Замкнутый круг обмана

Лариса Соболева, 2015

Могила матери была единственным местом, где Алекс появлялся без телохранителей. Убийца точно знал день и час и оказался там раньше. Босс смертельно ранен, а бывшие компаньоны и друзья уже слетелись на дележку. Каждый из них знает, что Алекс владеет убийственным компроматом на всю преступную элиту города и на кого-то из бывших друзей. Умирающий Алекс подозревает, что его таинственный убийца среди них, понимает, что ему необходимо передать эти материалы надежному человеку. И ему это удается сделать. Компаньоны подозревают, что Алекс передал бумаги своей домработнице, и после его смерти начинают шантажировать бедную женщину. Ранее книга издавалась под названием «Пояс неверности»

2

Созвонившись с Кизилом, Каракуль узнал, что больница поднята на уши.

— «Наши» прибыли, охраняют входы и выходы, посетителей проведать больных не пускают — перебьются покуда. Алекс в операционной, сам Хачатур Каренович приехал.

— Понял, — сказал Каракуль. — Давай тащи сюда тоже хирурга, Радж ранен.

— Так вызвали всех, какие есть в городе. Все в операционной с Алексом.

— Ничего не знаю, бери, где хочешь, хирурга. Пулю надо вынуть, иначе Алекс… сам знаешь, что с нами сделает, понял?

— Если выживет, — угрюмо буркнул Кизил.

— К Хачику обратись, он найдет врача. Давай не тяни.

Абсолютно все были в курсе искренней привязанности Алекса к догу, поэтому просьба найти для него хирурга не удивила Хачатура Кареновича. Через час Кизил с Васильичем привезли врача, которого ввели в спальню Алекса, где на ковре в углу лежал пес, зализывающий рану. Радж предупредительно зарычал. Врач, сухощавый и пожилой человек в очках, попятился, недоуменно вымолвил:

— А… где пациент?

— Так вот он, — кивнул на пса Каракуль, улыбаясь. У него довольно приятная, простецкая и дружелюбная улыбка. Надевает ее при каждом удобном случае, чтобы расположить к себе людей, которые при первом знакомстве обычно сторонятся Каракуля.

— Но это же собака! — пролепетал хирург, отступая спиной к двери. — Я людей, извините… Вам нужен ветеринар.

— Ты че, учить меня будешь, кто нам нужен? — хмыкнул Каракуль, перегородив собой дверной проем. — Короче, за нашего песика ты получишь бабок столько, сколько загребаешь за год в своем лазарете, понял? А если будешь базарить, а не делом заниматься, я тебе глаза на затылок натяну, понял?

И Каракуль покосился с довольным видом на Кизила: мол, как шутка? Тот одобрительно заржал. Врач нахмурился и опасливо посмотрел на собаку. «Песик», в свою очередь, внимательно изучал чужака, вывалив язык величиной с лопату, а головка «песика» была с голову теленка… нет, пожалуй, больше. Из пасти торчали клыки, можно сказать, драконьи, а не собачьи. И вдруг Радж громогласно гавкнул, возмутившись бесцеремонным разглядыванием. Хирург, вздрогнув всем телом, сразу решился на возражения:

— Ребята, что хотите делайте, но без ветеринара не обойдемся. Я даже не знаю, какой наркоз дают животным. Сами посмотрите, он же меня не подпустит, разорвет.

— Верно, — дошло наконец до Каракуля. — Кизил, тащи ветеринара.

Кизил протискивался в узком дворике между старухами с кошками, детьми с крысами, дамочками с собаками. Все ждали своей очереди, видимо, ждали долго, потому разволновались, когда детина с рожей висельника беспардонно подошел к заветной двери:

— Вы куда? На прием? Очередь займите!

— Ша! — гаркнул Кизил, поморщившись и подняв руки вверх.

Оттолкнув пацана с щенком в руках, вошел в домик, похожий на сарай. Завидев неказистую девушку в белом халате, ткнул ей пальцем в грудь:

— Ты ветеринар?

— Я медсестра, — убрала она его руку.

— Что вам, молодой человек? — строго спросила тетенька в очках, писавшая что-то за столом. — Ветеринар я.

— Тогда собирайся. Собачку надо полечить.

— У меня прием… — возразила тетенька еще строже.

— А у меня времени нету, — сказал Кизил, сложил руки на груди и свирепо посмотрел на тетеньку, дескать, я против тебя ничего не имею, но… сама понимаешь.

Она, конечно, поняла. Покидала в кофр инструменты, какие-то ампулы, мази в склянках, попутно поинтересовавшись, что с собачкой. Людям во дворе объявила:

— Приема больше не будет.

— Как?! Почему?! Что за безобразие! — раскричалась публика, но Кизил и ухом не повел, прошествовал сквозь толпу, подталкивая вперед ветеринара.

— Вы же говорили — собачка, — обомлела ветеринар, увидев Раджа, — а это… это…

— Зверюга, — подсказал хирург.

— Наденьте намордник на собаку, что ли… — попросила ветеринарша.

— Хотел бы я посмотреть на того, кто наденет на Раджа намордник, — сказал Каракуль, хмыкнув. — Ему сроду намордник не надевали.

— Я не прихватила ружье, — растерялась она и обратилась к Кизилу: — Вам надо съездить и привезти. Медсестра должна быть на месте. Я боюсь к нему подойти.

— Кизил, ты дятел? — набросился на напарника Каракуль. — Ты че, не посвятил ее? Вали теперь и вези пушку с медсестрой на пару, понял?

Зато дог оказался не дятлом. Подозревая, что люди затеяли против него заговор, угрожающе рычал и передней лапой время от времени ударял по полу, предупреждая: если кто вздумает приблизиться — пожалеет. Когда Кизил привез медсестру и так называемое ружье — длинную трубку, сконструированную по типу духового ружья папуасов, — ветеринарша, заряжая его ампулой с иглой, спросила совета у хирурга:

— Может, ему двойную дозу? А?

— Ну уж не знаю, — развел тот руками, — собаки по вашей части. Но чтобы трупом лежал.

— Тогда тройную, — вздохнула она.

— Граждане врачи, погодите! — выступил Каракуль. — А после вашей тройной дозы он не того?.. Не окочурится?

— Это всего лишь обездвиживающее лекарство наркотического свойства, а не яд, — успокоила ветеринарша и протянула штуковину Каракулю. — Будьте добры, у вас, видно, есть опыт стрелять на расстоянии. Это просто, направляете на пса и резко дуете в противоположный конец.

Каракуль дунул несколько раз. Радж ощерился, показывая клыки, но лекарство подействовало быстро. Вскоре пес лежал на боку. Каракуль воскликнул:

— Готов! Прошу вас, граждане врачи, не стесняйтесь.

— Вы сначала убедитесь, что он спит, — перестраховался хирург.

— Пожалуйста, — широко улыбнулся Каракуль, подошел к собаке, погладил по шее. — Спит как сурок. А это что?

Под передними лапами дога лежал лоскут. Каракуль брезгливо взял грязный лоскут двумя пальцами и отправился на кухню, приказав врачам начать операцию.

На кухне у окна сидела, пригорюнившись, Лия — домработница Алекса. Ей двадцать пять, живет здесь же в маленькой комнате с семилетним сыном Антошкой. Завидев ее, Каракуль остановился с вытянутой вперед рукой. Что поделать, при ней в жилах Каракуля прекращается всякое движение крови.

Лия — лучший образец ассимиляции славянских и кавказских народов. Она никогда не пользовалась косметикой, однако и без того губы были красные, брови черные, цвет лица персиковый, волосы темно-каштановые, пышные, спускались до лопаток. Лия высокая, ноги у нее длинные, и грудь красивая, и сзади все как положено, короче, не скелет, обтянутый кожей. Но самое замечательное в ней — огромные черные глазищи с длинными ресницами и чувственный рот, сводившие Каракуля с ума. Его не раз подмывало дернуть за ресницы, проверить, настоящие или нет. И при такой внешности Лия была замкнутая, притягивая к себе мужчин, отвергала любые попытки сближения, ни для кого не делая исключений. Пробовал как-то Каракуль в лирическом порыве уложить ее прямо на кухне, так она надела ему на голову кастрюлю с сациви, благо, хоть не горячую! Затем убежала к Алексу, стала у стены, и ни слова. Тот: мол, в чем дело? Каракуль ворвался разъяренный, как лев, по роже и телу соус растекался. Алекс догадался обо всем, расхохотался, потом выпроводил Лию, а Каракулю лекцию прочел:

— Тебе баб мало? Какая разница — Лия или другая? Они все одинаковые. Сходи на набережную, там таких навалом и даже лучше. А Лию не трогай, раз не хочет. И запомни: на территории города она под моим покровительством. Если кто из вас причинит ей зло, мы с Раджем вам головы откусим. Верно, Радж?

— Гав! Гав! — ответил пес, словно понимал, о чем шла речь.

Больше Каракуль ее не трогал, а зудело. Нет, он не стал бы ее бить. Но реванш взял бы с удовольствием, если бы не Алекс. И кто мог подумать, что Лия решится на такое? Да он хотел осчастливить ее, заодно и себя, ведь одна же, чего ломаться? Подумаешь — не нравится он ей! Это дело наживное, понравится, когда попробует, — убеждал себя Каракуль. И продолжил настойчивые преследования, но теперь уже без наглых приставаний, а просто постоянно находился рядом, когда не надо было охранять Алекса, являясь живым напоминанием: или я, или никто.

…Лия повернула к нему печальное лицо, увидела лоскут.

— Что это? — спросила.

— Выкинуть, — очнулся Каракуль, а она отвернулась.

Бросил лоскут в мусорное ведро, потоптался. Однако не нашел, о чем с ней можно поговорить, направился к выходу. Она остановила:

— Скажи, Александр Юрьевич выживет?

Каракуль подошел к ней, но Лия все так же смотрела в окно. Ресницы слиплись, значит, плакала. Вообще-то ей было о чем беспокоиться: неизвестно, кто придет в этот дом в случае смерти Алекса, а Лии с сыном идти некуда. Розовая косынка прикрывала волосы, две пряди выбились, расползлись по длинной шее. Шея у нее — полный отпад. А талия… тоненькая-тоненькая, сроду за такую не держался. Каракуль сглотнул слюну, положил ладонь на ее плечо и сказал неуверенно:

— Он сильный мужик, здоровый… не плачь.

И погладил по шее. Лучше бы этого не делал, внутри все взбунтовалось. Лия даже не заметила, бесчувственная. Он достал из холодильника банку пива, ушел, вытирая пот со лба.

Пулю вынули, наложили повязку. Радж безмятежно храпел. Каракуль проводил хирурга в ванную, где тот вымыл руки, с любопытством рассматривая чудеса сантехники, ибо ванная Алекса — это неописуемая роскошь. Сухо поблагодарив охранника, хирург вернулся в спальню. Там ветеринарша воодушевленно долдонила о мерах предосторожности, когда надо будет привести пса на перевязку, с удовольствием раздавала небесплатные советы. Ветеринарская медсестра сидела в кресле, поджав ноги и поставив ступни носками внутрь. Каракуль, сам далеко не образец красоты, терпеть не мог некрасивых баб. Ему всегда хотелось прихлопнуть их как мух, чего таким зря небо коптить? Потому и уставился на медсестру, как на кусок дерьма на ботинке. Та надвинула юбку на колени. Каракуль рассмеялся про себя: вот дура, что она вообразила, кикимора? Тем временем хирург, вытирая тщательно и долго полотенцем руки, глядя на Раджа, поинтересовался:

— А что за камни сверкают у него на ошейнике?

— Алмазы, — ответил Каракуль, словно алмазы на ошейнике вещь обычная.

— Да? — только и поднял брови хирург.

Расплатились с медициной, выпроводили вон, то есть Васильич всех повез по домам. В гостиной дремал перед теликом Кизил. Сашко — еще один постоянно проживающий в доме охранник со странным пристрастием к чтению книг, — нес вахту в больнице. Каракуль плюхнулся в кресло, крикнул:

— Лия! Принеси пива!

— Че орешь? — вяло промямлил Кизил, не открывая глаз.

Лия принесла и поставила поднос с пивом и высокими стаканами на низкий стол из прозрачного пластика, повернулась, чтобы уйти. Каракуль взял ее за руку, взял нежно, насколько умел, предложил без намека, ну совсем без задней мысли:

— Посиди с нами. Пивка попей…

— Мне уроки с Антошкой делать надо, — высвободилась она и ушла.

Каракуль вздохнул с обидой, открыл пиво, а Кизил сонно пробубнил:

— Че ты с ней фа-фа разводишь? Я бы на твоем месте…

— Ты уже был на моем месте, — мстительно напомнил Каракуль, отхлебывая пиво.

— Да я просто так к ней клеился.

— Ага, ага, — саркастически произнес Каракуль, мол, знаю я тебя, кобеля.

В свое время, застукав Кизила за приставаниями к Лии, предупредил:

— Не мне, так никому, понял? А будешь лезть к ней, яйца отрежу и Раджу скормлю. Говорят, это деликатес для зверей типа Раджа, внял?

Как-то и Сашко, только-только поступив на службу, вздумал кренделя выписывать вокруг нее. Однажды в охотничьем домике Алекса, расположенном среди дивной природы в горах, Сашко на глазах у всех подарил ей букетик лесных цветов. Что взбесило Каракуля, так это то, как с восторгом приняла Лия букет. Каракуль сделал внушение Сашко, подкрепив ударом в челюсть, после чего желание дарить цветочки у парня отпало. А он на следующий день поехал в цветочный магазин и купил пять разновидностей цветов, да каких! Массивных, в больших горшках — размером с ведро! Лия едва разместила их у себя. Решил так: пусть льет на цветочки воду и помнит о нем, каждую минуту помнит. Впрочем, жили они мирно с Кизилом и Сашко, которые не стали лезть на рожон из-за бабы. Правда, когда Каракуль бывал в духе, подтрунивали над ним, дескать, пора тебе оклад удвоить за охрану Лии. Действительно, при наездах в особняк большого числа людей он ходил за ней по пятам, не давая приблизиться ни одному мужчине.

Каракуль допил пиво, схватил куртку и кепку, вышел во двор, одеваясь на ходу. Дело шло к вечеру. Землю слегка запорошило снежком, ветер становился крепче. На юге ветры частые гости, промозглые, холодные, продувают насквозь. Еще неизвестно, что лучше: сорок градусов мороза или шквальный ветер. Сибиряк Каракуль предпочел бы мороз. Он выкатил иномарку из гаража, уже за воротами остановился, вернулся к дому и постучал в окно. Занавеска отодвинулась, выглянула Лия в домашнем халатике. А без косынки и фартука она красивей. Еще ему нравилось, когда распускала волосы, но в данный момент они небрежно сколоты заколкой. Тоже ничего, шея такая длинная, гладкая… Каракуль забыл, о чем хотел сказать.

— Чего тебе? — вывела его из задумчивости Лия.

— Ты это… запрись покрепче. В доме один Кизил, мало ли…

— Хорошо, — и задвинула занавеску.

Он достал сигарету, прикурил и побежал к машине.