Я вернусь, когда меня не станет

Лариса Соболева, 2019

Ирму Шубину застрелили у ночного клуба, камеры видеонаблюдения зафиксировали этот момент, а тележурналисты показали по TV. Но настоящая Ирма жива, она видит репортаж в новостной программе. Два с половиной года назад в нее уже стреляли, она упала в реку, выловил ее дед Тема, проживающий в селе, он же и приютил, солгав всем, будто девушка – его внучка. Теперь она – Ирина, прижилась в селе, стала работать на местного «олигарха» Георгия, только за пределы деревни не выезжает. Но смерть своей копии озадачила Ирму: некая девица, очень похожая на нее, заняла ее место? Как это может быть? А муж? Он не заметил, что копия не его жена? И почему ее пытались убить два с половиной года назад?

3

Не бывает ничего тайного, о чем не узнают другие

Стыдно признаться даже себе, но внутри Виктории все пело — каждая клеточка, даже кровь отзывалась на состояние, походившее на азбучную радость. А что вызвало радость? Соперница! Она мертва. Неважно — как умерла, главное, ее нет. Соперница, привязавшая ЕГО своей никчемностью, глупостью, пошлостью, эпатажем, перестала быть препятствием. Безусловно, Вика понимала: это так негуманно с ее стороны — ощущать счастье и радость на фоне смерти! Да как заставить мозг и сердце думать иначе?

Чего греха таить, не раз Виктория тайком оплакивала свою долю — любить человека, который из-за дурацкой ответственности и излишнего чистоплюйства не бросал свою ненормальную жену, терпел ее выходки и не раз находился в центре позорища из-за нее. Но теперь Даниил свободен и…

И тут голову снова охватывал огонь вины, потому что нехорошо беду оборачивать в свою пользу. Когда эти мысли, сменяя друг друга, простреливали мозг, Вика физически задыхалась от нехватки кислорода и жара в теле. Видимо, ее состояние становилось заметным, во всяком случае коллега Нонна, подойдя к ней и склонившись, прошептала на ухо:

— Что с тобой? Ты вся пылаешь, красная, будто тебя сварили.

— Я? — вскинулась та. — Просто… жарко…

— От счастья? — скептически произнесла Нонна.

— От какого счастья? — вытаращила глаза Вика, повернувшись к ней.

— Идем-ка, дорогая, кофейку хлебнем.

Как под гипнозом, Вика поднялась с места, не спуская настороженных глаз с Нонны, и последовала за ней с неоправданной обреченностью. А, собственно, что произошло? Что ее насторожило, если не напугало? Все табунами бегают к кулеру и кофемашине в течение рабочего дня, так что в предложении выпить кофе нет ничего особенного. Но интонация! Как будто Нонне известно про нее такое, что не при людях сказать. Под воздействием этой многозначительной интонации Виктория и поплелась, словно ее пристукнули небольшой дубинкой.

Кофе налили в коридоре в свои чашки, а пить пошли на лестничную клетку, так как Нонна любила еще и покурить, запивая едкий дым черным напитком. Вика поставила керамическую чашку на низенький подоконник огромного окна и, скрестив на груди руки, выжидающе уставилась на коллегу.

Девушки общались, обычно избегая опасных тем: о начальстве, коллегах, работе, о личном тоже ни-ни. Все равно их можно назвать приятельницами, ведь обе явно симпатизировали друг другу. Тем более Вику удивила интонация, а также звонок Нонны в день убийства жены Даниила, мол, репортаж посмотри по телику, тебя касается. Что значит — «тебя касается»? Вика всем своим видом показывала, что готова выслушать, зачем привела ее Нонна в безлюдный уголок, ведь та явно хочет что-то сообщить или обсудить. Словно не видя нетерпения Виктории, Нонна не спеша отпила пару глотков, прикурила от зажигалки, и только выпустив струю дыма вверх, затем пристально глянув на нее, спросила:

— Репортаж с места убийства смотрела?

— Ты ведь сама позвонила мне… — сказала Вика.

— Но ты могла не посмотреть.

Во фразах Нонны таился какой-то зловещий интерес, непонятно на чем основанный, в конце концов, она не главная сплетница, не журналистка — какое дело ей до смерти жены шефа? Но именно этот факт вызвал беспокойство у Вики: раньше они болтали лишь на отвлеченные темы (ни слова о работе — заповедь по умолчанию), иногда бегали по магазинам, раз в неделю ходили в фитнес-клуб и… пожалуй, все. А тут вдруг она хочет обсудить щекотливую тему, да где! В офисе, в котором у стен, окон, люстр и полов есть уши.

Нонна старше на шесть лет, привлекательной ее назвать можно с натяжкой — черты лица крупные и негармоничные, фигура откликнулась на любовь к сладостям, но умение одеваться, а также уверенно держаться добавляли ей недостающие очки и — вуаля, поклонников толпа обеспечена. Она побывала замужем, могла бы и сейчас выйти, да пока не торопится, говорит, успеет. М-да, успеет… Почему-то Нонна уверена: нет ничего проще, чем выйти замуж, а Виктория при всей своей красоте и страстном желании надеть подвенечное платье чувствовала себя замухрышкой по сравнению с ней и не способной увести мужика у патологической идиотки.

Выкурив почти до половины сигарету и поглядывая на ершистую коллегу, словно раздумывая, стоит ли с ней говорить или лучше оставить в состоянии обмана, Нонна все-таки вернулась к животрепещущей теме:

— Не надо сердиться, поверь, зла я тебе не желаю. Ты очень славная, из нашего офисного серпентария мне симпатична только ты, есть в тебе искра… порядочности, доброты, искренности, что ли. Поэтому хочу предостеречь тебя…

— Предостеречь? — дернулась Вика. — В каком смысле?

— В прямом. Минуту назад ты светилась счастьем, немножко несвоевременно в данных обстоятельствах, не находишь?

— Почему не говоришь прямо, раз уж завела этот разговор? А то я ничего не понимаю: при чем тут мой счастливый вид?

— Н-да… — покачала головой Нонна, ее обычной шутливости, за которой она прятала себя настоящую, как не бывало. — Поистине у влюбленной женщины разум автоматически вышибает, вот уж чего я не хотела бы пожелать себе. Значит, намеков не понимаешь. Тогда слушай. Думаешь, никто не знает о ваших с Шубиным отношениях? Все!

— Отно… Что значит — все?.. — залепетала Вика, чувствуя, как слабеют коленки. — Что именно знают эти… все?

— Что ты спишь с шефом, — огрела ее Нонна.

У Виктории во рту пересохло, голова закружилась от беспорядочных мыслей: как же так, откуда прознали? А что Даниил скажет теперь и как ей оправдаться? Понадобилась опора, ибо ноги подкосились в прямом смысле, слава богу, подоконник низкий, иначе Виктория очутилась бы на полу. Она присела на край, а Нонна наклонилась к ней, поставив одну ладонь на стену выше головы, и продолжала свистящим шепотом:

— О-о-о… Вижу, как сильно ты заблуждалась. Да, да! Знают все и моют вам кости, причем давно, вы — главный тренд в нашем серпентарии. И, конечно, местные бабетты завидуют тебе со страшной силой, естественно, ненавидят, готовы тебя в асфальт закатать живьем. И вдруг! В жену Шубина стреляют! Обалдеть. А тут ты являешься вся из света и сияния. Понимаешь, как смотришься в глазах сволочного коллектива? Ты радуешься убийству соперницы.

— Фу, какая чушь… — вымолвила Виктория, опустив ресницы и потирая вспотевший лоб. Но как они правы! — Это же… не так.

Допивая кофе, Нонна присела рядом с ней — жалкой, несчастной, убитой той же пулей, которая врезалась в сердце психопатки Шубиной. В данных обстоятельствах лучше открыть все карты, а не выбрасывать их по одной с иезуитской жестокостью.

— Это не все, Вика. — Та повернула к ней свое бледное испуганное личико с немым вопросом в глазах. — Знаешь, что сказала Ева, когда ты пришла сегодня на работу? «Судя по счастливой мордашке, напрашиваются ужасные мысли: не она ли заказала бедняжку Ирму?» То есть имела в виду тебя.

— Ме… меня? Но… ты же… ты так не… не думаешь? — спотыкалась на каждом слове бедняжка Виктория.

— Я — нет. Да и бабетты так не думают, включая стерву Еву, уверяю тебя. Они же не дуры. Но! Следователю будут говорить то, что сказала эта злая сучка.

— Почему?! Что я им сделала?

— Забралась в постель Шубина и слишком долго там лежишь — вот что сделала. Между прочим, до тебя Ева спала с ним.

— Ева?! С ним?!

— Не знала? Видишь ли, Викуля, иногда полезно в родном коллективе перекинуться парой слов о том о сем, а не с головой закапываться в работу. Это случилось давно, нас всех тут близко еще не было. А мне по секрету рассказала бывшая здешняя уборщица, я давно с ней знакома, она же посоветовала мне сюда сунуться, когда объявили новый набор.

— И мне родственница посоветовала… — вздохнула Вика, словно очень сожалела, что попала сюда.

— Однако контингент в офисе поменялся, а суть осталась прежняя, вот такая странность. Или закономерность — сюда сползаются только особи из отряда гадов. Но я отвлеклась! Ева тоже, как ты, думала, что никто об этом не знает, однако в нашем серпентарии утаить адюльтер, на который рассчитывали местные гадюки, невозможно. И, ах, какая жалость — в один прекрасный день шеф перестал на нее рефлексировать, Ева накатала заявление и ушла, думала, Шубин кинется за ней. Потом много воды утекло, появилась ты, а потом вернулась Ева — когда жена шефа открыла свою гнилую сторону, видимо, с прицелом вернулась, чтобы окольцевать Шубина.

— Теперь понятно, почему Ева такая недружелюбная.

— Недружелюбная?! Ха! Она ненавидит тебя, ведь ты отняла надежду переселиться в милый особнячок, стать его хозяйкой, попасть в элиту, получить статус светской львицы. Проще — ты отбила у нее мужика! За это травят ядом, расчленяют, режут и топят. Ева залезла под корягу и затаилась, ждет, когда можно будет нанести смертельный удар тебе.

— Я не знала.

— А если б знала, уступила бы? (Вместо ответа Вика опустила глаза.) Так… — Нонна откинула корпус и оценивающе посмотрела на Викторию. — Прекрасно! Выглядишь несчастной, удрученной и… глупой. Глупость смени на более умное выражение, ты все же экономист, для них характерна сдержанность и непроницаемость.

— Как сменить? — всхлипнула Вика. — Я не умею…

— Не реви, а то и я разревусь. К тому же в слезах ты вдвойне глупее, слабость нельзя показывать. Идем, по дороге приобретешь надлежащий вид. И будь, пожалуйста, внимательна к себе.

— Как это?

— Не давай повода к злословию и клевете, следи за мимикой, будь холодной хотя бы внешне, а вволю попереживаешь дома, когда никого не будет рядом.

Виктория вскочила с подоконника под строгим взглядом Нонны, которая снова недовольно покачала головой, тем самым напомнив: контроль, контроль! Разумеется, импульсивность нужно взять под контроль. К счастью, усилия коллеги не пропали даром: Виктория весь день была собранна, закрыта, подчеркнуто вежлива, сосредоточена на работе. Это не все.

Теперь она стала многое замечать, так появился повод пожалеть, что классические кабинеты с каменными стенами, дающие защиту от любопытных глаз, канули в Лету. На смену пришли прозрачные перегородки — все на виду, словно в ледяном дворце. Бросая украдкой взгляды вокруг, Виктория то и дело ловила на себе изучающие глаза коллег, замечала хихиканья, перешептывания. Очередь дошла до Евы…

Бог создал ее не только красивой. Существует миф о блондинках, дескать, дуры набитые, Ева доказывала обратное: она умна, хорошо образованна, а не купила корочки о высшем образовании, практична, успешна… Впрочем, успех дело тонкое и неоднозначное. Если брать карьеру, то Ева успешно продвигалась по лестнице менеджмента, по слухам, ее постоянно повышал в должности еще отец Даниила, а попала сюда она девчушкой двадцати двух лет.

Сейчас ей двадцать девять, кажется, в этом и есть вся проблема. Красивую, умную, хорошо зарабатывающую, с прекрасным вкусом Еву замуж не звали — почему? Замечательные качества портил один заурядный комплекс, который не только красавиц делает ведьмами, это явление довольно распространено и среди дурнушек с завышенной самооценкой. Она считала себя супер (это справедливо), заслуживающей более высокого уровня, статуса, возможностей, — отсюда и яд недовольства, зависти, злобы. Именно Ева предпринимала активные попытки соблазнить Даниила, остальные девушки уступили ей дорогу без боя, и не вульгарными приемами она прельщала его, а умением быть интересной и нужной.

— Виктория, будь добра, обрати свой взор на меня!

Забыв о контроле, Вика погрязла в думах, заодно вспоминая, что стало известно ей о Еве, нечаянно улетела, а та тут как тут, словно почуяла отрицательные флюиды. Выглядит на все 100! Прямые волосы, свисающие с двух сторон до груди, выровнены, отшлифованы косметическими средствами, воздушны. Хищные чуть раскосые глаза стального цвета добрые-добрые, но почему-то от этой доброты у Виктории холодок пробежал по спине. А какие чувственные губы, они созданы для страстных поцелуев, а не для многозначительной усмешки… пожалуй, да, пожалуй, она главная кобра в этом храме конкуренции.

— Прости, — смутилась Виктория, — у меня разболелась голова.

— Выпей таблетку, — дала совет Ева, положив перед девушкой папку. — Это срочно. Отсканируй документы и вышли по электронке поставщикам во Францию, напиши, что мы сегодня отправляем их экспресс-почтой. Сканеры рекламы отправь во все филиалы, кроме этих… — Она положила другую папку на стол, а сверху свою ладонь с безупречным маникюром. — Отдай назад в рекламный отдел, может, тебе удастся заставить их переделать халтуру.

Вика относительно пришла в себя и напомнила Еве:

— Вообще-то не мое дело указывать, кому и что переделывать, я экономист, мое дело — цифры, ликвидность, рентабельность. Боюсь, принесу своим вмешательством только вред, потому что в рекламе ничего не понимаю.

— Учись, пригодится.

— Нет-нет, Ева, я достаточно долго училась, мне нравится то, чем занимаюсь. К тому же в моем договоре не написано, что я обязана делать работу не по своему профилю, а все остальное — разумеется, сделаю.

И тоже наконец-то улыбнулась самой милой улыбкой, на какую была способна в данных обстоятельствах.

— Жаль, — сказала Ева беззлобно. Она вообще душка, прелесть, очарование, только желательно, чтобы это очарование находилось максимально далеко. — Очень жаль, что не хочешь помочь.

Виктория развела руками, мол, извини, а когда Ева повернулась спиной и сделала несколько шагов, уходя, посмотрела в сторону Нонны. Та все слышала, она же сидела недалеко, и показала большой палец, держа кисть у бедра, чтобы никто не заметил жеста поддержки.

* * *

Безусловно, Ева была уязвлена, она просто кипела, еще бы! Уязвлена настолько, что не хватило и нескольких лет, дабы унять унижение, оскорбление и увесистую пощечину (выражаясь фигурально), которую видели все. Все! — ее самолюбие тяжело это переживало.

С первых шагов в фирме старшего Шубина она нацелилась на сына и, выстроив тактику, шла к цели уверенно, зная точно: проигрыш ей не грозит. Даниил существо податливое, не умеющее противостоять натиску, легко ловится на лесть, да и не слишком умен, чтобы раскусить коварный замысел.

Женитьба на Ирме стала, конечно, неприятным сюрпризом, Ева видела, как влюблен Даня в инфузорию Ирму, но существует постулат: нет ничего вечного под луной, кстати, и под солнцем. Мужик должен выгуляться, а первый брак у людей его плана никогда не бывает удачным. Ева заняла выжидательную позицию, всякий раз демонстрируя Шубиным, что она верная подружка, а также умница, профи, радеет за фирму, как за собственную. К сожалению, не удалось стать закадычной подружкой Ирме, спесивая жена Даниила шарахалась от нее как черт от ладана, а может, шкурой чуяла конкурентку.

Два года пришлось потратить впустую — и вдруг! Ева не без торжества подметила начавшееся охлаждение со стороны Даниила к пресной и постной жене. Но она не спешила. Следовало выждать время, так сказать, не мешать им пока, вклиниваясь между ними, иначе легко создать ситуацию, когда супруги, получив хренову тучу адреналина после крупной ссоры, мирятся и у них начинается новый виток медовых отношений. Однако! Никто не препятствовал нежно отравлять им жизнь. Все карты были в руках Евы, она же всегда под боком Даника, то есть большую часть времени — на работе, где и он маялся. Зайдя к нему в кабинет и положив, к примеру, документы на подпись, Ева с сочувствием, но искренно бросала ему:

— Вы сегодня, Даниил Романович, бледный, уставший. Семейные неурядицы? Пройдет, поверьте, неурядицы — явление временное. Ой, я же могу дать номер телефона массажиста! Лучшего не знаю, потому что лучше не бывает, он кудесник. После его рук выходишь заново родившись, а главное, проблемы меркнут. Вот, возьмите, не пожалеете…

А потом «случайно» встречалась с ним в приемной кудесника. А кто мешает мило поболтать в неформальной обстановке, посплетничать, пошутить? И эдак ненавязчиво посоветовать шефу стилиста, того же дизайнера для жены (намек: твоя амеба не умеет ни одеваться, ни рожу красить) — все только из благих побуждений. А в завершение не грех и чашечку кофе выпить в кафешке напротив, заодно поделиться впечатлениями о фильме, умной книжке, которую он не читал и не прочтет никогда. Короче, раскрыть свой богатый внутренний мир — кто способен помешать? Видя заинтересованность в глазенках Дани, Ева не увеличивала обороты, нет, она-то как раз умна и умела ждать созревания.

Прошел еще год, прежде чем она была вознаграждена за усилия и терпение. Амеба Ирма уехала на похороны отца, а Даниил пригласил Еву на Мальдивы! Десять дней, наполненные гармонией, счастьем, весельем, заботой, адреналинистым сексом, — вот что в ответ она подарила ему. Ева полагала, что, вернувшись, Даня, ставший ручным, вышвырнет за ворота Ирму вместе со спесью и чемоданами, а Еву позовет жить в прекрасном особняке.

Но, черт возьми, мимо! Вернулась амеба, и Даня (козел!) не бросил ее. Миллион раз она задавалась единственным вопросом: почему?! Напрямую спросить чудака на букву «м» не решалась, правду не скажет, а ложь Еву не устраивала. Сама же сделала вывод: не нужно было пить противозачаточные таблетки, а забеременеть в отличие от инфузории. Но она хотела сначала получить гарантии в виде штампа в паспорте, а уж после живот.

Некоторое время они еще встречались, Ева уже созрела на риск с беременностью, таблеточки не пила, но — о ужас: отношения прекратились внезапно по инициативе Даниила! Видите ли, он (засранец, и это мягко сказано) не мог больше обманывать жену! Еву накрыло, она написала заявление и ушла с фирмы, чувствуя себя оплеванной, тем не менее своим уходом нанесла удар по бизнесу Шубиных, так как на ней много было завязано.

На работу устроилась, ну, не так чтобы очень работка, платили вполовину меньше, отсюда злость на Даню росла в геометрической прогрессии. Некоторые люди склонны в своих неудачах винить кого угодно, только не себя, но одни ограничиваются нытьем, другие — местью. Еве же хотелось реванша, то есть взять ту высоту, которую наметила, а потому она зорко следила за семейством.

А в семье Даниила вскоре лавиной пошли неприятности одна за другой, как наказание свыше: отец тяжело заболел, Ирма попала в аварию, сам Даня был жестоко избит и ограблен хулиганами. Одновременно кто-то сдал конкурентам документы по усовершенствованию систем энергоснабжения — более компактных и дешевых, с ними Шубин карабкался на мировой рынок и, кстати, делал успехи.

— Так ему и надо, — хохотала Ева, узнав новость. — Жаль, я не додумалась прихватить новые разработки, в другой раз такой ошибки не совершу.

Выздоровев, Даниил уволил всех сотрудников от слова «абсолютно», так как предателя не выявили, значит, под подозрением все. Нет, правда: работает уборщица — кто даст гарантию, что она не прошла школу промышленного шпионажа? Поэтому — вон все!

Вскоре Даниил приступил к набору нового штата, работал сутками, чем удивлял окружающих, ведь Даня не слишком радел за дело. Однако привыкнув жить на широкую ногу, оставшись без поддержки папы, когда благополучию угрожают серьезные проблемы, будешь вертеться, как балерина, освоив даже фуэте. При всем при том системы энергоснабжения и солнечные панели не единственный бизнес этой семьи, так что не сильно и пострадал Даник. Впрочем, его жена восполнила «пробел», одноклеточное создание распустилось, и чем дальше, тем хуже — это был хороший знак для отставной пассии.

Ева отправилась в фирму… наниматься на работу. Ни одного знакомого лица не встретила, а заместителя Дани заинтересовала, она же любой тест пройдет на ура. Правда, в резюме не упомянула, что уже работала в данной фирме — хотела посмотреть на физиономию Даниила, когда они встретятся.

Ее приняли! Это произошло год назад, правда, с Даниилом сблизиться не удавалось, он никого к себе не подпускал, после нападения забаррикадировался охранниками, если нужно было что-то решить — есть менеджеры, заместители, секретари. Он вообще озлобился, персонал гонял как бобиков, а с Евой если и встречался, шел мимо, словно она фонарный столб. Ее бесило наплевательское отношение, с другой стороны — спасибо, что не выгонял.

По мнению наблюдательного коллектива, всему виной его тупая инфузория, которая раскрыла свою суть: стала вести себя как шалава, бомжиха и конченая алкоголичка. А он нянчился с ней! Нет, подумать только: изысканная Ева (богиня, а не девушка) не устроила бесхребетного Даника, ему нравилось таскать на себе пьяную парамецию, нравилось быть постоянной звездой интернета и желтой прессы, а также отгавкиваться от журналюг. Однако! Дураков на свете много, богатых мало, Ева снова запаслась терпением, и вдруг…

Несколько месяцев назад она узнала страшную новость, едва не убившую ее: Даниил завел новую любовницу — бумажную крыску, тихоню Викторию. Да его просто тянет на одноклеточных! Обескураженная Ева с трудом оправилась от шока и заняла позицию созерцателя с навыками сыщика, вскоре убедилась, что народ зря не болтает — Даник частенько приезжал к своей амебе на ночь, оплачивал квартиру в новом районе, увозил ее за город. Вот что это такое? Как это называется? Не дебильность, случайно? Потратить на ничтожество столько лет и получить в качестве долгожданного бонуса фигу под нос?! Тут уж дело принципа.

Гордыня не пускала Еву к Данику выяснить, какого черта он отказался от нее, но теперь инфузорию грохнули из пистолета, а крыска-тихоня от радости разве что не порхала по отделам. Стоило только представить Викторию, занимающую место инфузории Ирмы в особняке на правах хозяйки, сковывало удушье — Ева реально умирала от асфиксии. Итак, настала пора действовать, напомнить кое-что дебилу Данику.

К нему попасть на прием не так просто (идиотизм!), она еле выбила аудиенцию у царя всея холдинга Даниила и отправилась к нему, настраиваясь на мирный лад. Главное, включила контроль, чтоб ни намека, ни слова не вылетело по поводу негодяйки Виктории, типа Ева о ней понятия не имеет. Он сидел за столом в роскошном офисном кресле, листал документы, не взглянув на посетительницу, сказал:

— Я слушаю.

Она тщательно прикрыла дверь, а то здесь у каждой твари ушей по паре на каждой стороне головы, подошла ближе, оперлась руками о стол и, наклонившись к нему, задала прямой вопрос:

— Скажи, почему ты делаешь вид, что между нами ничего не было?

За диоптриями очков-хамелеонов — он носил эти очки после нападения, так как глаза стали болезненно реагировать на свет, — она разглядела, как Даник метнул в нее молниеносный взгляд и сразу опустил глаза — холодные, бесчувственные, чужие. Ева не проняла его! С ума сойти: вдовый идиот переживает из-за своей неадекватной парамеции! И молчал — замечательный прием черствых и непорядочных людей. Ева следующий вопрос кинула:

— Тебе совсем нечего сказать мне?

— Тема закрыта, — проскрипел Даниил, занимаясь документами, он что-то читал, что-то откладывал.

Боже, как же ей хотелось огреть болвана по башке вазой из яшмы, стоявшей на его столе! А чего стоило не разреветься, не удариться в истерику, пришлось выравнивать свой голос, чтобы не дрожал:

— Мы расстались, ты назвал смехотворную причину, которая меня не убедила, но я отступила, ушла. Потом на тебя свалилось много проблем, поэтому я вернулась в фирму, думала, что нужна тебе. И ждала, когда подойдешь, объяснишь, в чем дело… Ты возился с Ирмой, я старалась не мешать, понимая всю сложность твоего положения. Но теперь Ирмы нет, и я хочу услышать, что сделала не так? А ты игнорируешь меня, как будто я не существую. Ведь у нас было все прекрасно… я до сих пор помню… думаю, ты тоже… И не понимаю — почему?

Ну вот, объяснилась в любви, должен, по идее, растаять. А реакция нулевая. Даниил уткнулся в документы, она видела только шапку волос, минуту спустя, не поднимая головы, он пробубнил простуженным голосом, шмыгая сопливым носом:

— Время меняет всех.

— М-да… За то время, что мы не виделись, ты изменился не в лучшую сторону. Не было в тебе этой… черствости… холода… Я помню другого Даника.

О, с каким проникновением, с каким призывом она произнесла коротенький монолог, ему осталось запереть дверь и уложить Еву прямо на стол — она не была бы против, разыграла такую страсть, от которой улетел бы Даня за облака. И показалось, он замер, потому что боролся с соблазном… Еще чуть-чуть…

Ну какая зараза ему позвонила! Даниил поднес к уху смартфон, потом уткнулся в документы и, слушая, что ему говорят, одновременно махнул Еве ладонью, мол, иди отсюда, некогда.

Отношение вместе с повелительным жестом оскорбительное, но… выйдя из кабинета и неторопливо шагая по коридорам, Ева усмехнулась, ибо поняла, что поход к Данику был не самой большой глупостью, которую она совершила.

* * *

С того ужасного вечера, когда застрелили Ирму, Даниил редкий день не проводил у нее, ну и ночь, разумеется, тоже. Виктория ждала его, прислушиваясь к звукам внутри дома и за его стенами, бегая к входной двери и понуро возвращаясь к телевизору — ничем другим заниматься не хотелось.

Даниил пришел поздно, но все-таки пришел, и Виктория почувствовала облегчение. Девушка завертелась вокруг своего божка, а он от ужина отказался, попросил только имбирного чаю с джемом из айвы — то и другое лучше Вики никто не умел готовить. Даниил пил молча, о чем-то думая, и не делился, что его тревожит, ее тоже не отпускала тревога после разговора с Нонной, а также последующими наблюдениями за коллегами. Нелегко ему. Да и ей нелегко.

Проклятая Ева не выпадала из головы, засела где-то в середине мозга и зудела, зудела… Главное, у нее группа поддержки немаленькая, при этом никого не смущает фальшивое дружелюбие, а Вика не сумела близко сойтись ни с кем, кроме Нонны. Интересно, как они пронюхали о романе с Даниилом? Никогда она не садилась в его автомашину после работы, в ресторанах ужинали редко, притом уезжая в самые отдаленные места или вообще за город, на тусовки вместе не ходили… Так откуда они узнали?

— Ты сегодня непривычно задумчивая, — подметил он.

— Я? — вскинула на него глаза Вика и виновато улыбнулась. — Просто история с твоей женой… все время думается о ней.

Не то хотела сказать, не то. Виктория собиралась открыть правду, которую узнала от Нонны, язык удержали опасения, что эта правда не понравится Даниилу. Того хуже — он подумает, будто она же и явилась источником сплетен, то есть растрепалась об их тайной связи сама, в результате разозлится и уйдет, может быть, навсегда уйдет. Когда в голове пронеслось «навсегда», сомнения вместе с опасениями и желанием открыть правду испарились, как утренняя роса. Тем временем Даниил отодвинул чашку с чаем, переплел пальцы рук и, упершись в них подбородком, сказал:

— Я тоже. Думаю о ней.

— Что-нибудь стало известно? — осторожно спросила Вика.

— Ничего. Завтра иду к следователю, возможно, от него что-то и узнаю о своей жене, чего не знал раньше.

— А когда назначены… м…

— Похороны? — произнес он слово, которое почему-то не хотело срываться с ее языка. — Не знаю. Труп не выдают, над ним проводят опыты.

— Исследования, — робко внесла уточнение Вика. — Так положено, Даниил, экспертизы помогают раскрывать преступления.

— В книжках, — усмехнулся он. — А на самом деле есть факт: выстрел и пули с гильзами, которые показывают, из какого оружия стрелял убийца и зарегистрировано ли оно. Все. Автографов убийцы не оставляют, а если оставляют, то это генетические дебилы. Думаю, завтра следователь скажет, когда мне отдадут тело. Но пышных похорон не будет, закопаю идиотку без поминок.

Последнюю фразу он бросил с чувством гадливости, сквозь стиснутые зубы, у него раздувались ноздри, выдавая накопленный негатив внутри. Вика накрыла своей маленькой ладошкой его большую руку, певуче вымолвив:

— Не надо злиться, Даниил. Смерть примиряет…

— А меня разозлила. Я в примирительном состоянии долго находился, старался быть снисходительным к ее выходкам, давал деньги, отчета не требовал, но с условием: чтобы вела себя прилично. Неужели это трудно — выполнить условия? Но она же куда-то влезла! Результат — две пули и много базара! В пятницу и меня приглашала в клуб, я, к счастью, отказался, а то бы вместе с ней за компанию лежал в морге.

— Наверно, она хотела помириться, — предположила Виктория.

— Поэтому я не согласился. Виктория, давай оставим эту тему? Я ненавижу убитую Ирму, не хочу, чтобы она и после смерти была главным моим головняком.

Виктория пересела к нему на колени, обняла, зачирикав:

— Не буду, не буду. Но прошу тебя, у следователя не говори о ненависти к Ирме, иначе твоим головняком станет он.

Даниил улыбался очень редко, она успевала забыть, как выглядит его улыбка, а после заботливых слов Вики он улыбнулся, пообещав в ее же духе:

— Не буду, не буду.

Вика обожала улыбку своего божка, его глаза, руки… Замирала, когда Даниил целовал ее… И когда его руки скользили по телу, зажигая внутри огонь, который, иногда чудилось, спалит насмерть… как в эту минуту. А она, запустив в его волосы пальцы и отвечая на поцелуи, думала: «Ну почему он не расстался с Ирмой? Ведь есть же я… Не понимаю».

* * *

Несколько помещений Георгий арендовал для офиса в административном здании (раньше там был сельсовет), ведь любая работа — это сначала мешки бумаг, а потом сама работа. Бумагами, как известно, занимаются люди, им нужно где-то сидеть, чтобы строчить отчеты и заполнять бумажки, затем складировать их, будто это ценнейшее сокровище, нуждающееся в сейфах и замках. Трех комнат оказалось вполне достаточно для так называемого офиса — два кабинета и архивное помещение с холодильником.

В небольшом кабинете Георгий бывал редко, объектов много — на одном шло строительство цеха по переработке мяса, остальные подготавливали к зиме, да и в городе три магазина с сельхозпродукцией. Он зашивался, так пришла идея перекинуть часть забот на исполнительную и ответственную Ирину.

Она тоже не торчала на стуле в офисе, короче, на работе встречались они нечасто, но сегодня, закончив дела, Ира не побежала домой, а осталась ждать Георгия. Путь в его кабинет лежал через комнату, где стоял ее стол и еще двух бухгалтеров, которые в отличие от помощницы хозяина умчались к семьям, когда закончился рабочий день. Ирина торчала в интернете, просматривая сайты с интересующей ее информацией, через час дед Тема позвонил, он волновался, куда она делась.

— Артем Иванович, я задержусь. Ужинай без меня.

— Кхе! Думаешь, одному ужинать приятно? Подожду, не умру.

Отговаривать — не послушается, Ирина снова уставилась в монитор, читая статьи про… себя и человека, который два с половиной года назад являлся ее законным мужем. Впрочем, они не развелись, стало быть, сейчас он тоже ее муж. Увлеклась и не услышала, как вошел Георгий, подошел к столу, оперся ладонями о столешницу…

— Эдак сгоришь на работе, — сказал негромко.

— Ой! — вскрикнула Ирина, подпрыгнув на стуле и схватившись за грудь. — Как вы меня напугали!

Она с пиететом к нему относилась, никакого амикошонства не позволяла себе, будто не слыша, как он просил быть немного проще.

— Ну, извини, — плюхнувшись на стул, рассмеялся Георгий. — Я не собирался заходить, ехал мимо, смотрю — настольная лампа горит на втором этаже. Думаю, кто это, не воры ли?

— А это я. Вас ждала.

— М! — выпятил он нижнюю губу в знак удивления. — Тогда давай ко мне, только… чай поставь, я утром ел, жутко голодный.

— Сейчас, — подхватилась Ирина. — Есть бутерброды, печенье. Но давайте здесь…

— Боишься? — провокационно сощурился Георгий.

— Ладно, — вызывающе сказала Ирина. — У вас так у вас.

Он открыл ключом дверь своего кабинета и включил настольную лампу, при локальном свете не так виден бардак вокруг, точнее, рабочий беспорядок. Георгий запрещает всем трогать на столах папки, книги, стопки бумаг, после наведения порядка долго искать приходится нужную бумажку… О, эти бумажки, кто их придумал! Он сдвинул стопки в стороны, освободив место для посуды, на пятачок Ирина поставила поднос с чайником, чашками, тарелкой с бутербродами и вазочкой с домашним печеньем. Разлила чай. Пили. Грызли засохшее печенье…

Георгий озадачился: Ирочка ждала начальника, чтобы поговорить, и решительно затормозила. Надо было как-то растормошить девушку, начал он издалека, заедая чай бутербродами, а то о печенье зубы сломаешь:

— Жалко, без лимона… Я люблю чай с лимоном.

— Съели, — задумчиво произнесла Ирина, глядя в чашку.

М-да, его дипломатичности хватило только на парочку коротких фраз, дальше последовал вопрос в лоб:

— Ну, так что случилось, Ир?

— Понимаете, мне…

— Ира, давай на «ты». Мы одни, я не начальник, а просто человек, никто нас не слышит, значит, ничего не подумает и не понесет по деревням, как ты боялась. Меня достала твоя щепетильность, и, кстати, мне плевать, что про нас подумают. Давай по-простому, иначе у нас не получится разговора, а ведь ты готовилась, как я понимаю.

Она не поднимала глаз от чашки, которую держала двумя руками, но кивнула, мол, согласна на ваши условия. И молчала. Не решалась? Почему? Георгий подпер кулаком скулу и предпринял еще попытку расшевелить ее:

— Смелее, Ирочка, а то я не верю, что это ты. Однажды попал на стройку, когда ты прорабу устроила разгон, и не узнал нашу мягкую, воздушную, интеллигентную Иришу, ты была… настоящей мегерой.

— Потому что не терплю, когда меня нагло дурят, — наконец расшевелилась она. — Он закупил дрянные материалы на рынке и заливал, что это дешевле, чем в магазинах. Как будто я в тундре без интернета живу и не способна узнать стоимость. Я приставила к нему надзор в лице Яши и сказала, что без чеков материалы повезет обратно. У нас есть скидки в магазинах, объемы серьезные, с какого перепугу должны переплачивать, а не наоборот — экономить на скидках? В общем, наши деньги из его кармана я вытащила, пригрозив прокуратурой…

— И нажила врага.

— Ничуть не бывало, мы с ним дружим. Во-первых, я пообещала, что из сэкономленных сумм выплатим им премии… Я неправильно поступила?

— Разумно. А во-вторых?

— Он же местный, дурная слава ему не нужна.

— Теперь с тем же напором выложи, что хотела мне сказать.

Секунду она колебалась, хлопая накрашенными ресницами, потом шумно вдохнула носом и на одном выдохе выпалила:

— Мне очень нужна помощь, но сначала я должна кое в чем признаться, хотя мне стыдно.

— Я готов. И помочь, и выслушать. Ну, долой стыд и… я весь внимание, на роль судьи не претендую.

Глотнув чая, Ирина уложила локти на стол, глаза, конечно, опустила, но смело выдала с некоторыми погрешностями в речи:

— Понимаешь, я вас… деда Тему, доктора и тебя… обманула. Когда очнулась… ну, тогда… весной, когда меня выловили из реки… в общем, моя память была в полном порядке, я… уф… ничего не забыла, все помнила.

— Ну, Америку ты мне не открыла, я догадался.

Ирина так долго готовилась к признанию в обмане и раскаянию, а Георгий догадался! Как тут не изумиться и не разочароваться одновременно? Неужели она плохо справлялась с ролью пострадавшей не только от переохлаждения и ранения, но и от страшной напасти — амнезии? Слово-то какое красивое и таинственное — амнезия! Ирина безупречно разыгрывала эту напасть, а Георгий…

— Догадался… — вымолвила она растерянно. — Когда?

— Не сразу. Просто сопоставлял твои знания и незнания…

— Хм, вел за мной наблюдения?

Ну и забавной же она смотрелась после открытия, что ее тайна давно не являлась тайной! Глазами беспомощно хлопала, губы расквасила, еще чуть-чуть — и бедняжка расплачется, а Георгий развеселился:

— Естественно, изучал. Интересно же понять, что за русалку нам подкинула река. А однажды, здесь тоже никого не было, как сейчас, ты выскочила куда-то, а твоя почта была открыта. Случайно глянул на монитор, а там — письмо от твоей мамы.

— Ты читал?! — ужаснулась Ирина.

— Только начало: «Ирма, доченька, лучше сиди в деревне среди нормальных людей, чем среди подонков…» Вот и все. Мне стало ясно: ты помнишь себя! Но я решил, раз не хочешь, чтобы мы знали, кто ты и почему в тебя стреляли, значит, есть причина скрывать себя настоящую. Не от нас, я полагал, а от тех, кто стоит за выстрелом.

— И тебе не пришла в голову мысль, что я связана с криминалом?

— Есть грех, правда, только вначале.

— Интересно… А где я сделала ошибку, где прокололась?

— Пф! И не одну. Ну, как пример… Я не могу похвастаться начитанностью, но людей начитанных отличить могу. Конечно, это не показатель, но люди, усвоившие доброе и вечное из литературы, они как-то иначе светятся. Потом подметил: ты умеешь ладить с людьми, доброжелательная — это качество вовсе не свойственно криминальному составу. Еще ты чуткая. Соседка деда Темы заболела, ты к ней бегала помогать, лекарства покупала на свои деньги — где же тут криминалу прижиться? Да и деда Тему любишь как родного, он тебя тоже обожает. Ну и, без сомнения, у тебя есть профессия…

— О, сколько достоинств перечислил, — фыркнула Ирина. — Я PR-специалист, или менеджер, но ошиблась в выборе профессии.

— Во как! — вытаращился Георгий. — А я-то все голову ломал: откуда у нашей Ириши способности убалтывать проверяющих коршунов. Нет-нет, ты не ошиблась, у тебя отлично получается. Короче, присматриваясь к тебе, я понял, что ты не могла участвовать в незаконных образованиях, не та натура, не тот характер. Слушай, а почему ты с нами не была откровенной? Мы не враги тебе.

— Боялась возвращаться к прошлому, меня убили и убили, думала, пусть будет так, здесь искать не будут…

— А кто тебя… м?

Ирина отвела взгляд в сторону, потирая нижнюю губу, некоторое время молчала, из чего он понял, что убийца ей известен. Но дело обстояло хуже: много раз в мыслях, которые она гнала от себя, Ирина проворачивала основные моменты в прошлом и делала определенные выводы. Только вот убийство в пятницу Ирмы Шубиной (то есть ее же) внесло сплошной хаос. Теперь она не уверена, ни в чем не уверена.

— Знаешь, — начала дрогнувшим голосом, — я старалась вычеркнуть из памяти все, что осталось на том берегу реки, в которой вы меня выловили. Поначалу даже не пыталась анализировать, чтобы понять, кто стоит за выстрелом. Я просто хотела жить, и, скажу честно, жила счастливо. Деревня лучше, чем могила, верно? Но в пятницу меня снова убили… Вот глупо звучит, да? И что-то внутри сдвинулось… перестроилось. Я больше не хочу жить в подполье, хочу дышать свободно…

— Давай без подходов: чего ты конкретно хочешь?

— Мне нужен отпуск, но дед Тема о нашем договоре не должен знать.

— Ладно. Что дальше?

— Мне нужно найти квартиру в городе и разобраться наконец-то… — Под его пристальным взглядом не смогла юлить. — Ну, понаблюдать за мужем.

— То есть хочешь вернуться к нему.

— Нет, конечно! У меня другие цели.

— Придется выложить мне свои цели, если хочешь, чтобы я помогал. И вообще, пора тебе рассказать, что с тобой приключилось. Надеюсь, мне ты доверяешь?

Ирина закивала, мол, доверяю, и все равно не спешила приступить к исповеди. Проблема в чем: некоторые эпизоды не красят ее, их стыдно открывать, тем более мужчине. А без этого рассказ будет неполным, она посчитала нужным внести ясность:

— Не знаю, с чего начать, не хотелось бы мне выглядеть в твоих глазах несчастной, забитой, напротив, меня можно назвать удачливой…

— Да уж начни с чего-нибудь, — подталкивал ее Георгий.

— Ну, тогда… может, лучше от печки? Пожалуй, так и мне удобней будет понять, что и кому моя смерть принесла. Вот, смотри… Ой! Все же пойдем в наш кабинет? Там компьютер, я подобрала сайты…

Ирина убежала в смежную комнату, села на прежнее место и оглянулась, увидев в проеме Георгия, махнула рукой:

— Садись рядом, я буду показывать фотографии.

Георгий со стулом переместился к ней, как только он уселся, Ирина живо защелкала мышью. На мониторе одна за другой появлялись фотографии, в основном молодого мужчины, а она поясняла:

— Этот человек был моим мужем, его зовут Даниил. Мы познакомились на конкурсе красоты, я была участницей…

— Ого! Ты, наверно, заняла первое место? — кинул он комплимент.

— Ни одного призового, где-то в хвосте плелась, но я никогда не мечтала о карьере модели, меня насильно всунули. А Даниил, точнее его отец, спонсировал конкурс, после был банкет, тогда мы и познакомились. Наши отношения развивались стремительно, через четыре месяца поженились…