Пушкин – имя ратное. Потомки поэта во Второй мировой

Лариса Черкашина, 2021

История любит парадоксы. Так уж случилось, что в незримом бою Второй мировой сошлись лейтенант Красной Армии Григорий Пушкин и гауптман Второго воздушного флота люфтваффе Георг фон Меренберг. Оба они – правнуки Александра Пушкина, удивительно похожие на своего великого прадеда, оба – троюродные братья. Так что немецкий офицер воевал не против безликих советских солдат, а против своих братьев в самом что ни на есть прямом смысле. Итак, брат против брата. Но Победа была за советским лейтенантом! Фашистской орде противостояли потомки поэта, его правнуки и праправнуки: Григорий, Борис и Сергей Пушкины, Александр и Олег Кологривовы, Сергей Клименко… Не уронившие в боях за Родину честь фамилии. Говорят, когда грохочут пушки, музы молчат. Но только не пушкинская Муза. Сила окрыляющего слова поэта приближала Победу.

Ратоборцы

Партизан и разведчик Григорий Пушкин

Семейным сходством будь же горд…

Александр Пушкин

Григорий Григорьевич Пушкин. Он был единственным в мире правнуком поэта, дожившим до конца двадцатого столетия. И, смею утверждать, — любимейшим. Во-первых, родной дед Григория Григорьевича, храбрый генерал Александр Пушкин, был любимым сыном поэта. А во-вторых (или тоже, во-первых?), свою жизнь Григорий Пушкин прожил честно и достойно, не запятнав имени великого прадеда.

Удивительный был человек. Мудрец и великий насмешник. Прямой и бескомпромиссный, он не любил менять ни убеждений, ни привычек, ни друзей. Всех почитателей своего великого прадеда строго делил на две категории: пушкиноведов и «пушкиноедов». Наверное, так оно в жизни и есть.

Григорий Пушкин не нарушил ратных семейных традиций, продолжив воинскую эстафету рода Пушкиных: воевал на фронтах Финской и Великой Отечественной.

Григорий Григорьевич Пушкин. Возможно, единственный из нас, кто мог назвать своих предков в двадцатом или даже в тридцать первом коленах. Но это и великая ответственность «принадлежать именем к длинному ряду предков…».

По родству Григорий Григорьевич — самый близкий к Пушкину человек. Никто не знает, каким был бы Александр Сергеевич в старости. Правда, однажды поэт изобразил себя в преклонных летах. И теперь, когда я вижу этот пушкинский автопортрет, кажется, что поэт нарисовал не себя, а своего будущего правнука…

Он не отличался словоохотливостью. Зато его разговор, как писал некогда Пушкин, «стоил несколько страниц исторических записок и был бы драгоценен для потомства». Эта наша беседа состоялась 19 декабря 1996 года в квартире правнука поэта, в день его рождения, в обычном московском доме, что на улице Маршала Тухачевского.

— Григорий Григорьевич, Вы родились в Нарве, а дедушка Александр Александрович Пушкин жил в то время в Москве. Он Вас видел?

— Я деда точно видел, только в… «перевёрнутом виде». Меня младенцем родители привозили ему в Москву напоказ. На белый свет я появился в декабре 1913 года, а он умер в июле 1914-го. Так что встреча состоялась…

Григорий Пушкин — боец Красной Армии. Фотография. 1937 г.

И дед мой, старый генерал, обрадовался, — это мне матушка рассказывала, — что внука Григорием назвали. Ведь имя наше, родовое. Идёт ещё от основателя фамилии Григория Пушки, жившего в XIV веке.

— Что из детства Вам запомнилось?

— Ну, детство-то, оно долгое и счастливое. Жили мы большой семьей в Лопасне, старинном имении Васильчиковых. Бывший его владелец, генерал-майор Николай Иванович Васильчиков, герой Отечественной войны 1812 года, передал имение своим внучкам, двоюродным теткам отца, сестрам Гончаровым. Они были дочерьми Ивана Гончарова, старшего брата Натали, и, следовательно, приходились и ей, и Александру Сергеевичу племянницами.

В 1915 году, когда уже шла Первая мировая война, сёстры Гончаровы пригласили мою мать к себе. Отец с первых дней войны ушёл на фронт, а ей одной с детьми приходилось в то время несладко.

Нас пятеро было у матери, и все мальчишки. Трое сыновей от первого брака: Фёдор, Николай и Александр Катыбаевы (так принято считать, но с Александром — случай особый: на самом деле — он наш, пушкинской крови!), и двое нас, Пушкиных, — брат Сергей и я, самый младший.

— Какие-то пушкинские рукописи хранились в Вашем доме?

— Почти все документы, письма поэта находились у моего деда. Однажды, при переезде Александр Александрович оставил на временное хранение сундуки с рукописями своего отца у Гончаровых, в Лопасне.

Помню, в детстве с приятелем Лёшкой Ларичевым на чердаке дома нашли чёрную шкатулку. В ней было много бумаг, исписанных размашистым почерком. Оказалось, что это рукописи прадеда.

— Расскажите об отце…

Родился он в 1868-м в Гродненской губернии, где в то время служил Александр Александрович Пушкин. Учился в том же Царскосельском лицее, что и поэт, его родной дед. Правда, название было уже иное — Императорский Александровский лицей. Отец в Первую мировую воевал на русско-германском фронте, командовал 91-м Двинским полком, потом перешёл на сторону Красной Армии.

В последние годы жизни работал в отделе рукописей тогдашней Ленинки, — разбирал богатейший пушкинский архив. В памяти многих своих сослуживцев остался «человеком чистой совести и исключительной доброты».

— Григорий Григорьевич, а как сложилась Ваша судьба?

— Много чего за жизнь было: учился на зоотехника, а довелось стать оперативником угрозыска, потом партизаном. Воевал, а после войны работал печатником. В жизни своей за большими чинами не гнался…

— Григорий Григорьевич, а как Вы оказались в уголовном розыске? Ведь учились-то на зоотехника…

— Время было такое. Вызвали в райком. Вручили путёвку на службу в Московский уголовный розыск — МУР. Спросили, правда, не откажусь ли: работа опасная, а то могут и в музей направить, там спокойней будет. Я им ответил, что Пушкины никогда от опасной службы не бегали. И фамилия у нас военная, боевая. Дед мой, Александр Александрович, генерал, воевал в Болгарии в Русско-турецкую войну, правда, тогда был в чине полковника. Да и отец стал боевым офицером, полковником.

Честно скажу, не люблю вспоминать те годы. Работал на Петровке, 38, оперативником в Октябрьском районе Москвы. Ловил жуликов, бандитов, нечисти много было разной. А когда немцы к столице подступили, добровольно ушёл в партизаны, а затем на фронт.

— Как-то я все пыталась расспросить Вас о партизанских подвигах, а Вы на все вопросы отвечали: «В общем, задание было выполнено».

— Я и сейчас так отвечу.

— Тогда придётся мне рассказать Вам о партизане Григории Пушкине — то, что довелось узнать от Вашего боевого друга Александра Кишкина. Итак, 30 сентября 1941 года ваш отряд близ станции Дорохово освободил более двухсот девчат, отобранных немцами для отправки в Германию. Партизаны разделились на группы, чтобы безопасней было выводить бывших пленниц. Выбирались к своим лесными тропами, голодные — еды не было. Девушки, и без того истощённые, буквально валились с ног.

Григорий Пушкин (слева) с друзьями-однополчанами. 1937 г.

И тут, на счастье, попался немец. Он вёз на бричке коробки с галетами и шнапсом. «Возничий» был явно навеселе и не сразу понял, что попал к партизанам. Придя в себя, стал уверять, что не желает России зла и что до войны учился в Берлинском университете, изучал Пушкина и даже читал «Евгения Онегина». Тут уж партизаны расхохотались и кое-как втолковали ему, что его-то и взял в плен сам Пушкин, только правнук поэта! Немец долго отказывался этому верить, — был твердо убеждён, что всех потомков Пушкина, как дворян, расстреляли или сослали на Соловки…

— А как закончилась эта история, знаешь?

— Нет.

— Так вот, в 1965-м, когда праздновали двадцатилетие Победы, меня как участника Великой Отечественной пригласили в Центральный дом литераторов на торжественное собрание. Были там и иностранные гости. Один из них попросил переводчика помочь отыскать… правнука Пушкина. Тот и указал ему прямо на меня. Так я встретился с сыном Карла Мюллера, того самого пленного немца, любителя Пушкина. Выходит, что Пушкин спас ему жизнь! К слову, и мне тоже.

— Придётся рассказать, Григорий Григорьевич…

— Случилось это позже. Меня при форсировании Днепра в сентябре 1943-го довольно-таки сильно контузило. Отлежался в госпитале, и снова в строй. Разговорчивый командир попался: всё допытывался, не родственник ли я Пушкину? Сначала я отмалчивался, потом пришлось признаться…

Он даже за голову схватился, закричал: «Эх, убьют же тебя там!»

Давай, говорит, я тебя учиться на офицерские курсы отправлю.

Я отказывался, обещал, что после войны буду учиться. Но майор настоял, — так я попал в Харьковское военное училище. Уже позже узнал, что готовилась Корсунь-Шевченковская операция, и, скорей всего, стал бы я одним из двадцати тысяч павших там наших солдат…

Вот так фамилия спасла. А вернее — прадед.

— Невероятная история! Впрочем, чего в жизни не бывает!

— Это верно. Жил обычно, как и все, а оказался в родстве с коронованными особами! В том числе и с английской королевой!

Перед её визитом в Россию я получил телеграмму из Букингемского дворца, где Елизавета II и её супруг принц Филипп извещали меня о своём приезде.

Не знаю, правда, о чём бы я говорил с королевой, — жизненные пути у нас очень уж разные. Думаю, что о прадеде. Ведь Елизавета II знает и любит пушкинскую поэзию и, кроме того, состоит в дружеских и кровных связях с моими дальними родственницами — герцогинями Александрой Аберкорнской и Наталией Вестминстерской. Наталия, названная так в честь моей прабабушки Наталии Гончаровой, стала крёстной матерью принцу Уильяму, внуку королевы. А шафером на свадьбе Елизаветы II был тоже мой родственник, праправнук Пушкина, маркиз.

— Действительно, необычное родство. Григорий Григорьевич, а Вы сами — счастливый человек?

— И счастливый, и богатый. Только богатство моё особенное. Это не коттеджи, и не лимузины, и не солидный счёт в банке, а старинное родословное древо. И ему, берущему своё начало от первого славянского князя Рюрика, могут позавидовать сильные мира сего. Это твоему отцу, Андрею Андреевичу, низкий поклон и светлая память! Его Бог сподобил — полное пушкинское родословие составить. Более трёх с половиной тысяч имен! Доведись прадеду такое раскидистое фамильное древо увидеть, как бы он возрадовался!

— Григорий Григорьевич, а сколько потомков поэта ныне здравствует?

— На сегодняшний день более трёхсот по всему миру. Одни рождаются, уже седьмое поколение появилось, другие уходят. Жизнь идет. Мне странно сознавать, что я уже старше и Александра Сергеевича, и Наталии Николаевны. Сейчас я и сам стал прадедом и понимаю, какое это близкое родство.

Моя фамилия, весёлая, звучная! Скажешь — Пушкин, и люди улыбаются, тянутся к тебе. Это огромная радость, но и тяжкий жизненный крест. Теперь, когда перешагнул за восьмидесятилетнюю отметку, без ложной скромности могу сказать: я его достойно пронёс. Честь прадеда не посрамил.

— А сколько же Пушкиных — носителей родовой фамилии?

— По мужской линии двое. Я и Александр Александрович Пушкин, праправнук поэта, живущий в Брюсселе. Его родовая ветвь идет от Николая Александровича, внука Пушкина. Мой сын, Александр Григорьевич Пушкин, умер, а у «брюссельского» Александра Пушкина детей, к сожалению, нет… Впервые встретились совсем недавно, он приезжал ко мне в гости. Молодец, что не забыл русский язык…

Фронтовые друзья Григорий Григорьевич Пушкин и Андрей Андреевич Черкашин пушкинист-генеалог в Михайловском. 1988 г.

Мне посчастливилось стать свидетельницей встречи двух «последних Пушкиных» в мире, что прошла в декабре 1996-го в скромной московской квартире Григория Григорьевича. Слышать их семейные воспоминания, остроумный живой разговор…

Время быстротечно — новые поколения по неизбывным законам бытия сменяют прежние.

Придёт, придёт и наше время,

И наши внуки в добрый час

Из мира вытеснят и нас…

«Живи, душа моя, надеждами дальними и высокими, трудись для просвещённых внуков», — напутствовал некогда Антон Дельвиг друга Александра.

Нет в живых более внуков поэта. Последним из них покинул мир Николай Пушкин в 1964 году. Далеко от России, в Брюсселе, куда забросила его эмигрантская судьба.

Последний правнук поэта Григорий Пушкин, фронтовик, умер в октябре 1997-го, в преддверии славной лицейской годовщины.

У памятника поэту во время шествия «Бессмертного полка». Слева — портрет Григория Григорьевича Пушкина, правнука поэта. Фотография. Москва. 9 мая 2016 г.

Так уж совпало, что между горькими датами — годами смерти поэта и его правнука — пролегло сто шестьдесят лет.

В среду Григорию Григорьевичу сделали операцию в московском госпитале ветеранов войн (Александр Пушкин был смертельно ранен в среду на Чёрной речке), в пятницу его не стало.

В пятницу окончил земной путь и его великий прадед. Такая вот, почти мистическая, перекличка…

Не весь я предан тленью;

С моей, быть может, тенью

Полунощной порой

Сын Феба молодой,

Мой правнук просвещённый,

Беседовать придёт…

«Мой правнук просвещённый…» Быть может, и для него Пушкин так яростно отстаивал честь своего рода, своего имени — это бесценное достояние — от злобных нападок и наветов.