всё же удалось вылезти, перебравшись через бандита, и броситься прочь, но не успела я сделать и пары шагов, как передо мной из темноты выросла крупная мужская фигура. Я инстинктивно подняла руку с оружием, но тут же безвольно опустила её, узнав Алекса.

— Ты цела? — он шагнул ко мне и перехватил пистолет за мгновение до того, как я выпустила его из пальцев.

Я молча кивнула и пошатнулась. Алекс поймал меня одной рукой и прижал к себе. Я замерла и даже дышать перестала, мой ум осознавал: всё кончилось, я в безопасности, — но тело отказывалось верить. Напряжённые мышцы не желали расслабляться, а сердце колотилось так сильно, что я ощущала, словно тяжёлый молот лупит меня изнутри по рёбрам. А ещё я разумом понимала, что минуту назад убила человека, и отрешённо удивлялась, почему мне плевать…

— Нужно убираться отсюда, — сказал Алекс и отступил на шаг.

Я снова кивнула и огляделась. Посреди дороги стоял мотоцикл, перегораживая проезд. На земле у машины лежали двое: водитель и передний пассажир, оба не двигались.

— Только закончу одно дело, — Алекс поднял пистолет и вернулся к машине.

Я поняла, что он будет делать, за мгновение до того, как раздался выстрел. Он добил парня с ножом, а значит, эти двое на земле тоже мертвы. Вместо того чтобы испугаться, я ощутила облегчение.

Глава десятая

В такси пахло благовониями и стояла такая жара, что меня то и дело бросало в дурноту, а тонкая футболка вымокла от пота и прилипла к спине. Наверное, стоило заказать машину с кондиционером, но у нас не было времени выбирать: Алекс купил последние два места на рейс, улетающий в Москву так стремительно, что я едва успела покидать в чемодан вещи и осознать: мы едем домой. Вернее, бежим. С момента нападения и до той минуты, когда мы поспешно загрузились в первое попавшееся такси, прошло меньше шести часов. Я толком не спала, не ела, ощущала себя разбитой и усталой, но понимала, к чему эта спешка. Алекс боялся, что нас найдут и арестуют. Четыре трупа на дороге и один — у кафе в Арамболе. Я хотела бы верить в чудо, но, к сожалению, в этот раз его не произошло: Олег погиб, спасая меня. Получил нож в живот и, хотя мы его не убивали, Алекс уверял: эту смерть почти наверняка повесят на нас. Люди видели нас с Олегом, знали, что мы общаемся. Хозяин его гест-хауса мог помнить меня в лицо. Мы не имели права так рисковать, потому убегали как крысы с тонущего корабля: поджав хвосты, не попрощавшись с погибшим другом.

— Главное, чтобы нас не поймали. Тюрьмы в Индии — это ад на земле, и выбраться оттуда живым практически невозможно, — говорил мне Алекс, пока сбривал остатки щетины. Я в это время заталкивала футболки в чемодан и нервно поглядывала на него через открытую дверь ванной. — Самое важное сейчас — сесть в самолёт и взлететь, тогда мы будем в безопасности.

— А если они направят запрос в Москву? — я попыталась закрыть крышку, но чемодан раздулся, как напившийся крови комар, и застегнуть молнию оказалось невозможно. Я чертыхнулась и вытащила часть одежды, раздражённо бросив её на пол.

— Это маловероятно, им проще найти козлов отпущения тут, в своей стране, чем устраивать международный скандал из-за кучки бандитов, — Алекс критически осмотрел свой подбородок, бросил одноразовую бритву в мусорную корзину и принялся умываться.

— А как же Олег? — спросила я, когда Алекс выключил воду и вышел в комнату. — Он ведь был иностранцем, неужели его смерть не станут расследовать и… — я осеклась, не в силах продолжать.

— Не надо о нём, — Алекс подошёл вплотную и коснулся моего плеча. — Я понимаю, как тебе больно, но не нужно сейчас. Оплакивать будем позже, когда выберемся. Сейчас нам требуется сохранять ясность мышления и не впадать в крайности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В Индии жевательная смесь на основе бетеля известна под названием «пан», или «пан масала».

2

Тибетские пельмени.

3

Роспись по телу хной.

4

Традиционное индийское сборное блюдо. Подается на круглом подносе (слово тхали в переводе означает поднос), в центре которого находится рис, а по окружности расставлены металлические миски, содержащие дал, овощи, карри, различные мелкие гарниры и приправы. В состав тхали могут входить чатни, индийские пикули и красный перец. Также к тхали подаются лепёшки и йогурты.

5

Этот мужчина безумный (нем.)

6

Вы правы. Но это особенность восточного менталитета. Все люди в Гоа расслаблены и погружены в себя (англ.)

7

Никто не спешит, и это хорошо. Это медитация и просветление. Отличное место для отдыха (англ.)

8

Туристы купившие у оператора тур в «пакете», включающий перелёт, трансфер и проживание.

9

Майя — понятие ведической философии, некая энергия, которая не позволяет нам видеть вещи такими, какие они есть.

10

Шэк (от англ. Shack) — это открытые кафе на пляже под соломенной крышей.

11

Опять этот мудак (нем.)

12

У вас есть каша, мой друг? (англ.)

13

Да, с кокосовым молоком и фруктами (англ.)

14

Если ваш друг любит кафу без фруктов? Это тоже возможно (англ.)

15

Он не мой друг (англ.)

16

Привет, детка! Как дела? (англ.)

17

Здесь имеется в виду: «Я не знакомлюсь в парнями на улице.» (англ.)

18

Я тоже! ( англ.)

19

Я Харви, это Джон, а тебя как зовут, малышка? ( англ).

20

По сути, что у нас просто не хватает девушек для нереальной вечеринки. А ты одна и скучаешь. ( англ.)

21

Не отказывайся, детка. Это будет лучшее приключение в твоей жизни. Пойдем с нами, мы классные парни и научим тебя веселиться. ( англ).

22

Нет-нет, мне это не интересно. ( англ).

23

Я лучший секс-тренер этого берега, детка. Пошли с нами.

24

Ты об этом пожалеешь, сучка.

25

Латинское название птицы мородунки.

26

Итальянский кинорежиссёр. Большинство его фильмов сняты в жанре эротического кино.

27

Малышка, но не трогай шляпу. (англ.) Строчка из одноименной песни Джо Коккера.

28

Синкретическая религия, распространённая на Кубе, а также в среде афрокубинских эмигрантов в США и других странах. Предпочитают белый цвет в одежде.

29

Бразильское национальное боевое искусство, сочетающее в себе элементы акробатики, игры и сопровождающееся национальной бразильской музыкой.

30

Небольшой парный барабан, основной ударный инструмент индийской классической музыки.

31

Извините (англ.)

32

Итак, мы снова встретились, сучка! (англ.)

33

Чего тебе надо? (англ.)

34

Ты пойдешь со мной! (англ.)

35

Заткнись! (англ.)

36

Наружу. Быстро, марш! (англ.)

37

Заткнись, шлюха. Залезай на заднее сидение! (англ.).