Не сниму хиджаб

Лейла Элораби Салем, 2015

Данная книга повествует о◦девушке-мусульманке из◦Ингушетии, которой пришлось вместе с◦семьей переехать в◦Москву. Непонимание и◦презрение со◦стороны одноклассников в◦новой школе из-за того, что девушка носит закрытую одежду, сделали ее более замкнутой. Но◦всему приходит конец…

Четвертая глава. Второй день

Прозвенел будильник. Хадиджа медленно открыла глаза и посмотрела по сторонам, затем потянулась и снова закрыла глаза. С кухни доносился звук закипающего чайника и тихий голос отца.

Девушка еще раз потянулась и, скинув одеяло, пошла в ванную комнату. Проходя мимо кухни, она увидела мать, хлопотавшую у плиты, и отца, пьющего кофе. Насиба Алиевна обернулась и, увидев дочь, сказала:

— Доброе утро. Хадиджа, садись завтракать.

— Доброе утро, мама и папа, я сейчас пойду умоюсь, приму душ, совершу Намаз и после этого позавтракаю.

— Как хочешь.

Когда девушка умылась и приняла душ, то направилась в комнату, где расстелила молитвенный коврик и встала на Намаз. После молитвы она воздела руки и тихо прошептала: «О Аллах! Дай мне силы не сбиться с праведного пути». После этого провела ладонями по лицу со словами «Амин».

Когда Хадиджа села за стол, Насиба Алиевна подала ей блинчики с творогом и чай. Пока девушка ела, отец спросил ее:

— Доченька, у тебя в школе все хорошо? Никто тебя не обижает?

— Нет, папа, нет, — соврала она.

— А то смотрю, бледненькая какая-то сидишь, волнуешься.

— Папа, все хорошо, я не волнуюсь.

— Если хочешь, я могу проводить тебя до школы.

— Нет, не надо, я сама дойду.

Насиба Алиевна села с ними за стол и сказала:

— Рамзан, оставь ребенка в покое, дай ей поесть.

— Да я просто беспокоюсь о дочери, — начал оправдываться мужчина.

После завтрака Хадиджа стала собираться в школу. Она надела длинную синюю юбку, вязанный свитер и нежно-голубой платок, подчеркивающий большие карие глаза и чуть загорелую кожу без единого прыщика или пор. Пока девушка обувалась, пальцы ее тряслись, ибо она боялась снова насмешек одноклассников и потому из-за волнения у нее сильно заболел живот. Маршрут от дома до школы занимал где-то пятнадцать минут, в течении которых Хадиджа понемногу стала успокаиваться. Но вот показались ворота школы, и волнения снова подступили к горлу. Снова заболел живот, но Хадиджа, прочитав молитву, успокоилась и вошла внутрь. В раздевалке ничего не произошло. Ученики, конечно, смотрели во все глаза на девушку в платке, особенно младшеклассники, но никто ничего не сказал, даже не засмеялся за спиной. Хадиджа облегченно вздохнула и поднялась на второй этаж в класс биологии.

В классе уже сидело пять человек: Руслан Щипков, Урусова Светлана, Косоперова Мария, Бодурасов Денис и Астрова Ксения. Хадиджа поприветствовала ребят, они ответили ей. Никто из них не засмеялся и ничего не сказал. Девушка была рада тому, что пока ее окружали самые хорошие одноклассники. Ксения посмотрела на подол длинной юбки новенькой и сказала:

— Хадиджа, у тебя юбка внизу грязная.

— Ой, — девушка подошла к раковине и только захотела смочить подол, как Ксюша сказала ей:

— Не надо, а то долго сохнуть будет. У меня есть влажные салфетки. Сейчас дам, — девушка достала из сумки упаковку салфеток и протянула ее своей собеседнице.

Хадиджа вытерла юбку и только захотела вернуть салфетки, как та произнесла:

— Оставь себе, у меня еще есть.

— Спасибо.

Через минуту в класс вошел Саркисян Михаил. Он громко всех поприветствовал и гордо вскинул голову. Девушки кратко посмотрели на него и отвернулись, что очень смутило молодого человека, считающего себя самым лучшим.

Затем вошли, нет, влетели Киселев Павел, Зубров Николай и Денисов Юрий, которые с самого раннего утра были готовы всех рассмешить. И если до этого в классе было тихо, то с приходом этой компании поднялся крик и гам. Паша громко смеялся, слушая историю Коли, который рассказывал о вчерашнем походе в кафе. Юра же, усевшись за парту, принялся кидать в друзей свернутую бумагу. Киселев поймал одну из них и, усевшись на парту Денисова, засунул бумагу ему под кофту. Тот с криком: «Ты что, совсем дурак!», вытащил бумагу и принялся громко смеяться вместе с другом.

Щипков Руслан, смотря на детские шалости взрослых ребят, глубоко вздохнул и уткнулся носом в телефон, Хадиджа стала доставать тетради, ручки и учебники. Проходящий мимо ее парты Паша, увидев, что на ее тетради нарисован автомобиль, схватил ее и сказал своим друзьям:

— Я хочу купить себе такую же тачку.

— Ага, на какие шиши? — спросил Коля.

— Заработаю, — после этого парень положил тетрадь на место.

«Альхамдулиллях» — прошептала про себя Хадиджа.

За пять минут до звонка в класс вошли все остальные, которые до этого курили на улице. Манученская Катя, стуча каблуками, вошла в класс с громким смехом, так как Енисеев Андрей шел, обнимая ее сзади и щекоча бок. Последними вошли Яблокова Виктория и Стручков Василий.

Хадиджа заметила презрительный взгляд Кати и Енисеева, ненавистный взгляд Вамунина и насмешливые взгляды Кунаевой Анны, Василевского Романа и Виктории. И снова девушка увидела, что никто не хочет сидеть с ней за одной партой.

Вошла учительница биологии, Любовь Александровна, которая была очень жесткий и требовательный преподаватель. На ее уроке даже Киселев Павел и Денисов Юрий сидели тихо и мирно, боясь пошелохнуться. Хадиджа была благодарна учительнице за это, ибо строгая дисциплина помогла ей избавиться от насмешек.

На перемене Хадиджа стояла абсолютно одна. Никто не подошел к ней и не спросил ни о чем. Все разбрелись по группам: Манученская вместе с Енисеевым. Киселевым, Зубровым и Яблоковой; Вамунин вместе с Ефремовым и Саркисяном; Анаева, Романова, Чернова вместе с Косоперовой, Урусовой и Кунаевой; Бодурасов общался со Щипковым, Василевским и Стручковым; Потокаева, Самонова, Зубастикова и Астрова тоже образовали свой круг общения; а Денисов успевал побывать везде.

Хадиджа стояла одна в стороне, облокотившись о стену. Маленькая, в длинной юбке и голубом платке она выглядела словно ангел по сравнению с остальными, которые жили низменными страстями. Лишь однажды Щипков Руслан окинул ее взглядом, в котором было не любопытство и не интерес, а что-то совсем иное, будто молодой человек влюбился в эту тихую, скромную девушку, которая отличалась ото всех остальных.

МАнученская Катя, одетая в короткую брендовую юбку темного цвета и яркую тунику с большим вырезом и полусапожки Prada на высоченном каблуке, звеня множеством украшений, вертелась среди молодых людей, ведя себя словно мартовская кошка. Со стороны это выглядело ужасно неприятно, но девушка считала себя самой лучшей, которой позволено все. Избалованная деньгами родителей и молодыми людьми, она считала, что все должно быть только так, как хочет она. То, что не вписывалось в ее круг, Катя считала ненужным для существования.

И сейчас, поглядывая на стоящую одиноко Хадиджу, девушка решила посмеяться над ней. Повернувшись к новенькой, она крикнула:

— Эй, Ибрагимова… как там тебя, Худику… — тут Катя засмеялась, а с ней и ее друзья.

— Хадиджа, — спокойно поправила та.

— Ладно, как скажешь, — тут гламурная красавица подошла к мусульманке во главе своей свиты в лице Енисеева, Киселева, Зуброва и Яблоковой, которые желая получить бонус от своей «госпожи», всячески ей поддакивали, — вот скажи, ты так всегда будешь одеваться как с помойки?

— Я одеваюсь как требует закон Шариата.

— Слушай сюда. Россия не живет по твоему дебильному Шариату. Здесь люди одеваются нормально, понятно? Если хочешь носить свой мешок, езжай обратно в аул овец пасти, ты поняла?

— Но я так всегда хожу, — чуть не плача проговорила Хадиджа.

Вика, решив возвыситься в глазах Кати, сказала:

— А у тебя хоть есть нормальная одежда: топики, джинсики? Или ты даже спишь в этой хламиде?

Послышался дружный хохот. Хадиджа ответила:

— Да, я ношу топик и джинсы дома, а при чужих хожу только так. Мне нельзя показывать ничего, кроме лица и кистей рук.

— А ты хоть голову моешь, или душ тоже в платке принимаешь? — язвительно спросил Паша.

— Голову мою как все, у меня волосы ниже… пятой точки.

— Так и говори: задницы, а то: пятой точки. Культурная что ли такая? — прошипела Катя.

Тут раздался звонок на урок. Учительница истории Елена Семеновна, быстро семеня по коридору с журналом в руках, запыхавшись, сказала: «Детки, заходите в класс».

Все устремились на урок. Проходя мимо Хадиджи, Енисеев Андрей проговорил:

— Брови хоть выщипи, обезьяна.

Катя же, посмотрев на свитер мусульманки, заметила небольшую петельку и сказала:

— Ой, смотри, будь осторожна, тут петелька, — и дернула за петельку так, что свитер «пошел».

Хадиджа, последняя зайдя в класс, едва сдерживала слезы. Комок рыданий подступил к горлу, но девушка мужественно взяла себя в руки, боясь показать свою слабость.

Все уселись за парты. Учительница открыла журнал и спросила кого нет. Присутствовали все. Тогда она прошла к доске и сказала:

— Сегодня у нас новая тема по культурологии. Она называется философия Античной Греции. Скажите, какие ассоциации у вас возникают, когда вы слышите о Греции?

— Курорты, шубы, оливки, — проговорил Киселев Павел и весь класс дружно засмеялся.

— Киселев, выйди из класса, ты мешаешь вести урок! — крикнула впервые Елена Семеновна.

— Да я-то что? Вы спросили, я ответил.

— Я сказала: выйди из класса.

— Никуда я не пойду, — ответил парень и громко рассмеялся.

Учительница подошла к его парте и отобрала дневник, в котором написала замечание. Пашу это ни сколько не огорчило. Он всегда был главным весельчаком класса и потому решил сохранить свое достоинство. Он кратко поглядел в сторону Яблоковой Вики и подмигнул ей. Девушка слегка улыбнулась и ее щеки порозовели от смущения.

Уже давно, когда год назад Вика сменила имидж и превратилась из обычной девушки в куклу Барби, Паша все время смотрел на нее, она ему нравилась. Сам будучи похожим на Кена, молодой человек влюбился в красивую куклу с длинными белокурыми волосами, голубыми глазами, смуглой от солярия кожей и худым строением тела. Вика также в глубине души любила красивого, гламурного парня, который всегда и везде был душой компании, с ним никогда не было скучно. Также девушка представила, как их пара будет смотреться вместе: Барби и Кен. И пусть тогда богачка Катька умрет от зависти!

Паша свернул листок бумаги и бросил на парту Вики. Девушка развернула письмо и прочитала: «Давай встречаться». После этого она написала «Да» и кинула бумажку обратно парню. Вика даже не слышала, что говорила в это время учительница и что именно в этот момент Елена Семеновна обращалась именно к ней. Но громкий голос преподавателя заставил девушку спуститься с небес на землю.

— Яблокова! Встань и скажи имя главного бога древнегреческого пантеона.

Вика встала и, засунув руки в карманы джинс, сказала:

— Я не знаю.

— Садись, два! — строго ответила Елена Семеновна и продолжила. — Вместо того, чтобы перекидываться записками с Киселевым, лучше бы слушала, что я говорю.

Девушка кратко посмотрела на учительницу и про себя усмехнулась: учеба не интересовала ее совсем. Главное для нее было: безупречный внешний вид и веселая праздная жизнь, проводимая в клубах и кафешках.

Тут за свою девушку решил вступиться Киселев Павел. Как истинный рыцарь он готов был прийти на помощь своей возлюбленной:

— Елена Семеновна, ну почему сразу два?

— Киселев, встань, — строго сказала учительница. — Не смей мне больше говорить, что я должна ставить, а что нет. Вы оба не слушали, что я рассказывала. Тебе, кстати, я тоже могу поставить два и не аттестовать в этой четверти. Ясно?

— Да что я сделал?

— А то, что ты постоянно мешаешь классу учиться. Здесь тебе не цирк, в школа.

— Кому я мешаю-то?

— Мне, в первую очередь. Зачем ты переписывался с Яблоковой на уроке. Перемены вам не достаточно?

— Нет! — решил съязвить Паша и вывести окончательно преподавателя.

Елена Семеновна, устав с ним спорить, сказала:

— Выйди из класса.

— Да как скажете, — парень собрал вещи у ушел. После этого в классе наступила тишина.

Пока шел спор, Хадиджа заметила, что дырка на свитере становилась все больше и больше. Незаметно девушка сняла одну из своих булавок, прикрепленных на хиджабе, и попыталась скрыть хоть как-то дырку. Затем она подняла голову и стала слушать внимательно рассказ Елена Семеновной о том, как древние греки почитали своих богов, как поклонялись им и как приносили жертву в храмах. «Ля Илляха илля Лллах» — подумала про себя Хадиджа.

Когда урок закончился, она подошла к учительнице и спросила:

— Елена Семеновна, можно к следующему разу я подготовлю доклад об Исламе?

— Конечно, подготовь, — женщина внимательно посмотрела на девушку и спросила. — Хадиджа, с тобой все хорошо?

— Да, Елена Семеновна, все хорошо.

— Почему глаза на мокром месте и что с твоей кофтой? Тебя никто не обижает?

— Нет.

— Правда?

— Да… все хорошо.

— Ну ладно, — проговорила учительница, но решила все таки поговорить с классными руководителем 10 «В», чтобы проконтролировать данную ситуацию.

Войдя в учительскую, Елена Семеновна положила журнал и подошла к Валентине Николаевне, которая просматривала газету. Увидев подошедшую учительницу истории, та спросила:

— Елена Семеновна, я могу чем-то помочь?

— Валентина Николаевна, я пришла поговорить по поводу 10 «В», а конкретно по поводу Ибрагимовой Хадиджи.

— Что-то не так с девочкой? — взволнованно спросила учительница по математике.

— Дело не в этом. Я сегодня вела урок в вашем классе вот уже второй день и заметила, что у Хадиджи глаза на мокром месте. Сегодня она подошла ко мне после занятий по поводу реферата, а я смотрю лицо бледное, испуганное, а на кофте дырка. И Манученская теперь сидит вместе с Енисеевым.

— Да эту Манученскую вместе с ее компанией выгнать из школы давно пора. Все равно ничего не учат, — вставила слово учительница по литературе и русскому языку Юлия Эдуардовна.

— Вот-вот. Сегодня шла я к ним на урок, смотрю в коридоре, столпились Манученская, Енисеев, Киселев, Яблокова вокруг Ибрагимовой Хадиджи и что-то ей говорили.

— Почему же вы, Елена Семеновна, не подошли и не разобрались? — строго спросила Валентина Николаевна.

— Откуда я знала, о чем они говорили? Тем более, что это не мой класс, а ваш. Вы, как классный руководитель, должны проконтролировать ситуацию.

— Хорошо, Елена Семеновна, спасибо, что сказали мне. Завтра у них математика, я сама все посмотрю. Если что, поговорю с их родителями. Нечего в нашей школе межнациональные розни устраивать.

— Киселев это вообще тихий ужас. Вечно болтает, смеется, мешает работать. Сидит специально один на задней парте, рисует, бумажки кидает. Детский сад, — сказала Юлия Эдуардовна и взяла дневник 10 «В». — Сейчас пойду к ним, тоже посмотрю.

— Вроде класс-то хороший, но вот эта четверка все портит, — сказала Валентина Николаевна.

— Не нужно было их аттестовывать. Поставили, скрепя сердцем, тройки. Выгнали бы их тогда из школы и в классе ангелы бы летали. Остальные детки-то хорошие, — Елена Семеновна решила сгладить обстановку.

— Нужно с директором поговорить, — ответила учительница по русскому и литературе.

— Бесполезно. Я уже ходила к нему. Папа Манученской ему взятки дает, вот он и глаза закрывает, — проговорила Валентина Николаевна. — Честно, мне ужасно надоели Манученская, Енисеев, Киселев и их друг Зубров.

Еще пять минут, до начала уроков, учителя смогли вволю посплетничать об учениках: кто хороший, а кто плохой.

Придя домой, Хадиджа решила сразу пойти переодеться, чтобы мама не смогла увидеть то, что сталось со свитером. Но дома оказался Мансур, от которого не ускользнуло смятение сестры. Взяв ее под руку и проводив в комнату, молодой человек посмотрел сверху вниз на Хадиджу и спросил:

— Что случилось в школе? Рассказывай.

— Ничего… все хорошо…

— А что с кофтой? Упала, скажешь?

— Нет, я в раздевалке зацепилась, — девушка попыталась казаться спокойной, но бледность на лице выдало ее.

— Каким же образом тебе удалось зацепиться? Говори, кто тебя обидел, ну!

— Никто меня не обижал, класс у нас хороший.

— Ну-ну, как знаешь, — Мансур сделал вид, что поверил сестре, хотя сам решил быть начеку.

Выйдя на улицу, он позвонил своему знакомому, у которого двоюродный брат учился в той же школе, что и Хадиджа. Набрав номер, Мансур, сказал:

— Ассаляму-алейкум, брат. Как дела? Как твои родные? Слушай, у меня к тебе есть одна просьба. Давай встретимся в кафе и поговорим… Да, это срочно.

Через полчаса Мансур встретился со своим другом Магометом в кавказском ресторане. Заказав себе по мясному блюду с овощами и по чашке кофе, они начали разговор:

— Послушай, брат, — начал разговор Мансур, — я хочу тебя попросить об очень важном деле.

— Что случилось? — спросил тот, разговор они вели на своем языке.

— Моя сестра учится в той же школе, что и твой двоюродный брат Артур. Я хочу, чтобы он иногда приглядывал за моей сестрой Хадиджей и докладывал, что с ней происходит.

— Я не понимаю. Что такое с Хадиджей?

— Вот уже второй день она приходит домой с заплаканным лицом. Родителям ничего не говорит, мне тоже. Все время твердит, что все хорошо. Отец и мать верят, я нет. Что-то там происходит, кто-то ее обижает.

— Если ее и правда обижают, что ты сделаешь?

— Ты в своем уме?! Хадиджа — моя единственная сестра! Я за нее всю Москву вырежу, понятно! Я в Ад за нее пойду, если надо, потому что кроме меня за нее никто не заступится.

— Ты молодец, брат, настоящий джигит. ИншаАллах, все у Хадиджи будет хорошо.

— ИншаАллах.