Обаятельное чудовище

Лена Сокол, 2021

Невыносимый, грубый, беспринципный – это все про него. Тим Левицкий – настоящий негодяй, далекий от романтики и привыкший использовать девушек для своих целей. Марта из богатой семьи. Она не нуждается в ухаживаниях, не ведется на дорогие подарки и терпеть не может подобных ему. Строптивая красотка для Тима – очередной трофей, а он для нее всего лишь чудовище, пусть и чертовски обаятельное. У каждого из них свое темное прошлое, знать о котором другому не нужно. Но что-то идет не так…

2

Тим

Мне несказанно везет: аптека на первом этаже моего дома еще открыта. Сквозь стекло витрин я вижу провизора — ту самую рыжеволосую нимфу, которая на прошлой неделе продала мне пастилки от боли в горле. Она тогда так недвусмысленно улыбалась, наваливаясь на прилавок и демонстрируя свои буфера, что я чуть было не высадил к чертовой матери из машины девицу, которую привез из клуба, и не бросился ее соблазнять.

— Добрый вечер, — говорит она, когда я вхожу. Поднимает взгляд и расплывается в улыбке: — Ой, здрасте, это вы…

— Привет! — бросаю я небрежно.

— Как горло? — рыженькая расправляет плечи.

Каждое ее движение как приглашение. Черт, нельзя ведь такое игнорировать, правильно? Раз уж я подобным образом действую на женщин, нужно пользоваться моментом.

— Все нормально, — ухмыляюсь я. — А ты переживала?

Это замечание застает ее врасплох. Она растеряна и не знает, как реагировать. Почти реактивно быстрый переход с «вы» на «ты», да еще и с намеком. Тут либо нет, либо да. Или, что вероятнее: «О да, детка, да!»

— Я рада, что лекарство помогло, — поджимает губки рыженькая. — Тогда… — глаза вспыхивают огоньком надежды. — Случилось что-то еще?

Она внимательно следит за движениями моих рук. Достаю бумажник, что ее немного разочаровывает: значит, я пришел по делу.

— Вроде того, — наклоняюсь над прилавком. — Мне нужно пополнить запасы.

Ну же, милая, соображай.

— Просто скажите, что нужно, — облизывая полные губы, просит она.

— Презервативы, — улыбаюсь я, заставляя ее покраснеть.

Какая прелесть! Смотрю, как ее щеки покрываются румянцем, и мне хочется рассмеяться. Разве не в ее обязанности входит проявлять невозмутимость? Даже если я попрошу у нее волшебных мужских таблеточек и смазку?

— Сколько? — не отводя от меня глаз, спрашивает рыженькая.

Я вспоминаю подтянутую попку соседки, которая, облачившись в обтягивающее платьице, пришла ко мне просить о помощи, и сразу представляю огромную упаковку презервативов длиной с чертову патронную ленту.

— Много, — говорю я. — И побыстрей бы.

Ведь красотка-соседка сидит и ждет, когда я вернусь и забью ей пару гвоздей в стену, даже не зная, что и куда я планирую забивать.

— Ого, — удивленно и слегка обиженно вскидывает бровки провизор, — намечается вечеринка?

— Что-то вроде, — киваю я, заглядывая в ее декольте. — Я такой неугомонный, поэтому лучше запастись как следует…

Пока девушка ходит вдоль прилавка, инспектируя ящички с запасами медикаментов, не отрываю глаз от ее фигурки. Даже скучный белый халат не способен скрыть всех достоинств рыженькой.

— Может… ну ее, вечеринку? — томно спрашивает она, подвигая ко мне упаковку резинок.

— Знаешь, как потратить мое время с большей пользой? — усмехаюсь я, подаваясь вперед и втягивая носом запах ее дешевых духов.

— Есть парочка идей… — улыбается она.

Через минуту мы уже в темной подсобке. Упаковка презервативов распечатана, и мне приходится прерваться, чтобы надеть один из них. Едва дело сделано, грубо задираю ее юбку, умелым движением стягиваю белье. Подхватывая девицу на весу и поддерживая за бедра, прижимаю ее спиной к стене и мощно ударяюсь в нее бедрами.

Она стонет, выгибая спину и ударяясь затылком о стену. С каждым новым толчком охает все громче и принимает меня все глубже. Ускоряю темп.

Никаких прелюдий, никаких поцелуев. Мы словно соревнуемся, кто первым придет к финишу — чужие чувства нас не волнуют. Рыжая кричит, не стесняясь того, что кто-то может войти в аптеку в столь поздний час. Руки мечутся по моим плечам, пальцы больно впиваются в кожу, и чем ближе финал, тем отчаяннее становятся ее стоны.

— Вау… — судорожно выдыхает она, когда все уже кончено.

Я опускаю ее на пол, как ненужную вещь, и рыжая едва не теряет равновесие. Дышит тяжело, ноги ее будто не слушаются.

— Да, это было… весело, — пытаюсь отдышаться я.

Ускоренный до предела пульс бьет набатом в виски. Яркое, быстрое и короткое наслаждение — это то, что было нужно для снятия накопившегося за сутки напряжения. В теле теперь пустота и легкость. Кажется, даже мысли прояснились.

— Повторим как-нибудь? — предлагает она, неуклюже поправляя юбку.

— Разумеется, — отвожу сытый, довольный взгляд.

Когда мы возвращаемся в торговый зал, я достаю бумажник, но ее рука останавливает меня на полпути:

— Не надо, — рыжая швыряет мне вскрытую пачку презервативов. — За счет заведения.

Она лукаво смеется. Раскрасневшееся лицо залито торжествующей улыбкой.

— Да ты святая! — удивляюсь я.

Забираю упаковку и ухожу прочь, мечтая смыть с себя поскорее дешевый приторный запах ее духов.

— Эй, ты обещал заглянуть! — ловит меня в коридоре соседка.

Она стоит на пороге своей квартиры, невинно хлопая накрашенными ресницами.

«Ну что, приятель, — спрашиваю я, — у тебя еще остались силы?»

В районе ширинки настойчиво подрагивает и наливается тяжестью.

«Остались…»

— Ходил за молотком, — объясняю я, направляясь к соседке.

— И где он? — хихикает она, оглядывая меня с ног до головы.

— Кто?

— Молоток.

Приближаюсь, пристально смотрю в глаза. Замечаю, как расширяются зрачки, как в волнении подрагивают уголки губ. «К чему терять время, если можно сразу перейти к делу?» Беру ее руку и бесцеремонно кладу туда, где уже стало ужасно тесно.

— Я вообще-то имела в виду… — краснеет она, пытаясь убрать ладонь.

Но я держу крепко.

— Да брось, — вталкиваю ее в квартиру и закрываю за нами дверь. — Не говори мне, что я неправильно тебя понял.

Марта

Я вхожу в здание фирмы, и на меня смотрят как на инопланетянку.

Не будь я дочерью одного из акционеров, вышвырнули бы без разговоров, но строгий охранник возле рамки металлоискателя вынужден, сжав зубы, поприветствовать меня улыбкой и пропустить. Он отходит в сторону, но его взгляд и не думает скрывать неприязнь: всем своим видом я порчу имидж роскошного места.

Рваные джинсы, черная косуха, мятая майка и большая жвачка во рту. Образ развязной неудачницы дополняют грубые тяжелые ботинки на толстой подошве. Охранник недовольно морщится, но никто здесь не в силах запретить мне пройти туда, куда захочу.

И уж точно никто из этих холеных, двуличных, мерзких богатеев, еще помнящих меня забитой девчонкой в вязаном свитере и с косичками, не посмеет что-то вякнуть о моем внешнем виде.

Единственный человек, который был способен повлиять на меня хоть каким-то образом, теперь стал моим заложником. И именно я теперь говорю от его имени. Ирония судьбы, не иначе.

— Вы куда? — секретарша с обильно накрашенными губами подскакивает со стула, замечая мое приближение. — Стойте!

— К Эдику, — сухо бросаю я и толкаю дверь в его кабинет. — Можно?

— Я ей говорила, что нельзя! — визжит секретарша через мое плечо.

Эдуард Викторович вынужден спрятать стеклянную пилочку для ногтей в ящик стола и спешно подняться.

— Все в порядке, Юленька, — бросает он недовольный взгляд на секретаршу и указывает мне своей маленькой ручкой на свободное кресло. — Марта, проходи, садись.

— Привет, — падаю в кожаное кресло и вытягиваю ноги.

Секретарша хлопает дверью, а Эдик, еле сдерживая рвущийся наружу гнев, оглядывает мои ботинки. Почти физически чувствую эмоции, которые у него вызываю, и это меня забавляет. Знаю, что в любом случае он не сорвется: будет терпеть до конца, а потом действовать исподтишка. Такие, как он, никогда не грубят, боясь ответной реакции, они — тихие истерики, привыкшие использовать власть и деньги в холодной войне.

— Не могла постучать? — спрашивает он, подпирая задом собственный стол.

— А что? Боялся, что застану тебя за просмотром гейского порно? — ввинчиваю я.

И Эдик стойко выдерживает мой выпад. Только выщипанная и умело подкрашенная темная бровь ползет вверх.

— Девочка, вот чего тебе не хватает? — улыбается он. — Почему ты принимаешь меня за врага?

Я подтягиваю ноги и выпрямляюсь, готовясь атаковать:

— Ты был у его лечащего врача. Мне сообщили.

— И?.. — спокойно спрашивает он.

— Тебе недостаточно того, что я лично докладываю тебе о его здоровье?

По ухоженному лицу Эдика пробегает волна недовольства.

— Я просто хотел убедиться, что все в порядке. Совет директоров волнуется, ты должна понимать.

— Поэтому ты спрашивал, сколько я трачу на его лечение?

Он кивает.

— Я — поверенный твоего отца, дорогуша, — его кадык дергается, толстые пальчики-сосиски складываются в тугой замочек. — Я веду его дела, поэтому мой интерес в области ваших расходов естественен.

— И что? Выяснил? — огрызаюсь я.

— Да. Информация вполне обнадеживающая.

— Убедился, что я тебе не врала? — продолжаю злиться.

Эдик двумя пальцами поправляет зализанные волосы. Меня раздражает его манерность, хочется сплюнуть прямо на пол. Какое же все здесь фальшивое, тьфу!

— Послушай, Марта, это нормально, что мы беспокоимся за твоего отца, — продолжая играть роль заботливого дядечки, говорит он. — Не нужно воспринимать все в штыки. Мы — его и твои друзья.

— Да ладно! — впиваясь в подлокотники пальцами, смеюсь я. — Спите и мечтаете, как бы урвать его долю!

— Прошу тебя, не забывайся, — устало закатывает глаза мужчина.

— Милый Эдуард, — изрядно устав от его кислой вежливости, говорю я, — со мной можешь не юлить. Я в курсе, что за деньги ты и мамку родную продашь. И я тоже имею право проверить, действуешь ли ты в интересах моего отца или же совсем наоборот. Усек?

Тревожно оглядев собственные ногти, он возвращает взгляд на мое лицо:

— Ничего, он поправится и сам проверит.

В моей душе разгорается огонь ярости. Я закидываю ногу на ногу и усмехаюсь.

— Это тебе его врач сказал?

— Он, конечно, не готов давать точных прогнозов, но надеется, что утраченные функции твоего отца будут возвращаться, — мужчина больше не улыбается. — Речь, движения — никто не знает, что и когда вернется первым, но, как только он сможет говорить или писать, то приступит и к управлению делами.

Мне хочется показать ему средний палец, но приходится сдерживаться.

— А пока этого не произошло, я говорю за него — и я решаю! — напоминаю.

— Разумеется, — Эдик, не сводя с меня взгляда, нервно крутит на руке дорогие часы. — Но в данный момент именно я контролирую твои расходы, Марта. И знаешь… наверное, не стоит больше потакать твоим капризам. Сумма, потраченная на мотоцикл, существенно превышает жизненно необходимые расходы подростка твоего возраста. Вряд ли бы отец одобрил эту покупку…

Он снова улыбается, сверкая идеальной керамикой.

Думает, что выиграл раунд, но нет.

— Я не спрашиваю, куда ты тратишь свои деньги! — рявкаю я, указывая на него пальцем. — Ты хорошо справляешься с работой и получаешь за это бабки. Мои бабки, Эдичка! И должен понимать, что, едва мне исполнится восемнадцать — а ждать осталось всего две недели, — я смогу оформить опеку и распоряжаться всем, что ему принадлежит. В том числе и делами фирмы. И… — я задираю голову выше. — И смогу передать руководство делами кому-то более квалифицированному, чем ты…

Та-дам! Он бледнеет, а я откидываюсь в кресле, чувствуя, что попала в точку. Этот слизняк никак не ожидал, что я окажусь умнее безмозглой креветки и начну интересоваться тем, на что имею право.

— Конечно, — сглотнул мужчина. — Ты можешь.

— Ведь я — его дочь, — киваю я, победно ухмыляясь.

— Но я рекомендовал бы тебе не делать поспешных шагов, Марта. Бизнес — это не просто суета вокруг больших денег, здесь все сложно устроено…

— Не сомневаюсь.

— Давай действовать сообща, — предлагает он, хитро обходя острые углы наших взаимоотношений. — Ты же понимаешь, что я забочусь о твоем благосостоянии?

— Естественно, — цежу сквозь зубы. — И если узнаю, что ты вставляешь мне палки в колеса… А, поверь, я узнаю. Если мне будет плохо, тебе тоже не поздоровится. Обещаю.

— Марта… — он склоняет голову набок.

— Ладно, давай жить дружно, Эдуард Викторович. Считай, что ты делаешь все то же самое, только сменился твой руководитель. Ты же понимаешь, как лучше для бизнеса? Вот и делай как лучше. Я не буду лезть, — пытаясь сохранять невозмутимость, откидываю волосы с лица. — Но не трогай меня. Считай, что мы — самые лучшие друзья. Как ниточка и иголочка — всегда рядом.

Ему очень не нравится то, что он слышит. Толстяк уже почувствовал власть и силу, а теперь ему приходится мириться с закидонами молоденькой девчонки. Непорядок. Эдик миролюбиво кивает, но я вижу, как надувается венка на его шее.

— И мне нужно пока еще согласовывать твои расходы, Марта, — говорит он.

— Я подумала об этом, — лезу во внутренний карман куртки.

— Интересно.

— Просмотрела список, который ты прислал, — достаю из-за пазухи свернутый вчетверо лист, на котором Эдик по моей просьбе указал все, чем владеет акционерное общество и мой отец в частности. Протягиваю ему. — Я отметила карандашом.

Мужчина хмурится, изучая пометки.

— Что это?

— Выделила интересующие меня пункты, — встаю и подхожу к нему. — Мы можем заключить временное устное соглашение. Ты распоряжаешься голосом отца на совете директоров и защищаешь мои интересы до его выздоровления. А взамен отдаешь мне небольшой кусок пирога, чтобы я могла обеспечивать себя.

— Хочется поиграть в руководителя?

— Нет, Эдичка, — хлопаю его по плечу. — Просто не хочу, чтобы ты и твои шныри лезли в мои дела и проверяли, сколько и куда я трачу — и как живу. Хватит следить за каждым моим шагом. Это я должна контролировать тебя, а не наоборот.

— Думаю, я смог бы договориться… — он указывает на один из пунктов. — Для фирмы не будет чрезмерной потерей, если под твоим руководством обанкротится незначительное предприятие. К примеру, вот такое.

— Это не то, что было мной отмечено, — напрягаюсь я.

— Начни с малого, Марта. Совет директоров не пойдет на то, чтобы сразу отдать тебе что-то крупное.

— Если захочу, то смогу управлять всеми ими — у меня решающий голос!

— Формально — да, — улыбается Эдик. — Но я не советовал бы тебе ставить ультиматумы этим людям. Ты — не твой отец, и они не захотят прогибаться под бунтующего подростка.

— Но здесь… — я читаю строку с каким-то названием и сжимаю кулаки. — Тут всего одна вторая в собственности какого-то клуба и ресторана!

— Забрали за долги у одного коммерса. Все равно бы продали с молотка, это ведь не наш профиль. Бери.

— А вот и возьму, — соглашаюсь я. — Поставь в известность кого надо и перешли мне документы.

С гордо поднятой головой направляюсь к выходу.

— И все равно, — напоминает Эдик, — твоему отцу бы это не понравилось.

— Слава богу, его никто не спрашивает! — бросаю я и выхожу из кабинета.