Ночь, безмолвие, покой

Лариса Соболева, 2016

В детективном агентстве Никиты Старцева застой. Лето. То есть и дела нет, и денег нет, да еще и жена ушла к другому. И вдруг находится сразу два дела, две интересные женщины и много денег. Бизнес-леди Лолу Голдину обвиняют в убийстве. Полное отсутствие алиби, зато целый отряд свидетелей. А жену недавно убитого друга Никиты Алису Хвалюн преследует черная иномарка. Валерка Хвалюн был владельцем ЧОПа и перед смертью занимался установкой сигнализации в квартире помощника Голдиной. Совпадение? Случайность? Старцев – слишком опытный сыщик, чтобы верить в случайности, и сразу объединяет оба расследования в одно – страшное, невероятное, с таким логичным началом и непредсказуемым концом… Книга также издавалась под названием «Фея лжи».

2

Начал он с гаража, обычно там прячут все, что не должно попасть в посторонние руки, вплоть до писем любовницы, но это к слову, так сказать, Валерка был верен своей Лисе. После гаража Никита обыскал все углы в однокомнатной квартире, Алиса все это время стояла в сторонке, она умеет молчать в отличие от представительниц своего болтливого племени. Никита перерыл все бумаги Валерки, перевернул кухню, сел покурить, только тогда Алиса поинтересовалась:

— Что ты искал?

— Что-нибудь, — сказал он чистейшую правду.

— Это «что-нибудь» должно быть как-то связано с тем, что Валеру убили?

— Да, — не соврал Никита. — Скажи, он вообще ничего не говорил о своих делах, чем занимался?

— Я тебя покормлю, ты весь день провозился.

Алиса достала из холодильника кастрюльку, поставила на огонь, нарезала колбасу, сыр, хлеб, поставила две тарелки и бутылку водки. Она сама разлила, перед этим поинтересовавшись:

— Или ты не будешь?

— Буду. Ночью не остановят и не обнюхают, некому.

Лиса лишь пригубила, помянув мужа, затем облокотилась о стол и, не притрагиваясь к еде, вернулась к вопросу Никиты:

— Последнее время он пропадал не только днями, но и ночами. Какая-то левая работа у него появилась, говорил, обещали прилично заплатить, а Валера мечтал поменять машину на импортную. Ты поспрашивай ребят в ЧОПе, они должны знать хотя бы примерно, что за работу выполнял Валера.

Голодный Никита уплетал все подряд, что было на столе, попутно думал, не надеясь на ребят из ЧОПа, где искать концы Валеркиного «левака». Если он влез в опасное и, судя по всему, незаконное предприятие, то вряд ли раструбил об этом подчиненным, зная, что в случае неудачи каждый может сдать его той же милиции.

— Поспрашиваю, — пообещал он Лисе.

— Ты поможешь мне?

Он поднял на нее глаза и про себя усмехнулся, собственно, посмеивался над собой же. Одно время Никита тоже увлекся Лисой, и, если бы она захотела, он переспал бы с ней, несмотря на большую дружбу с Валеркой. Подло? Нет-нет, его желание было продиктовано элементарным любопытством: какие в Лисе сокрыты тайны, зачаровавшие Валерку? Не переспал, она мягко дала понять, что не собирается обманывать мужа, хотя Никита относится к мужчинам, которые без особого напряжения уламывают женщин, да и по сравнению с другом он просто Бандерас. Но Лиса сказала «нет». Между прочим, он обиделся. И вот сейчас настал удобный момент: она одна, ей страшно и необходимо участие вплоть до снятия стресса в постели, а где же прежний азарт? В чем дело-то? Ага, в Валерке! Друга не стало, и жажда изучить Лису пропала. Значит, не влюбленность руководила им, а желание самоутвердиться, доказать, что равных ему нет и не будет. Короче, остается признать, что он дерьмо. Валерка козел, а он дерьмо. В этом состоянии полного разочарования в себе Никита произнес:

— Помогу, раз ты обратилась ко мне…

И замер, перестав жевать, не договорив фразу до конца.

— Что с тобой? — спросила озабоченно Алиса, дотронувшись до его руки.

Никита тут же убрал руку, чтобы не прельститься другой идеей, не менее гнусной, чем в недавнем прошлом, когда соблазнял жену друга. Потянуло на новые доказательства: мол, я не дерьмо, Лиса мне нужна на долгие времена… Вранье! Главное, кому вознамерился доказывать, себе? Больше-то некому. А это означает, с ним что-то не так, пора разобраться, но сейчас некогда. Сейчас звучало в ушах слово «обратилась»…

— Черт, забыл… — сказал он, поднимаясь. — У меня встреча… Извини, пойду. Да, Лиса, не выходи из квартиры ни при каких обстоятельствах.

— А как же работа?

— Напиши заявление на отпуск за свой счет, завтра отвезу. Думаю, на твоих работах поймут. И никому не открывай дверь.

— Хорошо, — провожая его, пообещала она.

В прихожей он взял картонную коробку, куда сложил Валеркины диски и аудиокассеты, спросив разрешения:

— Я заберу? Хочу дома просмотреть и прослушать, может, найду то, что как-то объяснит убийство Валерки. Все верну в сохранности.

— Бери, — не возражала она.

— Дай денег, буду привозить тебе необходимое…

— Я все потратила, еще и должна.

— Ладно, что-нибудь придумаю. Пока.

Утро началось с попрошайничества, Никита звонил приятелям и просил взаймы, в общем, докатился до ручки. Деньги нашел, поехал за ними, но это не столь существенная проблема, она хотя бы решаема. По-настоящему он был обеспокоен вчера и сегодня другим — обратилась, обратится… Чем бы Никита ни занимался, а лейтмотивом звучал голос из трубки: «К вам обратится женщина, не оказывайте ей услуг».

Итак, женщина обратилась. Выходит, звонил тот, кто вознамерился отправить Лису вслед за мужем? Не иначе. Но услуги оказывают за деньги, а Лиса и услуги вместе с деньгами несовместимы, впрочем, какая разница, что он сказал? Звонивший предупредил: не вмешивайся. По всем признакам это угроза. Минус в данной ситуации в том, что этот человек знает, кто изъявит желание помочь жене друга, а Никита понятия не имеет, кто он такой и где его искать. Вероятно, звонивший тип уже в курсе, что Лиса провела с Никитой весь день, хотя во дворе таинственного черного автомобиля не было. Теперь, как ни таись во время поисков концов, как ни выкручивайся, изображая, будто не занимаешься убийством Валерки, а ты у него на виду, словно декоративная рыбка в аквариуме. Скверное положение.

В ЧОПе его ждали, что явилось неожиданностью для Никиты. Попав в кабинет Валерки уже на правах хозяина, а не гостя, выслушал помощника, выкладывающего связки ключей на стол:

— От сейфа, эти от ящиков стола, эти от входных дверей. Печать. Поступило три заказа на установку сигнализаций, один заказ на охрану частного дома — хозяева уезжают отдыхать на месяц. Понадобится три человека на сутки, можно, конечно, и по двенадцать часов дежурить…

— Давай так, Петя… — прервал его Никита, зажав кончиками пальцев переносицу. Чувствовал он себя отвратно, спал ведь плохо, проклятый голос из трубки постоянно будил, разумеется, во сне. — Заказами занимаешься ты, а я пока буду входить… в курс дела. Мне еще со своим агентством покончить надо. Документы где?

— В сейфе. Я пошел?

— Подожди. Милиция делала обыск?

— Поверхностный. У нас же все стерильно, Валеру знают, нас тоже. Ну, опросили ребят, посмотрели помещения, компьютер, стол. В сейф не лезли, я сказал, ключа нет, мол, попробую найти, тогда и посмотрят. Короче, они все оставили как есть, опечатывать ничего не стали. Я подумал, тебя дождемся, а ты уж сам решай, чего и кому смотреть, правильно?

— Ты молоток. Нечего им по чужим сейфам шарить. А Валера предупреждал тебя, что я вместо него буду?

— Не то чтобы предупреждал, но за неделю до убийства документы показал, сказал, ты второй после него, значит, теперь первый.

— А чем занимался Валерка последнее время?

— У него был серьезный частный заказ…

— Какой-то? Значит, не знаешь. А кто-нибудь из ребят имеет представление о серьезном заказе?

Петя пожал плечами, развел руками:

— Не знаю. Как я понял, он с фирмачами работал, пару раз за ним заезжали на солидных тачках. Иногда по нескольку дней в ЧОПе не появлялся.

— Номера тачек не запомнили?

— Я спрашивал, никто не думал, что понадобится.

— Ладно, иди.

Оставшись один, Никита насупился. Судя по всему, Валерка подвизался как частный детектив, а обещал подбрасывать работу ему, тем более что расследования не его конек. Не его точно, что и подтвердилось — где он теперь? Как же тут не скажешь вслух: « — Сукин сын».

Копаясь в сейфе, Никита среди стопок бумаг обнаружил папку с документами, ее положил на стол. Далее нашел газетный сверток, развернул, там оказалась пачка тысячных купюр, перетянутых резинкой. И ключ. Что за ключ, от какой двери? Диск без надписи, некоторые подписывают вкладыш, но и на нем только фирменные знаки. Раз Валерка хранил диск в сейфе, значит, он ему был нужен, Никита положил его на папку. Спичечный коробок — это еще зачем? Валерка сроду спичками не пользовался, он же не курил. Никита хотел выбросить коробок в корзину для бумаг, но внутри что-то стукнулось о стенки, явно не спички. Открыв коробок, Никита поднял брови: серьга. В оправе из белого металла «сидел» зеленый камешек прямоугольной формы, примерно с каплю величиной. Под ним сиял бесцветный камешек, более мелкие расположились вокруг зеленого камня на овальном обруче. Второй серьги не было в коробке, Никита перерыл сейф, но пары так и не нашел.

Он опустился в кресло, повертел в руках пачку купюр. Наверняка эти деньги принадлежали Валерке, а не общаку, иначе зачем их хранить завернутыми в газету и в укромном уголке сейфа?

Никита раскрыл папку, перебрал документы. Ну, да, да, все правильно. Валерка взял на себя оформление документов, дело это чрезвычайно хлопотное и тягомотное, а Никита в то время был занят по горло. В редких случаях, когда это было необходимо, друг возил его по инстанциям подписывать бумаги, разумеется, им помогал юрист. Остались формальности, которые должны были уладиться к осени. Значит, последний этап прошел раньше без сучка и задоринки, только Никите Валерка об этом почему-то не сообщил. Некогда было? Но они же перезванивались… впрочем, редко. И на том спасибо: Никита теперь при деле на законных основаниях. Что дальше? Лиса…

— Написала заявление на отпуск? — спросил он, едва она открыла дверь.

— Да, — коротко ответила Алиса. — Проходи. Есть хочешь?

— Хочу. Кстати, сколько ты должна?

— Пятнадцать тысяч. Ума не приложу, где взять…

— И не прикладывай, — усаживаясь на кухне, сказал он, достал деньги, отсчитал и положил на стол. — Здесь двадцать штук, отдашь долг, остальное — на мелкие расходы. Сама не относи, скажи, что болеешь, депрессия… ну, придумай. Пусть за долгами к тебе едут.

— Спасибо… — чуть не заплакала Алиса.

— Не благодари, это Валеркины бабки, в сейфе нашел.

— Ты теперь будешь вместо Валеры?

— М-да, вместо, — произнес он отстраненно, вдруг встрепенулся, вспомнив: — Лиса, посмотри на это… — Никита достал серьгу из нагрудного кармана рубашки, положил на стол. — Твоя?

Она даже не дотронулась до сережки, только наклонила голову набок, рассматривая, и почти сразу дала ответ:

— Не моя. Где взял?

— Нашел.

— Тоже в сейфе? — подозрительно прищурила она глаза.

— Там. В спичечном коробке лежала.

— А где вторая?

— Второй не было, я весь сейф перерыл.

— Зачем Валера держал одну сережку? — недоумевала Алиса. — Почему в спичечном коробке?

Никита понял, куда она клонила, — измена! А измена и после смерти изменщика приносит боль и разочарование, он поспешил ее успокоить:

— Не дуй губы напрасно. В спичечном коробке, к тому же в рабочем сейфе не хранят память о женщине, слишком неподходящее место. Это, Лиса, либо улика, либо вещественное доказательство, либо еще что. Нашел на улице, например. Да, вот так: шел-шел и нашел. А хранил, надеясь отдать хозяйке. Кстати, денег там было значительно больше, но мне они понадобятся, чтобы выяснить, кто на тебя устроил охоту и почему. Я на нуле. Надеюсь, ты не в обиде?

— Я не в обиде.

Она живо накрыла на стол, Никита уплетал котлеты с гречневой кашей, он, как всегда, не успел поесть, за весь день выпил цистерну кофе и слопал одну булку с повидлом. Алиса сидела напротив в задумчивой позе, подперев подбородок кулачком, не притронувшись к еде. Он забеспокоился:

— Ты хоть что-нибудь ешь или воздухом питаешься?

— Ем. Знаешь, Ник, я все время думаю, почему его нашли голым?

— В трусах, — внес уточнение Никита, подняв указательный палец. — Одежда лежала рядом…

— Я знаю, — перебила Алиса. — Но почему?

— Раз его нашли на берегу почти голым, то, следуя логике, смею предположить: он решил освежиться, поэтому разделся. В одежде купаться не принято, да и неудобно, хотя… надо попробовать, может, понравится быть мокрым в жару.

— Издеваешься, — констатировала она.

— Шучу. Лиса, умерь свои фантазии, иначе до добра они тебя не доведут, сдвинешься.

Она кивнула, как будто бы согласившись, Никита продолжил ужин, но вдруг новый вопрос поставил его в тупик:

— Почему он очутился на диком пляже ночью?

— Вот этого я не знаю. И предположений у меня нет.

— Его ударили ножом в живот, а следов насилия нет. Он что, не сопротивлялся? Не видел и не слышал, что к нему подкрадывается убийца?

— Если заснул после купания, то, думаю, не слышал и не видел.

— И машина стояла в городе. Как он туда добрался? Мне все это кажется странным.

— Мне тоже.

— Видишь ли, Никита, последнее время Валера казался мне не совсем здоровым. Мы почти не общались даже тогда, когда он бывал дома. Но если бывал… то вдруг задумается и ничего не видит вокруг, то ходит-ходит, потом рассмеется… рисовал какие-то схемы… Наверное, это называется одержимостью.

— Что за схемы? Ты случайно не сохранила?

— Не думала, что пригодится. Жаль. Надо было раньше к тебе прийти, может, ты помог бы ему.

Никита сжал ее руку повыше кисти, этим ободряющим жестом дал понять, что сделает все возможное, что не позволит убить Лису. А сам сомневался. И в себе, и в Валерке, и ва-аще… У него тоже были вопросы. Почему Валерка ни слова не сказал ему, своему другу, о левой работе, тем более когда почуял смертельную опасность? Понадеялся на себя или не хотел делиться бабками? Почему вообще никому не сказал, чем занимается, не дал ориентиров на тот случай, если погибнет? Во что он вляпался? Убивают в критической ситуации, значит, залез туда, куда не следовало совать носа. Не покойнику же задавать эти вопросы. И не Лисе.

— Белое золото, — сказал ювелир на следующий день, осмотрев сережку. — Центральный камень изумруд, а бесцветные камешки бриллианты. Вещица дорогая, качество камней на поверхностный взгляд превосходное. Хотите продать?

— Нет-нет, — отказался Никита, забирая серьгу. — Я только хотел выяснить, насколько она ценная. Спасибо.

Ну и что с этой ценностью делать?

Никита заправил машину бензином, помчался в контору. Ну, теперь переезд займет массу времени, выехать надо быстрее и поставить перед фактом хозяйку, которой он платил за аренду, в самый последний момент. А то не избежит воплей: вы меня должны были за месяц предупредить, я и так делала вам поблажки, вы не оценили, бесчестный, подлый, наглый. Ну и пусть он такой, плевать. Сообщит по телефону, где оставил ключи, а в разгар визга бросит трубку.

Диск, который выудил из сейфа, поставил в дисковод компьютера… О, какое разочарование! Надеялся, это компромат — запись диалога, или видеосъемка, или схема передвижения денег по счетам и странам, а то и руководство по использованию ядерного оружия, как в кино. Да, фантазия у него буйная. А на диске музыка. Он сначала услышал робкую барабанную дробь, потом на фоне барабанов вступила дудка… Ну, музыка так музыка, пускай звучит. Никита начал собирать пожитки и бумаги, заодно уничтожая ненужное. А мелодия на слуху, к тому же впечатляет нарастающим напряжением…

— Эй, выключите музыку! — донеслось до ушей.

Никита сидел на корточках, выгребая содержимое из ящиков, пришлось привстать, чтобы посмотреть, кто вторгся в его контору без стука, хотя, может быть, он не расслышал, когда стучали. Как только его глаза очутились над поверхностью стола, Никита чуть не упал на пятую точку, непроизвольно открыв рот. К женскому полу он очень неравнодушен, красивых баб имел без счета, но все они поблекли перед этой. Дива, не меньше, посетила его убогую контору. Первое, что бросилось в глаза, — грудь, живот, талия, задрапированные в бирюзовую ткань, но точно повторяющую изгибы фигуры. Уф, какие аппетитные формы — комок застрял в горле! Во вторую очередь он остановил алчный взгляд на шее, на слегка выступающих ключицах, практически оголенных плечах — отпадные. В третью очередь в обзор попала голова. Светлая шатенка, волосы небрежно заколоты, брови дугой, глаза как сливы и ярко накрашены, рот красный. Не хватало малой толики, чтобы эта художественная роспись перешла в вульгарность, но все выдержано в пределах нормы. Единственное, что портило неземную красоту, — выражение личика. Ну, просто мегера в миг раздражения.

— Выключите музыку, — повторила она интонацией стопроцентной стервы, привыкшей к беспрекословному повиновению.

Идя к машине, он закурил — это последняя сигарета перед стартом. Руки немного подрагивали, не от страха ли? Нет, от волнения. Волнение говорит о напряжении, а ему сейчас необходимы полнейшее спокойствие, хладнокровие, выдержка. От этого зависит реакция, умение соображать быстро и принимать решение в доли секунды. От этого зависит жизнь, не только его жизнь. А может, второй жизни уже нет, осталась лишь его? Черные мысли — прочь! Это помеха, подтачивающая уверенность, дающая лазейку слабости. Если ему позвонили один раз, позвонят и второй, а значит, не все потеряно. Но он найдет их раньше и справится. Сам.

Никита открыл машину, сел за руль. Еще пара затяжек — и сигарета полетела в темноту, отбрасывая искры. Теперь пора определить точный маршрут, потому что Никита не знает, куда ехать. Думал об этом, пока собирался, но не определился. А времени на раздумывание нет… Ну, разве что еще минута… одна минута…