Утопи свои обиды

Лев Юрьевич Альтмарк

Разведки нескольких стран охотятся за изобретением репатрианта из России. Отставной полицейский для установления контакта с изобретателем привлекает своего друга-журналиста, от имени которого написан роман. Однако проблема состоит в том, что добраться до изобретателя не так просто и даже опасно…

3

Израиль, Сентябрь 2011

Зачем я согласился участвовать в этой авантюре? Мог отказаться и послать Сашку с его детективными заморочками подальше, так нет же, сыграло дурацкое любопытство и желание первым приоткрыть покров чужой тайны. Я ещё потом не раз пожалею, что так неосмотрительно согласился участвовать в этих играх, ни правил, ни целей которых так до конца и не прояснил. Да я уже и сейчас жалею…

Сашка Гольдман оказался ещё тем Змеем Горынычем, ведь наверняка помнил и использовал мои старые рассказы про то, какую бурную жизнь я вёл до приезда сюда, в каких передрягах участвовал и каким был некогда крутым перцем. Конечно, я сильно привирал, но у меня получалось делать это складно, и Сашка наверняка это подметил, ухватив из рассказов главное: скучно мне жить размеренной и тусклой жизнью израильского обывателя, душа требует драйва. А раз так — на тебе, брат, реальное приключение, покажи всем, какой ты боец, поиграй под присмотром старших товарищей в детектива…

Что ж, назвался груздем… лезь. Конечно, в Шерлоки Холмсы я не гожусь, да и Штирлиц из меня едва ли получится, тем не менее… Хотя, по сути дела, ничего запредельного от меня не требуют. Наоборот, задача, по всей видимости, примитивно проста: изображать из себя лоха, каковым я и выгляжу безо всяких натяжек. И вот этот лох под самым банальным предлогом — любопытства или обострившейся болячки, — попытается пробраться в святую святых этого новоявленного гуру, пославшего по известному адресу все официальные организации с их бульдозерным напором и казённой официальщиной. Будь у меня какие-нибудь сверхъестественные способности, я бы тоже, ни минуты не сомневаясь, применил их, чтобы отпугнуть от себя этих нахалов. Хоть я с этим человеком ещё незнаком, но уже испытываю к нему некоторые симпатии.

Ну, да ладно, об этом помечтаем как-нибудь при случае, а сейчас лучше прикинуть, как мне попасть к нашему замечательному соотечественнику. Сашка предлагал явиться к нему с жалобой на какую-нибудь фигню — мигрень или боль в спине. Я ему тогда не сказал, что такой трюк окажется не очень убедительным. Целитель максимум поводит руками — или что ещё в подобных случаях делают уважающие себя маги? — и отправит восвояси. Хочется, чтобы этот не желающий излишнего внимания к собственной персоне человек не почувствовал опасности и увидел во мне союзника. Более того, чтобы я стал чем-то интересен ему. Иначе возникнет подозрение. Никому, знаете ли, не хочется находиться под колпаком, хотя почти ни у кого это не получается. Вот он и бьётся в одиночку с монстрами.

Но что придумать? Под каким соусом проникнуть к нему?..

Так ничего и не решив, я вылез из машины и пошёл к дому. Дом как дом, каких в поселении десятки. Только другие ухожены, и там чувствуется хозяйская рука. Лужайки вокруг домов засеяны зелёной травкой, которую периодически поливают, кое-где даже клумбы с цветами и аккуратные дорожки вдоль низких каменных заборчиков, разделяющих участки. А этот дом сразу выделяется своей неряшливостью — красная черепица на крыше кое-где покосилась и грозит рухнуть на голову его обитателю, трава у дома основательно пожухла, у стены набросаны какие-то ржавые рамы и поломанные доски. Видно, новоявленному «г-ду Б-гу» недосуг отвлекаться на бытовуху, он решает глобальные проблемы мироздания. Рядом с другими домами полно всякой живности — собаки, кошки, куры, кое-где вольно разгуливают ёжики и домашние кролики, а тут пусто. Или хозяин не любит животных, или они не любят его.

Если неряшливость дома не произвела на меня никакого впечатления — я и сам не бог весть какой чистюля, то отсутствие животных меня несколько насторожило. Мой куцый жизненный опыт подсказывал, что во взаимоотношениях со зверушками, как в зеркале, отражается характер человека, его положительные и отрицательные качества. Что ж, небольшая деталь к портрету, но существенная.

Впрочем, внешний вид дома ни о чём не говорит. Ну, не любит хозяин возиться с зелёными насаждениями и не опасается получить по маковке съехавшей черепичной плиткой, это его личное дело. Эйнштейн, если верить преданиям старины неглубокой, тоже был изрядным грязнулей, однако прославился вовсе не как гений чистоты и порядка. Но ведь то Эйнштейн, а этот, как его… я заглянул в бумажку и прочёл Сашкины каракули — «Давид Бланк», чем он ценен для человечества? Пока не знаю. А сам он не торопится заявить о себе миру.

Что ж, попробуем проникнуть внутрь этого негостеприимного дома и познакомиться с хозяином поближе.

Как почти во всех домах в поселениях, дверь в дом Давида Бланка оказалась незапертой и, более того, даже приоткрытой. Как поступать в подобных случаях, особенно когда приходишь в незнакомый дом, я не знал. Постучать или войти сразу? В киношных-то детективах, как правило, если дверь не заперта, то за ней непременно труп различной степени свежести. Нужна же какая-то эпатирующая деталь для сюжета.

— Тьфу ты! — сплюнул я. — Померещится же… Будем вести себя не как в дешёвой киношке, а как в приличном обществе! Или как в индийском слезливом кино с песнями и плясками…

Я посильнее толкнул дверь, и она распахнулась настежь. Однако сразу пройти внутрь мне почему-то не удалось — меня неожиданно разобрал чих. Я чихнул один раз, но не сильно, и от этого в носу засвербело так, что чихнул второй раз, потом третий, а потом и вовсе пришлось лезть в карман за салфеткой, чтобы смахнуть неожиданно выскочившую из носа благородную зелёную соплю.

— Где это меня угораздило простудиться? — между чихами успел пробормотать я. — Не успел придти в гости к незнакомому человеку, как тут же принялся распространять вокруг себя болезнетворные микробы!

— Кто там? — послышался мужской голос из глубины дома.

— Простите, э-э… — Я не знал, что сказать, да и едва ли выдал бы что-то внятное из-за душившего меня чиха. — Ой, извините…

— Секундочку! — донеслось до меня снова. — Сейчас выйду.

Чихнув последний раз и промокнув салфеткой вспотевшее лицо, я с трудом перевёл дыхание.

Прихожих в израильских домах почти не бывает. Через входную дверь сразу попадаешь в зал, который служит одновременно салоном, кабинетом и кухней. Спальни, как правило, совсем маленькие, с крохотными окошками, и в них ничего, кроме как спать, не получается. Все основные события в жизни дома и его обитателей происходят в зале.

Потоптавшись у порога и не дождавшись никого, кто бы меня встретил, я вышел на середину зала и огляделся по сторонам. Ничего необычного. Практически пустая комната со стандартной кухней в дальнем углу, большим окном во всю стену, через которое проглядывался задний двор, такой же неухоженный, как и участок перед домом. Посреди комнаты большой овальный стол, наверняка оставшийся от прежних хозяев, и вокруг него несколько разнокалиберных стульев и табуретов. Никакой другой мебели, за исключением старого продавленного дивана у стены и большого телевизора на тумбочке. Да ещё дверь, ведущая наверняка в покои здешней «Синей Бороды», и лестница на второй этаж со спальнями.

— Мрачноватая обстановка, — пробормотал я, — гостям тут и в самом деле не рады.

— Здравствуйте, вы ко мне? — снова послышался голос, и я, наконец, разглядел его обладателя, который незаметно появился откуда-то и теперь пристально меня разглядывал.

Это был мужчина средних лет с седыми, зачёсанными назад волосами, неожиданно чёрными смоляными усиками над выпяченной верхней губой и такими же чёрными глазами под мохнатыми кустистыми бровями. Почему-то мне сразу подумалось, что если кому-то и суждено изобрести вечный двигатель или создать новую теорию относительности, то только человеку с подобной внешностью.

Обычно в таких случаях принято писать, что глаза хозяина дома были пронзительными и настороженно изучали непрошеного гостя, однако этого не было. Взор хозяина был тусклым и ничего не выражающим. Казалось, ему глубоко плевать и абсолютно неинтересно выяснять, зачем я пришёл и что мне надо в его пыльных владениях. Полный вакуум.

— Вы ко мне? Домом не ошиблись? — повторил мужчина скучным голосом. — Кто вы?

На иврите он говорил плохо, поэтому я сразу же ответил на русском:

— Я… как бы вам объяснить? Мы с вами не знакомы, но я много наслышан о вас, и мне захотелось с вами познакомиться.

— Наслышаны? — переспросил мужчина и усмехнулся. В его глазах блеснул огонёк любопытства. — И что вам про меня известно?

— Что вы исцеляете многих, кто неизлечимо болен.

— У вас что-то болит?

— Нет, но…

— И это всё, что вам про меня известно?

Тут я решил, что лучше не бродить вокруг да около, а выдать более или менее достоверную информацию. Так оно выглядит искренней и правдоподобней:

— Ещё слышал, что вы напугали местных жителей обещанием, что если захотите, станете Б-гом.

— Верно, — расцвёл хозяин, — пошутил, было дело… А что вы ещё слышали? Говорите, не стесняйтесь.

— Это что — допрос?

Казалось, хозяин немного смутился и отвёл глаза в сторону, но какой-то интерес в них уже промелькнул.

— Говорят, — продолжал крошить я правду-матку, — что к вам приходили из налоговой службы и ушли ни с чем…

— А, вы случайно не от них?

— Упаси Б-г! — Я даже затряс головой от негодования. — Я сам по себе.

Давид Бланк впервые с интересом оглядел меня и недоверчиво переспросил:

— Точно не от них? Вы уверены?

Я пожал плечами и ответил:

— Могу уйти, если не верите.

— Идите…

Чёрт побери, ситуация тупиковая! Сам напросился на такой ответ. Мне больше ничего не оставалось, как развернуться и пойти к двери. В голове уже начали вертеться нехорошие мысли о том, как я стану объясняться с Сашкой Гольдманом, но хозяин меня опередил:

— Постойте! Я вас вовсе не гоню. Просто я не совсем уверен, что вы тот, за кого себя выдаёте.

Тут уже пришёл черёд обижаться мне:

— А я ни за кого себя пока не выдаю. Вы же мне не дали даже слово сказать!

Давид пригладил ладонями волосы, потом одёрнул на животе мятую майку и вздохнул:

— Не обижайтесь, молодой человек. Просто меня уже достало непонятное внимание окружающих к моей персоне. Честное слово, черти мерещатся… Раз пришли, то проходите, рассказывайте, что вас привело сюда.

Мы прошли к столу, и он указал жестом на стул:

— Присаживайтесь. Сок или чай? Кофе, извините, закончилось… Слушаю вас. Или нет, лучше я задам вам вопрос. Если вы так много узнали обо мне, то наверняка слышали, что я почти не принимаю пациентов. Что вас всё-таки подвигло на этот столь бесполезный визит ко мне?

В его голосе звучала неприкрытая ирония. Я пожал плечами и выдал домашнюю заготовку:

— Понимаете, из того, что я слышал, во многое верится с очень большим трудом. А если говорить честно, вообще не верится. Мистика, чертовщина какая-то. Где правда, где ложь? А я давно интересуюсь подобными загадочными вещами, и мне захотелось во всём разобраться самому. Тем более, это не куда-то в джунгли Амазонки ехать или в горы Тибета, а здесь рядом, под рукой.

— Журналистское расследование?

— Я похож на журналиста?

Давид Бланк испытывающе глянул на меня и отрицательно покачал головой. Чувствовалось, моя речь пришлась ему по нраву. А кому не понравится, когда народная молва приписывает тебе сверхъестественные способности?

— Значит, вы явились ко мне, — медленно проговорил он, — чтобы выведать секреты? А почему вы решили, что, если они у меня и есть, то я их выложу вам на тарелочке? Ведь секреты на то и секреты, чтобы держать их ото всех в тайне.

— Да не хочу я ничего выведывать, просто мне интересно узнать об их существовании! Был бы я каким-нибудь папарацци или специалистам по аномальным явлениям, наверняка придумал бы что-то похитрей, чтобы втереться к вам в доверие!

— Вы правы, — Давид озорно стрельнул по мне глазами и приосанился, — кишка у вас тонка… Кто вы, кстати, по образованию?

— До приезда сюда, — вздохнул я, — и в самом деле был журналистом, скрывать не буду, а здесь…

— Что с вами произошло здесь, можете не рассказывать, — перебил меня Давид. — Журналистов в Израиле и без вас хватает. Для нашего брата здесь берегут работы попроще и погрязней.

— В принципе так, — согласился я, — хотя что может быть грязней журналистики?..

А Давид уже вскочил со стула и, забыв про обещанный чай и сок, принялся расхаживать вокруг стола.

— Хотите, я и в самом деле, приоткрою вам свои секреты? — Он остановился напротив меня и посмотрел сверху вниз. — Не знаю, для чего мне это нужно, но… приоткрою. Мания величия, знаете ли, заела! Просто вы мне чем-то приглянулись.

И тут я подумал, что для того, чтобы побольше расположить к себе этого странного человека, не плохо было бы поиграть в плохого мальчика. Так будет выглядеть наверняка достоверней.

— А если я всё-таки не тот, за кого себя выдаю? — криво усмехнулся я. — Послушаю вас, намотаю себе на ус, а потом, едва выйду, прямиком направлюсь в ту же налоговую инспекцию или полицию!

— А вот это мне совсем не страшно, — расцвёл, как майская роза, Давид. — Я вполне могу сделать так, что по выходу отсюда вы не вспомните ни слова из нашего разговора.

— Так это всё-таки правда? Меня не обманывали? — удивился я. — Вы умеете стирать память?

Давид ничего не ответил, лишь стоял и с улыбкой разглядывал меня.

— Если я забуду обо всём, — продолжал я, — то для чего вам тогда что-то рассказывать? Какой прок? Мания величия так и останется… неудовлетворённой!

Я даже пожалел в душе, что так опрометчиво согласился на Сашкино предложение. Кто его знает, что на уме у этого доморощенного гения? Превратит меня в идиота, не помнящего, кто я и откуда, и пускающего счастливую слюну от манной кашки в психушке?! Не-е, братцы, в такие игры играть я не хочу!

— Знаете, уважаемый, — я встал со стула и глянул на часы, — мне пора бежать, я совсем забыл, что у меня сегодня кое-какие встречи назначены. Вероятно, мой визит сюда был ошибочным.

— Перестаньте! — расхохотался Давид. — Никакой я не гипнотизёр и не колдун, и вреда вам не причиню. Да и секретов-то у меня никаких нет. Я такой же, как все, обыкновенный человек. Ну, может, не совсем такой, потому что иногда осмеливаюсь задуматься над тем, как применить то, что уже давно известно человечеству, а оно так и не научилось использовать это в полную силу…

Так-так, непроизвольно отметил я про себя, великий и ужасный Гудвин потихоньку приступил к изложению своих программных материалов. Хоть и скромничает, величая себя обычным человеком, но амбиции у него зашкаливают. Это видно невооружённым глазом. Иначе для чего я ему сейчас? Нужен ему, ой как нужен хоть один человечек, который подыграет ему и станет им восхищаться!

— Кстати, по своей первой специальности я инженер, — поделился я своими секретами, — технический институт закончил когда-то. Только вот в изобретатели никогда не рвался, другие у меня интересы были.

— И это, молодой человек, плохо! — Давид даже погрозил мне пальцем, словно непослушному ребёнку. — Наука и техника это такое безграничное поле для фантазии, что дух захватывает… Я сразу почувствовал, что у вас гуманитарный склад ума, но, как каждого нормального еврейского мальчика, ваши родители определили вас в технический ВУЗ, мол, что это за специальности — журналистика, культура и искусство? Техника, коммерция, медицина — это более практично и основательно. И вы бы тут добились куда более весомых результатов, чем в журналистике, если бы послушали родителей и продолжали техническую карьеру… Разве я не прав?

То, что разговор почему-то перешёл на обсуждение моей скромной персоны, мне совсем не нравилось. Не за этим я ехал сюда, а Давид моего недовольства как будто не замечал.

— Тех, для кого техника стала главным призванием и смыслом жизни, увы, единицы, — задумчиво продолжал он. — К счастью, мне повезло. Моё призвание стало моей сферой деятельности.

— Значит, вы счастливый человек, — подал я голос. — Завидую вам.

— Самый счастливый! — высокомерно поправил Давид. — Хотя и скучно, признаюсь, жить на белом свете, когда никто это не ценит, а от тебя требуют каких-то банальностей. Вроде излечения от застарелого радикулита или… — он посмотрел на меня и ухмыльнулся, — от насморка. Поэтому я и разговорился с вами. Ведь на самом деле вы пришли не лечиться и даже не с целью что-то выведать, да? Вы, если я не ошибаюсь, пришли с абстрактной целью понять, существует ли в природе реальное чудо, которое мне приписывают. Ведь так?

— Так. — Я почесал кончик носа и решил продолжить игру в плохого мальчика. Раз уж карта попёрла, то примем правила игры. — Одно меня немного удивляет: как вы легко говорите о чуде… Завеса тумана, которую вы создаёте, она действительно необходима? Без неё нельзя? Не скрывается ли за ней что-то совсем уж банальное?

— Думаете, незаслуженно рекламирую себя? — Давид искоса глянул на меня, и от его взгляда мне стало немного не по себе. — Да, молодой человек, не случайно я позволил вам беседовать со мной и не выгнал, как многих других, кто пытался лезть в мои секреты. Вы мне даже чем-то симпатичны. Своей недоверчивостью и нежеланием сразу хватать вершки…

Невольно я отметил про себя, что дело худо-бедно пошло на лад, и мне будет, чем порадовать Сашку Гольдмана. Всё-таки при всех своих гениальных способностях Давид Бланк вовсе не такой проницательный психолог, чтобы до конца разобраться в мотивах, движущих мной.

— На самом деле, — зачем-то ляпнул я, — мне тоже хотелось бы ухватиться за вершки, но только чтобы потом показались и корешки!

— А вы не такой простачок, каким хотите казаться! — Давид с улыбкой посмотрел на меня и махнул рукой. — Успеете ещё, не всё сразу. — Он поглядел на дешёвые электронные часы, висящие на стене, и вздохнул: — Сейчас у меня времени нет. Дела, знаете ли. Если хотите, подлетайте ко мне через пару дней, и мы тогда уже основательно побеседуем. Вам далеко добираться до нашего поселения?..

Выйдя из дома Давида Бланка, я всю дорогу невольно раздумывал о нашем разговоре. Даже несколько раз восстанавливал в уме последовательность нашего общения и с облегчением отмечал, что великий и могучий Гудвин не стёр мою память, как у бедняг, чем-то ему не приглянувшихся. Это обнадёживало. Видно, полицейское начальство Гольдмана верно рассчитало, что я окажусь именно тем человеком, который справится с этой неразрешимой задачей. А там, глядишь, и какая-нибудь копеечка мне обломится за хлопоты…