Погруженный в кошмар

Лев Французов, 2022

Трудное отцовское воспитание сталкивает молодого человека с кошмарами, навеянными детскими воспоминаниями. Его сновидениями овладевают жуткие и страшные существа, готовые вечно мучать героя и навсегда лишить его возможности проснуться. Но нечто могущественное и грозное принимает на себя обязательство по его защите. Реальный мир отступает, когда кошмары становятся ареной битвы между таинственными сущностями. Рассказ о том, как далекое прошлое может повлиять на взрослую жизнь.

1

Ранее утро, офис моей компании

Семь утра. Я уже был на рабочем месте. Успел заварить черный чай и начать рабочий процесс. В этот момент появился он. Он положил мне на стол скрепленные белые листы.

— Здесь ничего нет, — сказал я.

— Конечно нет, — ответил он. — Таковы условия нашего договора.

— Но ведь здесь ничего не написано, — продолжил я. — Что считать договором, если нет содержания?

Он улыбнулся в ответ.

— В этом и есть главный смысл. Так вы согласны?

— Согласен с чем?

— С договором. Вы будете его подписывать?

Я уставился на него глупым и растерянным взглядом. Хотя должно было быть наоборот. Это он должен выглядеть глупо и растерянно. Но нет. Он продолжал смотреть на меня и улыбаться.

— Послушайте… — начал я.

— Возьмите договор в руки, — перебил он.

— Зачем?

— Возьмите, возьмите.

Я взял в руки кипу листов. Теплые, словно их только что вывели из принтера. Листы были скреплены необычной скобой в форме неизвестного мне животного, похожего на медведя, но с хоботом. Верхняя и нижняя часть животного была покрыта черным цветом. Спину и бока покрывало белое пятно. Очертания фигуры обведены золотистой линией.

— «Словно значок», — подумал я и провел пальцем по гладкой поверхности.

— Это тапир, — заметив мое любопытство, сказал гость. — Травоядное животное.

— Вы любите тапиров?

— Можно сказать и так.

Я пролистал страницы договора. Они действительно были пустые. Чистые, белые листы без текста и каких-либо подписей.

— Что вы чувствуете? — спросил он.

— Абсурд, — ответил я и вновь провел пальцем по скобе в виде тапира.

— Прекрасно! — воскликнул он. — За подпись сойдет.

— Я не…

— Этого вполне достаточно. Позвольте?

Он протянул руку за договором. Мои пальцы машинально отпустили и он забрал его.

— Обязательства будут выполнены в полном объеме, — произнес он.

— Какие обязательства? — не выдержал я и повысил голос.

Он лишь улыбнулся и погрозил мне пальцем, давая понять, что с ним нельзя в таком тоне вести разговор. Договор, обязательства, его улыбка и наш разговор. В голове все закрутилось черным вихрем. Неведомая сила подхватила меня и швырнула во мрак.

2

Днем ранее

— Около восьми лет назад умер отец. Он был не подарок. Но все же я любил его по-своему. Любил и ненавидел. Он редко был ласков. Постоянно кричал. Выпивал. Пару раз чуть ли не дрался с ним. Становясь старше мне все сложнее было мириться с его пьяными выходками, внезапными криками и порывами неконтролируемой агрессии. Однако он заботился обо мне, обеспечивал меня. И за это я его люблю и уважаю. Правда пару раз в пьяном угаре он сообщил мне, что я никогда не расплачусь с ним. Проорал, что на меня потрачено чуть ли не миллиард денежных средств. Конечно, от этого у меня сложилось понимание, что я должен выплатить ему эту фантастическую сумму.

Я прервался. К горлу подкатил ком. Появилось жгучее ощущение в носу. Глаза намокли.

— Не спишите, — спокойно отреагировал психиатр. — Сделайте глоток воды. Как будете готовы, продолжайте.

— Я готов, — сказал я. — Не нужно воды.

Психиатр кивнул, давая понять, что тоже готов продолжить со мной работать. И я продолжил. Несмотря на жгучее ощущение в носу и накатившие слезы. Но я не мог их себе позволить.

— «Соберись!» — прошипел я себе.

Я глубоко вздохнул, резко выдохнул и сжал кулак. Жалость к себе отступила. Какое мерзкое чувство. Вместо сильного мужика во мне живет ребенок, который никак не может отпустить детские обиды. В голове вновь возникли воспоминания. Жалость уступила место накатившей злобе и агрессии.

— И вот в один день его не стало. Он взял и умер. Просто свалил туда, где ему лучше, оставив меня и мать одних на растерзание проблемам. Было сложно, горько и пустовато.

— Как вы сказали? — перебил психиатр.

— Пустовато.

— Что вы подразумеваете под этим?

— То и подразумеваю. Пустовато. Пусто было в квартире, на душе, в голове, на дороге, когда я ехал за рулем. Знаете, машины впереди будто расступались перед мной. Я еду, а впереди на ближайшие пять метров никого. И если кто перестраивался во время движения, то сразу съезжал с моей полосы вправо или влево.

— Это чувство потери, — заключил психиатр.

Я пожал плечами, но потом неуверенно кивнул. Затем продолжил.

— Прошло около восьми лет. Мужским воспитанием после 18 лет я обеспечил себя сам. У меня не было наставника. Обращаться за советом было не к кому.

— А ваша мама? — спросил специалист.

Я улыбнулся и немного повертел рукой, давая понять, что тут не все так просто.

— Мать безусловно очень многое значит для меня. Но мужскую мудрость могут передать только отцы, деды, прадеды.

Психиатр кивнул. Я продолжил.

— Я сменил несколько работ. Уже прошел через многое. Все познавал через свой опыт. Через шишки, синяки, ссадины. Через ругательства, драки, выяснения отношений. В конечном счете укрепился. Сформировал свои принципы, цели в жизни, построил свой внутренний стержень. Но все это время, в порыве гнева или внезапно накатившей обиды и депрессии, я ругал и бранил его. Ругал его за то, что его нет рядом, и что он не смог оказать мне поддержку, в которой я так остро нуждался. Особенно в таком возрасте, когда формируется характер, становятся мужчиной. Особенно тогда, когда мир выплевывает тебя во взрослую жизнь, но внутри ты еще ребенок.

— Сколько тебе было лет, когда его не стало?

Он перешел на «ты». На удивление от этого мне стало легче. Хотя я терпеть не мог, когда незнакомые люди позволяли ко мне так обращаться.

— Около 20, — ответил я.

Он помедлил, записал что-то в блокнот. Было приятно, что тебя слушают и отмечают важность сказанного тобою.

— Мужское окружение, — сказал психиатр. — После смерти отца его у тебя не было, верно?

— Верно.

— Дедушки. Братья.

— Нет. По материнской линии дед умер, когда я был в средних классах. По отцовской дед умер спустя пару лет после смерти своего сына. И эти последние годы дед мучался от болезни. С братом мы редко общаемся. После смерти отца одно время много общались, но потом перестали. Мы слишком разные люди.

— Брат родной?

— Нет. Можно сказать, двоюродный.

Психиатр вновь что-то записал в блокнот и посмотрел на меня.

— Вы считаете, что происходящее сейчас с вами является последствием ухода из жизни вашего отца?

— Да.

— Так что же происходит с вами?

3

Офис моей компании

— Может кофейку? Эй! Ты чего не обеда… Спишь что-ли?

Меня толкнули в плечо. Мрак развеяло и в глаза ударил дневной солнечный свет.

— Что?

— Спишь говорю что-ли? Кофе сделать?

Передо мной стоял Джей и подозрительно смотрел на меня.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил он.

Голова гудела. В глазах все расплывалось. Линзы подсохли, отчего возникло неприятное ощущение.

— Да, все в порядке, — ответил я и протер глаза.

— Слушай, они у тебя красные. Не три лишний раз. Ты точно в порядке?

— Да, да. Все отлично, спасибо.

Моя речь была медленной и вялой. Похоже я действительно уснул в обеденное время. И уснул очень крепким сном. Вот только…

— Джей, а где тот парень?

Джей непонимающе нахмурил брови.

— Какой парень?

— Ну, парень…Он был в…

Я понял, что не знаю во что он был одет, как он выглядел, был ли он с сумкой или без. Абсолютно не помню его образ. Помню только, что он приходил. Но кто он?

— Не парень. Мужчина средних лет. Наверное.

— Наверное?

— Да не важно! — я резко убрал руки от лица. Глаза ужасно чесались от высохших после сна линз. — Утром сюда приходил мужчина. Я общался с ним по договору. Обсуждали с ним…

— Что обсуждали? — Джей не понимал о ком и о чем я говорю. — Какой договор?

Так, хорошо. Незнакомец с пустым договором оказался сном. Я заработался и уснул. Сон принял за рабочий процесс. Правда сон оказался очень странным. Хотя мне не привыкать. Но все же…

— Где тапир? — сам от себя не ожидая выпалил я.

Джей сначала долго молчал. Я смотрел на него покрасневшими глазами. Поразившись моему вопросу, он громко шлепнул себя ладонями по ногам.

— В Малайзии и Таиланде! — громко сказал он. — Хорошо же тебя воротит. Принесу тебе кофе. Тапира ему подавай.

Он развернулся и направился к кофемашине. Затем остановился и твердым голосом сказал.

— Кофе выпьешь и иди домой.

4

Поздний вечер

За окном раздался грохот, и дом задрожал. Очередной трамвай спешил в депо, заканчивая свою смену. Грохот от рельс разносился по всей улице и будил в округе людей. И так было здесь всегда. Где-то в доме закричал маленький ребенок, проснувшись от этого ужасного громыхания. Я протянул руку к телефону и посмотрел на часы. 23:23. Я лег в 20:00 и сразу провалился в сон. Проснулся, но ничего не помнил. Наверное, я просто дремал. Спать хотелось еще больше. Голова гудела от давления. Во рту пересохло. Я с трудом встал, чтобы налить себе кружку воды, и лег спать обратно. Вот только у сна были на меня другие планы. Он не испытывал ко мне жалости, сострадания или понимания. Ледяной хваткой он обхватил мой разум и швырнул в очередной кошмар.

5

Все тем же днем ранее

— Так что же с вами происходит? — задал свой главный вопрос психиатр.

Я сделал глоток воды. Во рту пересохло. Сердце забилось быстрее, понимая, что впереди предстоит. Предстояло освежить память и рассказать о главном.

— Меня стали мучить кошмары.

Психиатр поднял бровь.

— Кошмары, от которых мне непросто становится плохо. Мне становится дико страшно и жутко. Внезапные приступы паники и чувство, что я не могу вырваться из них. Будто они держат меня.

— Что вы видите в этих кошмарах?

— В первом я вижу отца. Он пьяный и не владеет собой. Он кричит, орет. Кидается на мать и на меня. Мы с ним деремся.

— Кто побеждает в этой драке?

— Обычно я. Но было несколько моментов, когда он набрасывался на меня, мы начинали биться, и на этом сон обрывался.

— Кем вы себя ощущаете в таких снах?

Я задумался, не зная, что ответить. Он заметил это и чуть подался вперед на встречу мне. Он снова перешел на «ты». И от этого мне стало легче говорить.

— Кто ты, когда вступаешь в борьбу со своим отцом? Маленький мальчик, подросток или мужчина в расцвете своих сил? — спросил он.

— Мужчина, — уверенно ответил я. — Взрослый мужчина. Я не боюсь его и сам часто на него нападаю. Ощущаю свое физическое превосходство над ним. Но…

— Но что?

— Есть кошмары, где я чувствую, что это не отец. Я понимаю и осознаю, что это он. Его лицо, его тело, его ноги и руки. Но это не он. Это что-то другое. Я вижу его, иду ему на встречу в надежде на спокойный разговор или на простые объятия отца и сын. Он редко обнимал меня, когда был жив. Но он меняется в лице, безумно кричит и визжит словно дикое животное. Это животное кидается на меня и мы начинаем бороться.

Психиатр прервал меня и попросил встать. Попросил отвлечься и сделать несколько движений руками и ногами. Затем попросил полностью допить стакан с водой. После мы продолжили.

— Это нечто кидается на тебя и вы деретесь. Выглядит как отец, но ты понимаешь, что это оболочка. Понимаешь, что это на самом деле не твой отец.

— Да, — кивнул я. — Нечто злобное, мерзкое, отвратительное, гнилое. Словно восстало из могилы. В последний раз это нечто пришло ко мне голым. Оно носилось по моей комнате, громко вопило и кричало.

Психиатр сделал записи в блокноте и отложил него. Он сложил руки домиком и пристально посмотрел на меня.

— Когда ты говорил о прошлом с отцом, ты едва не плакал. Заметил? Ты испытывал жалость к себе. Но когда ты начал говорить о кошмаре — стал твердым. Я вижу твой страх. Тебе жутко и страшно. Но встреча с нечистью в облике отца не заставляет тебя плакать. Наоборот. Ты борешься с этим. Невзирая на ужас от происходящего.

— Да, — подтвердил я. — Но основной страх накатывает, когда я просыпаюсь. Ощущение того, что я не один. Словно ко мне пристало что-то злобное и ужасное.

Он направил сложенный из рук домик на меня.

— Ты сказал, что это первый кошмар. Каков второй?

Я сглотнул. Он кивнул головой, давая понять, что он со мной, что я могу продолжать.

— Второй снится не так часто, как с отцом. Но от него мне становится, пожалуй, хуже, чем от первого. В нем я пытаюсь проснуться, но не могу. Сперва я ощущаю, что в комнате не один. Что есть кто-то еще, но я никого не вижу. Затем накатывает дикий страх и ужас от окружающей темноты. Я пытаюсь бежать. Я вскакиваю с кровати, пытаюсь кричать, но рот не открывается. Я бегаю по квартире в полной темноте. Затем у меня все же получается открыть рот и я начинаю истошно кричать. Но сам крик не слышу и не чувствую. Я пытаюсь покинуть эту тьму, вырваться из нее. Но она мне этого не дает. Я крушу мебель, бью посуду, в надежде, чтобы меня услышали и спасли. Потом я вновь кричу. Мне больно и сложно кричать, будто-то губы кто-то или что-то держит. И тогда я просыпаюсь. Просыпаюсь от собственного стона и крика.

6

Психиатр разобрал мои страхи и дал понять, что я в силах с ними справиться без помощи лекарств и терапии. Дал мне несколько советов, порекомендовал составить режим и неукоснительно следовать ему. Отбой в 21:00 — 22:00. Подъем в 05:00. Так я должен был больше получать мелатонина.

Перед уходом он остановил меня и обратился в последний раз.

— Попросите помочь вам. Я оказал вам профессиональную помощь. Но вам нужна и другая. Не только помощь психиатра.

— Какая же мне нужна помощь?

— Я не смогу вам о ней сказать. Вы сами должны ее понять. Это нечто близкое и теплое. Иного описания у меня нет.

— В таком случае мне не у кого просить подобной помощи.

Он положил руку мне на плечо и посмотрел в мои уставшие глаза.

— Попросите. Если вы никого не видите рядом, это не означает, что рядом с вами никого нет.

7

Он сидел за столом в моей комнате и считал деньги. Раньше это была его комната. Но теперь он пришел на свое старое рабочее место. Его спина была покрыта большими синяками, словно его избили. Голова опущена к столу и наблюдала за процессом. Деньги вновь не сошлись. Он громко выругался и грохнул кулаком. Стол задрожал, вместе с ним и комната. В шкафу за моей спиной что-то упало и разбилось. Его голова с хрустом неестественно поднялась. Он вновь громко выругался. От него разило алкоголем. Он вновь был пьян.

— Я тебе сказал перестать немедленно! У меня ребенок спит! — закричал я.

Мои руки сжались в кулаки. Я знал, что последует дальше. И я был к этому готов. Кресло развернулось и он уставился на меня.

Он приехал с работы. Припарковал возле дома машину и остался сидеть в ней с бутылкой коньяка. Он сидел в машине, пил и слушал музыку. Помню, как в детстве я с ужасом наблюдал из окна за припаркованной машиной, зная, что вот сейчас он поднимется в квартиру и начнет очередной скандал.

Сейчас он также напился, пришел домой и в пьяном состоянии принялся считать бухгалтерию. Естественно, у него ничего не получалось. Цифры не сходились. Время 23:23. Машина припарковалась возле дома в 21:30. Все эти два часа он просто сидел и пил.

Его голова затряслась и он закричал. Закричал диким истерическим криком. Голова вертелась и моталась из стороны в сторону, продолжая издавать громкий крик. Его нормальное человеческое лицо пропало. Осталась серая кожная масса, из-под которой выглядывали злые глаза, виднелся рот и нос.

Я закричал в ответ и набросился на него. Я осыпал его ударами по лицу, по телу, по голове.

— Мой ребенок спит! Закрой своей рот! — кричал я, лупя его со всей яростью и злостью.

Но он ничего не чувствовал. Серая масса в форме лица истерически смеялась, безболезненно снося побои. Мои руки продолжали наносить удары, пока не увязли в чем-то густом. Его пивной живот, словно из пластилина, поглотил мои сжатые в кулаки руки, обездвижив меня. Затем он схватил меня. Обхватил всего. Да так, что я не мог двигаться. И стал трясти и вертеть меня как тряпичную куклу. Он продолжал истерично кричать. Я вместе с ним.

Внезапно нечисть, притворяющаяся моим отцом, замолчала. Ее крик оборвался. Хватка ослабла и я упал. Но тут же вскочил готовым к новой схватке. Ярость бушевала во всем теле. Нет. Страха не было. Только ярость. Ведь эта тварь разбудила своим криком моего ребенка. Подождите, какого ребенка? У меня есть ребенок?

Кругом же была темнота. Вновь непроглядная темнота. Где-то рядом, в этой темноте, я увидел эту погань в облике отца. Она крутилась и вертелась, но не могла издать ни звука. Что-то тащило ее прочь от меня.

— Больше не являйся и не прикасайся к нему. Говорю только один раз. Иначе станешь моим обедом, — послышался грозный трубный голос.

Нечисть захихикала и что-то сдавленно прошептала, издав отвратительный булькающий звук. Затем плюхнулась на пол и растеклась мерзкой жижей, от которой пошел дурной и скверный запах.

Из этого кошмара меня вырвал звук будильника, который звонил уже в третий раз.

8

Больше не являйся и не прикасайся к нему. Говорю только один раз. Иначе станешь моим обедом.

Нет. Разбудил меня не будильник. Он вообще не звонил. Ни разу. Он был поставлен на семь утра. Сейчас часы на телефоне показывали ровно пять утра. Разбудили меня эти громогласные слова.

Я поднялся с кровати. Голова больше не болела. Чувствовал я себя на удивление хорошо. Сон моментально вылетел из головы, а мозг и не пытался вспомнить его. За окном уже было светло. Молодые лучи восходящего солнца падали на сторону дома, где располагалась моя комната. Поразительно, что режим, прописанный психиатром, сработал уже на следующий день. Я быстро позавтракал, отказавшись от кофе. Я был бодрым и без него. И это меня очень удивило.

Я пришел на работу на полтора часа раньше положенного. За это время я закрыл вопросы, которые в обычном режиме я решил бы только за неделю. Продуктивность сегодняшнего дня поражала, но и пугала. Главное, чтобы не возникло обратного эффекта. Сдуваться за пару часов до окончания рабочего дня мне не хотелось. Отравительное чувство, когда рабочий день вроде бы и движется к концу, но времени еще предостаточно. Такое чувство как раз и возникает, когда ты выдыхаешься. Ну, по крайней мере у меня.

В середине дня подошел Джей и вновь уставился на меня непонимающим взглядом.

— Что такое? Опять глаза красные? — спросил я.

— Нет.

Он хлебнул из кружки кофе. Мне на этот раз не предложил. В нем читалась озадаченность.

— Насколько я помню по графику ты должен быть с сегодняшнего дня в отпуске. — сказал он.

Вот это поворот. Как же глупо я, наверное, выглядел. А если бы еще пришел в офис в домашнем халате и тапочках, то был бы еще глупее.

— Ах да, — произнес я. — Но, видишь ли…

Я пытался придумать причину, по которой сегодня пришел на работу. Сказать, что я плохо сплю и испытываю из-за этого постоянную усталость, не было хорошей идеей. Особенно после вчерашнего сонного обеда.

— Я вчера ушел раньше положенного. Вот и пришел отработать, — выпалил я.

— Да, я тебя отпустил, — сказал Джей. — Ты вчера плохо выглядел.

— Я помню. Спасибо, — кивнул я в знак признательности.

— Но отпуск есть отпуск, — он развел руками, от чего кофе из его кружки выплеснулся на пол. — Дьявол…В общем иди отдыхай. Люди обычно бегут в отпуска. И тебе того же советую.

Я выключил компьютер, оставил под клавиатурой пароль на случай, если Джею понадобиться доступ к моим делам, и двинулся к выходу.

— О, а это что? — послышался его оклик.

Он держал в руках скобу в виде тапира. Ту самую из моего сна. В голове помутнело. В груди возникло знакомое чувство паники и страха. Значит это был не сон! Или сон? Может кто-то из сотрудников забыл этот значок-скобу у меня на столе и я неосознанно зрительно приметил его? А мой мозг спроецировал эту диковинную вещицу во сне? Нужно быстро успокоиться и взять себя в руки. Иначе Джей подумает, что я совсем спятил.

— Ах это… — начал я. — Это…

— Тапир. Я понял, — Джей подошел и вложил скобу мне в руку. — Его ты вчера оказывается искал. Красивый значок.

Я растерянно кивнул. Значок в руке отдавал теплотой, отчего мое чувство паники и страха стало угасать, а учащенное биение сердца успокаиваться. Тепло от руки распространилось по всему телу, словно меня накрыли мягким пледом.

— Да, точно, — ответил я. — Спасибо.

— Не за что. Хорошего отдыха. Иди домой.

Конец ознакомительного фрагмента.