Последний рейс

Лариса Лактионова

Книга написана на основе реальных событий. О женщине, духу которой можно только позавидовать! От Карибского моря до России… Пройдя 9 стран с рюкзаком и гитарой. О женщине, которая так сильно хотела жить!

И простил радиста

Алиса с остервенением драила палубу и злилась всё больше и больше. Ну, дёрнул же чёрт, эту Шурочку-дурочку, позариться на какой-то сраный сервиз. Да ты хоть посмотри, что там тебе в каробке подсунули. А потом ещё этот судовой магнитофон. Каждый день убирала радиорубку. Неужели не видела его там? Это же надо быть, по самую жопу, деревянной! Мозгов у неё нет совсем. Какого чёрта прёшься в море, если хочешь зарабатывать передком? Сиди на берегу. Ползай по ресторанам и гостиницам. Там эти шалавы такие бабки зашибают, что нам, морячкам, и не снилось. Так то оно так. Но там ведь девочки-картиночки! Куда этой лахудре до них. Рожа то у неё симпатичная, но одевается — мама родная! Так наверное одевались в гражданскую войну. А причёска? Вот чувырла! Её дуру списали, а мне теперь пахать за двоих. И никуда не денешься. Работать то некому. Ну и чёрт с ними. Зато хоть на подвахту гонять не будут.

Анна Ивановна, красивая женщина, но уже довольно перезрелая, даже не Бальзаковского возраста, которую вместо Алисы поставили на должность старшей буфетчицы, открыла дверь и вошла в каюту Алисы.

— Здравствуй Алиса!

— Здравствуйте Анна Ивановна!

— Алиса, ты наверное злишься на меня?

— За что же?

— Ну, получается, что я тебя подсидела. Работаю на твоём месте.

— Глупости всё это. Вы меня что ли, пытались изнасиловать? Не переживайте. Я просто не подошла ко двору. Да и всё правильно. Туда, на эти верха, нужно посылать женщин вашего возраста. В постель они Вас не потащут, а Вы им полный сервис организуете. Приедут представители — Вы стол накроете не хуже, чем накрывают в лучших домах Лондона. Правильно? А в будние дни, в свободное от работы время, кэпу и пельменчики, и омарчики в сливках, и так далее, и тому подобное. Чего ему ещё надо? А для орального секса, старшая буфетчица не нужна. Кто-то другой найдётся. А я жизнью довольна. На меня сейчас, то есть на моё тело, никто не посягает. А дальше жизнь покажет.

— Алисонька! Я зачем к тебе пришла? Ты же понимаешь, я у тебя, практически, ничего не принимала. Ты мне просто ключи передала от всего и всё. А сама ведь знаешь, сколько всякого барахла висит на старшей буфетчице. Что-то я не совсем могу разобраться. Особенно с той кладовой, где лежит барахло на списание. Интересно, сколько лет они его копили? Почему столько лет не списывали? Старпом сказал, чт если я со всем этим не разберусь, то он мне всё это впишет в атестат, как новое. Алиса! Это что же получается? Выходит, что я рейс отхожу зря? Пойми! Мы с мужем квартиру получили. Я почему на старости лет в море пошла? Мебель новую хотим купить.

Анна Ивановна заплакала. Алисе стало жалко женщину.

— Да успокойтесь Вы! Я завтра же Вам все акты на списание помогу оформить. Давайте ключи от кладовой. Не волнуйтесь. Время у нас ещё уйма до прихода. Всё сделаем тип-топ.

Анна Ивановна со слезами благодарности покинула каюту Алисы. Ну, даёт, подумала Алиса. Мало мне своей работы, делай ещё чужую. А ведь тётке надо помочь. Уж хитросделанный этот старпом Мазепин, так и хочется сказать, Мажопин. Обдурит бабушку. Пол парохода сопрёт, а на неё всё спишет. Нет! Не доставлю я ему такого удовольствия. Хам трамвайный! Проучу я тебя. Я им там наверху, поэтому и не нравлюсь. Слишком умная и много вижу. Ничего голубы. Я и отсюда не слепая. И все ваши фокусы вижу досконально. А последнее время, каждый сээртэшка, что-то очень долго стоит под бортом. Никогда раньше не видела, чтобы столько часов СРТ закачивало топливо. Ну, самое большое три часа качали. А сейчас, и пять, и шесть часов. Значит топливные танки сээртэшек закачивают под завязку. А зачем им столько? Продают топливо. Это точно. А откуда ящики фундадёра, пиво, дорогие фрукты, американские сигареты? Всякие там ананасы и прочее? Это всё между прочим денег стоит. А в каждой каюте комсостава ящиков море. И на каждое СРТ ящик с клыкачём исчезает. Я уже и со счёта сбилась, сколько перегрузили. И это только то, что я видела. А сколько не видела? Ведь я же ещё и сплю.

— Слушай, — сказала себе Алиса, — а нафик тебе это нужно? Тебе ведь ни холодно, ни жарко. А вот дудки! Зло берёт.

Что же они хапают, что ж они страну растаскивают? Неужели не понимают, что у них не десят жизней, а всего одна. Ведь в могилу всё награбленное с собой не утащат. Интересно, а куда же кэп смотрит? Как то не верится, что он с ними заодно. Лучший капитан флота! Да каждый, кто о нём слышал, старался попасть к нему на пароход. План всегда брал. Премии. Заходы в лучшие порты мира. Не повезло мужику, когда были выборы управляющего Флота. Во чудеса! Лучших отмели, а выбрали начальником Флота худшего из худших капитанов. Да я его ещё вторым помню. У него уже тогда морда жирная была. Штаны мешковатые, а сзади оттопыривались, как-будто он в них наложил. Ни одного путёвого корабля у него не было. Никогда с планом не пришёл. Никогда команда премии не получила. Сезонников сейчас на флоте пруд пруди. Понаехали хапуги со всей страны. Чуток хапнуть и смыться домой. Он этим сезонникам, на выборах, наобещал всем по машине разрешить привезти из европейских стран. Они и рады стараться. Профукает этот гусь Флот. Как пить дать. Слышала я, что его жена уже фирму в Португалии организовала, поэтому почти каждое судно заходит в Лисабон. А что мы знаем рядовые члены экипажа? А ничего. Неужели кэп от обиды тоже стал рвачём? Не думай ты ни о чём, сказала она себе. А о чём думать? О хорошем. Ведь было же что-то. Пусть эти пауки жрут друг друга. Ты здесь причём? Оно тебе надо чужое горе? Своего выше крыши. Наверное самые лучшие годы — это студенческие. Помнишь профессора Солнцева? Какая красивая фамилия. И сам он был для нас, как солнышко. Добрый, седой, красивый старик. На его экзаменах билеты не были раложены на столе. Ассистент подавал пакет и из него мы тянули билеты. И студенты часто передёргивали билеты. Ассистент возмущался, а профессор качал головой и осуждающе смотря на ассистента, говорил:

— Не мешайте, пожалуйста, раз студент ищет, значит что-то знает.

А помнишь, как сдали сопромат? И всей группой пошли отмечать в ресторан «Волхов». Сложились. Денег в обрез. Пили зелёный ликёрчик шартрез, а закусывали салатом оливье. Вся наша группа курила и только Вовка Ленин (сибиряк, у них там всё село Ленины, а жена у него Надежда. Мы её Крупской звали.) Ленин не курил. Студенческий билет и прочие документы положил в папку. Папку отдал мне, а сам вышел из ресторана на Литейный проспект подышать воздухом. Одев верхнее пальто мы толпой вышли из расторана. Вовки нигде не было.

— Наверное пошёл в общагу, — сказал Сашка «шкаф».

Прозвище «шкаф» Сашка получил ещё на первом курсе, так как рост у него был 2 метра и очень широк в плечах. Парень весёлый, добродушный и необидчивый. В общаге, от вахтёрши, узнали, что Ленин ещё не приходил. Да где же он? Я села на телефон и стала обзванивать все больницы. Ребята побежали на Литейный проспект. В больницах Ленина не было. Обзвонили все отделения милиции. И через два часа, наконец-то, дежурный какой-то ментуры, переспросил меня:

— Как говорите его фамилия?

— Ленин, — отвечаю.

— А имя? — заорали в трубку.

— Владимир.

— Где его документы? — спросил охрипший голос.

— У меня его папка, а в ней все документы.

— Говорите адрес. Сейчас привезём.

Мы всей нашей группой сгрудились около дверей общежития. Через 20 минут подъехал ментовоз. Из машины вышли два мента, с портфелем в руках и наш Вовчик, с распухшей мордой и подбитым глазом. Старший лейтенант проверил протянутый мною паспорт, студенческий билет. Поговорил с вахтёршей и полностью поверив, что это настоящий Ленин, вручил Вовке портфель и похлопав его по плечу, сказал:

— Извини, браток. Промашка вышла.

Всей толпой поднялись в комнату Володи. Он вытащил из портфеля три бутылки коньяка, палку сервилата, две банки чёрной икры. От Ленина мы услышали рассказ о его злоключениях. Выйдя из ресторана, Ленин распахнул пальто и полной грудью вдыхал свежий, морозный воздух. Рядом остановилась милицейская машина, из которой выскочили два сержанта, и не спрашивая ни о чём, заломили Володе руки за спину, и втолкнули его в ментовоз. В отделении сразу же провели в кабинет для допроса. За столом сидел старший лейтенант. Сержанты, толкнув задержаного к стулу, встали рядом с обеих сторон и в правой руке стали поигрывать резиновой дубинкой.

— Фамилия? — спросил офицер.

— Ленин, — ответил задержаный.

— Имя.

— Владимир.

Офицер поднял голову и взглядом очковой змеи, уставился на задержаного.

— Отчество.

— Иванович.

— Ты, что падла, издеваешься над вождём революции?

Старший лейтенант, выскочил из-за стола и кулаком, врезал допрашиваемого в глаз. Удар был такой силы, что Володя упал на пол вместе со стулом. Сержанты подняли стул вместе с задержаным.

— Ах ты ж, сволочь, отчество вождя не помнишь? Двинь эту гадину, — велел он сержанту.

Тот ударил резиновой дубинкой.

— Фамилия, — заорал вновь лейтенант.

— Штирлиц, — ответил Володя.

— Да он издевается над нами гад, — взревел офицер.

Сержанты набросились на Володю и стали его, лежащего на полу, пинать ногами. В это время в кабинет вбежал дежурный по отделению и что-то стал говорить офицеру на ухо. Офицер приказал прекратить избиение. Володю вывели из отделения милиции, посадили в машину и отвезли в общежитие.

Спать совершенно не хотелось, а воспоминания нестолько успокоили Алису, сколько огорчили. Вспомнилось избитое, распухшее лицо Володи. И спрашивается за что? За фамилию человек пострадал. Так он её не присвоил, не взял, как псевдоним. Она ему от рождения дана. За иллюминатором послышался удар тяжёлого, железного предмета, упавшего на железную палубу. Резкий вскрик человека, маты, стоны, перебранка полушопотом мужских голосов. На море был полнейший штиль. На соседнем пришвартованом судне, громко залаяла собака. Ну, как в селе, подумала Алиса и хотела уже задраить иллюминатор, чтобы посторонние звуки не долетали из вне, так как уснуть практически невозможно, как неожиданно, её остановил диалог из иллюминатора:

— Ты что, Витёк, совсем опупел? Ну, тупой! Дубина! Ну, нафик тебе ОУБ-три? Там же коктейль брометила с кислотой и воздухом. Он не разборный. Его только знай взвешивают. Повесь на место.

— Вот падла! — услышала Алиса голос Витька. — Козёл! Ты зачем уронил мне его на больную ногу, сучара?

— Витёк, я нечаяно, честное слово. Извини.

Со стороны палубы, за переборкой, послышалась возня, металлический щелчок и быстро удаляющиеся шаги. Алисе очень захотелось посмотреть, чем это ночью, на палубе, занимается неразлучная троица друзей. Чего это им не спится? На вахту им с четырёх утра. Что это их черти мордуют? Почему не спится? Почему они по судну шляются? Шурочку давно списали. Желающих на них позариться более нет, а им всё не спится. Ишь ты, шастают. Интересно, с чего бы это? Алиса накинула курточку и осторожно открыла дверь, стараясь всё сделать очень тихо, чтобы не привлечь внимания троицы, которая спускалась по трапу на корму судна, тихо передвигаясь по железной палубе. Это, наверное, неспроста, подумала Алиса. Она увидела, как троица подошла к пожарному щиту, посмотрела на ломы, багры, топоры и вёдра, а затем центровик подошёл к щиту и сняв огнетушитель, встряхнул его. Нет, не тот. Они двинулись дальше. Возле очередного огнетушителя центровик остановился, снял его, протёр ветошью, затем прикинув на вес, встряхнул, внимательно осмотрел крышку и отвернул её. Вылил жидкость из большого красного стакана. Алиса остолбенела. Светила полная луна и свет падал на предмет, который держал центровик, кроваво яркого цвета.

— Видите мужики, — сказал центровик. — Вот сюда мы положим все наши сбережения. Вы знаете кто их дал. Но молчок. Смотрите, всем поровну. Здесь три косых зелёных. Нам их в жизни не заработать. Сюда ложим. Придём на берег, заберём. Только мы знаем где они лежат. Думаю, что среди нас нет крыс. Придём с рейса, заберём. Запомнили? ОП-М №21.

Центровик что-то завернул в тряпку и опустил в огнетушитель. Затем сунул туда ещё один свёрток и закрутив крышку огнетушителя, повесил его на прежнее место.

— Ты, чего Санёк, даже не дал денюжку пересчитать? — спросил его Козлов.

— За кого меня держишь? Я, что фуфло? Вон, смотри, с сээртэшки концы дают. Хочешь чтоб мы опоздали? Ну ка, давай мигом принимай. Надо быстро убираться, пока никто не видел. Живей лови.

Алиса, из укрытия за трубой, смотрела, как Козлов, Витёк и центровик, согнулись за борт и выловили конец каната, пропустили его через буш-принт и вытянули на корму один мешок, затем второй, а через некоторое время и третий. Отсоединили их от каната. Затем отдали канат на соседнее судно. Центровик открыл дверь судовой трубы, которая расположена на корме, внесли туда мешки и скрылись. Ну, вот и всё, подумала Алиса, ищи их теперь, свищи. Сверху их ещё можно проследить, что они делают и чем занимаются, а внутри судна? Да там же столько всяких проходов, где ползают донкерманы, механики. Алиса подошла к трубе и дёрнула за дверцу. Дверка была закрыта изнутри. Ну, вот и всё. Никогда мне не узнать, что было в тех мешках и для кого они предназначались. Вот уроды! Что делают! Центровик говорил, да не сказал до конца. Чёрт подери, надо хоть посмотреть, что они там в огнетушитель положили. Они говорили про какую-то зелень.

Небо резко потемнело и яркая, полная луна ушла за тучу. Пол неба над судном разрезала ослепительная, клиообразная молния. Корма осветилась. Как выстрел грянул гром и через минуту на судно обрушился тропический ливень. Дождь лил, как из брандспойта. Алиса за две секунды промокла до нитки. Ну, до чего же хотелось бы посмотреть, что они туда положили. Но, как это сделать? Наквозь мокрая и злая, Алиса, полезла по трапу наверх и едва успев открыть дверь палубы в коридор, увидела страшные вспышки молнии и услышала раскаты грома. Открыв дверь своей каюты, она увидела, как тропический ливень хлещет за открытым иллюминатором. Промокшая до нитки и оставляя на палубе мокрые следы, она подбежала к иллюминатору и задраила его. Закрыв дверь на замок, сняла мокрую одежду и обтёрла всё тело махровым полотенцем. Одела ночную рубашку и забралась под одеяло. Господи, зачем тебе всё это надо? Спи родная, подумала о себе Алиса и уснула здоровым и крепким сном.

Алиса парила по воздуху над огромным, ярко зелёным и мокрым лугом. По мокрой, пышной траве нёсся вскачь белый, белый конь. Грива и хвост развевались по ветру. Конь ржал и косил огненным взглядом на Алису вверх, которая проплывала над ним.

— Э нет, я тебя обгоню, — сказала ему Алиса и легко, без усилий, взмахнула руками и упорхнула в небо.

Конец ознакомительного фрагмента.