Перуну слава! Коловрат против звезды

Лев Прозоров, 2016

Славянский коловрат против хазарской звезды. Русские дружины против несметных орд. Несокрушимая стена червленых щитов против Дикого поля. Объединившись под стягом князя Святослава, славянские племена сбрасывают ненавистное хазарское иго. Грозный боевой клич русов заглушает истошный степной визг. "Ррррусь!" – и катятся с плеч вражьи головы. "Ррррусь!" – и Итиль-Волга течет кровью. "Ррррусь!" – и русское знамя со знаком разящего Сокола и солнечной Яргой поднимается над руинами Хазарского каганата. Окаянный Итиль-город, стиснувший горло древней арийской реки, должен быть разрушен! Слава Перуну! Книга также издавалась под названием «Слава Перуну!».

Глава IV. «Слава государю Святославу Игоревичу!»

Лучи поднявшегося Солнца-Даждьбога преобразили Мать Городов Русских, так что Мечеслав Дружина, выйдя поутру из тех самых Подольских ворот, в которые вошел ночью, не враз решил, в каком же облике Киев, стольный град некогда полянских, а ныне — русских князей, нравится ему больше.

Не было более в городе Кия колдовства, не казался он городом Богов, вознесенным над миром смертных, не горели в туманах русалочьими огнями окна хат. Но при свете утра, утратив загадочность, Киев приобрел в видимой мощи — ещё больше, ещё просторнее виделся он под солнечными лучами. Поседели от солнца да ветра огромные бревенчатые стены крепости в тесовых шапках, с дней Ольга Вещего не видавшие вражьих полчищ. Вниз по Боричеву спуску, и направо, и налево, сколько хватало глаз, теснились дворы, ограды, кровли.

А левее того места, где они ночью вошли в город, там, где громоздилась непривычная глазам постройка с высокими остроконечными кровлями, смахивающими на дымники храмов, Подол киевский кипел растормошенным муравейником. К нему узкими вереницами подтягивались по улицам люди со всех сторон, торопясь влиться в две набухающие одна напротив другой толпы. Одна была поменьше — та, что жалась у остроголовой хоромины, но в ней чаще поблескивали на солнце шлемы и кольчатые брони. Искорками сверкали на солнце острия пока поднятых к небу копий.

Во второй толпе, обступавшей первую, железо блестело реже — но в первых её рядах растеклось тонкой, но прочной цепью, охватившей малую толпу.

— Глебовых дружинничков, — проговорил князь, — пустить с нашими по городу ездить. Двое наших на двоих Глебовых.

— Разбегутся, — буркнул Ясмунд.

— Скатертью дорожка, — дернул усом Святослав. — Все хлопот меньше, чем сторожить их или в тереме за спиной держать. На Подоле взятых на разбое, на поджоге — бить на месте. Крикунов — гнать. Коли молча стоят — не трогать. Пусть видят, что князь в Киеве есть. К церкви… к церкви сам пойду.

Ясмунд просто обернулся к младшему сыну, поднял бровь — всё ли запомнил? Икмор наклонил голову — и по кивку отца быстрым шагом, едва ли не бегом ринулся в глубь детинца, передать дружинникам волю вождя.

— Мы-то чего ждем? — вполголоса спросил Клек.

— Спроси князя, — негромко ответил ему другой гридень. — Или дядьку уж сразу — отвечать-то всяко он будет.

Как обычно, упоминание одноглазого погасило ещё не успевший начаться разговор.

Впрочем, ответ на Клеково недоумение уже двигался к ним — восемь уже знакомых дружинникам Святослава верзил-стражников, приторочив золоченые секиры за спины, несли на плечах носилки, в которых, на укрытом мехами сиденье, восседала киевская правительница. Краска снова лежала на её лице ровно, от слез не осталось и следа. В руке княгини покачивалась низка из каменных шариков с висящим между ними крестом. Тонкие пальцы перебирали холодные матовые зернышки. Рядом с носилками ступал, поводя по сторонам небольшими глазками, человек-ошкуй. За ним двигалась стайка служанок.

Святослав наклонил голову, приветствуя мать.

— Всё же передумала, матушка?

Княгиня только двинула углом губ, не поглядев на князя.

— Я по-прежнему считаю дурным началом княжения для тебя бегать самому по делам, по которым стоило б послать дружинников и привести и немцев, и зачинщиков с Подола на твой суд. Но если уж ты этого не понимаешь — я не собираюсь оставлять приглашённых мною гостей тебе.

Над головою Мечеслава мелькнула тень. Вятич оглянулся, невольно шагнув в сторону.

За его спиною Клек держал стяг — алый, с вышитыми золотом Соколом и Яргой.

Из ворот посыпались горохом дружинники — старшего и младшего киевских князей. Перепутать их было невозможно — и не только потому, что пришедшие со старшим князем в Киев воины были одеты попроще и носили меньше украшений. Дружинники Святослава приветствовали князя на ходу, вскидывая правую руку. Дружинники Глеба, выглядевшие так, будто это они не спали ночь, то неуверенно следовали примеру, то пытались на бегу поклониться носилкам с княгиней, иные же, самые потерянные, и вовсе обходились ошалелым взглядом.

Конец ознакомительного фрагмента.