Пока ты танцуешь

Лаура Идрисова

Микаэль Блис много лет посвятил лишь одной цели. Но встреча с таинственной танцовщицей перевернула его жизнь. И он даже не подозревает какая роковая тайна связывает их судьбы.

Долгожданная встреча

Кабаре «Роскошные ножки» озаряло неоном чуть не весь квартал. Огромное здание в три этажа, украшенное башенками, колдовским замком нависало над улицей. Хотя в этой части города каждый второй дом мог стать иллюстрацией к книге средневековых сказок.

За прочными дверьми бухала музыка. Три здоровяка, стоя за массивной цепью, пристально оглядывали каждого прежде, чем впустить внутрь. Микаэль испытывал неловкость оттого, что придется толкаться здесь — не хотелось, чтобы его приняли за еще одного поклонника эротических танцев и дешевой любви.

Становилось все более людно. Микаэль, внутренне морщась, подошел ближе к входу. Многие были навеселе. Смачно обсуждались девушки, работающие в кабаре, слышались догадки о предстоящем выступлении. Микаэля поразила беседа двух мужчин, видевших, как он понял, представление вчера. О загадочной танцовщице не было сказано ни единой пошлости — осторожно подбирались слова, обожание слышалось в голосах.

Микаэль глянул на часы — он пробыл здесь тридцать семь минут, но так и не решился войти. Называя себя малодушным трусом, он пошел прочь вдоль толпы, хвост которой растворялся в темноте. Наконец, музыка и говор стали рассеиваться. Завернув за угол, он едва не столкнулся с высоким человеком. Седая борода, поля старой шляпы вкупе с тусклым светом фонаря скрывали лицо прохожего. Микаэль извинился, и поспешил было дальше. Однако мужчина остановил его, спросив густым баском который час.

— Тридцать две минуты десятого, — ответил Микаэль.

Незнакомец спросил:

— А вы разве на представление не останетесь?

— Не думаю, что найду там что-то для себя. Мне никогда не нравились танцы подобного рода.

— Канкан тоже душу может тронуть, если танцевать умеючи, — сказал мужчина, продолжая рассматривать Микаэля. — Поверьте, вы рискуете пропустить нечто невероятное!

Голос говорившего понравился Микаэлю.

— Откуда вы знаете? — улыбнулся он.

— Как же мне не знать, если танцует мое творение! — захохотал незнакомец, — Да! Моя дочь сегодня выступает.

У Микаэля замерло сердце. Это был тот самый человек, встречи с которым он так долго ждал. Стараясь не выдать себя, Микаэль сказал:

— Не думаю, что для хорошего отца это повод для радости.

— Вы ошибаетесь! Послушайте, вам непременно нужно увидеть все самому. Иначе мы будем говорить на разных языках.

— Боюсь, меня не впустят.

— Так вы же со мной будете. Уж угодите пожилому человеку, — сказал незнакомец и после паузы добавил ехидно — А вы, видно сразу, человек очень правильный.

Последние слова прозвучали как оскорбление. Неизвестный крепким шагом двинулся к кабаре. «Он еще весьма силен. Зачем он скрывал существование дочери? Она, наверное, мне ровесница», — думал Микаэль, следуя за ним. В голове вылепился образ этой женщины — плотный грим, призванный скрыть лишние года, желтозубая улыбка, усталость во взгляде. Бедная женщина!

Они обошли здание. На ободранной стене словно нарисована была маленькая дверь. И там тоже томились в ожидании люди. Бесцеремонно протолкнувшись сквозь толпу, незнакомец постучал и обернулся к Микаэлю.

— Видели, сколько народу? — прошептал он.

Микаэль решил не скрывать своих мыслей:

— Кое-кто из этого «народа» очень некрасиво высказывался о вашей дочери. На вашем месте я бы так не восторгался.

В двери открылось окошко.

— Мы пришли, — сказал старик.

Окно исчезло, послышались щелчки размыкающихся замков. Толпа ожила, заговорила, потянулась к ним. В дверку протиснулся верзила и указал на Микаэля:

— Этот с вами?

— Да.

Человек впустил их, рыкнув на остальных.

Внутри разливался мягкий свет, слышался приглушенный смех. Из глубин темных коридоров глухо доносилась задорная мелодия. Запахи парфюма и кухни порождали загадочную смесь. Здесь все было пропитано женским, трепетным. У Микаэля отчего-то быстрее забилось сердце.

Старик уверенно шел впереди.

— Некрасиво высказывались, говорите? Это те, кто еще ее не видел. Но ничего, — мужчина хохотнул, — многие из них выйдут другими людьми отсюда. Уж, поверьте, молодой человек.

Микаэля слова эти поразили.

— Вы хотите сказать, что узрев вашу дочь на сцене прокуренного кабака, я изменюсь? Ваш горделивый тон вызывает отвращение. И должен отметить, что вы скорее смахиваете на сутенера, нежели на заботливого отца!

Старик так резко остановился, что Микаэль налетел на него. Несколько мгновений незнакомец молчал. Невозможно было понять, обижен он или зол — лицо его было в тени. Наконец, он распахнул дверь и спокойно сказал:

— Вам туда. Я договорюсь с хозяйкой — у вас будет лучший столик. Что до вопроса — да. Вы изменитесь. Не буду сейчас реагировать на оскорбления, потому что знаю — вы не понимаете, о чем говорите. А в следующую нашу встречу я приму ваши извинения.

Горло душила зародившаяся невесть откуда злоба. Захотелось ударить этого человека. Сжав кулаки и пробормотав: «Что ж, увидим!», Микаэль быстро зашагал в указанном направлении. Навстречу летели музыка, голоса, хохот. Теперь уж он не уйдет, думал Микаэль, теперь он останется до конца. А потом плюнет безумцу в лицо. Последняя гардина отделяла его от зала. Он распахнул ее, готовясь к множеству недоуменных взглядов. Однако, кроме официантки, озабоченно поправляющей наушник, никто не обратил на него внимания.

— Вам нужен столик, — не спросила, а утвердительно сказала девушка.

Отводя взгляд от выставленных напоказ грудей, Микаэль зло кивнул:

— И мне пообещали лучший из всех, что есть!

Официантка улыбнулась:

— О, разумеется. Меня предупредили.

Она завиляла бедрами, лавируя меж диванов и стульев. Место действительно было хорошим — на возвышении, в полутени. Компания мужчин, направлявшаяся туда же, возмутилась. Однако официантка, а главным образом, широкоплечий тип, появившийся у нее за спиной, быстро их успокоили.

«А у них тут порядок! — подумал Микаэль, — Недаром говорят, что это кабаре считается лучшим в городе. Ну и занесло же тебя, приятель!» — мысленно усмехнулся он.

Микаэль первым делом заказал выпить. Старик выбил его из душевного равновесия. Ни к чему было устраивать браваду, злиться. В конце концов, это просто выживший из ума пожилой человек. Всего-то и требовалось — поговорить с ним, задать несколько вопросов. Однако, как презрительно звучали его слова: «Вы правильный человек»! Микаэль гордился своими принципами. Стремиться достигнуть поставленных целей, дисциплинировать себя — гораздо важнее, нежели пускаться во все тяжкие в погоне за наслаждениями.

Кабаре заполнялось. Мужчины сидели за столами, свешивались с перил верхних этажей, топтались вдоль стен. Бедные и богатые, молодые и старые — словом, мужчины любой масти. Но чуткая, почти осязаемая грань была не между социальными классами. Присутствовавшие делились на веселившиеся, пьяные компании и тех, кто смотрел на сцену в напряженном ожидании. Первые громко смеялись, требовали девушек. Вторая группа мужчин, их было меньше, весьма отличалась. Кто-то теребил букет, кто-то бросал негодующие взгляды на шумевших. Неприязнь скапливалась в воздухе. Чувствовалось, еще немного и две стороны схлестнутся. «Новички» и те, кто уже видел ее», — догадался Микаэль. Ему стало любопытно.

Под разбитной звук фанфар на сцену выскочил конферансье. От напомаженных волос и фрака, расшитого бисером, разлетались блики. Тонкие усики казались нарисованными на опухшем лице.

— Доброй ночи, господа, доброй ночи! Кабаре «Роскошные ножки» — а ножки наших прелестниц, ручаюсь, действительно великолепны! — он заговорщицки подмигнул, — и сама мадам Жубер рады приветствовать вас! — конферансье с поклоном обернулся к ложе над сценой справа.

Луч софита упал на перила и осветил дородную даму, без улыбки оглядывающую публику. В зале послышались хлопки, крики «Виват», кто-то удальски свистнул. Мадам Жубер важным кивком ответила на сомнительные приветствия, свет погас и она исчезла. Конферансье продолжил:

— Я вижу, наше кабаре снова переполнено. И вы правильно сделали, что пришли сюда. Сегодня будет незабываемый вечер, клянусь честью!

В зале насмешливо фыркнули.

— Да, да! Именно честью своей, хотя вижу, что некоторые из вас во мне сомневаются, — на лице конферансье играла улыбка, но в голосе плескалась обида.

— Наши красавицы приготовили зажигательные танцы. Симпатяга Арно со своими ребятами исполнит для вас озорные и смелые песни. А в полночь выступит особая гостья — Дилин. Ну, пожалуй, хватит разговоров. Время веселиться!

Бойко заиграли музыканты, и конферансье растворился в оборках разноцветных юбок. На сцене закружились танцовщицы.

Каждое представление было продумано до мелочей, поражало калейдоскопом ярких образов и декораций. Задорных пастушек сменяли египетские жрицы, а тех — восточные гурии. Бесстыдные движения, зовущие взгляды — Микаэль не мог не признать, что кровь быстрее побежала по венам. И все же после каждого танца оставался неприятный осадок — казалась невероятной мысль, что женщинам нравится выставлять себя в таком свете. Он заметил, как в зал стали спускаться с верхних этажей девушки. Некоторые уже сидели за столиками и что-то щебетали не слушающим их мужчинам.

Гвалт в зале вырос настолько, что иногда покрывал грохот музыки. Конферансье бросался со сцены конфетти и пошлыми шутками. Неподалеку зазвенели ругательства и битая посуда — вспыхнула ссора. Дым сигарет сплетался в замысловатые узоры. Официантки блестели потными телами, мелькая между колонн. Кое-кто пустился в пляс. Несколько пьяно спотыкающихся парочек поднимались по лестницам, ведущим, надо полагать, в номера…

Микаэль поднялся. С него достаточно — переполняло отвращение ко всему увиденному. Он шел сюда не за этим. Но, едва он сделал шаг, музыка оборвалась. Конферансье взмахнул руками на волну возмущения.

— Господа, не переживайте! Дамы еще вернутся! А бедняга Арно охрип, пока пел. Ему срочно нужно если не капельку любви, то хотя бы глоток спиртного — промочить горло! — конферансье замолк, очевидно, ожидая смеха, но никто не рассмеялся. Тогда он поднял палец, призывая прислушаться. Где-то в самом сердце кабаре звенели часы.

— Ровно полночь, господа. Полночь — время выступления Дилин.

Вокруг сцены тенями выросли плечистые парни. Скрестив руки, они воззрились в зал. Свет соскользнул со сцены, оставив ее в темноте и замер на гардине, за которую убежали танцовщицы.

Все взгляды обратились к колышущемуся занавесу. Стало тихо. Целую минуту ничего не происходило.

Вдруг взвились к потолку легчайшие звуки скрипки. Над толпой пронесся вздох. Занавес откинулся, и появилась Дилин.