Её звали Шайнара. Книга вторая

Лекса Гор, 2019

Вторая книга дилогии продолжает историю о девушке-Тени. Не в силах простить себя за то, что совершила, Шайнара становится отступницей и уходит из Ордена. Она отправляется на Восток, чтобы принять смерть от рук варнов, но одна случайная встреча спасает её от уготованной участи. Теперь Шайнару ждёт много новых испытаний. Вот только сможет ли она стать прежней? А тем временем в Ордене и Миртании начинаются большие перемены…

Глава четвёртая. Волчья Сестра

Солнце только-только оторвалось от земли и, рассеченное рваными облаками, желтело сквозь утреннюю муть, как поблекшая от времени монета.

Шайнара и Дастар остановились у холма, вдоль и поперёк изрытого норами падальщиков. Но ходы были такие узкие, что только девушка могла пролезть в них, да и то с трудом. Однако Шайнара уже не раз проделывала это, когда приходила сюда с Морлавом Тейном.

Она вытащила из сумки высушенный медвежий помёт, запалила его и бросила в норы. Теперь оставалось немного подождать, пока белоголовые скорпионы разбегутся, и она сможет спокойно счистить со стенок рыжую плесень.

Вскоре едкий запах заполнил все норы, но в этот раз опасные существа почему-то не спешили покидать их. Всего несколько особей показалось на поверхности. Дастар откинул их в сторону и заглянул внутрь, насколько мог.

— Королевская самка рожает, — пояснил он. — В это время скорпионы не покинут её. Надо ждать.

— Сколько ждать?

— Часов семь-восемь обычно…

Семь-восемь! У Ялана не было этого времени. Шайнара вытащила из-за пояса лопатку, отцепила от седла верёвку и подошла к самой широкой норе, расположенной на вершине холма.

— Ты куда? — изумился Дастар. — Они обжалят тебя всю. Ждать надо.

— Не обжалят. Я аккуратно. Подожгу побольше помёта и буду держать его около себя.

— Так ты задохнёшься.

— А ты на что? Вытащишь, если сама не справлюсь.

Девушка обвязала себя верёвкой и бросила один конец Дастару.

— Мы не можем ждать, — проговорила она. — Ялан не может…

Шайнара начала протискиваться в нору. Она забиралась всё глубже и глубже. Рыжая плесень всегда находилась далеко от входа.

Девушка сняла с головы платок и перевязала так, чтобы он прикрывал рот и нос, но дым от тлеющего помёта всё равно нещадно разъедал её глаза и лёгкие. Вокруг стояла непроглядная темень. Шайнара на ощупь отыскивала ошмётки плесени и счищала их лопаткой в глиняный горшочек.

Внезапно девушка получила парализующий удар в щиколотку — это был укус белоголового скорпиона. Шайнара задрыгала ногой, сбрасывая с себя мерзкое животное: теснота норы не позволяла ей наклониться, но тут же получила второй укус в бедро.

— Тащи! — закричала она Дастару и задёргала верёвку.

Та натянулась, и Шайнара быстро заработала локтями и коленями, помогая варну вытягивать себя наружу. Она бросила лопатку и удерживала в руках лишь драгоценный горшочек с плесенью. Перед самым выходом девушка получила ещё один укус — в плечо. А от следующего её уже спас Дастар, сбросив с её головы скорпиона, едва та показалась на поверхности.

Шайнара вылезла наружу, сняла с себя верёвку и, тяжело дыша, повалилась на спину. Ужаленные места болели, но не настолько, чтобы это остановило её. От Морлава Тейн девушка знала, что смертельная доза для человека составляет двенадцать укусов белоголового скорпиона. Она же получила только три, а значит, нечего валяться — Ялан ждёт.

Шайнара поднялась и направилась к лошади. Дастар тем временем молча смотал верёвку и прицепил её обратно к седлу. Миртанка и варн отправились в обратный путь. Они мчались во весь опор. И с каждой пройденной верстой девушка всё сильнее хотела пить — так действовал на неё скорпионий яд, а она не взяла с собой воду, когда уезжала из ухтюга. Попросить же её у Дастара Шайнара не решалась, роса на траве давно высохла.

С каждой минутой непреодолимая жажда всё нарастала и нарастала, пока не сменилась настолько жуткой тошнотой, что девушка не смогла больше скакать галопом и перевела лошадь на рысь, а потом и вовсе на шаг. Когда же Дастар заметил, что калахари отстала, и обернулся, та уже сползла с седла и упала на траву.

— Так тебя всё-таки ужалили? — спросил варн, подъехав к ней и спрыгнув с лошади. Он сразу понял, в чём дело.

— Я… сейчас… — проговорила девушка и еле успела отвернуться, как её снова стошнило.

Она и сама прекрасно знала эти симптомы. И знала, что всё само пройдёт, только нужно время. А вот времени-то как раз и не было. Впереди их ждала ещё половина пути. Шайнара встала и попыталась снова залезть на лошадь. Но зашаталась и едва не упала. Перед глазами у неё всё поплыло.

Дастар подошёл к ней и помог взобраться в седло. Потом он прицепил к нему поводья своей лошади, а сам запрыгнул на круп животного позади девушки, чтобы управлять самому и не дать той упасть.

Они продолжили путь, но вскоре варн снова остановился, а потом резко повернул вбок: на горизонте виднелся лагерь, которого в прошлый раз здесь не было. Азары… Шайнара же ничего не видела. Яд белоголовых скорпионов временно расстраивал зрение. Она почувствовала, как лошадь сменила направление, но не стала ничего спрашивать, доверившись Дастару. Да, впрочем, если бы и хотела спросить, то не смогла бы. Всё, на что она была сейчас способна, — это сдерживать постоянные приступы тошноты и хоть как-то сохранять вертикальное положение тела в седле (хотя последнее не без помощи варна).

Дастар же не хотел рисковать и начал делать большую петлю, объезжая враждебный лагерь. Но несмотря на это, их всё равно заметили трое разведчиков азаров, двое из которых сразу пустились в погоню, а третий направился в лагерь за подмогой.

Дпстар пришпорил лошадь и направил её в сторону гор. Он первым добрался до Священной долины, пересёк её и, едва скрывшись от глаз преследователей за грядой, отцепил лишнюю лошадь и, прихлопнув её по крупу, послал дальше. А сам тем временем свернул в сторону и въехал в небольшую расщелину. Там он вытащил беспомощную калахари из седла и спустил на землю, а потом, оставив лошадь, вернувшись на тропу и замёл следы, ведущие к их укрытию.

Едва он успел это сделать, как показались азары. Дастар спрятался за валуном. Преследователи немного покружили на месте, рассматривая отпечатки копыт на тропе, и направились по следам одиноко ускакавшей лошади. А Дастар вернулся в расщелину. Теперь торопиться не было смысла: когда азары догонят пустую лошадь, они поймут, что их обманули, и будут рыскать поблизости, выискивая беглецов. Поэтому до ночи выезжать из укрытия было нельзя.

Шайнара ничего этого не видела и не понимала. Она на ощупь откатилась к стене и теперь пребывала в странном состоянии. Как прилежная ученица Морлава Тейна, она знала, что, когда её тело начнёт освобождаться от яда белоголовых скорпионов, у неё начнутся бредовые видения. Правда, она надеялась, что к тому времени она уже будет в ухтюге и успеет сделать лекарство для Ялана…

— Калахари? — услышала девушка мужской голос. Он раздавался так, будто шёл из тоннеля, и эхом отдавался у неё в голове. — Калахари?

Шайнара открыла глаза.

— Нет… Не трогай меня…

— Калахари, что с тобой? — Дастар тревожно вглядывался в её лицо.

— Ты должен был защищаться… — проговорила та, глядя на него в упор. Зрачки её то сужались, то расширялись.

— От кого? — не понял Дастар.

— Ты должен был защищаться! — вскричала Шайнара.

Варн наклонился к ней ближе. И она смотрела на него в упор, но… видела другого.

— Тихо. Нас могут услышать, — промолвил Дастар.

— Почему ты не поднял меч?! — вскричала девушка, и слёзы гнева и бессилия потекли по её щекам.

Дастар понял, что она говорит не с ним, и прикрыл ей рот ладонью:

— Не кричи, калахари.

Но она услышала другое: «… Почему ты убила меня…?»

Шайнара замотала головой и вырвалась из-под его ладони.

— Почему ты не поднял меч?! — билась она в истерике, и её голос эхом катился по расщелине.

Дастар уселся спиной к стене, с силой уложил Шайнару между ног, крепко зажав её, потом закрыл ей рот рукой и стал ждать. Он тоже знал, что видения после укусов белоголовых скорпионов бывают очень сильны, но быстро проходят — вот только бы она не шумела, пока азары рядом…

***

Капля воды медленно сползала по стене, и девушка провожала её жадным взглядом. Видения прошли. Слабость и тошнота тоже. Шайнара оправилась и чувствовала себя уже хорошо, но всё ещё очень хотела пить. Однако даже фляга Дастара давно опустела. Ведь ещё несколько часов назад он отдал всю свою воду калахари, потому что тоже знал, какая бывает жажда после укуса белоголового скорпиона. С тех пор, как Шайнара пришла в себя, они больше не разговаривали. Лишь молча сидели в разных углах и ждали, когда стемнеет.

— Пора, — решил Дастар и поднялся.

Они вышли из расщелины. Пламенная Гора тёмным силуэтом вырисовывалась на фоне ночного неба. А прямо над ней висел гигантский Алькон. Шайнара остановилась: под таким углом зрения она ясно увидела треугольник со срезанной вершиной и круг над ним — символы, что были начертаны на потолке Зала Пустоты в Тайной Обители…

Дастар поторопил девушку, и они стали спускаться по тропе, но вдруг заметили, что у подножия Пламенной Горы разбит новый лагерь. И это были не азары. В свете костров отчётливо виднелись тёмно-синие плащи Теней и красные плащи королевских гвардейцев. На лице Дастара пронеслось недоумение, но с калахари он, конечно, ничего обсуждать не стал. Они обогнули лагерь стороной и направились в ухтюг.

***

— Где ты была?! — набросилась Дора на Шайнару, едва та приблизилась к ухте анахиса.

Дочь Морлава Тейна стояла на пороге, но увидев Дастара, отошла в сторону.

— Я потом тебе объясню. Мне надо к Ялану, — ответила Шайнара и хотела пройти мимо, но Дора схватила её за локоть.

— Уже не надо… — промолвила она, и в её зелёных глазах отразилось то, от чего Шайнара похолодела внутри, а потом, вырвавшись, устремилась вперёд.

В ухте собралось много народу. Мужчины и женщины стояли вокруг Ялана, подняв вверх скрещенные руки. Этот жест означал, что сын Ветрогрива возвращается к своему истоку… Да. Ялан был мёртв, и его волосы уже обрезали, чтобы сжечь их в специальном сосуде, а пепел развеять по ветру.

Шайнара вышла из ухты и устало опустилась на землю неподалёку: калахари не принимали участия в похоронных обрядах. Девушка сидела, обхватив колени руками, и ждала, когда вынесут тело, не замечая при этом, что до крови искусала все губы. Дастар тоже вышел на улицу и мрачно встал в стороне. Он уже где-то раздобыл бурдюк с вином, и теперь то и дело прикладывался к горлышку.

Вскоре возле ухты появился Ара'Ченгор со своими телохранителями. Он распорядился насыпать курган для Ялана и подошёл к Дастару. Со своего места девушка слышала лишь обрывки их разговора.

–… ты подверг опасности не только себя, но и весь ухтюг… ты мой сын… подаёшь пример неповиновения… в такое время, когда… война… требуют… Миртания… азары…

Дастар не противоречил. Он угрюмо взирал на отца, потряхивая бурдюком и слушая, как плескается на дне вино.

–… калахари верхом?!… — долетели до девушки слова вождя, и она невольно прислушалась внимательнее.

— Это я распорядился, — ответил Дастар.

— Значит, ты распорядишься, и чтобы её наказали за это.

— Она хотела только помочь Ялану, отец.

— Ялан умер.

— Да. Мы не успели…

— Но это и неважно. Есть закон, за нарушение которого любая калахари подлежит наказанию. Когда-нибудь ты станешь вождём, Дастар, и ты должен научиться следовать закону, как никто другой.

— Да, отец.

Тем временем тело Ялана вынесли наружу, и вождь возглавил траурное шествие. Прежде чем возвести курган, варны проведут над умершим ещё несколько обрядовых действий. Калахари к ним не допускали, и Шайнара вернулась в ухту. Девушка собиралась прибрать лежак после Ялана, но тут внутрь вошёл Дастар. Он походил взад-вперёд, сделал ещё глоток вина и только после этого заговорил.

— Калахари, ты нарушила запрет ездить верхом, — он старался казаться невозмутимым, но перекатывающиеся желваки на лице выдавали его внутреннее напряжение. — И я должен наказать тебя.

Шайнара пожала плечами, давая понять, что ей всё равно, и ничего особенного в этом нет. Они вышли за стену ухтюга и поднялись на холм с двумя столбами. Девушка, не дожидаясь распоряжения, сама встала на колени и, задрав рубаху, оголила спину. Дастар размотал хлыст. Шайнара ждала. Но он смотрел на неё и никак не приступал.

— Я не буду этого делать, — произнёс он наконец и смотал хлыст обратно.

— Но твой отец прав, Дастар, — ответила Шайнара. — Только беспрекословное соблюдение закона ведёт к процветанию народа.

–Ты говоришь прямо, как эти миртанцы в синих плащах, что ищут тебя, — Дастар отцепил от пояса бурдюк с вином и снова отпил из горлышка.

Шайнара опустила рубаху и повернулась к нему.

— Те, которых мы видели в долине?

Дастар кивнул.

— Что они делают здесь? — спросила девушка.

— Ты действительно думаешь, что я буду обсуждать это с тобой, калахари? — тон его голоса похолодел.

— Люди в синих плащах могут быть очень опасны, Дастар, — ответила Шайнара. — А я не хочу, чтобы твой народ пострадал.

— Мой народ сделал тебя калахари. А ты так беспокоишься о нём? С чего бы? — Дастар усмехнулся и снова приложился к горлышку. — Или это такое проявление особой миртанской любви: сначала убивать варнов, а потом жалеть их?

Шайнара поняла, что он говорит о Рогуле, и ничего не ответила. Однако Дастар уже разошёлся, а может, это вино ударило ему в голову, но он уже не мог остановиться:

— Да знаешь ли ты, калахари, каким был мой брат?! Он мог бы стать прекрасным вождём! В его пятнадцать ему уже не было равных на охоте. А в яме он побеждал даже взрослых воинов! Но ему всегда было мало Великих Равнин… — Дастар сделал ещё глоток. — Его манила проклятая Миртания, и он ушёл за Железным Герцогом… — варн сжал кулак и с силой ударил по деревянному столбу. — Но не для того, чтобы быть убитым женщиной!

Дастар ещё долго говорил о Рогуле, но речь его становилась всё более бессвязной и заикающейся. Он смотрел на Шайнару, и в его глазах опять появлялся тот ненавистный блеск, которого девушка не замечала там уже давно.

— Он… был… моим… братом…

— У меня тоже был брат, — тихо промолвила Шайнара.

— Да? — полупьяный Дастар насмешливо приподнял бровь. — И что же с ним случилось, калахари?

Девушка встала, приблизилась к нему и посмотрела в глаза. Потом выхватила бурдюк из его рук, сделала глоток, вытерла рукавом губы и произнесла:

— Рогул приказал убить его.

И ничего больше не добавив, она сунула бурдюк обратно ему в руки, развернулась и направилась в ухтюг. А Дастар ещё долго стоял на том же месте и смотрел ей вслед…

***

С тех пор, как Морлав Тейн покинул ухтюг, прошло четыре месяца, и Шайнара с нетерпением ждала его возвращения. Появление Теней и королевских солдат у подножия Пламенной Горы вызывало у неё необъяснимое беспокойство, которое росло с каждым днём.

За это время противостояние с азарами так и не переросло в большие столкновения. Всё осталось на уровне небольших стычек на приграничных территориях. Правда, после этих стычек у Шайнары всегда прибавлялась работа. Но пока она лечила раненых, незаметно получала всё больше и больше привилегий в ухтюге. Ей разрешили ходить к колодцу по главной улице, потому что так было короче, а вода ей требовалась для лекарских целей. Ворота окружной стены для неё теперь открывались и днём, и ночью, потому что в любой момент ей могло понадобиться пополнить запасы лекарственных трав. И даже, когда она один раз, забывшись, вышла из ухты с непокрытой головой, её не стали наказывать, а лишь указали, чтобы она немедленно спрятала волосы под платок.

Присутствие же миртанцев возле Пламенной Горы не нравилось не только Шайнаре. Ара'Ченгор даже по этому поводу готовился к переговорам с Верховным Вождём азаров, потому что какие бы разногласия не возникали между двумя степными народами, а за неприкосновенность своих Священных земель они всегда выступали единым фронтом, тем более, что миртанцев становилось всё больше и больше. Их лагерь разрастался, и разведчики докладывали о пополнении в нём каждую неделю. Поэтому, как бы не хотелось кочевым вождям ссориться с западным соседом, но пора уже было что-то решать.

И в назначенный час Ара'Ченгор собрался на переговоры с азарами. А накануне в ухте анахиса появился Арджай. Он пришёл один, без Доры. Шайнара в это время читала, но, увидев варна, тут же отложила книгу в сторону.

— Что случилось? — спросила девушка, тревожно поглядывала на входной полог и ожидая, что сейчас внесут какого-нибудь очередного раненого.

— Ничего, — успокоил её Арджай. — Я пришёл поговорить с тобой, калахари. Ты ведь знаешь, что завтра наши женщины совершат Переход Ветрогрива?

Шайнара кивнула. Дора уже просветила её об ещё одной традиции варнов: ежегодно молодые женщины, с младенцами на руках, отправлялись пешком от главного ухтюга до одного особого места недалеко от Священной долины. И там совершалось таинство, знаменовавшее собой благодарность Ветрогриву за рождение маленьких варнов крепкими и здоровыми и прошение таких же детей в будущем.

Для сопровождения и охраны шествия обычно выделалось несколько мужчин. Они ехали на лошадях, но не имели права помогать идущим женщинам. Этот пеший путь и назывался Переходом Ветрогрива.

— Дора тоже завтра хочет отправиться на Переход Ветрогрива, — продолжал Арджай. — Я бы хотел сопровождать её. Но я в охране Ара'Ченгора и завтра с Дастаром буду на переговорах. Поэтому, я хочу, чтобы ты пошла вместе с ней… — он помолчал и добавил, — я не могу приказывать тебе, калахари… Но я прошу…

— Хорошо, Арджай, — легко согласилась девушка и улыбнулась. — Я отправлюсь на Переход вместе с Дорой.

Тот благодарно кивнул и покинул ухту.

***

Пеший путь, именуемый Переходом Ветрогрива, занимал целый день. С первыми лучами солнца девятнадцать женщин с маленькими детьми на руках вышли за ворота ухтюга. Дора и Шайнара оказались в самом начале процессии.

По небу безмятежно плыли пушистые облака. В воздухе носились стрекозы. Тёплый ветер колыхал травяной ковёр, уходящий в бесконечность равнин. А Дора то и дело останавливалась, чтобы передохнуть. К полудню девушки плелись уже в самом конце шествия, и Шайнара стала с тревогой поглядывать на дочь Морлава Тейна. Но та светилась улыбкой и с упоением продолжала рассказывать о своей замужней жизни.

Дора была счастлива. От миртанки в ней ничего, кроме внешности, уже и не осталось. Она чувствовала себя здесь своей. Все эти традиции и обычаи девушка воспринимала как что-то само собой разумеющиеся, будто сама родилась на Великих Равнинах и всю жизнь прожила здесь.

— Ты себя плохо чувствуешь? — спросила Шайнара после шестой остановки.

— Да нет… Всё хорошо.

— Может, вернёмся?

— Нет. Я хочу, чтобы Арджай знал, что я это тоже сделала.

— В другой раз сделаешь. Я же вижу, что с тобой что-то не так. Не думаю, что Арджай не поймёт этого.

— Поймёт, конечно… Но я сама хочу.

— Что хочешь? Прогуляться лишний раз в Священную долину?

— Получить благословение его Богов… — Дора положила руку себе на живот.

Шайнара не сразу поняла этот жест. А когда поняла… улыбнулась в ответ.

— Так ты беременна?

Дора кивнула.

— Морлав Тейн, наверно, обрадуется, когда вернётся, — проговорила Шайнара. — Ладно. Пойдём помедленнее.

Оставшийся путь девушки проделали в разговорах о детях. Впрочем, говорила только Дора. Шайнара лишь слушала. Она была искренне рада за дочь Морлава Тейна, но все эти разговоры о будущем были от неё очень далеки. Шайнара не строила никаких планов. Она не задумывалась о своей дальнейшей жизни. После маленькой «смерти» в ледяном оазисе, боль по Рогулу начала иногда отпускать её. И в эти периоды, когда сердце не стискивало раскалённым кольцом, а немой вопль не тонул в груди, она просто жила: ухаживала за ранеными варнами, готовила еду, собирала травы.

А ещё сны… Или видения… Шайнара не знала точно. Морлав Тейн говорил, что не надо придавать значения тому, что она увидела тогда под Пламенной Горой перед остановкой сердца. И она не придавала. Но с тех пор эти видения не прекратились. Наоборот, они стали повторяться всё чаще и чаще. То едва ощутимо. То так, словно всё происходит наяву. Шайнара постоянно видела один и тот же замок и битву. И кто-то сражался там вместе с ней. Кто-то очень дорогой…

А иногда видения посылали ей картины какой-то страшной казни. Она видела людей, которых привязывали к столбам и сжигали заживо. На головах у них были чёрные мешки, скрывающие лица. И толпа смотрела на эту казнь и ревела от удовольствия. Шайнара видела, что и она стоит в этой толпе, пытаясь кого-то угадать под одним из мешков…

Место, где совершалось таинство благодарности Ветрогриву, представляло собой скопление каменных столбов: больших и маленьких, узких и толстых, объединённых в группы и стоящих отдельно. Скорее всего, эти древние мегалитические сооружения когда-то являлись частью Храмового комплекса, расположенного в Священной долине, потому что на них тоже встречались символы, подобные тем, которыми был расписан алтарь возле Пламенной Горы.

Шайнара оставила Дору возле каменных столбов с другими женщинами, а сама вернулась к охранникам, расположившимся неподалёку за холмом. Считалось, что это женское таинство, и мужчины не должны наблюдать за ним. Шайнара же была калахари и не могла участвовать ни в каких обрядах варнов. Да, впрочем, и не хотела. Она сделала то, о чём просил Арджай, — сопроводила Дору. Остальное её не касалось…

Рыжий костёр рвался к чернильному небу. Огненные всполохи играли на лицах варнов, рассевшихся вокруг огня и негромко переговаривающихся. Шайнара с наслаждением втянула аромат жарящегося мяса. Она слушала разговоры мужчин, но думала о своём. Обряд продлится ещё целую ночь и лишь на следующий день все смогут вернуться в ухтюг.

Командир охраны распределил, кто останется на страже, а кто отправится спать. Шайнару это тоже не касалось. Девушка могла в любой момент отойти и прилечь. Один их воинов, которого она когда-то лечила, даже дал ей войлочную подстилку.

Шайнара с благодарностью приняла её и уже хотела воспользоваться по прямому назначению, как вдруг увидела, что к лагерю приближается отряд всадников. Варны поднялись с мест. Это были азары. Но никто не знал, что они делают здесь. Ведь эта часть Священной долины принадлежала варнам. А во время переговоров между двумя народами всегда наступало перемирие, и никто не смел нарушать границы. Собственно, поэтому Ара'Ченгор и дал разрешение совершить Переход Ветрогрива в эти дни. Мужчины-охранники здесь требовались только для защиты от диких зверей, а не от людей.

Тем не менее, отряд чужаков быстро приближался. Азары притормозили лошадей, только когда подъехали уже совсем близко. Варны ждали объяснений, и никто из них не произносил ни слова. Предводитель азаров медленно подъехал к костру и неожиданно, прямо с лошади, смачно плюнул в него.

Такой плевок в огонь у кочевников означал вызов на бой. Варны переглянулись. Их командир поднял руку, и они достали мечи. Никто ничего больше не спрашивал. Цель визита незваных гостей была ясна. А вот почему они позволили себе такое поведение во время переговоров предстояло выяснить позже.

Азары тоже обнажили клинки. Когда Шайнару готовили в Тени, её учили, что залогом успеха при нападении является неожиданность. И то, что азары предпочли битву нос к носу, да ещё с вызовом, казалось ей странным и удивительным. Но это демонстративное презрение к смерти не могло не вызывать у неё уважения.

Впрочем, с уважением девушка поторопилась… Когда завязался бой, она увидела, что невдалеке появилась ещё одна группа азаров: девять человек, достав из ножен мечи, двигались в сторону мегалитов, где проходило женское таинство. Шайнара мгновенно всё поняла: те азары, что вызвали на бой охранников, служили лишь отвлекающим манёвром, а цель нападения была иной…

Недолго думая, девушка прыгнула в самую гущу битвы и завладела мечом одного из убитых. О, как давно она не держала в руках клинок! Шершавая рукоять удобно легла в ладонь. Калахари нельзя было прикасаться к оружию. Такой проступок карался отрубанием руки. Но Шайнара ни на мгновенье не вспомнила об этом. Она вскочила на свободную лошадь и понеслась к месту проведения обряда.

Когда она добралась до туда, женщины уже в ужасе метались с криками из стороны в сторону, закрывая собою детей. А азары носились между ними и рубили направо и налево. Шайнара ворвалась в битву, как ураган. Она с ходу проткнула одного из нападавших мечом и замахнулась на другого. Но кто-то подрубил её лошадь — животное повалилось на землю, увлекая с собой и девушку. Однако та успела вытащить ноги из стремян и откатилась, не дав телу лошади придавить себя.

Едва Шайнара вскочила, как увидела азара, целящегося в неё из лука. Она отпрыгнула в сторону, и стрела вонзилась в пустое место. Девушка инстинктивно нащупала рукой булыжник и послала его в стрелка. Она не попала по нему, но попала по морде его лошади. Та встала на дыбы. Руки азара были заняты луком, и он, не удержавшись в седле, свалился на землю. Шайнара не дала ему опомниться. В два прыжка она оказалась рядом и точным ударом в сердце оборвала его жизнь, а потом, завладев мечом поверженного врага, продолжила бой уже с двумя клинками в руках.

Ещё пара азаров приближалась к ней. Но реакция, выработанная долгими годами тренировок, и в этот раз не подвела Тень. Мечи в её руках взвивались и опускались, кололи и пробивали, сея вокруг хаос и смерть. Лязг металла, треск дерева, вопли раненых заглушали собой всё.

Шайнара сражалась неистово и яростно. Она полностью растворялась в битве и с каким-то диким восторгом отдавалась ей. И в этот момент Рогул отпустил её… И словно спали невидимые оковы. Впервые за долгое время она вдруг почувствовала себя такой свободной… И такой сильной… Она одна стояла на пути убийц. Но они не пройдут через неё! Не сегодня…

Когда Шайнара остановилась, девять мёртвых азаров лежало у её ног. Она тяжело дышала и была вся в крови. Но это была не её кровь. Это была кровь её врагов. А вокруг царило безмолвие.

Шайнара подняла голову и огляделась. Нападавшие убили трёх женщин, но остальных она успела спасти. И все они, замерев в изумлении, молча смотрели на неё. За их спинами стояли несколько мужчин, подоспевших на выручку, и тоже не произносили ни слова. Даже Дора, которая знала, кто такие Тени Ордена, взирала на калахари так, словно перед ней предстал сам демон мортана.

Шайнара перевела взгляд на свои руки, медленно разжала ладони и бросила окровавленные мечи на землю…

***

Солнце тонуло в тёмно-зелёных холмах, и красные-серые тени прятались и расползались по уголкам ухтюга. Время тянулось мучительно долго. Шайнара сидела на полу своей ухты, уставившись на полог и вздрагивала от малейшего его колыхания. Она ждала, когда за ней придут и отведут на холм наказаний. Она — калахари — взяла в руки оружие и по закону Великих Равнин теперь за это должна лишиться руки. Шайнара протяжно вздохнула: легче — просто умереть. Но как бы то ни было, она не жалела о том, что сделала.

Полог отодвинулся и на пороге показались два воина.

— Пошли, — хрипло произнёс один из них.

Шайнара поднялась и, стараясь оставаться спокойной, вышла следом за ними.

Её провели по главной улице. Один из сопровождавших при этом шёл впереди и бил в две медные тарелки. Мужчины, женщины и дети выходили на этот звук из своих жилищ и следовали за процессией. Но многие варны, не дожидаясь пригласительного звона, уже находились на месте.

Они толпились вокруг холма. Кто-то сидел, кто-то стоял, облокотившись о лук, кто-то негромко разговаривал. Но ни выкриков, ни оскорблений, ни гневных смешков, как это было в тот раз, когда девушку бросили в яму с волком, не раздавалось. На некоторых лицах отражался суеверный страх, когда Шайнару вели мимо, на некоторых — любопытство и на очень многих — нескрываемое сочувствие…

На холме установили деревянную стойку с удерживающим устройством для руки. Пытаясь подавить внутреннюю дрожь, Шайнара встала на колени и просунула правую руку в ременную петлю, которую тотчас затянули.

Холм наказаний имел крутые склоны. Ара'Ченгор шёл медленно: подъём давался старому вождю нелегко. За ним, придерживая меч, следовал Дастар. Варны замолчали, и вязкая тишина разлилась над холмом.

Ара'Ченгорг остановился напротив Шайнары. Дастар же шагнул к девушке.

— Калахари, которая прикоснулась к оружию, наказывается отсечением правой руки, — громко провозгласил вождь, и сердце той пропустило удар. — Таков закон Великих Равнин. Таков закон наших предков.

Шайнара побледнела, но до скрипа стиснула зубы, чтобы не потерять самообладания. Лучше бы… Лучше бы они убили её…

— Ты взяла в руки меч, — продолжал Ара’Ченгор, обращаясь уже непосредственно к девушке. — Но… — он выдержал паузу, — ты больше не калахари!

Тишина стала ещё выразительней. Варны переглядывались в удивлении и нарастающем возбуждении.

Дастар расстегнул ременную петлю и освободил руку девушки. Однако слова Вождя Всех Ухтюгов ещё не дошли до неё. Она по-прежнему стояла на коленях и даже не осознавала, что руки Дастара снимают с неё ошейник… И только когда налетевший ветерок приятным холодком обдал кожу на её шее, столько времени разъедаемую от жары и пота под толстой полоской ошейника, девушка лихорадочно схватила ртом воздух.

— Миртанка, ты билась за наш народ, как никто другой, — провозгласил Ара'Ченгорг. — И я дарую тебе свободу!

Дастар поднял ошеломлённую девушку на ноги.

— Ты можешь снять платок, — шепнул он.

Шайнара огляделась, и всё ещё не веря в происходящее, подняла руку и медленно стянула с головы платок. Волосы каштановым водопадом рассыпались по плечам.

— Волчья Сестра… — раздалось в толпе.

— Волчья Сестра! — подхватил кто-то.

— Волчья Сестра! Волчья Сестра! Волчья Сестра! — начали скандировать варны со всех сторон.

От толпы отделился Арджай и приблизился к девушке.

— Волчья Сестра, — повторил он следом за всеми и положил правую руку ей на левое плечо, — я в долгу перед тобой. Позови меня, и я приду и буду биться за тебя.

Шайнара почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза и опустила веки. А когда подняла их вновь, увидела, что тем на холм взобрался человек, который вёл за собой вороного жеребца с рыжей гривой. Точно такой же конь был у Рогула…

— Волчья Сестра, — обратился к Шайнаре Ара'Ченгор по её новому прозвищу, — прими от нас этот дар, — он указал на жеребца. — Его зовут Изир, что означает «быстрее ветра». И он заслуживает это имя. Пусть он несёт тебя по Великим Равнинам, куда ты пожелаешь! Но знай, отныне мой ухтюг — твой дом.

Всё ещё потрясённая, Шайнара смотрела то на великолепного коня, то на варнов, выкрикивающих её новое прозвище, то на вождя, то на Дастара, и не верила, что всё это происходит с ней. А в стороне стоял старик. Он трепал раздвоенную бородку и с удивлением разглядывал девушку с распущенными каштановыми волосами. Никто и не заметил, как в ухтюг вернулся анахис…