Месть сыновей викинга

Лассе Хольм, 2017

866 год. На побережье Северной Англии высаживаются викинги и сжигают дотла деревню, одновременно спасая молодого человека, которого в этот день ждала смертная казнь. Его захватчики освобождают, нарекают Рольфом, и он становится их проводником в землях вокруг, так как ненавидит местных жителей сильнее многих. Воины с севера приплыли сюда не грабить и не воевать. Они приплыли мстить и не уйдут просто так. Их миссия перерастает в полномасштабное вторжение, но и сам Рольф таит немало секретов, которыми не хотел бы делиться с новыми союзниками. Только, возможно, ярость захватчиков направлена не на тех, и чтобы найти истинных виновников развязавшейся резни, понадобятся не сила, а ум и хитрость. Так начинается масштабная историческая сага, повествующая о сыновьях легендарного Рагнара Лодброка, которые не остановятся ни перед чем, чтобы отомстить убийцам своего отца.

Часть вторая

Весна 866

12

Тело лежало на столе, представлявшем собой положенную на козлы деревянную доску и покрытом белой тканью. Под тонкой материей угадывались очертания человеческой фигуры: лицо с выступающим носом, грудная клетка, живот и ноги с торчащими ступнями.

У стола стояли двое мужчин в отполированных кольчугах. На голове одного красовалась корона из позолоченной бронзы, второго — шлем с серебряным ободком. Первому — коренастому, толстому и плешивому — на вид около сорока лет. Второй был лет на десять помоложе, с темной остроконечной бородкой. С противоположной стороны стола стояли Ивар Бескостный, Сигурд Змееглазый и их младший брат Хальфдан Витсерк. Рыжие волосы и борода Ивара резко контрастировали с его веснушчатой кожей и длинной синей накидкой. На фоне черной бороды и волос Сигурда еще сильнее бросалось в глаза обилие на нем сверкающих украшений. Хальфдан Витсерк был вымыт и опрятен: белая куртка, коротко подстриженные русые волосы, гладко выбритый подбородок.

Пятеро мужчин молча ждали под парусом, натянутым на жерди и исполнявшим роль навеса от солнца. Все пятеро были безоружны, но в ста шагах от них выстроилась армия саксов, над которой реяли два знамени: на одном изображен белый крест на черном фоне, на втором — кроваво-красный боевой топор на белом фоне.

Бьёрн Железнобокий широкими шагами направлялся через вересковую пустошь к месту действия. Крепко сжимая мое плечо мощной рукой, он тащил меня за собой. Несколькими мгновениями ранее седобородый великан вывел меня из рабской клети и без объяснений увлек за собой. Тишину безоблачного дня нарушало лишь колыхание растянутого на ветру паруса, звук наших шагов по траве да одинокое пение жаворонка где-то в вышине. На насыпи за нашими спинами сидели или стояли в молчаливом ожидании тысячи викингов. Бьёрн Железнобокий прошел под парус и встал рядом с братьями. Он толкнул меня к двум мужчинам, стоявшим с противоположной стороны стола.

— Будешь нашим переводчиком, парень, — сказал он и сложил руки на животе, не обращая на меня внимания.

— Король Элла, — Ивар Бескостный на скандинавском языке обратился к мужчине средних лет с короной на голове.

— Я Элла, — перебил его более юный спутник с остроконечной бородкой, отреагировав на звук своего имени. Выражение его лица под шлемом с серебряной окантовкой было суровым и напряженным. Все обратили на него свои взгляды.

— Переводи, парень, — прорычал Бьёрн Железнобокий.

Наверняка седобородый великан и сам прекрасно говорил на языке саксов, но я подумал, что его братья не преуспели в изучении иностранных языков, раз возникла необходимость в переводчике.

— Он говорит, что Элла — это он, — сказал я.

— А кто тогда этот боров? — поинтересовался Ивар Бескостный.

В течение двух дней, последовавших за капитуляцией саксов, сквозь дырочку в доске я видел, как высокий рыжебородый ярл разъезжал на жеребце по лагерю. Яркие цвета, маячившие среди палаток, бросались в глаза с большого расстояния. Он носил массивные серебряные браслеты, как и его братья, и никто не сомневался в том, что предводителем армии викингов является этот благородный человек. В отличие от других высокопоставленных особ, высоко задиравших нос и надменно отстаивавших свои права, Ивар Бескостный непринужденно приветствовал каждого, и никому в голову не приходило его провоцировать. Он останавливал лошадь и беседовал с теми, кого встречал на пути; дружелюбно расспрашивал человека о ближних и дальних родственниках, поскольку лично был знаком со всеми обитателями лагеря. После встречи с ним у каждого на лице играла теплая улыбка. Даже спешившись, он превосходил по росту большинство мужчин, а внешне был гораздо приятнее обоих королей саксов.

Теперь, встретившись с ним взглядом, я ощутил приятное волнение в груди, но после некоторого замешательства спросил у коронованного спутника остробородого Эллы, кто он такой.

— Король Осберт, — ответил мужчина. Его мелкие заплывшие глазки, выглядывавшие из лоснящихся жирных щек, внимательно изучали рыжеволосого ярла-дана.

— Он говорит, что он король Осберт, — перевел я.

— Неужто в Нортумбрии два короля? — удивился Ивар Бескостный.

Я переадресовал вопрос саксам.

— Король — я, — ответил Элла, приложив руку к груди. — Осберт — лишь мой олдермен.

— Ты захватчик трона без права наследования, — презрительно усмехнулся Осберт, обратившись к Элле.

Элла почесал бородку и объяснил, что прежде королем был Осберт, но витенагемот — народный совет, представлявший интересы тэнов и олдерменов Нортумбрии, — отправил его в отставку, и что сам он тогда же получил большинство голосов, а с ним королевскую власть.

— То есть Нортумбрией правит избранный король? — спросил Сигурд Змееглазый в миг прояснения сознания.

Сигурд Змееглазый, как и его старший брат, гарцевал перед воинами после знаменательной битвы. Он напоминал мне павлина — красивую, красочную, но совершенно бесполезную птицу, что бродит по обширным садам эмира Кордовы и издает неприятные звуки, похожие на человеческие вопли. Даже Бьёрн Железнобокий выходил приветствовать прибывших воинов, но при этом выглядел так, словно выполнял убийственно скучную обязанность.

— Они во многом похожи на нас, — зарычал Бьёрн Железнобокий. — Поэтому я и просил вас не нападать на них.

— Глупо избирать королем слабого человека, — высказался Сигурд Змееглазый и почесал черную бороду.

— Это придает больше веса мнению тэнов и олдерменов, — пояснил Железнобокий. — Так они получают возможность контролировать короля, чтобы он не становился слишком властолюбивым.

Сигурду Змееглазому пришлось признать, что, возможно, этот обычай не такой уж и глупый, хотя ему по-прежнему казалось странным не допускать на престол сильного короля. Хастейна поблизости не оказалось, а потому Бьёрну Железнобокому самому пришлось разъяснять младшему брату политические реалии Нортумбрии. Это стало настоящей проверкой его терпения на прочность.

— Правитель тот, что повыше, с острой бородкой, — громыхал он. — Толстяк-коротышка пытается вернуть себе трон. Сейчас они стоят бок о бок лишь потому, что столкнулись с общим врагом. А вообще-то в Нортумбрии идет гражданская война. Нам еще зимой рассказывал об этом король Эдмунд.

— Еще один король? Это и вовсе непрактично.

— Ты не помнишь Эдмунда, короля Восточной Англии? Ты с ним лично встречался, братец. В течение двух месяцев мы жили при его дворе в Тетфорде.

Сигурд Змееглазый, кажется, припоминал кое-что о жалком слабаке, занимавшем трон, но, судя по всему, это было давно, а в последнее время они вроде никуда не плавали.

— Английские королевства находятся на одном куске суши, — устало разъяснил Бьёрн. — Они не разделены морями и проливами, в отличие от нашего отечества. Давай предоставим Ивару спокойно провести переговоры с саксами.

Сигурд Змееглазый заметил раздражение брата, ему тоже стало досадно.

— Тут слишком много всяких королей, и мне не нравится взгляд этого толстяка-коротышки. Сейчас я укорочу его еще на голову. — Он хотел выхватить меч, но обнаружил, что ножны пусты. — Кто-то стащил у меня меч!

— Ты сам оставил его в лагере, когда мы собирались идти на переговоры.

Лицо с белесым шрамом на лбу поморщилось:

— Тогда мне придется голыми руками избить его до полусмерти.

Бьёрн Железнобокий и Хальфдан Витсерк, одновременно осознав, к чему все идет, скрутили Сигурда Змееглазого под руки и удержали рядом с собой.

— Как саксы правят своей землей, — сказал Хальфдан Витсерк, — совершенно не важно, ведь скоро они будут уничтожены.

Тогда я впервые услышал младшего сына Лодброка. Его хриплый голос дрожал, словно он с трудом сдерживал некий порыв, краткая судорога охватила его гладковыбритое лицо. Он был всего тремя годами старше меня, однако когда шел по лагерю, даже самые почтенные воины уступали ему дорогу. Правда, я не видел в их глазах ни теплоты, ни почтения, когда они оборачивались вслед педантичной фигуре. Их взгляды выражали лишь страх.

— Будет непросто искоренить народ, гораздо более многочисленный, чем наш, — сухо возразил ему Бьёрн Железнобокий.

— Может, ты считаешь, что нам не следовало сюда приходить? — спросил Хальфдан седобородого старшего брата. — Неужели ты не согласен, что этот поступок был единственной достойной реакцией на весть о смерти отца?

Как я вскоре узнал, Хальфдан Витсерк был вспыльчивым, раздражительным и непомерно честолюбивым.

— Возможно, — спокойно ответил Бьёрн. — Но не обязательно самой разумной.

— Ты не одобряешь руководство Ивара?

— Мне бы такое и в голову не пришло.

— Эй, вы двое, заткнитесь наконец!

Сигурд Змееглазый взял на себя роль голоса разума. Не понимая, о чем спорили братья, он считал неприемлемым демонстрировать предводителям саксов внутренние разногласия. Тем временем Осберт и Элла воспользовались паузой и вовсю препирались друг с другом, а разногласий между ними были ничуть не меньше, чем между сыновьями Лодброка.

— Не надо было тебе сюда приходить, — шепнул король Элла своему сопернику. — Ты подрываешь авторитет королевской власти.

— О каком авторитете может идти речь? — прошипел в ответ Осберт. — Я имею полное право находиться здесь. Без моей поддержки тебе ни за что не удалось бы собрать тысячную армию.

— И на что мне сдалась твоя поддержка? — Элла кивнул в направлении викингов, стоявших на валу. — Ты не ожидал уловки от варваров. Они могли разбить нас в считанные мгновения.

— Да уж, они гораздо хитрее нас. — Осберт скрестил на груди короткие руки и снова злобно уставился на Ивара Бескостного. — И их предводитель лицемерен сверх меры.

Элла перевел взгляд темных глаз с соперника на меня.

— Парень, ты сакс?

Помедлив, я кивнул, впечатленный обращением ко мне самого короля.

— Но не крещеный? — Он посмотрел на кусочек тростника, висевший на кожаном шнурке у меня на шее. — Символом какой религии является эта трубочка?

Ивар Бескостный следил за нами ледяным взглядом. Я осознал, что рыжебородый ярл понимал наш диалог. Мне следовало тщательно подбирать слова.

— Я крещеный, — отвечал я. — Меня взял в плен Бьёрн Железнобокий, когда его люди напали на мое село. Теперь я его пленник и живу в клети.

— Бедняга, — пожалел меня Элла, тем самым вызвав у меня немалое удивление. Королей нечасто интересует судьба бедных крестьян.

— Не осмеливаешься разговаривать с северянами, так давай подлизываться к их переводчику? — воскликнул Осберт со снисходительной улыбкой.

Желваки, заигравшие на лице короля Эллы, свидетельствовали о напряженных взаимоотношениях между двумя мужчинами. Похоже, формально Элла являлся королем, но его положение было шатким.

— Расскажи королю и его олдермену — не важно, кто есть кто, — в конце концов обратился ко мне Ивар Бескостный, — что мы с нашей армией провели зиму в Восточной Англии, где король Эдмунд дал нам прекрасных лошадей, чтобы мы продолжили путь, и многое рассказал о междоусобной войне, развернувшейся здесь, в Нортумбрии.

Саксы внимательно выслушали мой перевод.

— Жалкий червь Эдмунд врет, — отвечал король Элла. — Я уверяю вас, что мы с моим олдерменом надежно охраняем нашу страну от любых внешних угроз.

Ивар Бескостный улыбнулся — уж он-то знал лучше. Осберт явно остался при своем и лишь крепче сжал кулаки. Тем не менее он молча согласился.

— Я Ивар, сын Рагнара, — продолжал рыжебородый ярл. — Это мои братья — Хальфдан, Сигурд и Бьёрн. Мы пришли не для того, чтобы развязать конфликт, а чтобы забрать нашего отца.

— Сдается мне, — отвечал король Элла, а я послушно переводил, — что для столь несложной миссии вас многовато.

— Вы, саксы, захватили нашего отца в заложники, — вновь заговорил Ивар Бескостный. — Мы не ждали от вас ничего хорошего, а потому не могли явиться сюда без свиты. В общем, не принимайте на свой счет, но на всякий случай мы решили взять с собой сопровождение.

Пока я докладывал о добрых намерениях сыновей Лодброка, Хальфдан Витсерк злобно улыбался, опровергая слова старшего брата.

— Осенью во время шторма два корабля Рагнара Лодброка потерпели крушение у восточного побережья, — сказал олдермен Осберт. — Тогда я еще был законным правителем королевства. Я задержал Рагнара и его людей за морской разбой. В их трюмах были найдены товары со многих торговых кораблей. К тому же они похвалялись тем, как все лето грабили суда в устье Темзы, как это было просто и сколько моряков-саксов они истребили.

Переводя рассказ Осберта, я начал лучше понимать события, в результате которых викинги оказались в этой местности и которые круто изменили мою собственную судьбу.

— Вполне возможно, — ответил Ивар Бескостный, — что отец, нуждаясь в открытом море, чуток потрепал суда, встретившиеся ему на пути. Но нам представляется странным тот факт, что вы позволили отчалить его команде и захватили в заложники старого беззащитного человека.

Мой перевод этой речи вызвал румянец на глянцевом лице Осберта. Дряблая кожа под подбородком олдермена дрожала, когда он говорил.

— Его команда была многочисленна и мятежна. Они сбежали, захватили корабль и скрылись на юге.

— Мы в курсе, — заметил Ивар. — Как раз от них мы и услышали эту историю.

— Значит, вам известно и то, — перебил его король Элла, — что дружина Рагнара Лодброка без колебаний бросила своего предводителя в беде? Осберт решил, что пленника лучше перевести в Эофорвик. Там я за ним хорошо присматривал.

— Хорошо присматривал? — Осберт улыбнулся, умело скрыв злорадство. — Да ведь этот человек умер под твоей опекой. Ну и прекрасно. Старый черт уничтожил бы Нортумбрию, чтобы отомстить за свои унижения.

Король Элла не обращал внимания на спутника и продолжал говорить:

— Несмотря на свой солидный возраст, Рагнар Лодброк доставлял немало хлопот, будучи пленником. Он пил за четверых, а когда напивался, нельзя было позволять ему свободно разгуливать, ведь это могло стоить кому-то жизни. После краткого заключения в одной из камер на территории епископства он умер.

Хальфдан Витсерк вскочил и отчаянно закричал, что король — подлый негодяй, и я не посмел перевести это. Затем Хальфдан спросил, принято ли у саксов, чтобы христианские священники заботились о пленниках.

— Король саксов редко бывает больше пары недель на одном месте, — отвечал король Элла, — он постоянно ездит по своим владениям и навещает олдерменов и тэнов. Поэтому королевский зал в Эофорвике не такой уж большой, а единственная темница находится в епископстве.

Пока я переводил это разъяснение, король саксов склонился над телом и осторожно отодвинул белый саван с головы. Под тканью оказался старик с восковой кожей и желтоватой бородой. Он вперил полуприкрытые глаза в навес из паруса. Его рот застыл в немом крике.

Гладко выбритое лицо Хальфдана Витсерка исказилось судорогами. Младший сын Лодброка был словно одержим нервической, лихорадочной энергией, его тело напряглось, как тетива лука, и пылало молчаливой готовностью проявить агрессию.

— Не стоит уверять нас, что ты не повинен в смерти Рагнара Лодброка, — закричал он и указал на измученное лицо трупа. — Я прекрасно знаю, о чем говорит это выражение лица. Нашего отца подвергали пыткам.

Я перевел его гневное высказывание, и король Элла ответил с хладнокровием, достойным восхищения:

— От людей, бежавших сюда из Восточной Англии, мне известно твое пристрастие к пыткам, Хальфдан, сын Рагнара. Я знаю, что ты большой любитель этого дела. И все же ты заблуждаешься. Если внимательно исследуешь тело, не обнаружишь на нем ни единой раны.

Не успел король завершить свою речь, как Хальфдан резким движением сдернул с трупа погребальный саван и принялся осматривать тело своего отца. Гладкое лицо викинга то и дело искажалось нервным вздрагиванием, словно бушующий океан волнами. Когда он приподнял тело отца, чтобы осмотреть спину, я заметил, что труп полностью окоченел.

Щепетильность Хальфдана скоро показалась чрезмерной остальным братьям. А вот мне был хорошо знаком отек на шее мертвого. Опухший язык занимал почти всю ротовую полость. Одно бедро неестественно раздулось. Кожа на лодыжке и предплечье вздулась пузырями. Однако на теле не нашлось ни единой раны, нанесенной ножом или мечом, и, к досаде Хальфдана, — никаких следов пыток.

— Я предлагаю вам, — нарушил король Элла тягостную тишину, — похоронить отца по своему обычаю, а после снова встретиться.

— Для столь великого властителя, каким был Рагнар Лодброк, — ответил Ивар, — период траура длится десять дней, но на такой долгий срок нам не хватит запасов крепкого пива.

— Давайте устроим перемирие на десять дней. А пиво я с удовольствием предоставлю вам в знак моего доброжелательства.

Переглянувшись, братья кивнули, приняв жест короля Эллы.

— Затем, — продолжал сакс, — вы расскажете нам о своих планах в Нортумбрии. И позвольте мне ради справедливости напомнить вам, что при необходимости мы вмиг соберем еще более многочисленное войско.

— А как вы сами думаете, в течение какого времени армия крестьян способна противостоять трем тысячам выносливых солдат? — сухо поинтересовался Бьёрн Железнобокий.

Король Элла с неуверенностью взглянул на собравшихся на валу северян, но олдермена Осберта не удалось взять голыми руками. Низенький толстенький экс-король объяснил преимущества, которыми обладали местные жители перед, казалось, непобедимыми силами скандинавов. Я бегло переводил его слова, а самоуверенность сыновей Лодброка улетучивалась по ходу рассказа.

— Наша армия действительно состоит из крестьян, но они прекрасно знают местность и умеют извлекать из нее выгоды. Каждый защищает собственный дом и семью, и они будут бороться гораздо дольше и ожесточеннее, чем ваши неорганизованные разбойники. Ваши пути снабжения тянутся издалека, из-за океана, и вы не можете рассчитывать на подкрепление.

— Что ты возомнил о себе, толстяк? — взревел Хальфдан Витсерк. — Лучше радуйся, что мы повстречались с тобой под ольховой веткой, и что я человек чести, не то прирезал бы тебя за такие слова.

— Я не оскорбляю ничьей чести, когда говорю о том, о чем мы все и так прекрасно знаем.

Осберт повернулся к нам спиной, вышел из-под паруса и отправился обратно, к армии саксов, под двумя знаменами ожидающей исхода переговоров.

— Десять дней, — повторил король Элла, после чего последовал за своим олдерменом и конкурентом.

По реакции сыновей Лодброка я понял, что Осберт сказал правду. Причина их кажущихся странными решений заключалась в том, что даже одно сражение будет стоить им множества убитых и раненых, а если саксы смогут за короткий период собрать еще одну армию, потери северян окажутся невосполнимыми.

Ивар Бескостный задумчиво смотрел вслед толстому коротышке, которому и в голову не могло прийти, что за ним пристально наблюдают. Хальфдан Витсерк злобно уставился на тело отца, словно обвинял мертвеца в неожиданном развитии событий. Сигурд Змееглазый отвернулся, чтобы осмыслить слова Осберта. А Бьёрн Железнобокий продолжал стоять, невозмутимо заткнув оба больших пальца за пряжку ремня.

— Все-таки не вышло, — констатировал он. — Тогда я поведу своих людей обратно, к кораблям, ожидающим нас у Гримсби. Мы отплывем как можно быстрее.

— Предаешь нас, бесчестный ублюдок?

Хальфдан, скрежеща зубами, искал, на кого выплеснуть переполнившее его разочарование. Когда он, не скрывая грозного настроя, преградил путь седобородому брату, стало понятно, что объект он выбрал неудачный.

— Я бы не стал называть это предательством, — пробурчал Бьёрн, сделав вид, что не заметил оскорбления. — Разве я не явился, когда вы бросили клич? Разве я не привел с собой людей и корабли?

— Ну да, милый братец, ты пришел, — отвечал Ивар Бескостный, — потому что рассчитывал поживиться здесь серебром.

Седобородый великан пожал плечами.

— Все мы устремляемся туда, где добыча обещает быть большой и легко доступной. Однако Нортумбрия бедновата, по сравнению с королевством франков, да и саксы отважно обороняются. Южнее нас ждет Испания, где, по слухам, столько богатств, сколько ни одному из нас во сне не снилось. Присоединяйтесь к моему походу и убедитесь сами.

Это было формальное предложение. Ни манера речи Бьёрна, ни его поведение не свидетельствовали о том, что он жаждал компании своих братьев в предстоящем походе.

— Бьёрн, если ты уйдешь, — сказал Ивар Бескостный, — мы потеряем четыре сотни человек. И многие другие уйдут, поняв, что отец не был убит.

— А почему так важно, был Рагнар Лодброк убит или умер естественной смертью? — полюбопытствовал я.

Все четверо братьев замолчали и посмотрели на меня.

— Кем, ты говоришь, был этот мальчик? — спросил Ивар Бескостный.

Бьёрн Железнобокий набрал в легкие побольше воздуха, прежде чем ответить.

— Никакой я не мальчик, — вклинился я в их беседу. — Мне целых пятнадцать лет, и я уже успел убить человека.

Это было не совсем правдой, но и не чистым враньем. За полтора месяца до этих событий я еле-еле сумел прикончить одного человека без посторонней помощи. И, несмотря на то что тогда без сожаления смотрел, как из неровной раны на шее трупа течет кровь, окрашивая снег вокруг, сейчас, думая об этом, я испытывал приступ тошноты. Однако скандинавы иначе, чем христиане, воспринимали насилие, видя в нем инструмент влияния, а мне хотелось добиться их уважения. Правда, это оказалось не так просто.

— Человека? — Судорожные движения мышц на лице Хальфдана Витсерка оформились в презрительную усмешку, когда он приблизил ко мне свое гладко выбритое лицо. — И тебе пятнадцать лет, говоришь? Есть к чему стремиться, дохляк. Я в твоем возрасте отправил в Вальгаллу уже два десятка воинов.

У меня возникло ощущение, что вызвать злость и недовольство младшего из сыновей Лодброка может один-единственный опрометчивый комментарий.

Конец ознакомительного фрагмента.