Жаба

Лена Айленд (2024)

Историю эту поведала мне моя покойная ныне бабушка, и заверила, что всё, что я от неё услышу, абсолютная правда. Более полувека назад, ещё в пятидесятые годы двадцатого века, когда мир только-только оправился от последствий Второй мировой войны и люди, наконец, смогли свободно выдохнуть, далёкий южный станичный хутор потрясла цепь трагических и необъяснимых событий и смертей.

Историю эту поведала мне моя покойная ныне бабушка, и заверила, что всё, что я от неё услышу, абсолютная правда.

Более полувека назад, ещё в пятидесятые годы двадцатого века, когда мир только-только оправился от последствий Второй мировой войны и люди, наконец, смогли свободно выдохнуть, далёкий южный станичный хутор потрясла цепь трагических и необъяснимых событий и смертей.

***

У калитки возле распахнутых ворот стоял высокий и тощий рыжеволосый мальчик лет одиннадцати, смуглое вытянутое лицо которого покрывали бесконечные веснушки. Он с тоской смотрел вдаль через невысокий слегка покосившийся забор, недовольно поджимая узкие губы и ежесекундно вздыхая.

— Ваня, ну хватит уже, — прикрикнула на парнишку полная румяная женщина в простом домашнем платье. — Раз отец сказал — не пойдёшь, значит — не пойдёшь!

— Ну, мам, — начал мальчик. — Все же пойдут, и Федька, и Степан, и даже Коля! Я один, как дурак, в такую жару дома останусь что ли?!

— Другие, значит, хорошо работу делают, раз отдыхают, — мать Ивана упёрла руки в бока и строго посмотрела на сына. — Скажи спасибо, что лёгкой затрещиной отделался, вон Вулкан вообще теперь морду поднять не может, скулит бедный, даже есть не хочет!

— Ну, я же не виноват, что он в корзину с ягодами залез, — запротестовал ребёнок.

— Отец говорил тебе за ним следить? Говорил! — начала женщина. — Так что молчи!

— Мам, ну пожалуйста, — Иван поднял умоляющий взгляд на мать. — Я совсем ненадолго, отец даже не узнает! Искупаюсь немного и быстро вернусь, обещаю!

— Ох, ну что мне с тобой делать?! — женщина неодобрительно покачала головой, но её лицо всё равно растянулось в нежной ласковой улыбке. — Хорошо, беги! Но когда вернёшься, поможешь мне положить лук и чеснок на сушку в сарай.

Мальчик, широко улыбнувшись и обнажив щербатые зубы, радостно воскликнул что-то невнятное, и, моментально выскочив из калитки, припустил по протоптанной тропинке.

Чувствуя под босыми ногами свежесть и прохладу мягкой травы, Иван предвкушал встречу со своими приятелями, Фёдором, темноволосым, круглощёким и озорным мальчиком на год младше него самого, Степаном, юрким и пронырливым девятилетним пареньком и Николаем, тихим и покорным одноклассником Степана, следующим за их дружной компанией по пятам.

Иван представлял как они вчетвером с разбегу прыгнут в реку, смеясь и крича от удовольствия, а потом, из шалости, забрызгают Колю с головы до ног прохладной водой, и будут это делать до тех пор, пока голос мальчика не охрипнет от мольбы и причитаний, и он, не видя ничего перед собой, не свалится с ног, в тщетной попытке выползти на берег.

— Ваня, что так долго? Мы тебя заждались! — возле дерева у старого коровника мальчика уже поджидали Фёдор и Степан, за их спинами, ссутулившись, мялся Николай. Увидев последнего, Иван хищно оскалился, намереваясь чуть позже рассказать друзьям о том, какую шутку придумал по дороге.

— Мы тебя уже целую вечность ждём! — выдал Фёдор, обтирая потные ладони о тёмно-синие хлопковые трусы-шорты, в которых, по всей видимости, и собирался плавать.

— Да мать меня едва отпустила, — возмущённо цокнул Иван. — Утром мы пошли в лес за ягодами, кинули большую корзину у дерева, чтобы туда всё собирать, а Вулкан в неё забрался и все ягоды передавил, — мальчик тяжело выдохнул.

— Ха-ха, вот умора, — Степан не сдержал смешок.

— Тебе смешно, а мне вот не до смеха, — надулся мальчик. — Отец ягоды-то всё равно поехал продавать, сказал, что смешает хорошие и эти, но Вулкана побил, он теперь в своей будке отлёживается, а мне так вообще запретил из дома выходить!

— Ужас, — тихо шепнул Николай и сжался в комок.

— Жарко, — протянул Фёдор, оставляя без внимания как саму историю Ивана, так и реакцию на неё. — Давайте уже купаться пойдём!

— Давайте! Но только яблок наберём у нас в сарае, — вставил Степан.

— Да, давайте, — поддержал Иван.

Степан, развернувшись, направился ко входу в коровник. За ним последовали и другие мальчишки.

В сарае было довольно темно и прохладно, терпко пахло соломой, сладкими яблоками, свежим сеном и немного навозом. Прищурившись, Степан покрутил головой, пытаясь обнаружить искомый мешок, но его взгляд остановился на пятнистой чёрно-белой корове, лежащей в просторном стойле и мирно жующей траву. К её розовому крупному наполненному молоком вымени присосалась жаба отвратительного вида. Тёмно-зелёная, толстая, с широким грузным телом и короткими перепончатыми конечностями, вся покрытая мерзкими влажными грязно-бурыми наростами, буграми и бородавками.

— Фу! — воскликнул Степан и неосознанно отпрянул назад, врезаясь спиной в грудь Ивана, стоящего прямо позади него. — Какая же она противная!

— Тьфу, пакость какая, — поддержал младшего Фёдор, подойдя чуть ближе. — Ишь, как щёки раздувает! — мальчик надулся, подражая земноводному, и мальчишки прыснули со смеху, звонким гоготом одобряя «пародию» приятеля.

— Сейчас я с ней разберусь! — развернувшись и оглядевшись, Иван приметил у стены несколько полусгнивших поленьев, и, выбрав самое увесистое и крепкое, подхватил его в руки. — Получай, гадина! — мальчик со всей силы треснул жабу поленом, выбивая из её горла полузадушенный болезненный хрип. — Будешь знать, как чужое молоко воровать!

— Так её, так! — одобрительно хмыкнули Фёдор и Степан и довольно заулюлюкали. Почувствовав азарт, Иван нанёс жабе ещё несколько десятков резких быстрых ударов, агрессивно и жёстко проходясь и по голове, и по туловищу, и по конечностям.

— Скользкая дрянь! — воскликнул Фёдор и, найдя на земле тонкий гибкий прут, со всего размаху зарядил по земноводному, рассекая довольно плотную кожу до крови.

— Вонючка уродливая, — засмеялся Степан и присел на корточки, низко склоняясь над жабой и рассматривая её измученное и искалеченное пытками тело. — Может, ей ещё глаза выколем?

— Ребята, может не надо, — подал робкий голос Николай, до этого тихо наблюдающий за всем со стороны. — Ей уже и так хватит, мы же только за яблоками пришли.

— Ага, — усмехнулся Степан и, прокрутив в пальцах высохший и довольно острый стебель сухой соломы, ткнул едва живую жабу в правый глаз.

— А вот теперь хватит! — сказал Иван и напоследок ещё раз хлопнул поленом по жабьей морде, но та, обессилев, уже закатила глаза и почти не издавала звуков, едва слышно хрипя и выпуская последние остатки воздуха.

— Ух, хрустят как, — Фёдор чавкнул яблоком, с наслаждением впиваясь зубами в сочную мякоть и разбрызгивая сладкий сок во все стороны.

— Вкусные? — Иван почти моментально переключил внимание с обезображенного тела земноводного на приятеля, стоящего в углу у мешка и накладывающего яблоки в растянутую майку Николая, подвернувшего её на манер сумки, к плечам.

— Очень вкусные и невероятно сладкие, без малейшей кислинки, — довольно протянул Степан, растягивая губы в улыбке. — Белый налив!

— Говоришь, прям как торгаш на рынке, — прыснул Фёдор, и мальчишки тут же зашлись в хохоте, совсем позабыв о жабе, над которой издевались какую-то минуту назад.

— Кто последний до берега, тот дурак! — совершенно неожиданно воскликнул Иван и первым рванул в приоткрытую дверь. Мгновение спустя за ним кинулись Степан и Фёдор.

— Ох, да как же! — в сердцах выдохнул порывающийся последовать за приятелями Николай, неловко подскочив и растеряв половину яблок.

Обиженно шмыгнув носом, мальчик опустился на корточки и, наскоро собрав в майку выпавшие плоды, заторопился к двери, у которой вопреки желанию как можно скорее покинуть сарай, застыл.

Потоптавшись на месте несколько мучительно-долгих секунд и так и не решившись обернуться на изувеченное жабье тело, он до крови прикусил губу и вышел за порог.

***

— Хорошо поплавали, — лениво протянул Фёдор, размахивая насквозь промокшими плавками из стороны в сторону.

— Действительно, хорошо, — ехидно ухмыльнулся Иван, косясь краем глаза на сникшего Николая, безмолвно следующего поодаль, которого они не только целый день дразнили дураком, но и продержали под водой с головой несколько минут.

— Интересно, как там жаба, — вдруг вставил Степан, усмотрев за пригорком виднеющуюся соломенную крышу коровника.

— Фу, вот это ты вспомнил, конечно, — скривился Фёдор, но тут же продолжил. — Так пойдём, посмотрим!

— Ну, так пойдём! — подмигнул Степан и прибавил шаг, устремляясь к сараю.

Когда мальчишки один за другим скрылись в тёмном проёме двери, Николай тревожно встрепенулся. Он всё никак не решался последовать за ними, чувствуя, как кожа на руках и спине покрывается неприятными мурашками.

— Наверное, мать уже с поля вернулась, вот и прибрала её, — донёсся до мальчика приглушённый голос Степана.

— Твою ж! — нервно воскликнул Иван и резко выскочил из коровника, чуть не сбив с ног застывшего у входа Николая.

— Что случилось? — мальчик, придерживая рукой задетое плечо, отпрянул назад, провожая старшего товарища непонимающим взглядом.

— Вот это припустил, — загоготал Фёдор, выходя из сарая.

— С такой скоростью может и успеет, — сказал Степан, язвительно скривив губы.

Но Иван не успел.

Когда он, весь в поту, красный и измождённый бегом, тяжело дыша, остановился возле родной калитки, его отец уже стоял на крыльце, похлопывая по большой грубой ладони кожаным офицерским ремнём с увесистой металлической пряжкой.

— Подошёл, — отчеканил мужчина, смотря на послушно склонившего голову сына. — На скамейку, спускай трусы.

Мальчик безропотно подчинился, моментально оказываясь на коленях перед невысокой деревянной скамейкой, которую его мать часто использовала в быту и повседневных домашних делах.

— И чтобы не пикнул, — сквозь зубы проговорил мужчина и с силой размахнулся. Ремень звонко просвистел в воздухе и резко опустился на обнажённую кожу, оставляя после себя ярко-огненную полосу.

— Уй, — не сдержавшись, вскрикнул мальчик, чувствуя, как рот наполняется слюной, а глаза слезами.

— Тьфу, рохля, — выплюнул мужчина и отступил назад. — Пшёл вон!

Прихватив дрожащими пальцами трусы, спущенные до самых щиколоток, Иван наспех натянул их на ноющие ягодицы и медленно заковылял к распахнутой настежь двери, у которой застыла беспокойная мать.

Конец ознакомительного фрагмента.