Украина в огне – 2014. Стихи и проза

Лека Нестерова

Представляемый сборник произведений современных авторов объединяет общая тема – трагические события 2014 г. на Украине.Идея собрать все самое ценное в художественном и историко-документальном смысле возникла, когда в 2014 г. пошёл целый поток творческого осмысления ужасающего действа, развернувшегося на наших глазах. Мне захотелось зафиксировать этот важный момент.Боль, кровь… и проникновенные свидетельства духовного подвига человеческого сердца. Эта книга никого не оставит равнодушным.

Алёна Берёзкина

Ссылка на страницу автора: http://www.stihi.ru/2014/07/26/1130

Тане

Что я чувствую, утром проснувшись среди ревущего неба,

Глядя, как «сладкая парочка»* облачность деловито утюжит? —

Мне бы что-то реальней рогатки моей игрушечной, мне бы

Этих стервятников бело-стальных опрокинуть в серые лужи.

Зубы сцеплю, а руками голыми что я сделать сумею?

Вот и летят — может, к Таньке моей, а может, в соседний дворик.

Ну, а потом… В сводках статистика — кровью «общей-значит-ничьею»

И такие невыносимо красивые красные зори…

Что я чувствую, что я думаю и чего упрямо желаю?

Лучше не знать вам, лучше не прикасайтесь — это взрывоопасно.

Где-то по старой привычке мирно трелят-звенят чудо-трамваи,

А где-то во мне все рельсы упёрлись в тупик минно-фугасный.

Но слышишь? Где-то всё так же без нас тоскует Чёрное море

И уверенно всех «куриных богов» готовит для нашей встречи.

А у меня под крышей балкона — стрижи-молодняк, вылетят вскоре.

Я вместо «стервятников» их наше небо прошу защитить под вечер.

Что ещё я могу? Ну, что я сделать могу, подскажи, Боже!

Вот они снова летят — « воины», «освободители», «стражи».

Сердцебиение и дыхание тише, тревожней, строже.

Цель? Это завтра бегущая строчка в TV равнодушно расскажет.

Но только ведь море… Ведь море уже не может без нас, слышишь?

Пляжи, качели, танцы — грядущее не изменишь, подруга.

В кровь сдирая слова, тумблер бойни переключаю на «тише».

Видишь стрижей? Долетели…

Выживем, значит, в оберегаемом божьими птицами круге.

*Сладкая парочка — самолёты для обстрелов летают, обычно парами…

Мирное

На бреющем полёте,

разрезая воздух, будто плотный яблочный пирог,

над самой над водой —

со свистом два крыла.

Прозрачности зеркал пруда касаясь,

распугивая рыб, стрекоз и войны,

ликует (и другого слова не подберёшь)

молоденький упрямый стриж.

Лягушка в камышах от наглости тех, кто не умеет плавать,

открыла рот.

На остром кончике травинки застыла бабочка.

Застыло время.

Тишина

и небо.

Вот так и будем жить —

под небом, что открыло рот от восхищения,

на нас, распугивающих войны, страх и злобу, глядя.

И яблочный пирог деля на всех,

махнёт рукой весёлому стрижу.

И с кончика травинки

вспорхнёт неслышно бабочка…

НАС НЕТ?

Я видела — по тому, что ещё полчаса назад было улицей, шла женщина. Шла и кричала. Как зверь — дико и отчаянно. А по дороге — руки, пальцы, ноги, где-то в дымящемся огороде — голова соседа. Соседки собирали в одеяло то, что полчаса назад было человеком. Улица — в щепки, жизни — в хлам… Но этого не видят в отягощённой суперцивилизвцией Европе, в ООН, мировое сообщество прищурилось и смущённо улыбается.

Нас нет?

Две женщины успели до обстрела выбежать на улицу, всё осталось в доме — документы, деньги, вещи. Успели вынести самое ценное — кота в большой клетчатой сумке. Сидят втроём в обнимку у пепелища…

Бабушка отчаянно спрашивает у корреспондента: « Як жить тепер, хлопцi?» Спрашивает на фоне тел внука и сына, на фоне догорающих развалин… Что ей теперь? Куда? Зачем?

Девчонка на девятом месяце, где рожать и как? В городе без воды, света, больниц…

Люди у храма, наплевать на обстрел, здесь — Он, Он видит…

Он — видит, остальные ослепли?

Нет, нас не видят — нас нет.

Девчушка Поля, затихающая на руках к отца, медленно перестающий дышать пятилетний Арсений с кашей осколочной вместо мозга, тоже пятилетний уже безногий мальчишка, сожжённый пацан, пытавшийся спрятаться за машиной, только что справивший счастливые пять лет Ванечка, похороненный вместе с папой…

И молодой бравый вояка укрармии, передающий из «освобожджённого» Славянска привет своей жене и детям… Так и хочется спросить: «Шоколадок рошеновских не забыл привезти ребятишкам славянским? Кому на поминки, кому вместо сандаликов, которые уже не пригодятся?»

Но нас же нет, значит, нет и наших детей.

Дома, больницы, школы, детсады и детдома, церкви, магазины, приюты — в пепел и в щепки. Потом всё это бульдозером — на свалку. Вместе с теми, кто остался, кто надеялся выжить здесь. Но под всем этим — газ, деньги, прибыль, всё давно продано, поделено… Зачем нам дома? Нас же давно нет…

Тысячи беженцев — кто на джипах, кто в тапочках и халатах — пешком… полуслепой дед — «куди ви мене ведете?», орущие младенцы, перепуганные мамы, опускающие глаза папы… И те, кто остался, кто каждый день (миномёты? ракеты? — нафиг!) ходят на работу, живут и помогают жить другим. Почтальоны успокаивают пенсионеров возможными деньгами, пекари пекут, продавцы торгуют, учителя готовят в летних лагерях для оставшихся детей праздники, отвлекая от самолётиков, врачи и медсёстры лечат, прикрывают собой и носят на себе — раненых, больных, ничейных стариков из приютов, «солнечных детей» из дома малютки…

Но этого не видит никто. Ни из космоса, ни через камеры укрсми.

Нас нет.

Я, наверное, описала картинки и факты, которые, благодаря «глазам» честных видеокамер отчаянных тележурналистов, видели и другие.

Но почему мы это видим, а нас не видит никто?

Нас — нет??

А вот тут врёте, с***ки!

Вы, которые назвали нас недолюдьми, поставили диагноз и вынесли приговор, вы прекрасно знаете, что мы есть.

Мы — есть. И нас столько, что вы подавитесь не только своим шоколадом.

Те, кто остался — уже не уедут.

Те, кто выжил — зубами выгрызут свободу жить по-своему.

Если даже мать на похоронах своего сына-ополченца сказала: «Славянск вам не взять никогда», то даже сегодняшняя пиррова победа дорого икнётся тем, кто ей аплодирует сейчас.

Мы — есть и мы будем.

И к этому факту миру придётся привыкать, ибо мы — надолго.

ххх

Когда я тебя провожала в твоё «вернусь с первым снегом»,

ты так улыбнулся, рукой мне взмахнув, —

как не верить?

И думала я тогда, что пройдёт по касательной

То страшное — «больше не жди, не спасли никого,

вышло так…»

Но били прицельно и одновременно в наши сердца

эквивалентом тротиловым,

минами, пулями, смещёнными центрами —

на разрыв и влёт…

…Со счёта я сбилась — сколько их без тебя,

снегопадов новеньких

и вёсен, и песен,

и тихих ночей, и птиц, и осенней нежности.

Простила тебя я давно за обман «вернусь обязательно!»

и честно стараюсь выполнить все твои приказания

из снов полудиких и странных —

быть непременно счастливою,

влюбляться, дышать и дышать,

и дышать.

Но слышишь же?!

Твой город бомбят и стирают с земли

нешуточно.

Больницы и школы, детдом и людей —

пепел, вой.

А ты там, за облаком (или где ты сейчас?)

всё ищешь вселенский смысл

с Тем, Кто Всё Знает И Так.

Но слышишь же??!

И если не вспомнишь, где спрятал свой камуфляж

и о том, как умел стрелять,

о том, что родина — дом, что родина — дым теперь,

обещаю — жди.

Я забуду твоё «жёнам — ждать и любить,

мужчинам — в бой».

Кошка Северная твоя всё решит сама —

когти, зубы, клыки, ярость, вертикальный зрачок,

рык…

Но слышишь же!

То-то! Знаю я точно —

не мог обмануть, ты совсем не из тех,

кто слова в костёр.

Ты вернёшься, когда будет нужно,

И пусть не таким, не на жизнь — хоть на день…

Но до первого снега теперь

мы продержимся.

(Мой Север был родом из Краматорска. И если бы он сейчас был жив…)

Жертвоприношение

Какой был светлый день Петров!..

Ромашками цвела земля, гордилась.

И снилась ей пахучая такая, земляничная заря

и топот маленьких нежнейших детских ног,

что на опушках приминают лютики да маки,

и травы, млеющие от мягких пяток розовых,

и смех, галдёж, и хохот пузатых одуванчиков в ответ,

кузнечики и зной,

и счастье,

и отражение в миниатюрном зеркальце

надежд девичьих,

влюблённый мальчик,

чьё-то первое «агу» и чей-то первый поцелуй…

И именинник Пётр, решивший, видимо,

что жертва вряд ли будет лишней —

ещё, ещё умасливать божка, рогами подпирающего

золотые слитки…

И на закланье отдал смех, ромашки, счастье

и бесшабашно-бережно взъерошенный руками детскими

загривок лета,

что захмелело от удовольствия

всех предстоящих исполнений,

воплощений

радостной мечты…

Визг, скрежет,

боль

и тишина.

Прими ещё

в комплект своих прописанных заранее призов

ушастого плюшевого зайца.

Был розовым — стал красным.

Не стесняйся — это кровь.

Возможно, отстираешь…

12.07.2014

Апостолов Петра и Павла —

Петровский район Донецка, Марьинка, Луганск…

Когда писала эти строчки, ещё не случился малайзийский Боинг.

Жертвеннику быть пустым не пристало?…