Осколки серебра и льда

Лаура Кардеа, 2020

Между страной Аурум и миром фейри веками существует барьер, пересечь который под силу только магии принца зимы. Осколками льда он отравляет сердца людей ненавистью, уничтожая всё светлое, что в них есть. Чтобы защитить народ, правители Аурума раз в десять лет отправляют к принцу девушек, обладающих даром одним поцелуем убить любого. Но даже обладая такой силой, они никогда не возвращались домой. Верис – принцесса и первая красавица королевства. Однако вместе с короной ей досталось и страшное предназначение: теперь девушка должна в одиночку спасти свою страну. Она отправляется в мир фейри, чтобы погубить жестокого принца. Но что, если, несмотря на ледяное сердце, где-то глубоко в его душе ещё тлеет огонь?

Гипсофилы и светский прием

Верис

Сиф ведет меня в тронный зал. Подозреваю, что у принца их тоже несколько. И, как и столовая, он полностью состоит изо льда и стекла. Но если в обеденном зале преобладают жесткие и даже грубые формы, здесь все напоминает хрупкое произведение искусства. Принц сидит в конце круглого зала на огромном ледяном троне, высеченная спинка которого похожа на роскошные шпили собора. Позади возвышается огромная бледно-голубая ледяная плита, отливающая серебром. Единственная мебель в зале — длинные обеденные столы, представляющие собой гигантские ледяные плиты с зазубренными краями. Словно великан сломал лед замерзшего озера своими пальцами. Из уважения к принцу за столами никто не сидит, и фейри общаются, перемещаясь между элегантными ледяными обелисками, которые тянутся почти до зеркально гладкого сводчатого потолка.

— Я правильно понимаю, что длинные ледяные кристаллы кое-что компенсируют? — заговорщически шепчу я Сиф.

Она бормочет что-то неразборчивое, но позади меня вдруг раздается звонкий смех, который может принадлежать только Элирии. Она проталкивается ко мне, оставляя далеко позади сопровождавших ее куризанок. Сиф хочет оставить нас, но я крепко сжимаю ее руку.

Тут я поспешно поворачиваюсь к Элирии, потому что она обращается ко мне:

— Плевать, что о тебе говорят другие. Для меня счастье, что ты здесь.

Я хмурю лоб, пока Элирия ведет нас к длинной очереди, где толпятся фейри, пришедшие отдать принцу дань уважения:

— А что говорят обо мне?

Элирия перебрасывает через плечо свои рыжевато-русые волосы, в которые вплетены гипсофилы.

— Да ничего особенного, обычные придворные сплетни. Что ты невероятно уродливый отпрыск человека и тролля, змея в человеческом обличье. И еще самая избалованная принцесса, которая только может быть в человеческом королевстве. Ты же знаешь эти разговоры. Народ у вас в королевстве наверняка болтает то же самое.

Я качаю головой:

— Никто никогда не говорил обо мне ничего подобного.

Элирия ухмыляется:

— Может быть, ты просто не слышала.

— А может, я просто симпатичнее вашего принца.

Я не слышу, что отвечает Элирия, потому что до ушей вдруг доносятся неизвестные мне звуки. Сладчайшая музыка мгновенно пленяет меня. Хочу увидеть инструменты, которые могут играть такую мелодию, но мой взгляд падает на троих неведомых существ, только что вошедших в тронный зал. Оказывается, это их голоса. Эти эфирные создания высокие и худые, даже выше принца. И они с невероятной элегантностью двигают в воздухе своими конечностями цвета слоновой кости, больше похожими на кости. Руки с тонкой как пергамент кожей закачиваются острыми когтями, которые вспыхивают, как хорошо начищенные косы. Хватаю за руку Сиф. Я ожидала увидеть здесь волков и гоблинов, великанов и прочих жутких тварей. Но только не этих существ. Одно их присутствие заставляет меня сомневаться в собственном разуме. По идее, я должна бы ужаснуться их костлявой внешности, но чувствую только восхищение.

Сиф наклоняется ко мне:

— Не волнуйся, яры — миролюбивые создания. Они пишут хроники зимнего королевства, потому что совершенно беспристрастны. А еще они слышат зов богов. Энцекиаль, та, что в центре, обычно представляет всех яров, хотя у них и нет иерархии власти.

Смотрю на ее когти, обвитые множеством слоев струящейся ткани. Как им удается не порвать одежду во время движений? И тут я встречаюсь взглядом с черными, хищными глазами Энцекиаль. Ее бесконечно мудрый и чистый взгляд завораживает. И я улыбаюсь ей. Пожалуй, это моя самая сдержанная улыбка, но мне не хотелось бы ее обидеть. Я прекрасно понимаю, что у каждого народа свои обычаи и правила этикета. И какие они у яров, даже не представляю.

Но, кажется, все в порядке. Энцекиаль хоть и не улыбается в ответ, но почтительно склоняет голову в знак приветствия. Зачарованно наблюдаю, как шумят тонкие жемчужные ожерелья на ее изогнутых рогах, которые растут прямо из висков. Затем она с другими ярами присоединяется к группе фейри, и теперь я вижу только ее затылок с перламутровыми волосами.

Шаг за шагом мы продвигаемся вперед, а тронный зал постепенно заполняется. Попадаются и другие создания, о которых я даже никогда не слышала. Например, двурогие существа с огромными глазами и пышными бедрами, переходящими в копыта. Создается впечатление, что они постоянно шутят, потому что не проходит и секунды, чтобы кто-то из них не рассмеялся приятным раскатистым смехом. Или вполне обычная рысь, которая вежливо справляется у Элирии о ее здоровье. А еще нечто, закрытое с головы до ног и источающее запах ладана и тайн. Все терпеливо ждут своей очереди поприветствовать и поздравить принца.

Сиф пытается рассказать мне обо всех присутствующих, но я так занята их разглядыванием, что не могу вымолвить и слова. Фейри же, наоборот, совсем не обращают на меня внимания, хотя я спиной чувствую их взгляды. Они меня ненавидят.

Поворачиваюсь к Сиф.

— Неужели все фейри так плохо обо мне думают? — не могу оставаться спокойной, когда обо мне говорят такое. Хотя мне же должно быть все равно.

Сиф приглаживает свои стриженые волосы, и ее светлые ресницы трепещут.

— Ну, по крайней мере, слуги об этом говорят. Впрочем, я бы не сказала, что и вы испытываете особую симпатию.

— Я же ничего плохого не сделала.

— Но вы чужая. И поэтому вам не очень-то доверяют.

При этих словах один из гостей вздрагивает. Это огромный медведь, но при этом взгляд и морда у него вполне человеческие. На него тоже смотрят косо. Видно, не меня одну тут считают незваным гостем.

Цокаю языком, наклоняясь ближе к Сиф:

— Думаю, стоит напомнить им, что это принц требует жертвы. Мы не по своей воле переступаем границы вашего королевства.

— У принца просто нет другого выбора, иначе он…

— Сиф! — шикает на нее Элирия. Впервые с момента нашего знакомства в ее голосе не звучат кокетливые нотки. Яры тоже бросают неодобрительные взгляды.

Сердце колотится где-то в горле. Сиф чуть не выдала секрет принца, но сейчас поджимает губы под враждебным взглядом Элирии. Придушила бы эту Элирию!

Смотрю на принца. Он сидит на своем троне неподвижно и прямо, словно слившись со льдом. Поверх его белоснежной шелковой рубашки наброшен жилет длиной до колен, который так плотно расшит серебряными нитями, что напоминает броню. Жесткий воротник упирается ему в челюсть, делая черты лица еще более надменными. Сейчас его голову украшает не та привычная корона из омеловых веток и лунных камней, а необыкновенное переплетение зубчатых серебряных нитей с ограненным алмазом прямо на линии волос. А изящные серебряные и угольно-черные линии вокруг его глаз придают его взгляду сходство с хищной птицей.

Вот он, принц зимы, которого боится весь Аурум.

Слишком поздно я понимаю, что он заметил, как я его разглядываю. Но, как ни пытаюсь отвести взгляд, ничего не выходит. Его глаза, кажется, смотрят прямо мне в душу, добираются до самых потаенных, самых темных уголков моего сердца. Он смотрит на меня так, будто в мире остались только мы вдвоем. Как будто для него существую только я.

Сердце пропускает удар, а затем начинает биться с удвоенной силой. И дело не только в страхе, который заставляет мои нервы звенеть. Но и в предательском жаре, охватившем мое тело. То, как он смотрит на меня…

Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони, и чары рассеиваются. Наконец опускаю взгляд. Сиф, кажется, что-то говорит, но я почти не различаю ее слов.

— Твоя очередь.

Не могу унять сердцебиение. Что на меня нашло? Почему я так на него отреагировала? Нет, не я, а мое тело. Я уже кокетничала с мужчинами раньше и замечала, как они на меня смотрели, даже наслаждалась этим, хотя таким вещам никогда не было места в моей жизни. Тогда мои щеки краснели, внутри разливалось приятное тепло. Но сейчас все совсем не так, потому что мной овладело неизведанное чувство, которое до сих пор вибрирует в кончиках пальцев. Ощущаю себя предательницей.

— Верис! — Элирия сильно хлопает меня по плечу. Я вскрикиваю и потираю ушибленное место.

— Ай! Ты точно попала в дом искусств как куртизанка, а не как воительница?

— Подойди к нему, — шипит она в ответ.

Все в зале теперь уставились на меня. Как же хочется сбежать отсюда! Но я гордо поднимаю голову и, придерживая шлейф своего манто, шагаю к принцу. В конце концов, я не крестьянка, которая никогда не бывала на роскошных приемах. Я принцесса и была рождена для этого.

Наверное, мне следует преклонить перед ним колено, как это делали гости до меня. Но я продолжаю стоять, высоко подняв подбородок и глядя прямо перед собой.

— Примите мои сердечные поздравления с вашим…

Он понимает, почему я замешкалась.

–…девятисотым.

На миг теряю дар речи.

–…девятисотым днем рождения. И мою глубочайшую благодарность за приглашение на этот прекрасный банкет.

Он молча смотрит на меня, и я с легким кивком отхожу в сторону.

Неподалеку стоит Роуэн, хмуро наблюдая за гостями, и я иду к нему.

— Вы стали бы замечательной королевой. Полагаю, люди очень опечалены, что потеряли вас. Но вероятно, ваши братья и сестры будут очень рады возможности занять трон.

— Мой народ печалится о каждой девушке, которую вы так жестоко забираете, — смотрю ему прямо в глаза, чтобы он увидел мой гнев. — А братьев у меня нет. И сестер тоже.

Роуэн приподнимает бровь.

— Кто же тогда взойдет на престол после ваших родителей?

— Полагаю, что я никогда этого не узнаю, не так ли? — Горечь смешивается со сладким тоном. От одной только мысли, что у мамы больше нет и не будет детей, наследников, у меня сжимается сердце.

Но, к моему облегчению, принц поднимается с трона, и все присутствующие мгновенно затихают, отвлекая меня от горьких раздумий. Некоторое время он молчит и смотрит поверх голов своих подданных. Меня же в этот раз он будто не замечает. Наконец он поднимает руку и изящно взмахивает ею:

— Да начнется праздник!