Рецепты счастья

Лариса Рубальская, 2020

Часто мы не замечаем, что счастье заключено в простых вещах. Важно, чтобы были люди, с которыми можно поделиться своим счастьем и несчастьем, помочь кому-то, поддержать или, наоборот, чтобы было кому вас поддержать. «Рецепты, которыми хочу поделиться с вами, я нахожу в лабиринтах своей памяти – и сколько чего взять, положить, замесить, сколько варить и жарить – все по памяти. А вы уж сами из своего опыта добавляйте да улучшайте мои рецепты. А стихи и рассказы – для настроения. В них грусти немного, а негрусти побольше. Как в рецептах соли и сахара. Кому как вкуснее. Главное, чтоб было самое главное для счастья – кого кормить и чем кормить. Ведь если есть кого кормить – значит, вы не одиноки, не в смысле замужем-незамужем, детей полон дом или их нет. А в смысле – есть кого усадить напротив себя за стол, поставить вторую тарелочку да подливать-подкладывать. Хоть подружке, хоть соседке, хоть дальней или близкой родне. Ведь в одиночку есть не интересно, правда же? Надо, чтоб поели, а потом еще попросили и похвалили. В общем, надеюсь, что мы друг другу пригодимся. Я сердцем и душой с вами».

Февраль

Скажу спасибо февралю

За то, что в этот месяц снежный

Родился тот, кого люблю,

Родной, любимый, умный, нежный.

1. Селедка «Неведомая сила»

Селедку сначала превратить в селедочное филе, потом порезать, положить в блендер (или через мясорубку), туда плавленый сыр, небольшую луковицу, пару вареных морковок, кусок сливочного масла (большой или маленький — решайте сами, но с большим — вкусней) и все перевернуть или прокрутить блендером. А потом можно намазать на хлеб, или положить на разрезанные крутые яйца. Кто-то может подумать, что это красная икра. Не разубеждайте. Вкус действительно похож.

2. Пончики «Золотые шары»

Как делать сырники (моя бабушка говорила «творожники») вы ведь знаете? — творог, сырковая масса с изюмом (чтобы сахар не класть), яйцо, мука. А чтоб получились пончики, все так же, но муки побольше. Скатайте небольшие шарики и жарьте во фритюре. Они раздуются, станут оранжевыми и очень вкусными. Просто сырники — это обычно, а пончики — оригинально.

А потом все сначала

Ты обещал прийти

Около десяти.

Десять, двенадцать, час,

Так и не дождалась.

Я не спала всю ночь.

Я сочиняла речь:

— Все, уходи ты прочь,

Больше не будет встреч.

А потом все сначала —

Я ждала и скучала,

Прогоняла, прощала

И назад возвращала.

А потом все сначала —

Что-то в трубку кричала,

И на стрелки смотрела,

И ревела, ревела…

Снег так похож на дождь,

С правдой похожа ложь,

Занят, долги, дела,

Сердце тоска свела.

Город ночной — мой враг,

Как же ты можешь так,

Ты же не изменял,

Ты предавал меня.

«Она любила вишни…»

Она любила вишни,

А я ее любил.

Но это было лишним,

Я ей не нужен был.

Она косила взгляды

Совсем не на меня.

Отравлен этим ядом,

Я жил, судьбу кляня.

А время летнее,

Погода лунная,

И безответная

Любовь безумная,

Тарелка, полная

Вишневых косточек,

И песня модная

Из летних форточек.

Ложилась ночь на крыши,

Катился диск луны.

Любительница вишни

С другим смотрела сны.

Был этим грустным летом

Я сам себе не рад.

Один встречать рассветы

Ходил в вишневый сад.

Ложился снег неслышно

На вишни в декабре.

И ждали лета вишни

В блестящем серебре.

И в зимнем настроенье

Я тоже лета жду,

Вишневое цветенье

Бывает раз в году.

«Он жил в высотке…»

Он жил в высотке на последнем этаже,

Он мне плеснул глоток шампанского в фужер.

На белых стенах кабинета

Портреты женщин неодетых,

И я сама уже почти что в неглиже.

Ну что он смотрит сверху вниз,

Исполню я его каприз,

Он птица важная — я вижу по полету.

А я не то что влюблена

И от шампанского пьяна,

А просто так — сопротивляться неохота.

Печальный опыт я имела столько раз!

Вот на часы он должен посмотреть сейчас.

Зевнет и скажет: — Время — деньги,

Пойдем, хорош глазеть на стены, —

И холодком плеснет из светло-серых глаз.

Но что случилось на последнем этаже?

Он так запутал мной придуманный сюжет,

И поняла я, что пропала,

В высотный плен навек попала,

И сам он тоже не торопится уже.

Уже не смотрит сверху вниз,

Уже в глазах погас каприз,

И загорелось очень ласковое что-то,

А я не то что влюблена

А просто так давно одна,

Что мне совсем сопротивляться неохота.

Женщина гуляет с собакой

Женщина вечером бродит с собакой.

Глаза у нее почему-то заплаканы.

Она одинока совсем, наверно,

А, может быть, муж у нее неверный.

А, может, он просто большой начальник

И на работе пропадает ночами.

Нет, может, все и совсем по-другому.

Она поплакать вышла из дому,

Дома семья, то есть муж, дети,

И слезы ее могут сразу заметить.

И что в оправданье тогда им скажет?

Ведь тут ничего не придумаешь даже.

И муж хороший, и дети чудные,

А вот она — их мамаша блудная.

Влюбилась, как девочка, в ее-то года,

Ну ладно б, была бы еще молода.

А тут ведь попутал же бес игривый,

Насчастной стала она и счастливой.

Герой моложе почти на тридцать.

Почти как у главной нашей певицы.

От рук его и от запаха кожи

Она сама стала как будто моложе.

Он ей присылает эсэмэски горячие.

И она бродит с собакой и плачет.

Не может забыть той единственной ночи

И с мужем в постель ложиться не хочет.

И бродит с собакой, рыдает дуреха.

Не знает, как быть одинокой-то плохо.

А этот пацан с ней совсем не надолго,

Но я ей завидую даже немного.

Давно мое тело забыло о страсти,

И сердце забыло, как выглядит счастье.

Но я же не плачу. Да некому плакать.

И все же так жалко мне эту с собакой.

Назойливый дождь барабанил по стеклам.

И было нас двое на улице мокрой.

Она со своею бедою горючей,

И я. И не знаю, кому было лучше.

Мы друг мимо друга могли бы пройти,

Но как-то скрестились вдруг наши пути.

Она улыбнулась, как старой знакомой, —

А что ж вы так поздно, и в дождь, и не дома?

Мы ж с вами соседи. Подъезды-то рядом.

Вы к нам заходите, мы все будем рады.

Мы вас очень любим, стихи ваши знаем.

И вслух их порой всей семьею читаем.

Живем мы хоть просто, зато очень дружно.

Я с дочкою вас познакомлю и с мужем.

Она телефон из кармана достала,

И долго-предолго там фото листала —

А вот мы на даче. Вот муж на рыбалке.

Вот дочка. А вот мы все вместе на пляже.

И мне вдруг саму себя стало так жалко,

Как сердце заныло, в словах не расскажешь.

И дальше, и больше, и куча вопросов.

Назойливый дождь лил то прямо, то косо.

Казалось, не будет конца разговору —

А как там Малахов? А что там Киркоров?

Аллегрова замуж не вышла? Как жалко,

И правда поссорились Басков и Галкин?

Хотела все знать, все ее волновало,

И слез на глазах будто и не бывало.

А я-то, дуреха, ее пожалела.

Мне все же хотелось узнать, в чем же дело.

И я задала ей нескромный вопрос

По поводу ранее пролитых слез.

А что ж вы так плакали? Все же прекрасно.

И вашей печали причины не ясны.

И женщина эта, совсем мне чужая

Обычная тетка, соседка по дому,

Ладошку мою вдруг так горестно сжала

И просто сказала: — А как по-другому.

Я часто смотрела на вас из окна,

Как бродите вы вечерами одна.

Я вышла с собакой, увидела вас,

И слезы вдруг сами полились из глаз.

Ведь вы, как рентген. Все вам видно насквозь.

Совсем без причины не может быть слез.

И мне поделиться так хочется с вами.

Мой горький рассказ, может, станет стихами.

На фотках-то жизнь распрекрасная вроде.

Но муж мой порой ночевать не приходит —

Питает к рыбалке он дикую жажду.

И щука его мне звонила однажды.

А дочке под сорок. А мужа все нету.

Она женихов ищет по интернету.

Пока подходящих в мужья не видали.

Хороших давно по хорошим раздали.

И дома давно уж мы все, как чужие.

Забыли, как раньше мы радостно жили.

Уже не вернутся к нам те времена.

Хоть я и в семье, совершенно одна.

Скажите мне, что, разве не о чем плакать?

Отрада моя только эта собака.

А вы, хоть одна, но, поверьте, вам лучше —

Никто не терзает вам сердце и душу.

И вам уж давно не нужны женихи.

Живите спокойно, пишите стихи.

А дождь припустил все сильней и сильней.

И мы, как подруги, вдруг обнялись с ней.

Две разных судьбы по домам разошлись.

В свою одинокую, грустную жизнь.

Богач

Наша жизнь — сплетенье крахов и удач.

Как-то раз все деньги проиграл богач.

Все богатство мигом по ветру пустил.

И своей любимой он сказал: — Прости!

Она ему сказала: — Милый мой, не плачь!

Пока любовь жива, ты все равно богач.

Ты все равно богач, и, сколько ни живи,

Нет ничего сильней моей к тебе любви.

От ее улыбки и от этих слов

Вдруг запели скрипки песню про любовь.

Что не в деньгах счастье, понял он тогда

И таким счастливым не был никогда.

Она ему сказала: — Милый мой, не плачь!

Пока любовь жива, ты все равно богач.

Ты все равно богач, и, сколько ни живи,

Нет ничего сильней моей к тебе любви.

Но на этом месте кончилось кино.

Он с любимой вместе едет в казино.

И сказала мило девушка ему: —

Деньги — это сила, риск нам ни к чему.

Она ему сказала: — Ты их зря не трать,

Пока любовь жива, ну а без них — как знать?

Ну а без них как знать, ведь, сколько ни живи,

Когда мешали деньги дружбе и любви?!

Виртуоз

Ночь упала темной шалью,

Долгий день догорел и погас.

Вы играли на рояле,

Я скучала и слушала вас.

Ваша легкая рука

Ноты путала слегка.

Мне, поверьте, скушно

Ваш полночный слушать

Аккомпанемент.

Зря не тратьте силы,

Женщины, мой милый,

Сложный инструмент.

Шли минуты, почему-то

Я ждала, но вы не подошли.

Ваши гаммы в сердце дамы

Никакого огня не зажгли.

Было грустно мне до слез,

Мой несмелый виртуоз!

Огонь

За крышей месяц притаился, словно вор,

Хотел подслушать наш полночный разговор.

А мы с тобой не говорили ни о чем,

Мы целовались и дышали горячо.

И, нарушая траекторию слегка,

Плыла твоя неосторожная рука,

И замирала вдруг, сводя меня с ума,

Качая месяц, и деревья, и дома.

И жар огня

Сжигал меня,

Ведь на земле никто любовь не отменял.

Ты, как оркестром, дирижировала мной,

А я заложником был музыки ночной,

А эта ночь накалом в тысячу свечей

Перечеркнула прежних тысячу ночей.

Разведчик-месяц не разведал наш секрет

И закатился тихо в медленный рассвет,

А то, что было между мною и тобой,

В обычной жизни называется судьбой.

И жар огня

Сжигал меня,

Ведь на земле никто любовь не отменял.

Колокольчик детства

Колокольчик детства моего —

Я опять услышала его.

Он забытым голосом

Мне опять напомнил все,

Колокольчик детства моего.

Там остался мой далекий дом,

Нежный дым сирени за окном.

Где с утра до вечера

Пели птицы певчие,

Там остался мой далекий дом.

Жаль,

Уносятся вдаль

От взрослой поры

Детства милые дворы.

Жаль,

Но эта печаль

Нежна и легка,

Словно детская рука.

Колокольчик, тайну знаешь ты,

Знаешь, где сбываются мечты.

Где прощают шалости,

Нет обид и жалости,

Колокольчик, тайну знаешь ты.

Колокольчик мой, звучи, звучи,

Быть меня счастливой научи,

Чтоб мне птицей певчею

Петь с утра до вечера,

Колокольчик мой, звучи, звучи.

Мы в садовников играли…

Помнишь мир одноэтажный старого двора?

Нам казалась очень важной детская игра.

Все тогда казалось тайным,

Все казалось неслучайным.

Цвел наш сад, и приближалась

Нашей юности пора.

Я садовником родился,

Не на шутку рассердился.

Все цветы мне надоели,

Я смотрела на тебя.

Мы в садовников играли,

Мы друг друга выбирали,

И казалось в самом деле,

Что решается судьба.

Повзрослели игры наши с тех далеких пор.

Стал давно многоэтажным детства старый двор.

А в метро на переходе

Кто-то вдруг ко мне подходит,

Незнакомый и знакомый,

Начинает разговор.

Я садовником родился,

Не на шутку рассердился.

Все цветы мне надоели,

Я смотрела на тебя.

Мы в садовников играли,

Мы друг друга выбирали,

И казалось в самом деле,

Что решается судьба.

Знаешь, прежними остались

Голос твой и взгляд.

Будто мы вчера расстались,

А не век назад.

Будто не в метро мы вовсе,

А на улице не осень,

Мы в садовников играем,

И цветет наш старый сад.

Я боялась

Этот мир подлунный вечен,

Чередой то свет, то мгла.

Я боялась этой встречи,

Я боялась и ждала.

Я боялась быть ненужной,

Я боялась нужной быть,

И остаться равнодушной,

И безумно полюбить.

А ты будто мысли подслушал,

А ты заглянул прямо в душу,

А ты обжигал меня взглядом —

Не надо бояться, не надо.

То, что в жизни неизбежно,

Называем мы судьбой.

Я боялась слишком нежной

И послушной быть с тобой.

Я боялась губ горячих

И твоих безумных рук,

Я боялась, что заплачу

И что ты заметишь вдруг.

Этот мир подлунный вечен,

Чередой то свет, то мгла.

Я боялась этой встречи,

Я боялась и ждала.

А теперь безвольной птицей

Я в твоих объятьях бьюсь,

И, что это только снится,

Я боюсь, боюсь, боюсь.

Мужская история

Снова осень дворы засыпает,

Небо серое смотрится в лужи.

Я сегодня один засыпаю,

Ты сказала, что так тебе лучше.

Вектор грусти направлен на вечность,

Сколько мне суждено, я не знаю,

Только кардиограммой сердечной

Я сегодня врачей напугаю.

Листья кленов ладонь обожгут,

Я на грусть эту осень потрачу.

Одного я понять не могу,

Кто сказал, что мужчины не плачут?

Мы по рюмке с ребятами вмажем,

Мы пропьем эту горькую осень.

Что со мной, на словах не расскажешь,

И ребята поймут и не спросят.

Ты раскаяньем душу не мучай,

Улетай в небо птицею вольной.

Я хочу, чтоб тебе было лучше,

Как бы мне это ни было больно.

Танго утраченных грез

Застывший аромат камелий

Заворожил покой ночной.

Кто вы такой и как посмели

Столь вероломным быть со мной?

Вдыхала шепот ваш бессвязный

С круженьем легким головы.

Не вы ль в любви клялись мне разве,

Потом оставили не вы?

Это танго утраченных грез

Я танцую одна.

В тусклом свете невидимых звезд

Ночь плывет, так нежна.

Мне лишь гостьей побыть довелось

На балу у любви.

Только танго утраченных грез

Я танцую, увы!

Нет, вы не будете счастливым.

Но жалость к вам гоню я прочь.

Кто вы такой и как могли вы

Забыть ту огненную ночь?

Обрывки ваших слов прощальных

Разносит эхо в тишине.

Но грезы новых обещаний

Теперь вы дарите не мне.

Фото

А живу я одна, навсегда замерев от испуга,

Это после того, как я с бывшим своим развелась.

А недавно пришла ко мне Нинка — из детства подруга,

Пропадала сто лет, вдруг, откуда не знаю, взялась.

Рассказала мне Нинка, что стал изменять Анатолий,

И однажды решила она отомстить мужику —

Изменить, как и он, и навек излечиться от боли,

И прогнать из души надоевшую злую тоску.

Ну а лет молодых нам осталось совсем уж немножко,

Поезд жизни уходит, качнулся последний вагон,

Только Нинка успела с разбегу вскочить на подножку

И влетела в купе, ну а там ждал, естественно, он.

Вот о нем мне подруга часа полтора трындычала —

И какой из себя, и в постели бывает каков.

Ну а я все сидела и только, как дура, молчала,

Потому что забыла, как выглядит эта любовь.

Дальше — больше. Подробности, родинки, плечи,

И другое, такое, о чем говорить ни к чему.

Что случилось, не знаю,

но вдруг мне дышать стало нечем,

Я на Нинку смотрю, а лицо ее будто в дыму.

Зря ты, Нинка, пришла, и в душе началось все сначала,

Когда я поняла, что ты мне говоришь про него.

Зимовала одна, в одиночестве лето встречала,

Начала забывать и взамен не ждала ничего.

Эти родинки я, как и ты, столько раз целовала,

Столько раз засыпала, как ты, я на этом горячем плече.

Испытаешь ты, Нинка, все то, что и я испытала,

Так что слезы готовь для бессонных горючих ночей.

Было жалко, что нет у меня ни сыночка, ни дочки,

Хоть рубашка осталась бы, с запахом тела его.

Наша жизнь расставляет порой неожиданно точки,

Где поставить, решает сама, не спросив никого.

Мне остались на память засохшие в вазе фиалки,

И Сережкино фото — на море, по пояс в волне.

Я не злилась на мужа, но было до ужаса жалко,

Что ушел он к другой и забыл навсегда обо мне.

Он был первым моим и последним моим

был мужчиной,

Самым нежным на свете и самым надежным он был.

А когда при разводе спросили Сережу причину,

Он сказал: — нет причины, я просто ее разлюбил.

Нинка взгляд мой заметила.

— Что ты? — спросила тревожно.

И сказала подруге я вдруг, ни с того ни с сего: —

Слушай, Нинка, скажи, а зовут твоего не Сережа?

Нинка сдвинула брови: — Серега. Ты знаешь его?

Я остывшего чая глотнула, вздохнула поглубже,

И сказала: — Да что ты, да нет, просто я телепат. —

И ни слова о бывшем, предавшем и бросившем муже,

О котором я столько ночей прорыдала подряд.

А счастливая Нинка достала из сумочки фото,

Я сказала себе: успокойся, замри, не дрожи.

А с портрета смотрел на меня незнакомый мне кто-то,

И пропела подруга — вот он, симпатичный, скажи?…

Ночь пробили часы, и в метро заспешила подруга,

А потом позвонила сказать, что уже добралась.

А живу я одна, навсегда замерев от испуга,

Это после того, как я с бывшим своим развелась.

Разлука для любви

У моей тоски есть причина —

Нас с тобой судьба разлучила.

Разлучила нас ненадолго,

Я, пока ждала, вся продрогла.

Прожужжала уши подружкам,

Что мне без тебя очень скушно,

Торопила дни и минуты,

Ты меня забыл почему-то.

Разлука для любви,

Как ветер для огня.

Разлучник-ветер дул,

И ты забыл меня.

Разлучник-ветер дул,

Огонь любви погас,

А может, ничего

И не было у нас.

За окошком дождь бьет по лужам,

В зеркало смотрюсь — чем я хуже?

Может, что не так говорила?

Может, все сама натворила?

Может, ты при встрече случайной

Спросишь, почему я печальна?

Что тогда тебе я отвечу?

Что обиды время не лечит.

Пионерский лагерь

Пацан из гипса, к небу горн,

И муравьи ползут из трещин.

Садится солнце за бугор,

На ужин нам пирог обещан.

Мы нижем бусы из рябин

И шепчем страшные секреты.

Волшебник добрый, Аладдин,

Прощался с нами в это лето.

Мы знаем все уже про джаз,

Зовем друг дружку стариками,

И вырастает что-то в нас,

Топорща майки бугорками.

Уже к мальчишкам интерес,

Кудрявых просто не хватало.

Осуществляющим ликбез

Был Мопассан под одеялом.

Французский фильм «Фанфан-Тюльпан»

Привез механик по ошибке

И загораживал экран,

Когда там целовались шибко.

На фотографии смешной

На фоне знамени с призывом

Та, что была когда-то мной,

В том, пятьдесят восьмом, счастливом…

Горит открытый честный взгляд,

И сердце жаркое Тимура.

Все было столько лет назад,

Чего вдруг вспомнила, как дура?

При чем здесь гипсовый пацан?

Ведь все меняется с годами…

А просто фильм «Фанфан-Тюльпан»

Вчера был по второй программе.

Безнадежная Надежда

Девятнадцати лет отроду Надя обожглась на молоке. Молоком был Витька, за которого она вышла замуж. Ожог об Витьку был очень сильным — как врачи говорят, третьей степени. Больно-пребольно. И заживает очень долго. А когда зажило, Надежда решила, что теперь будет дуть на воду. И к моменту моего с ней знакомства она дула уже десятый год, решив раз и навсегда, что мужикам верить нельзя.

Бывало, что такая предосторожность помогала, а бывало, и нет.

Жизнь уже пододвигала Надю к цифре тридцать, а в этом возрасте паспорт без штампа о регистрации брака — печальный документ. Но Надя не печалилась, а, наоборот, гордилась, что она птица вольная, гордая и независимая. Гнездо свое у птицы было, причем очень симпатичное. И, конечно, время от времени туда залетали всякие перелетные птицы.

Работала Надежда чертежницей в конструкторском бюро, да еще подрабатывала, помогая что-то чертить студентам-дипломникам. Клиентурой ее обеспечивал муж двоюродной сестры, преподаватель какого-то технического института. Так что нужды особенной у Надежды не было, тем более что очень большой транжиркой она не была. Однажды Надя даже смогла скопить денег и съездить с подругой в Грецию. Туда в январе путевки стоят совсем недорого. И шубы там дешевые — подруга себе купила, а Надя нет — куда ходить-то?

Про таких, как Надя, говорят — хорошенькая. И правда, на нее всегда было радостно смотреть — не толстая, не худая, не верзила, не коротышка, все в норме и на месте. И всегда улыбается. Характер такой — улыбчивый. И зубы белые-белые, ровные. Никогда не скажешь, что два передних зуба — вставленные. Взамен тех, которые Витька выбил. Это тогда же, когда сломал ей ногой два ребра. Ребра срослись, зубы доктор вставил новые, и что же Наде не улыбаться? Улыбается себе и дует, дует на воду — осторожно живет.

А мужики от Нади балдеют — нравится она им. А Надя свои глазищи серые невинные таращит, как школьница, а потом вдруг — раз, и темнеют глаза, и уже глядит на вас грешница-блудница.

В то лето нашего знакомства Надежда разбогатела — отнесла денежки в какой-то банк-пирамиду. Пирамида потом рухнула, но Надя успела невеликий свой капитал увеличить втрое и вовремя выхватить его из рушащейся пирамиды. На все деньги Надежда купила путевку в круиз по Средиземному морю. В одноместную каюту. Правда, в трюме, без окна и около машинного отделения. Ну и что? В каюте же только спать, а все остальное время — сиди себе на палубе да разглядывай разные страны.

Я выходила на палубу рано — привыкла много лет вставать на работу, — но всегда была второй. А первой была Надежда. Придет раньше всех, шезлонг займет и сидит загорает. В это время и солнышко не такое уж жгучее. Однажды она вообще в шезлонге заночевала. А капитан поздно вечером шел из рубки и Надю на палубе заметил. И сел к ней. Они даже целовались. Но к себе в каюту капитан Надю не позвал, сказал — там жена спит. А так Надя бы пошла. А чего? Капитан симпатичный, в белом кителе. Таких у нее еще не было.

Все это мне Надежда рассказала сама, потому что через три дня совместного утреннего загорания мы уже были подружками. Я — старшей, она — младшей.

Путешествовали мы долго. Дней двадцать. И рассказать Надя успела многое, вернее, про многих. Сначала, как вы уже поняли, коротко — про Витьку, а потом про остальных, по порядку.

* * *

Военная форма очень шла Андрею. Такой мужественный. А глаза грустные. Подошел к ней в метро, попросил разрешения проводить немного. И голос тоже был грустным, как глаза.

Андрей рассказал, что он — летчик-испытатель и завтра должен вылетать на очередное задание. А задание очень опасное. И он не знает, останется ли жив. И он загадал, что если встретит в метро симпатичную девушку и она не прогонит его, то он выживет.

И Надя не прогнала. А утром, провожая Андрея на задание, перекрестила, хоть и не была особенно верующей. Андрей сказал, что, если останется жив, вернется через два дня и сделает ее, Надежду, самой счастливой женщиной на свете. И ушел.

Надежда ждала, присматриваясь к небу, — как там самолеты? Может, в одном из них летит ее отважный летчик-испытатель Андрюха.

Андрей не вернулся. Надя плакала, даже в церковь сходила — поставить свечку за упокой его души.

— Надо же, как бывает, — думала она. — И знакомы-то были всего-ничего, а как в душу запал! Герой! Болит душа, да и все. Уже три месяца не проходит.

Как-то вечером Надя, как обычно, ждала поезд в метро, народу было немного, и она услышала какой-то знакомый голос, произносивший слова, от которых оборвалась Надина, еще не отболевшая, душа. Вот что это были за слова:…понимаете, задание опасное, не знаю, останусь ли жив…

Надя обернулась. У колонны стоял целый-невредимый Андрей и грустно смотрел на миловидную девушку. Он продолжал: — …и я загадал…

Андрей играл свою заученную роль, как заправский артист. Надя подошла поближе, чтоб Андрей увидел ее. И он увидел. И не узнал.

Больше Надя не плакала. Наоборот, велела себе радоваться — хорошо, что так обошлось, а ведь мог квартиру обчистить. Где он только форму летную взял, маньяк несчастный?…

* * *

Наш пароход плыл по спокойному морю, но однажды начался сильнейший шторм, судно бросало из стороны в сторону. У многих началась морская болезнь. У меня тоже. Я лежала пластом в своей каюте. Как только я поднимала голову от подушки, все, что я в круизе съела, давало о себе знать. Как нарочно, именно в этот день у меня должен был состояться концерт. Именно за этот концерт меня с мужем пригласили в этот круиз — плавай, пей, ешь — все бесплатно. Только концерт, и все. Но шторм усиливался с каждой минутой, и я чувствовала, что концерт придется отменить.

Муж стал говорить, что я обязана встать и отработать, и не подвести организаторов круиза. Я вообще не из тех, кто подводит, но, похоже, я все-таки выступать не смогу.

Муж рассердился и ушел куда-то — он морской болезни подвержен не был.

Вдруг по громкой связи парохода я услышала веселый голос кого-то из руководителей круиза, который сообщал, что получена радиограмма от самого покровителя морей и океанов Нептуна, в которой говорится, что скоро шторм закончится и мы выйдем в спокойное море.

И через некоторое время этот же голос объявил, что шторм, как и обещал Нептун, кончился. И волнение моря не больше одного балла.

Я посмотрела на часы — концерт ровно через час. Ура! Я никого не подведу.

Оделась, накрасилась, иду в кают-компанию. Уже все пассажиры в сборе. Концерт прошел замечательно — я читала стихи, рассказывала всякие истории, мы все вместе пели. Правда, мне казалось, что еще немного покачивает, но муж объяснил, что это остаточные явления после шторма.

Наутро наш пароход держал курс на Францию. Я вышла на палубу, где уже меня ждала Надя. Вместо того чтобы похвалить меня, как я вчера хорошо выступала, Надя похвалила моего мужа — какой он молодец! Я не поняла — а в чем он-то молодец? Выступала же я!

И Надя, смеясь, рассказала мне, что на самом деле шторм вчера не кончался, но мой муж — хитрец-молодец — попросил руководство круиза объявить, что море успокоилось. Он хорошо знает мою психику и сказал, что, если так объявят, я поверю, а заодно и пассажиры поверят и успокоятся. И концерт состоится. Так оно и получилось.

Во Франции Надя на берег не сошла. Она сказала мне, что ей нездоровится. Но я догадывалась об истинной причине — у Нади нет денег, а во Франции много соблазнов. Вернее, немного денег есть, но Надежда бережет их на Стамбул — купить дубленку. И боится их потратить раньше времени.

А на следующее утро пароход уже шел дальше по курсу, а мы с Надей опять сидели на палубе и она продолжала свой рассказ…

* * *

Следующим у Надежды появился Валерик. Вернее, он появился не у нее, а у ее подружки Ленки. Ленка с ним в Парке культуры познакомилась, когда сидела на лавочке и читала книгу, Валерик подошел и поинтересовался, что девушка читает.

В тот же вечер Ленка сдалась высокому черноглазому физику-ядерщику Валерию. Он работал на синхрофазотроне в каком-то очень засекреченном научном центре. Физик любил поэзию, читал наизусть стихи Брюсова. Он говорил про Брюсова — тезка. Он — Валерий, и я — Валерий. Только он лирик, а я физик. Вот и вся разница.

Когда Валерик читал стихи, он прикрывал свои черные глаза и получалось очень душевно. Ну вот Ленка и решила своего красавца подруге продемонстрировать. Надя и пришла.

Пили мартини, музыку заводили, и Валерик по очереди танцевал то с Ленкой, то с Надеждой. Когда Надя домой засобиралась, Валерик сказал, что двор у Леночки очень темный и он Надю до улицы проводит. А ты, мол, Леночка, пока постельку стели.

Не успели Надя с Валериком из подъезда выйти, как захлестнуло их волной. Горячей, сильной волной любви и страсти. И Ленка пролежала одна на своей накрахмаленной простыночке до утра.

А Надя и постель не стелила. Не до этого было. Еле сама раздеться успела.

Утром Валерий одевался медленно, говорил тихо. Он говорил Надежде, что в душе он большой романтик, и если верить в переселение душ, то в нем живет душа капитана Грея, а Надя — его долгожданная Ассоль. И Ассоль всегда будет ждать его на берегу, и он будет каждую ночь приплывать к ней под алыми парусами.

Через два дня синхрофазотрон вышел из строя, и капитан Грей остался на берегу — на работу не пошел. Портом его приписки стала Надина квартира. Сама Надя каждое утро убегала на работу, сидела до вечера у своего кульмана — чертила, а вечером — бегом домой, к своему Грею.

Надежда была самой счастливой и самой несчастной. Почему счастливой — ясно. А несчастливой-то почему? Да потому, что чувствовала себя предательницей. Ленка, лучшая подруга, веселая и надежная, конечно, все узнала — ну не могла ей Надя правды не сказать! И хоть умоляла Надя подругу все понять и зла не держать, Ленка простить ее не смогла. И не звонила. А Надя скучала о ней, потому что только ей, Ленке, могла рассказать о том, что еще никогда в жизни ничего такого, что чувствует с Валерием, не чувствовала ни с кем. И жить без него теперь не сможет.

Капитан Грей оказался капризным, и Надя старалась ему во всем угодить, как могла. Прошло три месяца. А синхрофазотрон все не чинили. Чертежные деньги кончались быстро, и запас на отпуск уже кончился тоже. Надя немного одолжила на работе, но и этих денег хватило ненадолго.

И однажды Надя осторожно, чтоб не обидеть Валерика, сказала, что это не дело — дома сидеть. Мало ли сколько этот синхрофазотрон чинить будут. Может, пока другую работу поискать?

Капитан Грей обиделся, ужинать не стал и сказал, что не ожидал от своей Ассоль такой прозы.

Утром он отправился на поиски работы. И не вернулся. Надя ждала, хотела искать, но тут только поняла, что не знает даже фамилии Валерика, не говоря уже о месте нахождения этого чертового засекреченного синхрофазотрона.

А через три дня позвонила подруга Ленка — веселая и довольная. И пригласила Надю вечерком к ней зайти. — Да ну их, этих мужиков. Что, из-за них ссориться? Давай, заходи, кофе попьем, Валерик Брюсова почитает…

* * *

…Вечерами на пароходе все собирались в кают-компании потанцевать. Надю часто приглашали, и она танцевала легко и красиво. Жены многих пассажиров ревниво поглядывали, когда их мужья танцевали с ней. Но их опасения были напрасны — Надежда зареклась иметь дело с женатыми мужчинами…

* * *

Следующим, правда, не сразу, в жизни обозначился Метлин. У него, конечно, было имя — Игорь, но по имени его никто не называл. Метлин был намного старше Нади — седой, невысокий, солидный. Метлин был человеком не простым, он возглавлял научно-исследовательский институт. Надя познакомилась с ним на улице. Вернее, она сама была на улице, а Метлин — в машине. Надя опаздывала на работу и решила поймать машину. Ну и поймала — вместе с водителем.

Седина в бороде была налицо, а бес в ребро Метлина постучался в тот самый момент, когда он открыл Наде дверцу своего автомобиля. Вообще-то Метлин бабником не был, но бесы иногда стучатся в ребра и к примерным семьянинам.

Метлин полюбил. Серьезно и нежно. Наверно, так выглядит последняя, поздняя любовь. Каждый вечер он приезжал к Надюше с цветами или какими-нибудь подарочками. Ненадолго. Надя не сердилась, знала — дома ждут. Понимала.

В Новый год Метлин попросил Надю никуда не уходить. Он сказал, что встретит Новый год с семьей, а потом что-нибудь придумает и приедет к своей любимой.

Надя украсила елку, сделала салат, пирог испекла, стол накрыла красиво — белая скатерть, а на ней две красные салфетки — ей и ему.

Звонок в дверь раздался около часу ночи. Надя открыла и вместо Метлина увидела очень похожую на него девушку, почти свою ровесницу. Девушка попросила разрешения войти, села у стола. Помолчала. Потом совсем не зло сказала, что все знает — Надя встречается с ее отцом. И очень просит Надю эти встречи прекратить, потому что Метлин нужен ей, ее младшей сестре и особенно маме. У мамы очень больное сердце, и если отец бросит их, мама не переживет.

— А вы, Надюша, молодая и красивая, и любовь свою настоящую обязательно встретите, и будете счастливы, а папу отпустите.

Надя отпустила. Метлин не сопротивлялся — у него не было сил. Институт отнимал много времени, жена лежала в реанимации, и бес в ребре успокоился.

И снова потянулись одинокие Надины дни и ночи, особенно нелюбимые выходные и праздники. Единственным мужчиной в Надиной жизни был Челентано, который время от времени пел ей о любви с магнитофонной кассеты…

* * *

…Наш пароход плыл в обратную сторону. Где-то в Москве уже наступила осень, и ее дыхание слегка чувствовалось на средиземноморских просторах.

Последним портом был Стамбул, где Надя хотела купить себе дубленку. Шумный восточный базар оглушил меня, и я Надю не видела.

Вечером все пассажирки прогуливались по верхней палубе в новеньких дубленках, рассматривая друг друга и сравнивая цены. Нади среди них не было. К ужину она тоже не пришла. А зря — в этот вечер нам дали блинчики с вишнями, которые Надя так любила.

Утром я вышла на палубу. Нади не было. Я сидела одна и думала о ней — ну почему она такая невезучая? Она и сама, о чем бы ни рассказывала, все время повторяет, что жизнь ее сплошная безнадега. А она — безнадежная Надежда. Ничего себе, игра слов!

— Куда ж ты делась, подружка? — думала я, уже начиная беспокоиться.

На вечер был назначен прощальный концерт, где я должна была участвовать. Я начала наряжаться, когда в каюту постучали. Я не сомневалась, что это Надя. Так оно и было.

Нарядная Надька стояла в дверях. В одной руке она держала тарелку с большим куском шоколадного торта, в другой — бутылку с вином. И улыбалась своей улыбочкой невинной блудницы.

Я спросила:

— Ну что, сдался капитан?

И в ответ Надя рассказала мне заключительную в этом круизе историю…

* * *

Перед самой Турцией Надежда познакомилась с пароходным коком Витей и сразу влюбилась в него. А он в нее. И Надя решила остаться на пароходе — на кухне для нее работа найдется. И будет она с Витей своим рядом бороздить моря и океаны. Это же лучше, чем в конструкторском бюро глаза ломать.

— И, представляешь, опять Витька, как мой первый. Наверно, это судьба. И давай за это выпьем. Ведь не зря меня мама Надеждой назвала. Ведь надежда умирает последней!

Детям

Принципиальный принц

В одной из тысячи столиЦ

На улиЦе Центральной,

Жил во дворЦе красавеЦ принЦ —

Он был принЦипиальный.

Был смуглым Цвет его лиЦа,

Цвет глаз был антраЦитный,

Рос куст акаЦий у крыльЦа,

На клумбах гиаЦинты.

КрасавеЦ принЦ любил Цветы,

Построил им теплиЦу,

Всегда жить в мире красоты —

Таков был принЦип принЦа.

Любил он сына-сорванЦа

С красавиЦею дочкой.

Ведь были дети на отЦа

Похожи точка в точку.

Вот принЦ ангину подЦепил,

Взволнована принЦесса,

Ведь нет вакЦины от баЦилл

Подобного проЦесса.

И вот уже пениЦиллин

Залит в Цилиндр шприЦа.

Конец ознакомительного фрагмента.