Бедный Йорик

Лен Гроссман, 2018

Сегодня это – фантастика. Завтра – лишенные романтики будни. И мномесячные межзвездные странствия с хотя и прикладными заданиями, последствия которых, тем не менее, трудно предсказать заранее. И навеянные скукой одного и того же меню, попытки раскрыть рецепт чая с волшебными свойствами. И парадоксы космоса, который, в отличие от людей, считает по отдельности гениев и простаков, хотя те и другие с трудом умещаются за одним и тем же кухонным столом. Кому же удастся уцелеть, а кому лечь костьми в безразличном к эмоциям, но вовсе не бессмысленном вакууме вечного холода? Вы узнаете об этом, оформив покупку в сервисе электронных книг ЛитРес.

WARNING: Adult content.

ВНИМАНИЕ: некоторые сцены написаны исключительно для взрослых.

Cover art by Len Grossman

Оформление обложки: Лен Гроссман

В оформлении обложки использованы фото с https://stock.adobe.com по Стандартной лицензии, а также http://stocksnap.com и https://pixabay.com/ по лицензии CC0.

Пришельцы с планеты Земля

(Вместо предисловия)

Мой бедный Йорик, балагур известный!

Где твои шутки, от которых

Застолье хохотом взрывалось?

Не то теперь. Истлев, твоя улыбка,

Развлечь не сможет больше никого.

Уильям Шекспир, «Гамлет» (перевод автора)

Эта сцена в трагедии самая смешная. Ее нельзя ни забыть, ни спутать ни с какой другой. Принц пытается понять, был ли он счастлив. Ему хочется думать, что он знал лучшие времена. Ведь было же у него детство, в конце-то концов! И у детства был символ — лицо веселого простака под колпаком с бубенцами. Дурацкое лицо Йорика.

И это все, что осталось от детства.

Потому что было лицо, а стало… то, что стало. Осклабившийся в ухмылке череп на ладони у принца.

Все, что осталось, занимает не так уж много места. Совсем немного. Еще и по этой причине Гамлет не уверен, что именно баюкает он на своей руке.

Всего лишь череп?

Свое детство?

Даже принцу крови, способному видеть то, что не дано больше никому, трудно распознать в сращении охристой желтизны костей знакомое лицо. Единственное лицо на фоне безликой дворцовой челяди.

Не маску.

Не личину.

Лицо.

Такое вдохновенное, что ему больше пристало слово «лик».

Лик шута.

Йорик — так звали заводилу вечного праздника. Бесконечность имеет реальный смысл в одном только детстве, верно? В точном соответствии со своей профессией, Йорик был острословом, неутомимым фантазером и записным шутником.

Уголок неухоженного погоста, открытого всем ветрам. Он за пределами круга жизни, очерченного городской стеной. Приходить сюда небезопасно. Даже для наследника престола, которому можно все. Вернее, почти все.

Принц глядит в пустые глазницы прошлого. Только здесь и сейчас Гамлет понимает, что детство вычеркнуто из жизни, будто его и не было.

Но оно ведь было!

Или принцу так только кажется под гипнозом пустых глазниц шута?

Не боясь испачкаться, Гамлет оглаживает ладонью шершавую округлость темени. Под ним покоится траурная пустота — все, что осталось от прошлого.

Все, что осталось от Йорика.

Бедный Йорик!..

По черепу в разные стороны разбегаются трещинки. Гамлет касается неровного их рисунка и баюкает на ладони…

Нет, не череп.

Воспоминания.

Прошлое, которого коснулась увиденная Гамлетом тень. Она одна осталась у принца от счастья, которого не было никогда.

Отчего всем так памятна эта сцена? Не оттого ли, что, поднабравшись жизненного опыта, рано или поздно мы прозреваем? То, что раньше было важным, получает наконец свое подлинную размерность в самом низу списка вещей, без которых, как это еще вчера казалось, никак нельзя. Шкала ценностей переворачивается с ног на голову, и только тогда все становится на свои места. Мудрые, мы наконец получаем доступ к сокрытому до тех пор источнику правды и лжи.

Начиная отсюда, можно уже не бояться опоздать и делать все с мудрой размеренностью отшельника: жить не спеша и пить не спеша. Столько, сколько нужно.

С этого момента мы принимаемся охотно отыскивать скрытые изъяны в так называемых подарках судьбы и очевидные преимущества в изменах наших ближних. Мы поневоле нарабатываем здоровый скепсис и не ждем от жизни уже ничего такого, что заставило бы нас хоть на одно мгновение завидовать самим себе.

Довольно скоро по той же причине изо всех видов юмора мы больше всего начинаем ценить смешное не самого светлого свойства. Нас больше привлекает теперь прямая его противоположность — от серебристо-серой самоиронии до беспробудно черного сарказма. Да и как может быть иначе, если мы понимаем, наконец, с искренней отрешенностью: нетленное утеряно навсегда.

Дальше все зависит от калибра души.

Мудрые с улыбкой добавляют про себя: и слава Богу!..

Остальные поступают веселее.

Они плачут.

Но в каждом из нас рано или поздно то, что казалось неизбывным — земное, — растворяется, отступает, и пустоту, что раньше казалась святостью, заполняет его противоположность, со знаком минуса перед ним. И нет ничего более честного и кривого, чем этот минус, нарочитый, как скабрезная улыбка шута под срезом черепной коробки.

Знаменитая фраза «бедный Йорик» собственно к Йорику не имеет никакого отношения. Полуистлевшие останки если в чем и нуждаются, то разве что в покое, не в утешении. Действительно бедный в этой сцене, невзирая на состояние его финансов, принц крови. Он бедный уже потому, что понимает: наследное право владения не только другими, но и собой, ничего не значит.

В мире земных реалий незачем быть королем.

Смысла нет.

Потому что даже если числишься под первым номером, готовиться к измене нужно как можно раньше. Лучше всего — начиная с рождения, с самого первого своего дня на Земле.

И иначе не будет.

Никогда.

По этой причине все, что Гамлету остается, — это не спешить в короли. Более того, принц старается оградить себя от неустанной опасности. Он делает все возможное для того, чтобы беда обошла его стороной. За шанс разминуться с короной он готов уплатить любую цену, отдав врагам даже жизнь. И не только чужую, но и свою.

Принц в самом деле умнее всех в этой трагедии. И вот почему. Он открыл для себя истину, важнее которой нет на свете: королем никогда не станет тот, кто… не хочет быть королем.

А Гамлет этого не хочет. Уже не хочет. У него нет желания вписать в историю датского королевства еще одну точно такую же историю — ту, что уже имела место в прошлом.

Историю о победе низости.

И нищете любви.

Ту историю, что уже случилась.

С отцом.

Скучные дворцовые будни. Этикет, менуэт, букет. Цветы робко выглядывают из вазы, задвинутой в угол дворцовой залы. Букет, разумеется, сухой. Как и менуэт, исполняемый в строгом соответствии с этикетом.

И ни с того ни с сего — будто взрыв петарды на фоне стынущих похорон. И вот уже в радужном облаке конфетти тает памятная деталь — плывущий по воздуху силуэт.

Профиль отца.

Предвестие крови.

Обещание трагедии.

Той самой трагедии, которая — принц еще мал, несмышлен, и ему хочется в это верить — обойдет его стороной.

Семя сомнений еще не выбросило в небо трепетное пламя ростка, но грядущее уже вспарывает острыми углами бледность кожицы на зернышке судьбы.

Разрыв.

Рана.

Смерть.

Судьба мудра. Она дарит Гамлету шанс забыться на время. Ровно настолько, сколько длится детство. И вот уже на сером фоне дворцовой жизни — фоне окаянном и обреченном — царствует беззаботность праздника, нескончаемая феерия игры. Ее оттенки далеки от изящества, это всего лишь буйство грубой фантазии и скабрезного веселья. Что поделать — у каждого времени свое чувство юмора!

Больше всего ребенку нужна беззаботность. Та, которую излучает шут. В ней принц находит замену тому, в чем нуждается больше всего, — в безопасности. Только по этой причине презренный шут становится властителем детской вселенной, символом лучшего из того, что было.

Одному изо всей челяди, шуту дозволено держать кроху-принца на руках. В свою очередь, только Гамлету, одной-единственной на весь дворец душе, дозволяется играть талисманом, что хранит праздник, — бубенцом на шутовском колпаке. Малыш смеется и вызволяет заключенное в нем звонкое баловство.

Едва приметив озорной огонек в глазах мальчика, шут берет малыша на руки и позволяет ему коснуться символа шутовского своего величия. Самого шумного изо всех атрибутов королевской власти.

Принц поддевает пальцем свою усладу — символ до смешного глупого королевства. Он уже знает, что прикасаться к символу небезопасно.

Последствия могут быть разные.

Непредсказуемые.

Небезопасные.

Принцу кажется, он к ним готов. По этой причине он не слишком удивлен тому, что прикосновение к дурацкому бубенцу дарит ему прозрение.

Постижение.

Проницательность.

В полутьме дворцового перехода принцу видятся разрытая могила в уголке нищего кладбища, и череп на ее краю. Малыш догадывается, чей череп — последнюю из своих игрушек — он будет баюкать на ладони, прежде чем расстанется с мечтой о счастье. Теперь уже навсегда.

Шут наблюдателен и не глуп. Он замечает, что с мальчиком творится что-то неладное. Он встряхивает нечесаной головой — и мальчик вновь заходится в смехе от половодья звона.

Смех — подтверждение.

Смех — доказательство.

Слава те Господи, принц вернулся к реальности!

К дурацкой реальности. В ней королями служат шуты.

Незамысловатый звон взрывает похоронную тишь дворцовых покоев. Маленький принц хохочет от всей души. Он хочет уверить всех, будто у него все в порядке. Он старательно делает вид, что еще ни о чем не догадывается. И не знает о том, что уготовано для него судьбой.

Наверное, самое трогательное в детстве, самое притягательное в нем — обещание успеха. Лишь в этом возрасте мы не требуем гарантий на будущее. Мы знаем: все сбудется в точном соответствии с мечтой.

Но не всем наследникам престолов суждено стать королями. И не каждому принцу дано услышать фразу, с которой начинается взрослая жизнь: как будет угодно Вашему Величеству!

Для Гамлета сцена на кладбищенском пятачке — прощание с обещанием, проводы мечты. Только здесь он понимает, что от прошлого ему достался один только прах, и поправить уже ничего нельзя.

«Бедный Йорик!..» В этой фразе звучит немереная тоска. Это печаль по невозможности снова распахнуть дверь в детство. Лучше и не пытаться вспомнить код, что открывает все двери.

Кроме этой.

К этой двери нет кода.

К ней нельзя подобрать отмычку, а ключ утерян давно и навсегда. Взломать ее не по зубам никому. Даже тем, кому кажется, будто им все по плечу, — инопланетянам земного происхождения.

У героев серии фантастических историй под названием «Бедный Йорик» от детства осталось не так уж много. Поначалу кажется, что их это ничуть не смущает. Тем более что всегда не так уж трудно укрыться от правды за бравадой. Все равно за какой. Возможностей для этого хоть отбавляй. Можно, например, спрятаться за не такой уж прочной броней космического корабля. Или нацепить на себя самый нелепый изо всех маскарадных костюмов — скафандр для выхода в открытый космос.

Но любая попытка вернуться в то, что утрачено, обречена на провал. Пройдет не так уж много времени — и герои серии поймут несостоятельность затеянной ими игры, безуспешность подмены, гибельную суть лжи во спасение. И лишь воспоминание о счастье, магическое заклятье «Бедный Йорик!» будет по-прежнему звучать в их ушах.

Эхо символа.

Отклик проклятья.

Тающий знак беды.