Невероятные приключения Междупальцева и Хорохорина в Тридевятом царстве

Лев Юрьевич Альтмарк, 2019

Чем занимается конструкторское бюро, известное в народе как НеКБ? Да кто ж его разберёт! Но дело своё порядочным сотрудникам выполнять нужно добросовестно и с оглядкой на руководство и коллег, в общем, так, чтобы репутацию сохранить и по службе продвинуться. В такой расклад сказочные приключения уж точно не вписываются. Два приятеля, Междупальцев и Хорохорин, зависнув в новогоднюю ночь в далёком аэропорту, менее всего помышляли о чём-то необыкновенном, да и после не могли бы ответить – приснилось им всё или нет. Это уже решать Тебе, дорогой читатель. Знай лишь, что, повстречав странную бабку-уборщицу, представившуюся легендарной Бабой Ягой, они проснулись вдруг в Тридевятом царстве. А там, естественно, Серый Волк водится и Змей Горыныч девок похищает, богатыри со злом сражаются и Кощей Бессмертный невесту ищет, а на троне царь Додон сидит, мороженое вкушает. Причём тут сотрудники рядового НеКБ? Оказывается, гостей из реального мира тут давно ждут… Ну что, читатель, готов прогуляться по взрослой сказке и узнать, как там взаправду обстоят дела?

2. Закон подлости в новогоднюю ночь

Если ты, уважаемый читатель, решил, что наша история ещё не началась, то сильно ошибаешься! Просто автору необходимо было представить героев, которые всё время будут терзаться размышлениями над тем, куда и зачем они попали — в сказку или остались в реальной обстановке? Как это всё воспринимать — в шутку или всерьёз? Даже если сегодня, спустя достаточно длительное время, спросить их об этом, едва ли можно получить в ответ что-то вразумительное. Хорохорин, при всей его прямоте, лишь сдвинет загадочно брови, а Междупальцев, наш неисправимый говорун, не сразу найдёт, что сказать. Настолько невероятные события происходили с ними на протяжении всего повествования.

Только… такие уж эти события невероятные? Никто ни в чём не уверен. Даже автор.

Впрочем, не будем тянуть кота за хвост, а приступим непосредственно к рассказу.

Попали, значит, наши конструкторы в командировку, о которой мы сообщали выше, и так всё сложилось неудачно, что в ночь под Новый год по причине совершенно некондиционной нелётной погоды заночевали в одном из дальних аэропортов. Конечно, был вариант уехать поездом, только всё равно к праздничному домашнему столу при таком раскладе уже никак не успеть. Да и какому нормальному человеку охота трястись на жёстких верхних полках в переполненном вагоне, чтобы вместо божественного запаха праздничной хвои и салата «Оливье» вдыхать аромат чьих-то несвежих носков? Главная же причина упрямого полуночного сидения в аэропорту состояла всё-таки в том, что оставалась слабенькая надежда — вдруг лютая пурга уляжется, небо прояснится, и самолёт взлетит. Должны же в новогоднюю ночь случаться самые невероятные, но непременно приятные вещи?! Да и авиабилеты были приобретены заблаговременно с боем и подкупом кассира. Можно, конечно, их сдать в кассу и отправиться на станцию. Но и там придётся выдержать новый бой с такими же, как они, командировочными бедолагами, и вовсе не факт, что удастся попасть на желанный поезд, движущийся к дому. Ночевать же на железнодорожном вокзале, по собственному богатому командировочному опыту друзья знали, намного хуже, чем в аэропорту, где хоть полы подметают чаще, а бичей бездомных внутрь погреться пускают только через одного…

Нашим героям сейчас действительно не позавидуешь. Никудышное это дело — проводить праздничную новогоднюю ночь вдали от родного очага, в неуютном громадном стеклянном кубе аэровокзала с рядами холодных пластмассовых кресел, на которых даже не приляжешь, а вокруг тебя нахохлились и клюют носами такие же, как ты, не попавшие к праздничному домашнему застолью неудачники. Единственный мягкий диван в дальнем углу зала занят пёстрой джинсовой компанией, нудно бренчащей на расстроенной гитаре и подвывающей нескладным хором «Владимирский централ». Пели бы что-то другое, можно было бы попросить подвинуться, а с таким репертуаром сами собой возникали всякие нехорошие мысли о неадекватном ответе, который окончательно испортит и без того гнусное настроение. Где-то за спиной капризничает ребёнок, а над ухом чей-то раскатистый бас вслух зачитывает прикорнувшему рядом попутчику неприличные анекдоты из интернета по планшетке, и сам же обладатель голоса невесело и одиноко хохочет. Тоска смертная, одним словом, хоть в петлю лезь.

— Что, Викторович, приуныл? — угрюмо выдавил из себя Хорохорин, которому надоело сидеть без дела и созерцать непривычно молчаливого товарища. — До рассвета, думаю, тут прокукуем, никак не меньше…

— Не береди душу, Стёпа, и без того несладко! — откликнулся Междупальцев, которому тоже порядком надоело молчание, а темы для разговора не находилось. — Сидишь тут, понимаешь ли, как сыч, на чемодане, вместо того, чтобы, как все порядочные люди, веселиться дома у ёлки… Э-эх, невезуха!

— Закон подлости, — Хорохорин согласно махнул рукой и встал, с трудом выдирая из неудобного пластмассового кресла своё мощное сибирское тело.

Он медленно направился к одиноко стоящей посреди зала синтетической ёлке и принялся задумчиво разглядывать блестящие шарики, смешно искажавшие лица окружающих людей.

Прикинув, что разговор так и не складывается, Междупальцев по-бабьи подпёр щёку ладонью и пригорюнился. В такой вечер даже читать не хотелось, а вытащенный из портфеля планшет со скачанной накануне книжкой об НЛО так и остался выключенным.

В конце зала, откуда-то из-за кресел, появилась скучная сгорбленная старуха с ведром и шваброй и с противным шмяканьем начала возить мокрой тряпкой по розовым плиткам пола. Дремлющие пассажиры в креслах зашевелились, неохотно поднимая ноги.

— Ишь, ведьма, выбрала время полы мыть! — беззлобно пробормотал Хорохорин, возвращаясь к Междупальцеву. — В новогоднюю-то ночь…

За окном по-прежнему бушевала свирепая пурга, и сквозь пелену снега тускло просвечивались редкие огоньки на взлётном поле. Под одиноко стоящими в ряд, промёрзшими самолётами выросли высокие сугробы, постепенно превращая аэродром в лежбище каких-то снежных доисторических мамонтов.

Делать было абсолютно нечего, и тут бы в самый раз попытаться прикорнуть, да только сон к нашим друзьям никак не шёл. Междупальцев упорно пытался найти какую-нибудь тему для разговора, однако его хвалёная велеречивость сегодня давала явный сбой, чего не случалось никогда прежде, поэтому он с обидой отвернулся и стал безразлично разглядывать старуху со шваброй.

— Нормальные люди сейчас за праздничный стол садятся, — печально констатировал он уже не раз проговорённую мысль, — шампанское откупоривают, «Оливье» по тарелкам раскладывают, по телевизору весёлые передачи с Басковым и Киркоровым смотрят, а некоторые даже смеются над их шутками…

— Вон тебе телевизор, — откликнулся Хорохорин, — тряпкой по полу возит. А другой передачи здесь не покажут!

И хоть переговаривались они тихо, странное эхо подхватило их слова и жестяным шелестом разнесло по залу. Старуха медленно повернулась в их сторону и, неожиданно сверкнув изумрудным горящим глазом, погрозила скрюченным пальцем.

— Ишь ты, напасть какая! — смутился Хорохорин и дёрнул товарища за рукав. — Посмотри на неё — прямо чертовка какая-то! Всё слышит…

— Это тебе померещилось! — сладко зевнул Междупальцев и вытянул ноги. — А вот телевизор посмотреть да коньячка под икорку пригубить и в самом деле было бы недурственно! И вдогонку за этим без остановки шампанского под холодец с хреном. Ну, или наоборот…

— Замолчи, изверг! — сглотнул слюну Хорохорин, сразу забывая о старухе. — С обеда маковой росинки во рту не было, а ты про такое! Знали бы, что так задержаться придётся, и коньяка, и икорки купили бы в городе для такого случая…

— Глянь на часы — уже полдвенадцатого, — продолжал неизвестно зачем искушать приятеля Междупальцев. — Люди повсюду радуются, тосты произносят, друзей поздравляют, желания на будущий год загадывают, а мы, как какие-то сычи… У нас сейчас лишь одно желание: выбраться отсюда поскорее, и всё… Пошли в буфет, Стёпа, там наверняка что-нибудь найдётся для таких горемык, как мы.

От его слов Хорохорину стало совсем тоскливо и одиноко. Первый раз за долгие годы он вынужден встречать замечательный новогодний праздник вдали от дома и от близких, которые наверняка не оставляют надежду, что в последнюю минуту, перед самым боем курантов, он появится. Такое уже случалось однажды, когда он всё же успел вернуться из дальней командировки. Сегодня никаких чудес не предвиделось, и домашние, конечно же, будут сильно огорчены.

— Эх, была не была, где наша не пропадала! — он сдвинул погуще брови, чтобы друг не заметил его минутной слабости, встал, расправил плечи и полез в карман за бумажником. — Пошли в буфет!

Друзья гордо проследовали мимо старухи-уборщицы, не спускающей с них глаз и отчего-то криво ухмыляющейся.

— Что это она на нас так смотрит? — настороженно поинтересовался Междупальцев.

— Да ну её к дьяволу! — преисполненный мрачной решимости, неожиданно разозлился Хорохорин. — Мы у неё в долг не занимали, а значит, и разглядывать нас, как врагов народа, нечего!

В буфете они с трудом расшевелили заспанную буфетчицу в мятом тюлевом кокошнике и замусоленном белом переднике.

— Шатаются тут по ночам всякие! Спали бы в ожидании своего рейса… — скорчила она недовольную мину и обречённо вздохнула. — Ну, чего вам?

— Нам бы, девушка, сами понимаете… Новый же год! — начал плести словесные кружева Междупальцев. — Отпраздновать хочется, хоть и не дома, да и обстановка неподходящая… Но мы люди подневольные, командировочные… Короче, коньячка хотим!

Буфетчица вытаращила глаза и грозно подбоченилась:

— Вам что, неизвестно, что буфет — не ресторан? За спиртными напитками — это не к нам. Тем более, руководство аэропорта с недавних пор строго-настрого запретило продавать на разлив и на вынос спиртные напитки пассажирам перед рейсами, а то такие вот командировочные, как вы, выпьют лишку, а потом безобразничают в самолёте, требуют от пилотов дать порулить, к стюардессам пристают с всякими непристойностями, от которых девушки отказаться не в силах, и всё прочее. А один из ваших коллег недавно вообще пытался лайнер угнать в какую-то, прости господи, Хургаду, хоть рейс и так был туда… В ассортименте у нас только безалкогольные напитки, ватрушки, консервы, крутые яйца и куры отварные. Спиртные напитки ищите в киосках в зале, но все они до утра закрылись, или у таксистов на входе, но цены там, да ещё сегодня…

— Куда мы пойдём сейчас?! Неужели у вас ничего не найдётся для страждущих в такую волшебную ночь? — продолжал опутывать буфетчицу своими сетями дипломат Междупальцев. — Ни за что не поверю, чтобы столь привлекательная женщина не могла найти выход из этого тупика! Это нам, мужчинам, трудно придумать что-то оригинальное, а женщине — сам чёрт не брат! Помните, как у Шекспира — или кого там из классиков? — полцарства за коня! Так вот и мы — полцарства… естественно, в иносказательном смысле и разумных пределах. Вы нас правильно поняли, милейшая?

Щёки буфетчицы зарделись от вкрадчивых междупальцевских слов, и её гладенький лобик прорезала морщинка глубокого раздумья. По-всякому вымогали спиртное в её безалкогольном буфете разгулявшиеся пассажиры — и деньги немереные сулили, и грозили пожаловаться самому высокому начальству в ООН, и бандитами пугали, которые явятся и разнесут всё тут на щепки. А вот так, по-хорошему, чтобы истосковавшуюся по доброму обращению бабью душу за самую её серединку ухватили, да не клещами, а ласково и вежливо… Нет, такого почти не случалось. Вроде бы те же деньги предлагали, но не так, как остальные просители, а уж слова-то какие складные сейчас говорят, и ещё этого — как его? — композитора Шекспира вспоминают, будто это не простая аэропортовская точка общепита, а, ей-ей, Академия наук. Ну как против такого устоишь?!

Из недр шкафчика со спецодеждой буфетчица извлекла дежурную бутылку с дешёвым молдавским коньяком местного разлива и, воровато оглянувшись по сторонам, быстро протянула её друзьям, а потом ещё быстрей спрятала полученные купюры в кармашек под передником.

С закуской дело обстояло хуже. В закромах буфета ничего изысканного для таких экстренных случаев припасено не было, поэтому пришлось ограничиться витринным ассортиментом. Крутыми яйцами и консервами друзья портить аппетит себе не захотели, так что оставалась лишь плохо выбритая курица с тощими синими жилами, торчащими в разные стороны упругими мускулистыми завитками, и железобетонные тульские пряники. Уныло сунув бутылку в заранее приготовленный пакет, Междупальцев и Хорохорин вернулись к своим креслам.

— Начинай, Федя, — вздохнул Хорохорин, прикидывая, что после коньяка захочется спать, а значит, будет чуть легче коротать время до утра. — Стаканчики-то мы забыли у неё попросить, придётся пить из горла. Начинай, тост у нас один…

— Неудобно как-то, — засмущался Междупальцев, — люди вокруг, за кого они нас примут?

— Я тоже на виду не могу, — Хорохорин посмотрел по сторонам, и его брови жалобно изогнулись. — Раньше, когда молодой был, мог всё, что угодно, а сейчас не могу, хоть убей…

Совсем уже было поникли друзья, и настроение испортилось настолько, что, если бы именно в эту минуту неожиданно объявили посадку на самолёт, они отправились бы к трапу по-прежнему с печальным видом. Но о таком чуде мечтать пока не приходилось.

Междупальцев вытащил из кармана очки и планшет с книжкой про НЛО, а Хорохорин уставился в вокзальное окно, за которым в сером полумраке кружились крупные снежинки. Непочатая бутылка коньяка сиротливо замерла в пакете между их портфелями на полу, так и не принеся долгожданной радости, и даже наоборот — ещё больше усугубив невыносимость тоскливого вокзального бытия.