Все возвращается

Лев Кирищян, 2023

Лев Кирищян всматривается в прожитые годы с внимательностью ученого-аналитика, который всю жизнь занимается точными науками, а описывает прожитое с мастерством гуманитария, умеющего заглянуть в души своих героев. Книга рассказов «Все возвращается» объединяет несколько периодов прошлой жизни автора, чье детство прошло в Грузии, а зрелые годы в России и Канаде. «Уроки деда» – цикл воспоминаний о детстве. «Горные рассказы» – о незабываемом Кавказе. «Подсказка», «Ножницы», «Портрет», «Дезертир» – психологические этюды о житейских ситуациях, каждый из которых может быть, кажется, развернут в повесть или роман. Дядя Гурген, герой рассказа «Портрет», произносит важные слова: «Для того чтобы писать картины, обязательно нужен свет. Только мне всегда казалось, что его источник должен находиться внутри художника, а не вне его». То же и с писательством: одних впечатлений мало, нужно, чтобы их освещали человечность и милосердие. У Льва Кирищяна их в достатке.

Уроки деда

У любви гарантий нет.

Это очень скверно братцы!

Но, уходя оставьте свет

В тех, с кем выпадет расстаться!

Жаль, что неизбежна смерть,

Но возможна сатисфакция:

Уходя оставить свет —

Это больше, чем остаться!

Петр Вегин

Мой дед по маминой линии, Левон Григорьевич Баяхчев, был человеком непростой, но интересной судьбы. С середины 30-х годов прошлого века он возглавлял отдел строительства объектов ЦК (Центрального комитета) КП (Коммунистической партии) Грузии. К этим объектам относились не только здания и учреждения ЦК, но и предприятия «стратегического», как тогда говорили, значения. В том числе, как ни странно, и кирпичный завод, строительством которого руководил мой дед и был его бессменным директором в течение всей Великой Отечественной войны. Видимо, командование немецко-фашистских войск тоже оценило степень стратегической важности завода, потому что он был одним из немногих объектов, которые в 1942 году бомбила в Тбилиси немецкая авиация (об этом мало кто помнит сегодня, хотя кирпичный завод работает по сей день). Дело было в том, что именно благодаря этому заводу, работавшему днем и ночью, строились и авиационный, и станкостроительный, и многие другие «стратегические» заводы в городе Тбилиси, куда эвакуировались военные предприятия с захваченной фашистами территории СССР. Практически всю войну дед находился на заводе, не покидая своего поста даже в периоды бомбардировок.

Каким-то образом, похожим на чудо, он избежал репрессий 1937–1938 годов. Работая под руководством первых секретарей КП Грузии — вначале Лаврентия Берии, а потом Кандида Чарквиани, он был хорошо знаком и с ними, и с большинством руководителей наркоматов. Репрессии, которые перед войной обрушились на эти наркоматы, он воспринимал как огромную трагедию, приведшую к тому, что очень опытные кадры были расстреляны по совершенно надуманным обвинениям. Однако ни его лично, ни всю нашу семью репрессии не затронули, хотя у деда все было собрано на случай ареста (я помню небольшой чемодан, в котором лежала даже теплая шапка-буденовка времен гражданской войны). Тем не менее он не был арестован и расстрелян, как большинство его коллег, что вызывало у него немалое удивление, но только до 1956 года.

Во времена хрущевской оттепели деда вызвали к начальнику отдела кадров ЦК КП Грузии, с которым, естественно, они были знакомы лично. Когда дед вошел в кабинет, начальник встал и сказал, что обязан передать официальное письмо семье Баяхчева Л. Г. Встретив удивленный взгляд, он зачитал текст послания. В нем сообщалось, что дед мой, подвергшийся репрессиям и расстрелянный в составе некой группы шпионов и вредителей в 1937 году, признан невиновным и полностью реабилитирован. Повисло тягостное молчание. Потом руководитель отдела кадров, который прекрасно знал деда, подошел и обнял его со словами:

— Слава Богу, что тебя минула горькая чаша сия! Сколько ты сделал за все эти годы, даже трудно представить!

Несмотря на свое счастливое «воскрешение», дед решил узнать, как же эта «чаша» миновала его. Сам он мне об этом никогда не рассказывал — я услышал обо всем от бабушки. Оказывается, в самом начале репрессий деду предложили прекрасную квартиру в доме ЦК партии, «освобожденную» в результате ареста и высылки семьи одного из руководителей отделов ЦК. Наша семья, как и большинство других, жила в крайне стесненных условиях. Тем не менее ни дед, ни бабушка не захотели переезжать в эти «хоромы», ибо строить счастье на трагедии других людей не представляли возможным. Прямо отказываться от «дара» партии было не только нельзя, но и попросту опасно. Однако в связи с большой занятостью и частыми командировками переезд все оттягивался и оттягивался по «объективным» причинам, причем ни один документ о получении квартиры мой мудрый дед так и не подписал. Но, видимо, формально квартиру эту передали нашей семье и адрес был зарегистрирован в соответствующих документах.

Так вот, когда «банда шпионов и вредителей», включая моего деда, была успешно «раскрыта» органами НКВД, всех ее членов арестовали в ту же ночь и расстреляли в течение недели, после чего дело закрыли, ибо других дел было невпроворот. Поскольку никто и представить себе не мог, что дед отказался от квартиры в доме ЦК, арестовывать его пришли в ту самую квартиру, в которую он так и не вселился. Квартира была пуста и заброшена после выселения предыдущих жильцов, и, вероятно, оперативные сотрудники решили, что дед с семьей бежал, предупрежденный свыше. Доложить, что они упустили такого важного «шпиона и вредителя», никто не осмелился, а времени на розыск не было. Органы НКВД тогда не могли признаться в том, что ошиблись или кого-то упустили. Конвейер смерти работал в бешеном темпе, и самих этих сотрудников могли завтра же расстрелять за любой проступок! Поэтому всю выявленную «банду» расстреляли списком, и, как говорится, концы в воду. Таким вот мистическим образом отсутствие греха — переезда в квартиру безвинно репрессированной семьи — спасло деда и всю нашу семью от неминуемой трагедии.

Не прошло и двух десятков лет, как в том же ведомстве, где по списку расстреливали, так же по списку и реабилитировали безвинно казненных людей. Так мой дед и попал в список оправданных в преступлениях, о которых он даже не подозревал, но за которые был «расстрелян» девятнадцатью годами ранее. Наверное, судьба моего деда была еще далеко не из самых тяжелых, тем не менее она научила его многому, прежде всего проницательности и способности глубоко анализировать разные жизненные ситуации. Впрочем, он и по натуре своей был проницательным человеком, а судьба просто отточила этот Божий дар — умение глубоко видеть неочевидное.

Наверное, как и любой человек на старости лет, мой дед очень ждал внуков. К счастью, судьба не обманула его ожиданий: и дочь его, моя мама, и сын его, мой дядя, подарили ему внуков. В те времена с жильем практически у всех было трудно и, как правило, семья одного из детей жила вместе с родителями. Так и наша семья жила с родителями моей мамы, то есть с дедушкой и бабушкой. И если бабушка старалась передать мне тепло своей души, то дедушка стремился научить меня тому, что считал наиболее важным в жизни — способности глубоко видеть суть вещей и правильно планировать свои действия для достижения целей. Нет, он не читал мне нотаций или поучительных рассказов о своих жизненных перипетиях. Он понимал, что мальчику десяти-тринадцати лет передать опыт жизни семидесятилетнего человека словами невозможно. Поэтому он пошел другим путем. В самых разных ситуациях, на первый взгляд казавшихся очевидными, он спрашивал меня, что я вижу и как понимаю происходящее, а потом с помощью наводящих вопросов подводил к пониманию корня проблемы и к ее возможному решению. Это был очень интересный способ передачи жизненного опыта. Способ, основанный на ассоциации этого опыта с яркими примерами из реальной жизни и даже из детских сказок. А потом, обсуждая эти примеры, дед подводил меня к выводам, которые врезались в память, поскольку были связаны с обсуждаемыми ситуациями.

Что удивительно, я никогда больше не встречал такого подхода к развитию подобных способностей! Впрочем, в своей дальнейшей жизни я не встречал больше и настолько проницательных людей.

Нескольким примерам таких уроков и посвящены следующие три рассказа. Конечно, я не запомнил буквально всего, что говорил мне мой дед, но я запомнил сами ситуации и смысл того, что он имел в виду в связи с ними. Думаю, во многом именно благодаря его урокам я избежал в жизни многих ошибок и поражений.

Ступени восхождения

Успех — это способность шагать от одной неудачи к другой, не теряя энтузиазма.

Уинстон Черчилль

Дедушка любил водить меня в цирк. Мне казалось тогда, что он просто хотел доставить мне удовольствие. В цирке всегда были смешные клоуны, разноцветные декорации и дрессированные звери. А еще там дедушка покупал мне очень вкусное мороженое и карамельные конфетки «Дюшес». И только гораздо позже я понял, что водил он меня туда со вполне определенной целью, используя цирк как упрощенную модель реальной жизни, позволявшую объяснить мне в доступной форме смысл многих важных вещей, скрытых под внешней мишурой.

Я и сейчас, по прошествии многих десятилетий, помню наш первый поход в цирк. По каким-то не очень понятным мне причинам тбилисский цирк располагался на вершине довольно высокого холма, а кассы стояли внизу, у его подножия. И вот, отстояв небольшую очередь в кассу, мы с дедушкой стали счастливыми обладателями двух маленьких зеленых билетов. Радостно предвкушая представление, я начал оглядываться в поисках входа в здание цирка, но, к своему удивлению, никакого здания не обнаружил. Поэтому я спросил дедушку:

— А где же цирк?

— Вон там, наверху холма, — ответил он, показывая рукой куда-то в небо.

В это «небо» вела широкая и очень длинная лестница, разбитая на секции, каждая из которых состояла из десятка ступеней, заканчивавшихся небольшой площадкой. Секций этих, в моем представлении, было очень много. Мне было тогда пять или шесть лет, и я уже умел считать, но сосчитать число секций мне так и не удалось. Я с удивлением посмотрел на дедушку и спросил:

— Как же я заберусь на эту гору, ведь я еще маленький, а гора такая высокая?!

Дедушка, улыбаясь, сказал:

— Да, конечно, это высокая гора, но ведь все дети как-то туда поднимаются пешком. Почему же ты не сможешь?

Я с большим сомнением смотрел на лестницу, уходящую в небо, и тогда мой дед, видя это, спросил, показывая на первую секцию ступенек:

— Как ты думаешь, хватит ли у тебя сил подняться вот по этим нескольким ступеням до первой площадки?

Я ответил, что хватит. И мы неторопливо миновали первую секцию. Дойдя до первой площадки, дедушка спросил меня, смогу ли я одолеть следующую секцию ступенек. Я уже более уверенно сказал, что смогу, потому что не заметил никакой усталости. Так, глядя себе под ноги и двигаясь вперед и вверх, мы проходили секцию за секцией, иногда отдыхая на площадках, где стояли скамейки. И вот, когда мы преодолевали очередную цепь ступенек, дедушка сказал:

— А теперь посмотри вперед, мой дорогой!

Я поднял взгляд от ступенек и прямо перед собой увидел красивое круглое здание! Цирк, который там внизу казался мне недосягаемым, стоял передо мной, и мне не верилось, что я смог так высоко и так быстро подняться. Я посмотрел на деда. Он улыбнулся мне:

— Ну вот ты и дошел, хотя всего десять минут назад не мог представить, что сможешь. Запомни это. То, что вначале кажется недостижимым, становится вполне достижимым, если путь к трудной цели разбить на несколько более простых этапов, каждый из которых включает примерно равное количество ступеней восхождения. И так, идя шаг за шагом и ступень за ступенью, ты сможешь достигнуть даже таких вершин, о которых не мог и мечтать. И ты будешь удивлен, когда увидишь, что большинство окружающих людей не решится сделать даже первый шаг к этим вершинам, считая их достижение абсолютно нереальным.

* * *

Это был, наверное, первый из уроков моего деда, который я запомнил на всю жизнь. Мне трудно сосчитать все моменты, когда достижение сложных, а то и совершенно невозможных целей было крайней необходимостью для меня и моей семьи. И именно в такие моменты перед моим мысленным взором появлялась та бесконечная «лестница в небо», которую я преодолел шаг за шагом и на которую даже не решились ступить очень многие из окружавших меня людей, не имевших в своем детстве деда, который преподал бы им столь важный жизненный урок.

Белка в колесе

Война — это когда за интересы других гибнут совершенно безвинные люди.

Уинстон Черчилль

Другим подобным уроком, оставшимся в моей памяти, была белка в колесе. Мне было уже лет десять или одиннадцать, и я, конечно, слышал выражение «вертеться как белка в колесе», однако не воспринимал его буквально. Говорят ведь «бежал сломя голову», но это же не означает, что человек в прямом смысле сломал кому-то или самому себе голову, когда бежал. Но однажды — как всегда, неожиданно для себя — я увидел воочию, как белка бежит в реальном колесе, и сделал выводы, к которым подвел меня дед.

В фойе цирка часто устанавливали аттракционы, чтобы развлекать детишек перед представлением или в антракте. И как-то раз там появился аттракцион, который так и назывался — «Белка в колесе». Мы с дедушкой подошли поближе и увидели довольно большую рыжую белку, которая бежала по широкому колесу диаметром примерно метр. Внутри колеса был рычаг с наколотым на него грецким орехом, по-моему. Рычаг приводился в движение веревкой, на конце которой был привязан разноцветный шарик размером с теннисный мяч. Если веревку потянуть вниз, то рычаг опускался и орех оказывался прямо перед мордочкой белки. Стараясь схватить лакомство, она начинала бежать быстрее и колесо начинало вращаться с большей скоростью. С внешней стороны к ободу колеса было прижато небольшое колесико электрического генератора от велосипеда. Провод от него шел к кукле-клоуну, и его улыбающееся личико начинало светиться, потому что внутри была спрятана маленькая электрическая лампочка. Чем быстрее бежала белка, тем ярче светилось лицо клоуна. Такой вот забавный аттракцион.

Множество детей выстроилось в очередь, чтобы подергать за веревку с разноцветным шариком и увидеть, как белка бежит быстрее, а клоун светится ярче. Я тоже направился было к очереди, но дедушка меня остановил.

— Зачем ты туда идешь? Разве тебе отсюда не видно, что там происходит? — спросил он.

Почему-то среди общего веселья лицо деда не выражало радости, что меня удивило.

— Дедушка, — ответил я, — я просто хотел пойти поиграть с белочкой, как все дети.

— А почему ты захотел делать то же, что и все остальные? Разве ты не видишь того, что там происходит, не стоя в длинной очереди? И разве, если ты сам потянешь за веревочку, белка поведет себя по-другому? Лучше внимательно посмотри и скажи, что же ты видишь.

Я продолжал удивленно смотреть на дедушку, не понимая, что же такого особенного я должен видеть в этой совершенно очевидной картине.

— Ну, я вижу, что рыжая белочка бежит внутри колеса, — начал я, — и чем сильнее кто-то из детей тянет вниз веревочку, тем быстрее белочка бежит, а клоун светится ярче.

— Молодец, — похвалил меня дедушка. — Ты увидел то же, что видят все дети, которые стоят в очереди, чтобы подергать разноцветный мячик. А теперь скажи, почему белочка бежит быстрее, когда кто-то тянет за веревочку. В чем, по-твоему, причина?

Я все так же не понимал, зачем дедушка спрашивает меня о столь очевидных вещах. Тем не менее я описал все, что видел и как понимал:

— Наверное, белочка бежит быстрее, потому что рычажок подносит орех ближе к ее носу. Белочка чувствует запах орешка и хочет его поймать и съесть, а потому начинает бежать быстрее.

— Молодец, — еще раз похвалил меня дедушка. — Ты увидел причину, которая заставляет белочку бежать быстрее. А теперь скажи, смогла ли белочка хоть раз дотянуться до орешка? Ведь на твоих глазах она вот уже раз десять пыталась добежать до него, но без всякого результата, правда? Так зачем же она продолжает делать то, что не приносит ей никакой пользы, но отнимает у нее все силы?

Я не знал, что ответить, так как не задумывался об этом. Но то, что сказал дедушка, было абсолютной правдой. Он тоже молчал, глядя все тем же серьезным взором то на бегущую белку, то на меня.

Вдруг белка остановилась и села на обод колеса. Колесо остановилось, лицо клоуна погасло, а белочка неподвижно сидела и дышала часто-часто. Дети, что с таким рвением тянули за веревку, разошлись по другим аттракционам, ведь, сколько бы они ни дергали за разноцветный шарик, клоун больше не улыбался своим светящимся лицом. А белочка наконец легла, еле дыша от усталости.

И тут дедушка тихо сказал:

— Смотри и запомни то, что сейчас увидел. Белочке хотелось скушать вкусный орешек. И тот, кто создал этот механизм, знал, как заставить белочку бежать до изнеможения, чтобы использовать ее желание для своей пользы. Белочка же механизма этого не понимала и не видела тех, кто тянул веревочку. Для нее появление желанного орешка выглядело случайностью. Но ты со стороны видел, что все это происходило не случайно. Те, кто тянул веревку, не задумывались, что они без всякой пользы для себя заставляют быстрее и быстрее бежать эту белку. Только смеющийся над ними клоун получал всю энергию от бегущей белки, ничего не давая ей взамен. И в конце концов механизм этот загнал несчастную белку до полусмерти.

— Не беспокойся, — продолжал он, — эту обессилевшую белку заменят новой и так же загонят для увеселения ничего не понимающих и не умеющих понимать детей. А ты запомни эту картину, чтобы не стать подобной «белочкой» в чьем-то колесе. А чтобы не попасть в такую печальную ситуацию и не растратить силы понапрасну, никогда не ставь цели на основе желаний — ставь только на основе необходимости. При этом установи предел сил и времени, которые ты готов потратить, чтобы достичь цели. Если увидишь, что после некоторого числа безуспешных попыток цель не достигается, значит, кто-то просто использует тебя и твои силы, как вот эту белку. Как только осознаешь это, остановись и постарайся как можно скорее вырваться из оков колеса, в котором безуспешно бежал. Найди иной путь к поставленной тобой цели или измени цель.

Конечно, я не помню дословно, как дедушка объяснил мне урок на примере этой белки в колесе, но смысл предостережения был именно таким. В тот момент я не очень понимал, о чем он говорил. Но белку, лежавшую без сил в колесе, я запомнил на всю жизнь.

Гораздо позже я столкнулся с тем, о чем мой мудрый дед меня предупреждал. Я помнил его урок, и благодаря этому смог избежать многих бед, разочарований и поражений, постигших других людей, не увидевших в той обессилевшей белке самих себя и лишь бежавших за своими желаниями, пока хватало сил.

Лев и попугай

Когда орлы молчат, болтают попугаи.

Уинстон Черчилль

Во времена моего детства тбилисский цирк и зоопарк располагались по разные стороны большой площади, именовавшейся тогда площадью Героев. Причем располагались они диаметрально противоположно не только на плоскости, но и по высоте. Если цирк был на верху холма, то зоопарк — в глубине лощины. Символичность такого расположения ускользала от большинства людей, но не от моего деда. С его точки зрения, диких зверей не случайно поместили в клетки ниже уровня площади Героев, в то время как правильно дрессированные звери работали, служили и выступали на арене, находившейся высоко над этой же площадью.

Дедушка часто с улыбкой говорил мне о странной архитектуре этой площади.

Пользуясь близким расположением цирка и зоопарка, мы нередко совмещали посещение и того и другого, но в определенной последовательности. Сперва мы подходили к кассам цирка и покупали билеты на представление. Потом, обойдя площадь по периметру, мы заходили в зоопарк. И уже после этого тем же маршрутом возвращались к цирку до начала представления.

В зоопарке было много вольеров и клеток с дикими зверями и птицами, но дедушка по каким-то лишь ему ведомым причинам всегда останавливался у клетки со львом. Мне и тогда казалось, и сейчас кажется, что у деда с этим львом установились некие личные отношения, если так можно сказать об отношениях человека и дикого хищного зверя. Лев был очень большим (в моем представлении) и, наверное, довольно старым. Обычно он лежал в дальнем темном углу клетки, не обращая внимания на разглядывающих его людей, а особенно громко кричавших ребятишек.

Дед мой никогда не приближался к клетке, пока дети не убегали смотреть других животных и не наступала тишина. Вот тогда он тихо подходил к решетке, держа меня за руку, и смотрел вглубь клетки. Каково же было мое удивление, когда я впервые увидел, как лев, каким-то образом почуяв присутствие деда, поднялся из своего угла и подошел к решетке, глядя деду прямо в глаза. Так они стояли и молча смотрели друг на друга. Это могло продолжаться и пять, и пятнадцать минут. Я тоже смотрел на льва все это время, но он поначалу не обращал на меня внимания. И только после нескольких таких визитов лев однажды медленно повернул голову и взглянул на меня. Я тоже смотрел ему в глаза, и, хотя нас разделяли толстая металлическая решетка и метра три дистанции, у меня похолодело внутри от этого пронизывающего взгляда. Правда, потом мы со львом привыкли друг к другу и взгляд его перестал меня пугать. Однако едва на ближних подступах к клетке появлялась очередная шумная компания, лев поворачивался и уходил в свой дальний темный угол, где ложился спиной или боком к той решетке, у которой только что стоял.

Я никогда не спрашивал, да и сейчас не знаю, как же лев узнавал, что именно мой дед стоит у клетки. Равно как и не знаю, зачем они столь долго смотрели друг на друга. Правда, я считал, что мой старый дед и тот старый лев не внешне, но внутренне были в чем-то похожи. А может, мне это просто казалось.

Однажды после посещения зоопарка и, естественно, встречи со львом мы поднялись в цирк и стали гулять по фойе в ожидании представления. На этот раз в центре фойе была выставлена огромная клетка, в которой сидел на жердочке и иногда кивал головой большой разноцветный попугай. Попугай был говорящий, и, когда дети его дразнили, он начинал громко кричать какие-то непонятные слова и даже целые фразы. Что-то в этой картине заинтересовало моего деда — он остановился и внимательно посмотрел на попугая. Потом он обернулся ко мне и спросил:

— Помнишь льва, которого мы только что видели в зоопарке?

— Да, дедушка, конечно, помню. Он был такой большой и страшный!

— А этот попугай? Что ты видишь в этом попугае?

— А этот попугай веселый и смешной, — улыбаясь попугаю, ответил я. — И еще у него нос, по-моему, больше головы.

— А слышал ли ты хоть один звук от льва? Ведь мы стояли у его клетки довольно долго.

Я посмотрел на деда, вновь не понимая, зачем он задает мне эти вопросы. А вокруг все смеялись и радовались, глядя на попугая. Но лицо моего деда оставалось серьезным, как и при встрече со львом в зоопарке. И все же выражение его лица было несколько другим. Мне показалось, что он смотрел на попугая так, будто ему неприятно видеть это существо. Только много позже я понял, что взгляд его был полон презрения к этой крикливой разноцветной птице. Но в то время я еще не знал этого чувства и никогда ранее не видел такого взгляда у моего дедушки.

— Нет, дедушка, — ответил я, — лев всегда молчал и только смотрел на тебя. Правда, он был, по-моему, очень большой и очень страшный.

Дед продолжал так же внимательно смотреть на попугая, который все громче кричал свои непонятные фразы хриплым пронзительным голосом.

— А этот попугай… — вдруг спросил меня дед. — Как ты думаешь, почему, хотя он все время так громко кричит, никому от этого крика не страшно, а только смешно?

— Не знаю. Наверное, он радуется, что вокруг него собирается столько людей и он всем нравится своими разноцветными перьями и тем, что умеет говорить. Правда, я не понимаю, что он говорит.

— Молодец, ты все правильно подметил. Ты видел льва не раз — он всегда подходил к нам лишь тогда, когда вокруг никого не было. Но подходил он только к нам и больше ни к кому. Он не собирался никому нравиться и красоваться. Он сам выбирал тех, кто ему интересен. А когда вокруг него собиралась толпа тех, кто не был ему интересен, он уходил вглубь клетки и отворачивался. Не так ли? Запомни: лев молчал, но одного его взгляда было достаточно, чтобы понять, что перед нами могучее существо. Даже если бы ты видел не льва целиком, а только его взгляд, ты все равно понял бы это. Запомни этот взгляд! Нечасто, но ты встретишь такой взгляд и среди людей. И когда увидишь его, знай, что перед тобой лев — просто в человеческом обличье. Не зря же на гербах многих стран изображен лик льва. А вот разноцветных крикливых попугаев я на гербах и флагах не встречал.

В это время попугай перестал кричать и стал как-то странно суетиться в своей клетке.

— А теперь скажи мне, — после некоторого молчания спросил меня дедушка, — почему и лев, и попугай здесь живут в клетках? Что значит клетка для каждого из них?

Мне этот вопрос показался очень простым, а ответ на него — совершенно очевидным.

— Ну как почему? Если льва выпустить из клетки, он убежит и может напасть на людей и даже загрызть кого-нибудь. А люди испугаются льва, ведь он же большой и страшный. А если попугая выпустить из клетки, то он может погибнуть от холода. Он же живет в теплых странах. И потом, он проголодается, а еды найти не сможет, ведь у нас тут другие растения, которые, может быть, попугаи не едят. Поэтому, я думаю, попугай из клетки не захочет улетать… А когда попугай живет в клетке, все ему радуются, он смешит детей, а взрослым нравится, что он такой красивый и забавный.

— Молодец, — сказал дедушка улыбаясь, — все верно. Если для льва клетка — это тюрьма, которая лишила его самого главного — свободы, то для попугая клетка — лучшее место жизни. Лев даже в клетке может человека напугать, а попугай и на свободе никого попугать не может. Он просто так называется почему-то — попугай. Зато именно в клетке он проявляет то, что на воле ему вряд ли удалось бы — красоваться и развлекать собой окружающих.

Конец ознакомительного фрагмента.