Клуб достопочтенных шлюх

Лева Воробейчик, 2015

Когда ты – шлюха, сбежавшая из родного дома, когда твое молодое тело – единственное, что ты можешь противопоставить целому миру, когда твою невинную некогда душу неотвратимо пожирает разврат, а разум – безумие, ищи клуб достопочтенных шлюх. Помни, только так ты сможешь спастись, став живой легендой, иконой самого таинственного и могущественного клуба в истории всего человечества.

Предприниматель

1

Сэмюэл нервничал, просматривая телефонные счета. Нервничал, рассеянно играя в покер с друзьями. Нервничал, стоя возле кофе — автомата на работе. Нервничал постоянно — а всему виной был, по — видимому, ранний кризис среднего возраста и его новая подчиненная, Сьюзи Доус.

Она ворвалась в его жизнь внезапно, взбудоражив его фантазию. Она была молодой, даже слишком. Была ли она желанной? Еще бы. Ее полуулыбка и тонкие руки, белые блузки и черная юбка — карандаш — все это вторгалось в его фантазию бестелесным фантомом, задирая и растворяя его сознание. Она появилась из ниоткуда — и, соблазняя его ежедневно, оставалась неприступной, словно скала во время бушующей бури; его челн бился на привязи, так и не окунувшись в ее заветный океан — и он даже не представлял, дозволено ли ему будет испробовать ее соленую воду. Словом, Сэмюэль Стернс, преуспевающий и беззаботный, в одночасье стал человеком, одержимым своей новой подчиненной.

Сьюзан, предпочитающая приходить раньше всех и уходить позже всех, была неким идеалом. Ей было около двадцати, может меньше (она все забывала донести ему документы, да он и не настаивал) — и ее юное тело наверняка ждало любви, чистой и светлой, той, что он точно мог бы ей дать — Сэмюэль, черт побери, знал это! Каждое утро он наблюдал за ней, приподняв жалюзи, вызывал по каждому удобному поводу, улыбался во все свои двадцать девять зуба — но за ее вежливой улыбкой он не видел той щемящей нежности, какую ожидал разглядеть. Не видел отдачи. Думал, что она боится ответить ему — поэтому и был рядом с ней почти всегда — или как минимум неподалеку. Вел себя так, как никогда прежде — знал, что она боится и пытался этот ее страх преодолеть. Про себя решил, что она будет принадлежать лишь ему — и никому кроме, пусть даже весь мир будет претендовать.

Он хотел ее. Хотел трогать руками и ласкать, схватив за шею. Хотел ползать на коленях, облизывая ее пальцы ног, шепча ей на ухо нежности вперемешку с грубостью; ее руки, ее нежные руки представлялись ему руками настоящей лесной богини, недоступные для смертного тела первобытного охотника, каким изредка представлял себя он. Сэмюэль хотел ее всюду — и сакральный шепот его дьявола представлялся ему Ее шепотом, а его рука под одеялом становилась чужой рукой той далекой девушки, что растерянно хлопала глазами, когда у нее что — то не получалось. Синевой ее глаз было пропитано все — его разум, кровать, следы на животе и так далее. Засыпая, он думал о ней — и вместе с рассветом она появлялась вновь, с первым лучом вторгалась в его мысли, дару ему первое утреннее слово, которое он произносил на выдохе; что — то из разряда предсмертного хрипа, что звучал как имя — «Сьюзан».

И это продолжалось уже несколько недель. Никто этого не замечал — только лишь брат подначивал его в привычной для себя манере.

— Сэм, ты все еще думаешь о своей новой девке? Той, из отдела верстки? Ты бы заканчивал, братец, — однажды сказал ему Дэвид Стернс, старший брат и совладелец издательского дома «Стернс». — потому как она того не стоит. Ты стал рассеян.

— Да не думаю я о… ни о ком, черт, Дэвид! Просто не выспался.

— Ты перчишь чай, Сэм. — серьезно сказал Дэвид, решительно взяв его за руку. — А ну прекрати! Тебе тридцать два. Тридцать два! Ты совладелец крупнейшего в Спрингтауне издательского дома. Все, что печатается на бумаге — печатается нами, Сэм. Мы лучшие в Спрингтауне, забыл? Холостые, сытые и довольные. Водишь роскошную тачку, богато одеваешься. И тут она. Брось, прошу! Найди другую, не эту, тем более эта баба еще молодая. У них, знаешь, ветер.

–…что?

— Ветер свистит. — Дэвид свистнул, проведя рукой по воздуху, закатив желтоватые глаза. Сравнение было более чем понятное. — Не стоит она этого. Ты можешь получить что угодно от любой, разве нет?

— Да — да, — рассеянно говорил Сэм, заваривая новый кофе. — ты прав, Дэвид, как всегда.

Тем утром вместо Дэвида он видел эту ужасную развратницу, эту Сьюзан, никак не желавшую быть очарованной им. Она стояла там, на кухне, и говорила непристойности, обнажая свой маленький ротик в соблазняющей усмешке. Она стояла перед его лицом, всюду — и это было одним из последствий этого мутящего рассудок наваждения.

Не было ничего такого в том, что он хотел ее — так, как только мужчина может хотеть женщину. В ней была молодость, бьющая струей, пусть и скрытая за стеснением и непреодолимым барьером робости — он знал, что под блузками и юбками эта самая молодость есть; нужно ли говорить, что он до безумия ценил это в женщинах? В ней также была и какая — то загадка, в ее манере держаться, в ее немного скованных жестах и задержках на работе — словно бы она ждала чего — то, словно бы ожидала загадочного почтальона, который принесет ей таинственное письмо. Может, она ждала его, Сэмюэла? Может. Он не знал точно, хоть и силился это знание для себя открыть; но что — то останавливало его в самый последний момент. Зачастую они оставались в издательском доме одни — он, глотая десятую чашку кофе в своем офисе, сокрытом от ее глаз полоской жалюзи, и она — задумчиво перебирающая бумаги, вчитывающаяся в гранки и заказы, устало потирающая свой юный лоб. Она не знала, что он следил — задержав дыхание, не моргая; он не знал, что она тоже ждала — наивно полагая, что именно так ее и вызовут в Клуб достопочтенных шлюх.

Она была для него манией, была она чистым лотосом, сорванным с восточных озер, и его яблоком, упавшим в неположенном, запрещенном месте; и если бы, если бы хоть на минуту ему представился бы шанс покорить ее — он не раздумывал бы ни секунды. Но что — то всегда его останавливало. Что — то всегда вставало между ними.

Сьюзи Доус, правда, и не думала покоряться. Он тщательно проверил все копии ее документов — родом из Митчфилда, записей с предыдущих мест работы нет. Не жената, не разведена. Образование среднее, семья полная, в полицейских сводках не числилась — и никогда не имела ничего общего с издательским делом. По правде говоря, он и не планировал ее брать — просматривая ее резюме с прикрепленными копиями документов, он был готов их забросить в угол стола, но все же решился пригласить ее на собеседование. А пригласив, не думая, принял ее в штат на полную ставку, что для девушки ее положения значить могло многое. Он — то воображал, что это одолжение будет значить для нее много, что она будет обязана ему и благодарна хотя бы какое-то время — но на свою улыбку он улыбки не получил. Доус приняла это несомненно обнадеживающее известие как нечто должное — задумавшись, вышла, чтобы приступить к работе. Тогда — то, наверное, Сэмюэль и понял, что ему придется с ней трудновато.

Дэвид Стернс же скептично отнесся к новой работнице. Она была довольна симпатична, как, впрочем и глупа; его брат всегда питал к таким особям слабость. Иногда Дэвиду даже казалось, что это существо с грудью, Сьюзан, только и умело, что фальшиво улыбаться и ошибаться в элементарном — как например с шмуцтитулом в январском выпуске «Пророка Спрингс», грозящем обернуться настоящей катастрофой, если бы Леви Барнтгольц не замял это дело. На том выпуске Дэвид потерял не одну сотню — а Сьюзан, хлопая глазами, извинялась, пока его брат исходил слюнями, придерживая свои вельветовые штаны.

К сожалению, он не мог ее уволить — кадрами занимался исключительно Сэмюэль, слабый и бесхарактерный, но не лишенный того братского обаяния, которое и мешало Дэвиду стать единственным владельцем издательского дома. Они начинали дело вдвоем — и им приходилось продолжать, даже несмотря на очевидно слабую волю Сэма, на его падкую до девиц натуру и абсолютную мягкотелость во всем.

— Боже, Лиза, почему он такой дурак, — грустно размышлял после секса с одной из своих фавориток Дэвид, вальяжно развалившись в своей части дома. — я не понимаю, правда. Он ничего не хочет, совершенно ничего! Ему лишь бы принимать всяких молоденьких шлюшек на работу — ведь Дэвид все контролирует, Дэвид всегда все контролирует! Он даже не знает, что из — за этой идиотки Мария перерабатывает сверхурочно, не желая потерять часть своих денег — ведь все знают, как я отношусь к задержкам и опозданиям. Причем Мария хоть что — то делает, а эта? Я пару раз заходил на работу за бумагами, картина меня удивила. Сидят, двое, по разным углам. Он в кабинете чуть не плачет, сопли пускает, она читает вчерашние гранки. Зачем? Не понимаю. — Он тяжело вздохнул. — Лучше бы делом занимались. Бесхарактерные, глупые… а мне приходится все контролировать, как всегда! Даже ты знаешь, как тяжело держать все в своих руках, а он… — Дэвид на мгновение скорчил гримасу боли и отвращения. — он не знает — только сидит в своем кабинете, да наблюдает, наблюдает за ней! Ты хоть представляешь?

— Она? — сонно отвечает Лиза, устраиваясь поудобнее на груди Дэвида. — Ты говоришь про новенькую, Сьюзи?

— Про кого же еще? Она ужасна. Сколько ей, семнадцать, или больше? Она еще ребенок, вздумавший обвести нас вокруг пальца! У нее не то чтобы навыков — черт, да у нее даже желания нет верстать наши заказы, верстать! Это же совсем не сложно… не сложно!

— Не придирайся к ней, милый, — ласково прошептала Лиза, сильнее сжимая руку на достоинстве Дэвида. — Когда — то и ты начинал с низов, разве нет?

— Я никогда не был таким бесполезным, — жестко отрезал Дэвид. — даже когда мне было двадцать, я понимал, что к чему. Учился, не боясь ошибиться — не просиживал штаны, как в свои двадцать делал брат. А она… зачем она нам? От нее никакого проку! Она только ходит и улыбается, пока мой идиот — братец пялится на ее зад вместо заключения контракта с Льюисом! А знаешь, как это раздражает? Я… я не могу положиться на него, на нее, на любого другого — только на себя, ведь я сам по себе — издательский дом «Стернсы»! Ты же понимаешь это? Видишь?

Лиза поднялась на локте, улыбнувшись мужчине, которого никогда не любила и вряд ли когда-нибудь смогла бы полюбить. Которого презирала, но в котором нуждалась — женщинам за тридцать выбирать обычно не приходится. Все потому, что каким бы человеком он не был, он был рядом с ней чаще других. Как начальник, как любовник, как теплое подобие гражданского мужа, в свободное время ныряющее в постели других ее коллег. Она смотрела на него, а в глазах ее сквозило счастье — но счастье напускное и ненастоящее; Дэвид Стернс был человеком напыщенным и гордым, глупым и жалким, и отвратительным как любовник — вдвойне. Но он повысил ей зарплату, не особенно нагружал работой, да и его брат принял на работу одну из ее подруг — это слегка окупало плохенький секс и обязанность ее притворства.

В ее возрасте даже такой мужчина был необходим, словно воздух — а этого воздуха обычно не хватает после тридцатого дня рождения. «Так что крепись, Лиза, трогай и целуй — и никогда не жалей ни о чем, пока тебя кто — то хочет», — так обычно рассуждала она, бросая голову к его волосатому животу.

— Вижу, милый. — тихо произнесла Лиза, с омерзением опускаясь к его поясу, накрываясь одеялом. Уже оттуда она произнесла тихо, но уверенно, успокоив душу крупнейшего в Спрингтауне полиграфического магната, что в одиночку тянул весь семейный бизнес. — Ты как всегда прав. Всегда и во всем.

А на другом конце города, возле маленького дома по улице Палмоди одиноко стоял черный автомобиль с запотевшими стеклами. Изредка прогревая машину, ее владелец жадно ловил каждое движение в маленьком доме, освещенном фонарным светом да немного сиянием лун и звезд. Переживая и выкуривая сигарету за сигаретой, он заламывал себе руки, прислонял ладони к лицу, слегка постукивал головой о стекло — но на улицу никак не решался выйти. Он сидел возле Ее дома уже больше часа, так и не решившись на что — то осознанное. Сгрыз четыре ногтя. Выкурил двенадцать сигарет. Досчитал до тысячи, трижды. Спел «Королей и королев», аккомпанируя себе на приборной доске — но не думал о ней, даже бегло оглядываясь на дом, в котором, кажется, она жила. Нет, не кажется — жила точно.

Он не представлял, о чем с ней говорить. Не думал, как ему напросится к ней на чай или же как пригласить ее в кофейню или паб — складывалось такое впечатление, что он боялся ее ответа. Не обязательно это был бы отказ — даже согласие его страшило, ведь Сьюзан Доус была развратной богиней его фантазий, далекой и неприступной — и согласие могло ударить больнее отказа. Он не понимал, но ее образ мог бы рассыпаться в прах, стоило ей только открыть рот, чтобы сказать банальность — образ богини и дьяволицы, что терзала его по ночам. Он бы мог разрушить колосс ее величия — и что же, от этого ему бы стало лучше? Нет. Неопределенность и смятение царили не только в его сознании, но и в атмосфере подле него; казалось, что он окружен маленьким облачком из обуревавших его страхов и мыслей, что не давали ему выйти наружу. К ней или от нее? Вопрос, достойный детального изучения; только, наверное, не в этот раз.

Телефонный звонок вывел его из оцепенения. Звонил Дэвид.

— Да, привет. Я? Ну, здесь, недалеко. С друзьями сейчас. Я? Я с… с Тони, да. Он шлет тебе привет. Что ты говоришь? Как это — завтра?! Ты уверен? Черт, это плохо. Но, стой… да. Да. Да? Верно, Дэвид, так и сделаем, только вот докум… — Черт, документы Айзека! Их точно не нашли? А где могут? Ладно. Да. Льюису покажем «Бруно»? Семисотый, с тиснением по краю. Как нет? Тогда отпечатаем, ладно уж. Втулки? А что с ними? По сорок должны идти хорошо же! Ладно, разберусь. Но вообще — то это в мои обязанности… да хорошо, хорошо, сделаю, не кричи! Утром все будет, да. Все, дава… что? Молока? А сам не можешь? Черт, ладно. До скорого.

— Вот сука, — пробормотал Сэмюэль, заводя двигатель. Холостые обороты протарахтели, и приборная панель загорелась синим огнем, приглашая Сэмюэля Стернса в путь. Он с тоской поглядел на одиноко освещенную комнату на втором этаже, и добавил. — я вернусь завтра, Сьюзи, кем бы ты там ни была.

Девушка выглянула в окно, услышав шум отъезжающей машины. Номера было не разглядеть — фонарь светил слабо, да и машина к тому же была грязного, ужасно грязного цвета. Отъезжала она прямо от дома, а человек, сидящий в ней, явно кого — то ожидал. Может быть, даже ее. Но она не боялась — она ожидала этого.

Девушка, которая больше не была Аннетой и которая вряд ли уже станет Сьюзан, тяжело вздохнула. Ее начальник, Сэмюэль, грубо попросил ее утром придти пораньше — следовало подготовиться к какой — то крупной сделке с каким — то Льюисом, политиком. Придти нужно обязательно красивой — политик был крупной шишкой. И верстать, как проклятая — возможно, что сам Льюис вместе со своим выводком посетит их издательский дом. Это значило только одно — еще один день закончился, не принеся новых вестей о таинственном Клубе достопочтенных шлюх.

2

Льюис был человеком прямым и в какой — то мере властным — по — видимому в той, что он всегда старался держать все под контролем, будь то процесс химчистки салона или же заключение делового контракта. Он пришел один, чем ужасно удивил как Дэвида, так и Сэма — они — то ожидали целую делегацию! Они никогда раньше его не видели так близко — обычно лишь с трибун или по телевизору; в жизни он производил совершенно иное впечатление. У него было лицо сильного человека — и худощавые руки, которыми он запросто мог бы вцепиться в глотку неугодных ему людей. В его лице было что — то звериное, и пусть оно зачастую было растянуто в широченной улыбке — вы бы не увидели, нет, но обязательно бы догадались, что за хищник скрывается от вашего взора. Его глаза были тусклы, а загар блестящ, ногти идеально подстрижены, а брюки выглажены по стрелкам — в то время как за добродушным басом сквозило презрение, а запах его одеколона таил в себе нотки ядов, смертоносных и незаметных для окружающих его жертв.

Льюис хохотал над шуткой Дэвида, деланно вознося руки к голове и покручивая рукой у виска, не забывая закатить глаза. Все работники издательства стояли чуть поодаль, опасливо глядя на новоприбывшего гостя. В Спрингтауне ходили различные слухи про этого человека — кто — то утверждал, что так же он владеет сетью закусочных по всей стране, кто — то — что он связан с криминальными структурами. Для многих Льюис был общественным деятелем, членом городской общины, бескорыстным благотворителем для инвалидов и брошенных детей. Кем же был он прямо сейчас, стоя посреди дома «Стернсов» — оставалось загадкой. Сэмюэль считал его свихнувшимся богачом — к слову, первым богачом Спрингтауна, внезапно захотевшим связаться с крупнейшим издательским домом во всем округе Лоу.

–…как уморительно, Дэвид, как уморительно! — рокотал он своим басом, обнажая белые зубы. — Очаровательно! И что же еще этот мальчишка натворил?

— Чуть не потерял документы по нашему соглашению, мистер Льюис, — отвечал Дэвид, стараясь отвечать на улыбку улыбкой. Выходило плохо. Сэм видел, что его брат напряжен сильнее обычного. — но не волнуйтесь — Айзек уже отправился в бессрочный отпуск. Неоплачиваемый. Он… он был слишком…

— Молодым? — понимающе улыбнулся Льюис. — Что же, Дэвид, молодость — не порок! Скорее промежуточное состояние от постели с красоткой до постели с капельницей, изредка сдобренное хорошей историей, в которую тебя так и тянет попасть. А вот молодых вы увольняете зря, очень даже зря. Иногда именно они делают вещи, достойные истории, вашей или даже моей. Или я не прав?

Дэвид лишь пожал плечами. Сэм видел, как его брат, прежде неуемный и держащий все под контролем, теперь мялся и даже немного краснел перед блеском этого человека. И немудрено — о Льюисе ходило с десяток различных историй, говорящих о нем как о человеке жестком, но не лишенном ума. Будучи членом совета, именно он ведал работой с общественностью — и поощрял талантливую молодежь, ту, которая встречалась на его извилистом пути. Он ведал политикой и рекламой, одним помогал укрепиться в обществе, а некоторых подталкивал на самое дно — и взявшись за вас, вы бы никогда не могли точно сказать, чего этот человек от вас хочет. И только поэтому Дэвид, тот самый решительный и деловитый брат Сэма сейчас стоял перед живым спрингтаунским Богом в растерянности и смятении. Только поэтому Дэвиду было нечего ему сказать. Все в помещении «Стернсов» могли сказать уверенно: Коннел Льюис мог дать Дэвиду все — а мог бы и утопить его в собственной крови.

— Ваша компания, нет — издательство — называется «Стернсы», верно? С кем вы ведете свой бизнес? Отец, сын?

— Брат, мистер Льюис, — пытаясь казаться самоуверенным, бойко ответил Дэвид. Не получилось. — и у нас не бизнес. У нас тут…

— Да, я знаю. Вы правда думаете, что я не стал бы проверять вас? Кто вы, как вы пришли к этому, как вы ваш этот бизнес позиционируете? Слышал, что вы с вашим братом Сэмом называете это «семейным делом». Так? — вперил в Дэвида свои блеклые глаза Льюис, поглядывая на рабочих, стоящих поодаль. И пока пауза обрушилась на Спрингтаун, Сэм заметил, как красноречиво Льюис подмигнул одной из работниц «Стернсов».

— Да, именно так! — с жаром ответил Дэвид. — Мы — это больше чем издательство, мы — семья, которая…

— Которая прогнала от очага своего сына, Дэвид. — холодно закончил за него Льюис. — Вы мне битых полчаса рассказывали, как уволили человека. Только за то, что он потерял бумажки. Знаете, Дэвид, — продолжал он, вперив в совладельца «Стернсов» свой тусклый взгляд. — человеческая жизнь не стоит бумажки. Вы не думали, что для него эта работа может значить все на свете?

— Но… но он же, — начал почему — то оправдываться перед ним Дэвид. Он не понимал, почему и зачем — но это происходило с ним наяву. Человек, который был для него пропуском в светлое будущее, стоял перед ним и отчитывал перед всеми рабочими, не заботясь о его, Дэвида, имидже. Это было странно — но на какое — то время Дэвид просто перестал соображать. Он просто стоял и слушал человека, который мог бы сделать его миллионером, если бы захотел.

— Замолчите. — перебил его жестко Льюис. Посуровев, он продолжал. — бумага не стоит того, чтобы этот паренек недоедал. Чтобы ему было холодно и нечем было платить за жилье. А вы так, раз, — Льюис щелкнул сухими пальцами прямо возле лица Дэвида Стернса. — и подарили ему лишнюю мороку! Скажите, разве что — то изменилось? Разве без тех бумаг кто — то погиб или что? Зачем вы уволили его?

— Он… он должен был…

— Именно! Ничего не изменилось, Дэвид. Слышите вы, все? — обратил свой голос к сотрудникам «Стернсов» Коннел Льюис. — Он просто так уволил бедного паренька! В назидание или чтобы предостеречь? Может, чтобы показать, что он тут главный? Как думаете? — А потом добавил тише, практически вплотную приблизив свое лицо к лицу Дэвида Стернса. — Вы, возможно, разрушили его жизнь просто так, ни за что. Я не прощу вам этого.

С десяток работников глазели на них, столпившись рядом. Блистательный Льюис и Несчастный Дэвид Стернс стояли рядом, но казалось, что далеко друг от друга. Пожилой уже человек излучал тонны и килоджоули чистой энергии; человек средних лет излучал, скорее, жалость. Бровь Льюиса была поднята, лицо перекошено — и улыбка больше не играла на его лице. Еще миг — и он готов был бы прыгнуть на туповатого братца Сэма, думающего о себе как о главном на этом свете. Каждый напрягся в этом помещении — некоторые ужасались, пытаясь не открыть от удивления рот. Но накал сошел на нет: улыбка Льюиса вернулась на привычное для нее место, лицо разгладилось, морщина больше не пересекала лоб. Он улыбнулся шире обычного и продолжил:

— Хорошо, хорошо, позже вернемся к этому. Так, но о чем это я…, — деланно дотронулся ладонью до лица, будто бы вспоминая что — то. Жест получился настолько неприкрытым, настолько театральным, что даже Дэвид на секунду удивился, хоть и знал где — то в глубинах своего подсознания, что с Льюисом нужно сохранять полнейшее спокойствие. — Ох, вспомнил! «Стернсы»! Где же ваш подельник, где ваш брат, Дэвид? Прячется от меня или же действительно занят? Мне бы очень хотелось познакомиться.

— Он… он у себя. Сэм занимается в основном персоналом — приемом, увольнением, работой с профсоюзом и только. Цехами владею я. Документация — тоже моя обязанность. Я не думаю, что он нужен для подписания…

— Обождите, друг мой, обождите, — остановил его Льюис, подняв ладонь прямо перед носом Дэвида. Сэм похолодел, смотря на эту импровизированную трагедию, что разворачивалась прямо у него перед носом. — пока что речь не идет о заключении контракта. Я здесь решаю, что да как — или вы и об этом забыли? Для начала я желаю познакомиться с обоими братьями, а не с одним, поговорить с коллективом. Желаю оценить вашу работу — ведь мне нужно качество, которое сейчас редко встретишь. Ради контракта я лично пообщаюсь с некоторыми вашими сотрудниками, если позволите. Если, конечно, вы не против — а я очень надеюсь, что нет! Ведь иначе…

— Да, конечно, мистер Льюис, — быстро сказал ему Дэвид, опуская глаза. На душе у Сэма похолодело — брат никогда прежде так не унижался. — мой брат, он… он у себя, вон в том офисе. Я провожу вас, сейчас, только дам приказания…

— Дэвид, вы хотите заключения контракта? — прямо спросил Льюис, резко обернувшись навстречу брату Сэма. — Полностью выполненного с моей стороны? В отношении денежном и моральном, с предоставлением тех услуг и благ, о которых мы говорили ранее? Подряды на «Вестник», станки «Хэм» и финансированием из бюджета, так?

Конец ознакомительного фрагмента.