Неспортивное убийство

Лейсан Гатина (2024)

Внешне непривлекательная пацанка Ася работает тренером и обходится без отношений с мужчинами. Харизматичный Эльгиз избегает близости с женщинами, расследуя преступления. Загадочная смерть в фитнес-центре сталкивает их. Подозрения падают на Асю, которая преподнесет Эльгизу сюрприз.

Эпизод 3. Раимов: от мальчишки до капитана

Капитан Раимов не любил тех, кто за счет спорта, косметологии и пластической хирургии пытался создать видимость мнимой успешности и не соответствующей реальным физическим данным привлекательности. Не выносил напускное, фальшивое, скрытое под маской прекрасного. Считал лишний вес следствием влияния факторов, которые можно контролировать: невоздержанности в еде и отсутствия характера. Фитнес-тренеров, спортивных консультантов, диетологов, нутрициологов, эстетических хирургов воспринимал как шарлатанов, манипулирующих наивными людьми.

А к спортсменам Эльгиз относился с уважением. Их состязательный дух, целеустремленность и напряжение воли ему даже импонировали. Физкультуру в школе и юридическом институте не любил, но и к слабакам не относился. Потому что в детстве каждое утро отец заставлял пробегать два километра по школьному стадиону, зашлифовывая тренировку зарядкой на турнике. А зимой юного Эльгиза ждала лыжная трасса.

— В красивом теле — здоровый дух, а физическая нагрузка помогает выносить сложности жизни, — таким был неизменный отцовский девиз.

Монотонное наматывание кругов в течение десяти лет навсегда связало тренировки с бессмысленностью потраченного времени. А проводить его хотелось иначе: погонять мяч с друзьями, почитать комиксы, лишний час поспать.

За полдня в фитнес-центре Раимов утвердился во мнении, что тренеры при всей своей подтянутости являются обычными людьми с не всегда приятными историями, житейскими сложностями, а иногда и уродствами души. Эльгиз решил про себя, что придется вскрывать каждого из подозреваемых, искать мотивы убийства, подтверждение вины, и ничто не поможет им уйти от ответственности за содеянное.

Представление о частом несовпадении внешнего и внутреннего срослось с личностью Раимова давно, когда он тщетно искал ответы на жизненные вопросы о сбежавшей матери и свалившейся на голову мачехе. Но вместо внятного объяснения случившихся событий ему приходилось рано вставать и плестись за отцом на школьный стадион. Эльгиз порой обращался к родителю:

— Зачем нужно заниматься спортом?

— Чтобы окружающие видели твою силу, восхищались. Чтобы здоровье прибавилось, характер закалился, — чеканил папа, а потом, устав отвечать, отправлял сына заниматься одного.

Еще Эльгиз интересовался, почему только он должен быть физически крепким, бегая в любую погоду и подолгу вращаясь на перекладине турника, когда сын новой матери может спокойно спать по утрам.

— А чего Эдик не ходит с нами на стадион? — спрашивал он отца.

— Брат младше тебя, болеет часто, да и мама его не отпускает, — пытался тот найти аргументы для ответа.

— Вот и прибавилось бы здоровье от физкультуры, сам же так говоришь, — недоумевал маленький Эльгиз.

— Ты на других не смотри. Собой учись управлять. Увеличивай постепенно нагрузку. Следи за своими результатами, — сурово взглянув на сына, Марат Раимов закрывал тему.

Не любил он долго говорить, тем более на неудобные и сложные темы. Будучи милиционером советской закалки, в любом деле уважал беспрекословное выполнение приказов. Внешняя непробиваемость и уверенность служили на благо профессионального роста. А скрываемые под ними скованность, ранимость и эмоциональная несостоятельность делали невозможными теплые отношения с близкими. Позже, уже после окончания юридического института, Эльгиз отыскал мать и узнал причину ее внезапного отъезда на Кавказ.

— Бесполезно было ждать страсти от Марата. Чурбан и бесчувственная машина, от которого слова доброго не дождешься, — охарактеризовала бывшего мужа Нина. — Моя горская кровь не смогла вынести такого. Любой женщине нужно тепло, тогда она будет отдавать вдвое больше семье.

— Про отца понятно. А зачем ты меня оставила? Да еще и с ним, с таким холодным и строгим?

— Осенью девяносто первого я приехала в любимый Тбилиси. Думала, без мужа и сына отец не пустит меня на порог. Но он лежал при смерти, и ему уже было не до соблюдения правил. Через три месяца папы не стало, как и СССР. Это меня подкосило. Страшно было снова ощутить дефицит душевного тепла и, самое главное, — состояние нелюбви. А тут грело солнце, радовало взгляд голубое небо, кружили голову ароматы специй, яркие вкусы местной еды. Мать уговаривала поехать обратно, забрать тебя. Но как-то закрутилась жизнь, разошлись после развала Союза Россия и Грузия, а с ними и наши судьбы. И мы с твоим отцом тоже, — вздохнула Нина.

Некогда мать была красивой, статной и гордой — такою Эльгиз запомнил ее по черно-белому портрету. А при встрече увидел сгорбленную старушку с поникшей поседевшей головой. По испещренным мелкими морщинами щекам катились слезы, которые она вытирала рукавом черной рубашки.

— Ты вырос, совсем взрослый. Наверно, учишься в институте? — губы Нины искривила дрожащая улыбка.

— Уже окончил. С отличием. Устраиваюсь на службу, — выдавил ответ Эльгиз.

— Молодец, сынок. Пошел по стопам отца. Только не будь таким же черствым и скупым на любовь. — Нина похлопала его по плечу и приблизилась, чтобы обнять, но Эльгиз отстранился.

— Горько на душе, что мы провели много лет в разлуке. Понимаю, ты имеешь право ненавидеть меня. Только ведь и я счастья не нажила.

— По собственной воле оставила меня без матери, отказалась от семьи, а теперь жалеешь? — выпалил Эльгиз, ощущая в горле комок, мешающий произносить слова. — Ты хоть любила меня? Или только себя? Знаешь, каково это — оказаться в одиночестве, когда никто не обнимет, если тебе плохо? Когда по ночам душат кошмары, но никто не придет на помощь и не спасет. Когда нет ответа на вопрос, вернется ли мать. Когда на ее место приходит другая — вместе со своим ребенком — и забирает остатки семьи, методично выталкивая тебя на обочину жизни, как ненужный элемент. И этих «когда» у меня были тысячи. А тебе всего лишь «жаль»? Еще и даешь великодушное право ненавидеть тебя? — Подавляемые с раннего детства слезы полились, омывая бесконечно болевшие раны брошенного мальчика.

— Сынок, ну не могу я исправить прошлое! Но могу просить о прощении и молиться о том, чтобы душа твоя смягчилась, — выкрикнула мать и взяла лицо Эльгиза в сухие морщинистые ладони. — Прости. Прости. Прости. Моя вина огромна, но за нее я отвечу сама, в этом мире или в ином.

Никогда, и прежде, и после, он не переживал такого эмоционального шторма, не испытывал настолько полного бессилия. Мать так и не сказала ни слова о любви, только смотрела скорбными глазами, гладила его по голове, держала за руки.

На обратном пути, сидя у иллюминатора и разглядывая через дымку облаков Кавказские горы, Эльгиз мысленно разрывал связь с той, что дала жизнь, но не подарила любви. Что ж, теперь и он будет добывать любовь и признание, без сожаления оставляя разбитые сердца. Зачем привязываться к кому-то, если, в конце концов, тебя все равно бросят. Увлеченность нужно оставить только для профессии. Она, профессия, отныне станет той единственной, ради которой необходимо стараться. Она не предаст, не махнет хвостом, не окатит ледяной водой равнодушия. Ради нее он станет непререкаемым авторитетом, железным стражем закона. Но не для женщин. Им не осталось веры в сердце.

Прав был отец, заставляя вырабатывать силу характера и тренировать волю. Они ему пригодятся и в покорении карьерных вершин, и в борьбе с преступниками, и даже в личных отношениях. Любая красивая свободная девушка, а Эльгиз связывался только со свободными, так как не хотел опускаться до разборок с рогатыми соперниками, теперь будет временным пристанищем. А как только подруга захочет большего, он оставит ее со словами «мы разные», или «у меня нет морального права продолжать наши отношения», или «ты — просто сокровище и должна найти такое же». Вариантов красиво отшить надоедливые экземпляры много.

Та давняя и единственная беседа с матерью закрыла часть души на прочный замок, ключ от которого Эльгиз выкинул с высоты десять тысяч метров, пролетая между Тбилиси и Казанью. После этого настоящее заиграло иными красками и заискрило возможностями. А вот с будущим Раимов решил поступать рационально: ставить цель, обходить препятствия и наслаждаться результатом. Отныне — никаких поисков причин и копаний в собственной неполноценности. Он достоин признания, наград и восхищений. Прошлое осталось позади, возвращения к нему не будет. Дело закрыто и сдано в архив без права на пересмотр. Простил ли он мать? Нет. Но запретил думать о ней. Она смогла жить без сына, сможет и он обойтись без размышлений о матери-кукушке. Когда добирался до Грузии, мечтал услышать «скучала, любила, ждала», а получил лишь роль в третьесортной пьесе. После этого и решил, что любовь, близость душ и глубокое прорастание друг в друга — не для него.

— Тем лучше. Обойдусь без драм, соплей и розовой чуши. Буду целее и успешнее, — решил Эльгиз и не заметил, как по доброй воле стал жить так, как отец, от чего бежал всю юность. Спартанские правила спасали от неудач, уязвимости, эмоциональных привязанностей и помогали возвести оборонительные стены от любых посягательств на мысли и душу.

В то лето отец помог устроиться в прокуратуру Республики Татарстан, а позже Раимов-младший самостоятельно продвинулся в управление следственного комитета. Его фамилия имела вес. Марат Исмагилович Раимов устроился в милицию Казани после возвращения из Грузии, где проработал десять лет. В лихие девяностые проявил прозорливость и перебрался в штат МВД по региону. Получил звание полковника. Пристроил старшего сына в юридический институт, а через три года смог засунуть пасынка в медицинский, как хотела мать Эдика. Когда через шесть лет и собственный сын, и приемный друг за другом получили профессию, начали работать, Раимов-старший собрался пожить в свое удовольствие и задумал уйти на пенсию, но не успел. В шестьдесят пять лет скончался от коронавируса, потому что побоялся отправиться в стационар. Когда болезнь подточила последние силы, успел прошептать на ухо Эльгизу: «Всегда верил в тебя, мой мальчик. И любил». Сразу после этого признания старшего Раимова не стало. Остановилось сердце, которое, казалось, могло вынести любые нагрузки. Сводный брат то ли в шутку, то ли всерьез на сороковой день после ухода отца заявил Эльгизу:

— Вирус завалил слона, смотри, тоже не надорвись. Все вы — Раимовы — только с виду ледяная скала, а внутри хрупкие и слабые. Строите из себя железных людей.

Конец ознакомительного фрагмента.