Шоу толстушек

Лариса Королева

Журналистка Дарья Леденёва приезжает в частную клинику «Стройная жизнь» на особых условиях и нарушает режим пребывания. Через несколько дней после заезда группы пациенток, желающих сбросить лишний вес, одна из них оказывается пригвождённой к бетонному столбу, а другая сбегает. К расследованию преступления Дарья привлекает любимого мужчину, в прошлом – оперативника по особо важным делам.

Точка и многоточие

Полтора года назад, в первых числах октября, в редакции началась традиционная вспышка сезонных простуд. Большая часть редакционного коллектива синхронно чихала и кашляла. Особенно в этом занятии упорствовали сознательные граждане, дружно привитые от очередного штамма вечно мутирующего вируса гриппа, чтобы заболеть новой его разновидностью. И только не признающую вакцинации Дарью простуда и инфекция упорно обходили стороной.

— Ты не болеешь, потому что всегда такая оптимистичная? — завистливо спросила после утренней планёрки возрастная коллега, не снимавшая с шеи вязаный шарф и каждые пять минут отправлявшая в мусорную корзину использованный бумажный платочек.

— Потому что я насквозь проспиртованная, — мрачно ответила Дарья, терзаемая вопросом, почему три дня подряд не объявляется любимый мужчина.

Вступать в переписку первой, а тем более, звонить ему без значительного повода, предприятие сомнительное. Неизвестно, чем он занят, и какое у него настроение. Если не в духе, может начать придираться к словам и фразам, выискивая в тривиальных выражениях замаскированные элементы нейролингвистического программирования. Как-то она прочла в гороскопе, что влюблённому Льву свойственно цепляться к словам любимой женщины. Но так ли сильно он её любил, чтобы она это терпела?

И всё же Даша рискнула отравить ему ВКонтакте приветствие:

«Доброго времени суток! (агрессивная манипуляция!)

Как жив-здоров? (разведывательная деятельность!)

Хотелось бы на днях пообщаться (злостная провокация!)

Вообще—то я не всегда такая ехидная (жалкий лепет оправданий)».

Ответ пришёл ближе к обеду: «Я тут на днях так пообщался, что надолго отпало всякое желание. Только напряжённая тренировка восстановит мою потрясенную нервную систему и приведёт в согласие с мирозданием мою тонкую и нежную душевную организацию».

Витиеватая вымученность фраз говорила о том, что Любимый мужчина незапланированно впал в стрессовую ситуацию. Леденёва попыталась смягчить его истерическое состояние афоризмом собственного изготовления и написала: «Это вовсе не причина встретить утро аспирином». Смягчить не получилось. Он ответил: «Объявляю Болдинскую осень. В деревню. В глушь… Два-три раза в неделю в спортзал. И всё! Никого видеть и слышать не хочу».

У Дарьи сердце на несколько мгновений просто остановилось, а потом забилось как-то спонтанно, без определённого ритма. С трудом вдохнув и выдохнув, она смогла отстучать по клавишам единственное слово: «Счастливо». И получила в ответ фразу: «Жестко-то как… Прям как послала…»

Умом она понимала, что надо немедленно прекращать эту опасную переписку, которая могла перерасти в зряшную ссору, но всё же не смогла вовремя притормозить и продолжила скользкую тему: «Кажется, это ты меня послал… Или я не правильно поняла про НИКОГО не хочу видеть?»

Получив хлёсткий ответ: «Судя по всему, ты всё поняла как всегда, то есть, с позиции центра Вселенной», журналистка вышла из Контакта и создала на экране файл «День угро». Интервью с начальником городского уголовного розыска, невзирая на личные драмы, нужно было сдать сегодня, и написать так, чтобы читать было интересно не только самой.

А назавтра Дарья проснулась с заложенным носом и болью в груди. В этот раз бронхит настиг её сразу, не как осложнение после простуды, а сам по себе. Осознав, что это надолго, а размолвка с любимым — неизвестно насколько, она отправилась на работу в угнетённом состоянии. На сайт решила несколько дней не заходить, чтобы дать Егору придти в себя после какого-то неприятного инцидента, о котором приходится только гадать, и самой немного оклематься. Как-то Дарья ему сказала: «Я тебя боюсь, когда ты в плохом настроении». А он ответил: «Я сам себя боюсь себя в плохом настроении».

Когда журналисты вышли после планёрки из кабинета редактора, Юля предложила:

— Пойдём сегодня кофе пить вдвоём, без Марины. Есть к тебе одно необычное предложение.

— Давай, — согласилась Дарья. — Люблю необычные предложения. Обычные — тоже.

Они разместились в подсобке с чашками и пакетиком маленьких печеней, и Юля без обиняков заявила:

— Я хочу сделать интервью с Мазаем.

— Так он же сейчас вроде в Донецке, — удивилась Даша, припомнив, что Мазай — это лидер кубанской «волчьей сотни», прославившийся во время «Крымской весны», тогда он с сотоварищами прибыл защищать полуостров от бендеровцев, а теперь воюет в Донбассе.

— Вот именно. Я хочу съездить туда на несколько часов, уже договорилась встретиться с Мазаем в следующую пятницу. Значит, выехать надо в четверг. Но одной как-то неуютно. Составишь мне компанию?

— А как ты с ним договорилась? — снова удивилась Дарья. — Где ты его нашла?

— ВКонтакте, естественно. Ополченцы сейчас все там общаются, и друг с другом, и с внешним миром, — пояснила Юля. — Ну что, поедешь со мной?

— Поеду, конечно. Надеюсь, за неделю оклемаюсь от своего бронхита.

После обеда позвонил сын, сообщил, что приехали его тесть с тёщей, и пригласил к себе на ужин. Повидаться с сочинскими сватами, которые бывали в Краснодаре всего пару раз в год, очень хотелось. Но подвергать риску заражения целую семью, тем более, шестимесячную внучку, было бы безответственно. После долгих раздумий Дарья поужинала в одиночку и отправилась в гости к сыну в соседнюю высотку в медицинской маске. Посидев с полчаса за общим столом, Дарья позвала сына на лоджию и сообщила:

— Я собираюсь в четверг вечером в Донецк.

— Что? — опешил Дмитрий. — Ты вообще понимаешь, что говоришь? Я даже слышать не хочу об этом.

— Не поняла. Ты что, запрещаешь мне служебную командировку?

— Это, конечно, твоё личное дело. Но если ты отправишься в Донбасс, считай, что тебя у нас нет, ясно?

— Что за тон, Дима! Мне вообще-то уже полтинник стукнул, ты не забыл?

— Если ты поступишь так с нами, значит, мы тебе безразличны. В таком случае, ты нам тоже станешь безразлична, и общаться мы больше не будем.

Дарья вышла с лоджии, и, попрощавшись с родственниками настолько сердечно, насколько позволило угнетённое моральное состояние и тканевая маска на лице, поспешно ушла домой. Чего она никак не могла ожидать от сына, так это любого запрета, а уж тем более, касающегося её профессиональной деятельности. Вырастила, называется, юридическое образование дала, на престижную работу пристроила!

Впрочем, «спорить с Близнецом, что черпать воду решетом», припомнила она пословицу, перефразированную ещё во времена семейной жизни со вторым мужем, который, как и её сын, родился в июне. Леденёва в очередной раз решила последовать своему давнему принципу: львы с мужчинами не спорят, а поступают по-своему молча.

Отлежавшись в выходные дни дома, добросовестно принимая препараты от бронхита, Дарья надеялась в понедельник явиться в редакцию «как новенькая». Но в начале рабочей недели болезнь отступать не собиралась, и в среду она огорчено сообщила Юле:

— Боюсь, я тебя подведу. Что-то мне всё хуже и хуже. В таком состоянии перескакивать с ночных поездов на предрассветную электричку как-то чревато.

— Ничего страшного, я на всякий случай подготовила запасной вариант. Предложила съездить со мной другу, и он страшно обрадовался. Говорит, давно мечтал посмотреть, что на самом деле происходит в Донбассе.

— Что за друг?

— Его зовут Тимур. Это, скорее, старый друг моей сестры, он из её дозамужней компании, мне достался по наследству. Парень надёжный, двухметровый такой, так что буду под защитой.

— Эх, Юльчик, высокий рост ещё никого не спас от пули. Скорее, наоборот. Мне жаль, что так получилось.

— Ну что ты, Даш! Выздоравливай.

Огорчённая тем, что не сможет поддержать в опасной поездке более молодую и неопытную коллегу, измученная неизвестностью в отношениях с любимым мужчиной, Леденёва решилась ещё раз первой выйти с ним на связь и написала: «Как проистекает твоя Болдинская осень?». Ответ был мрачным: «На букву Х».

«А я что-то приболела», — пожаловалась она.

«Это осень» — «Это бронхит» — «Это осень».

Увы, и эта переписка, как и предыдущая, оказалась печально-бессмысленной. Дарья уже собралась покинуть сайт, когда от Егора пришло ещё одно сообщение. В нём стояла просто точка. Сначала она подумала, что он случайно нажал на кнопку, но тут же осознала: это действительно точка в их отношениях. На какое-то время сознание отключилось, потом она почувствовала, что всё плывёт перед глазами и порадовалась тому, что сидит в кресле, и только потому не грохнулась на пол, как это однажды случилось в аналогичной ситуации с бывшим мужем.

Через несколько минут Дарья, стараясь держаться ближе к стенам, осторожно добрела до приёмной и попросила у секретаря разрешения померить давление. Хранящийся в комнате отдыха тонометр показал сто восемьдесят на девяносто. «Надо же так себя, любимую, гробить из-за недостойных мужиков», — раздражённо думала только что покинутая женщина в то время, как встревоженная секретарь выдавала ей таблетки и наливала в стакан воду из кулера. Вскоре верхнее давление упало до ста шестидесяти, а с этим уже можно было как-то жить. Дарья вернулась в кабинет, подойдя к столу коллеги, слегка качнулась и решительно произнесла:

— Юль, я еду с вами.

— О! Решилась? Тогда давай скорее паспортные данные. Тимур как раз сейчас оформляет электронные билеты на поезд. Только что ты скажешь Славе, если в пятницу тебя не будет на работе? Меня он официально в командировку не отпустил, заставил написать заявление на один день в счёт отпуска. Не хочет рисковать и брать на себя ответственность за сотрудников, пока редактор в отпуске.

— Юльчик, ты молода и неопытна, — невесело улыбнулась Дарья и мрачно добавила: — Если я чего-то очень хочу, я это обязательно сделаю. И никто меня не вычислит. У меня же криминальное мышление, забыла?

Она принялась ожесточённо наводить порядок на рабочем столе, перебирая ворох бумаг, разрывая на несколько частей и выбрасывая в корзину исписанные листы.

— Что-то случилось? — догадалась Юля, наблюдая бурную деятельность, развёрнутую подругой. — Егор?

— Ага, опять решил исчезнуть, — тихо ответила Леденёва, швыряя одну за другой в корзину исписанные шариковые ручки.

— А потом он объявится, как ни в чём не бывало, и ты опять его примешь?

— Там видно будет.

В том, что он объявится, сомнений у Дарьи не было. К утру четверга у неё родилось несколько стихотворных строк.

Точка. Самый конкретный знак.

Никаких запятых, многоточий.

Ты решил попрощаться так.

Объяснять ничего не хочешь.

Я же думаю, что сказать

В день, когда по снегам и росам

Ты вернешься ко мне опять

С восклицанием и вопросом.

Самой смешное, что так оно и вышло. Пару месяцев спустя Егор написал ей ВКонтакте с восклицанием и вопросом: «Привет! Как дела?» И она, конечно, сразу же отозвалась, и опять давление подскочило, когда мчалась к нему в офис выслушивать очередные причины его отдаления.

Но в тот четверг, вернувшись с работы, Леденёва выбрала из своих многочисленных дамских сумок самую большую и мягкую, чтобы не таскаться с пакетами. Что могло понадобиться в поездке, которая не продлится и двое суток? Она приготовила блокнот, запасные носки, трусы, влажные салфетки, зубную щётку и пасту в маленьком дорожном тюбике. Больше всего места в сумке занял полупрофессиональный фотоаппарат, который пришлось взять, чтобы Юлька не тащила свою тяжеленную камеру с огромным объективом. К тому же имелось опасение, что с таким подозрительным предметом в военное время не пропустят через границу.

Аппетита не было, но Дарья, насильно впихала в себя бутерброд с сыровяленой говядиной. Сейчас главное было исчезнуть незаметно. Она включила в спальне свет, вышла на лоджию, с которой были видны окна сына, стало быть, и он сможет увидеть, что она дома, и набрала его номер.

— Привет, Дим. Как вы там?

— Нормально. А ты как? — спросил Дмитрий настороженно-подозрительно.

— Да что-то никак не выздоравливаю, температуры нет, но кашель мучительный, — Дарья постаралась придать голосу побольше хрипоты, что при простуде не слишком сложно сделать. — Лягу я сегодня, наверное, пораньше спать.

— Ладно, отдыхай.

Леденёва взглянула на часы. Почти десять вечера, пора выходить из дома. Надела джинсы и лёгкий джемпер, выдернула из розетки зарядку для сотового телефона и погасила в спальне свет. Через несколько минут, радуясь тому, что её подъезд из окна сына не просматривается, она уже бодро шагала в сторону железнодорожного моста. У входа в здание вокзала её встречали Юля и Тимур. Он и правда оказался очень высокого роста, как и говорила подруга, но о том, что этот мужчина в возрасте «под полтинник» — отчаянный бабник, она не предупреждала.

Билеты в поезд «Краснодар — Ростов» в целях экономии были куплены в плацкартный вагон. Тимур торжественно извлёк из рюкзака бутылку красного сухого вина, одноразовые стаканчики и плитку шоколада. Они выпили за удачную поездку, а потом за любовь, о которой постоянно пытался говорить Тимур, подменяя понятие высокого чувства рассказами о своих сексуальных приключениях.

Дарью это крайне раздражало. Она пыталась урезонивать не в меру загульного и хвастливого мужчину и переводить разговор на другие темы, но он неизменно садился на свой любимый конёк. Пришлось применять испытанный приём: слушать, не слушая.

Им удалось пару часов поспать, перед тем, как в пять утра, разбитыми и помятыми, выйти на станции «Ростов Главный», и оказаться на морозном ночном воздухе, а позже — в холодном зале ожидания. До электрички в село Успенское надо было продержаться здесь три часа. Дарья ёжилась от холода в лёгкой стёганой куртке, отхлёбывала из пластикового стаканчика невкусный кофе и мысленно ругала себя на пренебрежение к собственному здоровью. Как показывала практика, следующая стадия её бронхита — температура под сорок. И когда это случится, хорошо бы оказаться дома, а не на территории сопредельного государства, где ведутся боевые действия.

В груди пекло, но она осознавала, что это жжение пока не от бронха, это из-за Егора. Может, и у него печёт, только не из-за неё, а по другим, неприятным или надуманным причинам.

Звонить заместителю редактора, чтобы предупредить, что она не выйдет сегодня на работу, до девяти утра не подобало. А в девять они уже ехали в электричке, и по звукам, которые могли донестись до собеседника из трубки, будет нетрудно догадаться, что абонент находится вовсе не в собственной постели. Она отправила сообщение: «Слава, у меня совсем пропал голос, температура поднялась. Хочу денёк отлежаться», и получила ответ: «Хорошо. Лечись. Ты нам здоровенькая нужна».

— Ну вот, вопрос с работой решён, — сказала Леденёва, показав Юле переписку.

— Даш, ты думаешь, Слава не догадался, что ты отправилась со мной? Он у нас перестраховщик, конечно, но далеко не дурак.

— Чужие догадки не могут являться подтверждением моей вины, — возразила женщина с криминальным мышлением.

Выйдя из электрички, авантюрная троица устремились к скромному КПП, похожему скорее на временный вагончик, нежели на фундаментальное здание. Они добросовестно отстояли в очереди, но оказалось, что здесь пропускают лишь жителей Ростовской и Донецкой областей, которые курсируют туда-сюда по несколько раз в день по делам, на работу и к родственникам.

Крупный пункт перехода границы располагался в километре от железнодорожной станции. Российские пограничники тщательно проверяли документы и личные вещи. Леденёва первой подошла к окошку и протянула паспорт. На вопрос о цели визита выдала заранее придуманную легенду:

— У нас сестра в Донецке живёт, и вот уже неделю на связь не выходит, телефон вне зоны доступа. Мы просто с ума сходим от беспокойства, даже не знаем, жива ли она, или что-то случилось, — Дарье стало так тревожно за несуществующую сестру, что голос задрожал, и на глаза навернулись слёзы.

В этот момент главным было не то, чтобы поверили, а чтобы не потребовали открыть сумку. Фотоаппарат вызвал бы подозрение, тогда могли проверить всё содержимое и обнаружить запрятанное в запасных носках редакционное удостоверение. В случае непредвиденных обстоятельств оно послужило бы дополнительной страховкой безопасности, но на границе с ним могли развернуть обратно, ибо аккредитации для работы в самопровозглашённой Донецкой республике у ходоков не имелось.

Майку с надписью крупными буквами на русском и английском языках: «Не стреляйте, я журналист», Даша по той же причине в поездку брать не стала. Да и кто собирался в них стрелять? Они же только перейдут границу и буквально на виду у российских таможенников пообщаются с героем будущей Юлькиной публикации. И всё. И сразу же назад.

Сумку открыть не попросили. Стоящую позади и скорбно кивающую в подтверждение Дашиной легенды Юльку пропустили без проблем. Тимур сообщил, что сопровождает и оберегает девушек, и тоже беспрепятственно прошёл вслед за «девушками» тридцати восьми и пятидесяти двух лет.

На той стороне у них бегло просмотрели паспорта и ни о чём спрашивать не стали. Вдоль трассы тянулась длинная вереница автомобилей, водители и пассажиры которых намеревались выехать в Россию. В обратном направлении практически никто не двигался.

Юля написала ВКонтакте Мазаю, что перешла границу и стоит с друзьями у дорожного указателя. Казак ответил, что за нами скоро приедут. Только в тот момент Дарья запоздало сообразила, что человек, который в России числится в розыске за совершение преступлений, и за голову которого в Украине назначена награда, лично на встречу к границе не явится.

Через полчаса подъехал чёрный джип с двумя мужчинами в камуфляже, вооруженными автоматами, на переднем сидении. Путешественники представились и втроём уселись на заднее. Ополченцы ждали, пока ещё один человек пересечёт границу и присоединится к ним.

Пассажир джипа рассказал, что его позывной «Горец», он земляк и друг Мазая, а в данный момент и его командир. Водитель Сергей, как оказалось, приехал воевать из Одессы, там у него осталась семья, потому о своей биографии распространяться не стал и заранее предупредил, чтобы его не фотографировали.

Увлечённая общением с сопровождающими, Дарья не заметила, как у джипа внезапно возник худосочный мужчина лет сорока, и обнаружила его в тот момент, когда он легко запрыгнул в просторный багажник. Одет он был по-граждански, назвался Митяем и принялся простосердечно рассказывать, что в Харькове у него живет тётушка, он хочет забрать ее к себе в Тимашевск, затем и приехал.

«У тебя в Харькове такая же тётушка, как у меня в Донецке сестра», — сердито подумала Дарья, достала блокнот и спросила у Горца:

— Как вам тут живётся во время перемирия?

— А его и не было. Это всё условности для политической верхушки ради получения дотаций. В районе аэропорта Донецка бомбят двадцать четыре часа в сутки. Фронт сейчас вроде есть, а вроде его и нет, вспыхивает очагами. С начала войны украинская армия потеряла шестьдесят процентов своего вооружения.

— А ваше оружие откуда? — спросил Тимур.

— Полностью трофейное, отвоеванное. Есть новенькие пусковые установки, прямо в смазке, гранатометы, минометы, мы приводим своими силами в порядок и восстанавливаем даже недействующее, или разбираем его на запчасти. Но сейчас первыми не стреляем — только в ответ.

— Вы численностью в пятьдесят восемь человек взяли четыре города. Прямо-таки подвиг трёхсот спартанцев, сдержавших в ущелье нападение целой армии! Как это делается? — продолжила расспросы Леденёва, которая перед поездкой прочла об ополченцах всё, что успела найти в Интернете.

— Сначала взяли городские отделы, окружили, штурмовали, довооружились.

— Это работа спецназа?

— Никакого отношения к нему не имеем, — уверил Горец.

— Как же так происходит? Украинские военные так плохо обучены?

— На войне за один месяц всему научиться можно, если сразу не убьют. Хотите знать, в чём дело? Разница в том, что мы за идею воюем, а не за деньги.

Джип ехал вдоль убранных полей пшеницы и подсолнечника, мелькали частные домики, во дворах — куры, гуси. Мирную картину сельского бытия искажали застывшие на обочинах обгоревшие грузовые машины и искореженная бронетехника.

На одном из участков дороги, в районе лесополосы, джип разогнался до предельной скорости, о чём возмущённо сообщил навигатор.

— Так по нам сложнее попасть снайперам, — пояснил Сергей.

— Откуда они здесь? Ведь это же подконтрольная вам территория, разве нет? — Дарья не переставала сыпать вопросами, с трудом пытаясь делать различимые заметки в блокноте, потому как из-за тряски вместо букв выходили закорючки.

— Тут котёл образовался радиусом километров в десять, где застряли остатки батальона «Айдар». Это те, кого отбили от Иловайска, командование их бросило.

— Сколько человек?

— А кто их считал? Может, тысяча, может, больше. Сейчас нет смысла никого ловить — только силы и средства тратить. Выйдут на местных ополченцев — будут уничтожены.

— А если кто-то захочет сдаться?

— Под суд пойдут. Свидетели из окрестных деревень расскажут, кто из военных что делал.

— Как к вам относится местное население? Не считают вас виновниками бомбежек и гибели людей?

— С пониманием относится. Пирожки для нас пекут. Деньги брать у жителей — строжайший запрет, а продукты питания можно.

Водитель сообщил, что в машине заканчивается солярка, но на ближайшей заправке её не оказалось, а если бы и была, не смогли продать — нет электричества. Горец позвонил кому-то по сотовому и принял решение доехать до ближайшего блокпоста, куда ему пообещали подвести канистру с горючкой.

У бетонного ограждения все, кроме Митяя, вышли из машины. Мужчины и Дарья закурили, Юля принялась делать снимки. Вскоре подкатила легковушка, из которой вышел парень в яркой вязаной шапке с большим помпоном и широкой улыбкой на гладком мальчишеском лице.

— «Красная шапочка» приехал, — радостно сообщил Сергей.

«Очень подходящая экипировка для района боевых действий, — неодобрительно подумала Дарья. — Осталось только светоотражающие элементы на куртку спереди и сзади нацепить, чтобы уж точно никто не промазал».

Парень поздоровался за руку с мужчинами, приветливо покивал женщинам, выставил на бетонную плиту полную металлическую канистру, забрал взамен пустую и уехал.

Заправленный джип снова отправился в путь. Заплутав на одном из поворотов, Сергей обратился к навигатору:

— Ты что меня дуришь-то?

— Только русский человек может разговаривать с навигатором, — рассмеялся Тимур.

— Русский человек разговаривает и с телевизором, и с лесом, и с Богом, — многозначительно заметил Митяй из багажника.

Горец и Сергей упорно искали какой-то конкретный съезд на лестную дорогу, перезванивались с кем-то по рации, но несколько раз сворачивали не туда и убеждались, что очередной поворот опять не тот.

Уверенная в том, что находится под надёжной защитой, Дарья ничуть не волновалась о собственной безопасности и пребывала в состоянии познавательной расслабленности. Тем не менее, именно она первой заметила прозрачную леску, натянутую меж стволов двух тонких деревьев, и вскрикнула: «Растяжка» раньше, чем водитель успел осознать опасность и нажать на тормоза…

Могла ли она себе представить, когда год назад проходила курсы «Бастион» по теоретическому обучению журналистов выживанию в военных условиях, что эти познания ей в скором времени пригодятся в реальной жизни? Конечно, нет. Тогда просто хотелось на целую неделю вырваться из стен редакции, пожить в воинской части в Анапе, пообщаться с четырьмя десятками коллег из ряда изданий Юга России.

Довелось пострелять на полигоне Раевский, полетать на вертолёте, покататься на танке и даже побывать «заложницей», когда бравые спецназовцы «захватили» целый автобус с журналистами и погнали их в гору, нацепив на головы мешки и подталкивая в спины прикладами. Но тогда Дарья была уверена, что никогда не окажется в горячей точке. И вот это случилось.

Ополченцы всё же нашли нужную им тропинку и ушли по ней вдвоём в лес с автоматами. Юлька собралась было выйти из машины, чтобы размять затекшие ноги, но хотевшая того же Дарья строго возразила:

— Сказал командир в машине сидеть — значит, сидеть.

Она знала, что идя наперекор предостережениям военных, журналисты зачастую гибнут сами и подвергают опасности жизни тех, кто отвечает за их безопасность. Ждать сопровождающих пришлось больше часа. Вернулись они сосредоточенно-мрачными и молча уселись на свои места в джипе.

Леденёва рассчитывала, что после перехода границы они уже часа через три пересекут её в обратном направлении и сядут на электричку до Ростова. Однако целых пять часов ушли только на то, чтобы добраться до базы кубанских казаков и местных ополченцев, располагавшейся в подземном бункере на территории полуразрушенного завода алюминиевых профилей. Ясное дело, о возвращении домой в тот же день речь уже не шла. Бункер делился на рабочие кабинеты, спальные отсеки, оружейные комнаты, кухню-столовую и санитарный блок. По крайней мере, именно эти помещения, показали краснодарцам.

Фотосессию на улице Горец настрого запретил. В этой необъявленной войне Мазай с его бородой-лопатой и лучистыми синими глазами был символом казачьих побед, за ним охотились вражеские снайперы, и потому его особо берегли. На камуфляже «символа» — георгиевская ленточка, на стене кабинета — флаги терских казаков и Новороссии.

Юля принялась задавать Мазаеву заранее подготовленные вопросы, но их осталось не так много, потому как ответы на многие уже были получены по дороге от его соратников. А сам он рассказывал, что воевать пошёл за идею, а вовсе не потому, что вынужден скрываться от российского правосудия, желающего впаять ему реальный срок по уголовной статье «угроза убийством». Поведал также о том, что в Крыму под Балаклавой уже выделена земля, где вскоре будет основана станица Вознесенская. Казаки станут жить там автономно по Божьим законам и охранять, как при царской власти, южные рубежи.

Дарья, склонившись над блокнотом, машинально продолжала делать заметки, хотя это было не её интервью. За годы работы в различных изданиях она провела их сотни. С известными персонами и обычными гражданами, с официальными лицами и осуждёнными преступниками, с интеллектуальными реалистами и блаженными фантазёрами. К какой категории отнести казака белореченского войска Мазаева, она ещё не определилась. Преступный освободитель? Воинствующий мечтатель?

Горец провёл журналисток и Тимура в большую общую комнату, явно бывшую ранее сборочным цехом, где находились около тридцати мужчин. Ополченцы играли в шахматы, переговаривались друг с другом, общались с близкими ВКонтакте и по видеосвязи. Усадив гостей за отдельный столик, Горец принялся рассказывать, что в локальных войнах периодически участвует с девяностых годов. Была у него в Белореченске солидная фирма, которую он разделил на несколько более мелких и поставил руководить ими управляющих. Доходы идут на поддержание казачьей сотни. Ещё часть денег поступает из фонда, созданного Мазаем.

Дарья смотрела на этого симпатичного мужчину лет сорока пяти с военной выправкой, и точно понимала, что никакой он не бизнесмен, скорее, сотрудник ГРУ. И когда он вернётся на недолгое время домой, вовсе не детей наконец-то заведёт, как якобы мечтает, а вскоре отправится в очередную «горячую» точку. Он болен войной и не способен к мирной жизни, и ни у какой женщины не хватит сил вечно его дожидаться. Да и стоит ли ждать тех, кто постоянно тебя бросает? И всё равно, почему: за идею или из-за стресса.

Дарья подсаживалась то к одному ополченцу, то к другому, записывая их рассказы о боевых действиях, и тут у неё зазвонил сотовый. Увидев на дисплее фото сына, она неожиданно для себя самой звонко и тревожно воскликнула на всю комнату:

— Пожалуйста! Минутку тишины! Это очень важно.

Разноголосый гул вмиг стих, словно по мановению дирижёрской палочки, и бывалая авантюристка хрипло отозвалась на звонок:

— Да, Дима… Мне уже лучше… После работы Юлька забрала меня к ней в гости. Так что сейчас сидим у неё в кухне, выпиваем… Ага, коньячком лечусь… Пока, до завтра.

Нажав на кнопку отбоя, Дарья порадовалась тому, что успела поговорить, пока на телефоне не закончились деньги, она ведь не рассчитывала, что окажется в роуминге, после чего в полной тишине смущённо произнесла единственное слово:

— Сын.

И большая комната взорвалась дружным мужским хохотом. Все эти парни были чьими-то сыновьями, и многие скрывали от мам, где они на самом деле находятся. У Дарьи вышло наоборот — врать пришлось сыну.

Горец предложил поужинать, и только тут Дарья вспомнила, что за последние двенадцать часов она и её спутники не выпили даже глотка воды — не до того было.

В центре столовой располагались длинный деревянный стол человек на двадцать и несколько раковин вдоль стены. На электроплите — алюминиевые котлы, на деревянных тумбочках — стопки тарелок. Здесь царил принцип самообслуживания: положил еды, поел, помыл тарелку. В тот вечер в меню был густой мясной суп с лапшой и грибами, на второе — плов. На отдельном столике стояли чашки и несколько чайников с заваркой. Спиртное на базе строжайше запрещено.

Несмотря на то, что Дарья считала себя страшно голодной, съела она только один половник супа и поняла, что плов уже не осилит. Юлька тоже, в отличие от Тимура, особого аппетита не проявила.

После ужина началось построение перед разводом. Группы по четыре человека распределялись на ночное дежурство по стратегическим объектам. В последнюю «четверку» оказался включён давешний попутчик Митяй, стоящий в строю в камуфляжной форме и с автоматом. Судя по всему, харьковская тётушка увидит тихорецкого племянника не скоро.

В одиннадцать часов вечера уже другой водитель повёз приезжую троицу в гостиницу. Донецк выглядел чистым и тёмным, на улицах нет мусора, а в окнах — света. Уже давно наступил комендантский час, и на перекрестке патруль остановил троих парней, нарушивших запрет на ночные прогулки. На Дашин вопрос, как с ними поступят, сопровождающий гостей ополченец ответил:

— Улицы будут мести.

И сразу стало понятно, почему кварталы такие чистые.

— Вам здесь не страшно? — спросила Дарья у пухленькой горничной-блондиночки, которая в полутьме записывала в журнале фамилии приезжих и выдавала им ключи от номеров.

— Конечно, страшно, ведь в любой момент может снаряд прилететь, — призналась девушка и посоветовала: — Если услышите грохот, бегите сразу в подвал, это вот сюда, под лестницу.

Женщины вошли в свой номер, Тимур пожелал им спокойной ночи и направился в соседний. Дарье больше всего хотелось поскорее скинуть джинсы и джемпер, в которых она ходила уже вторые сутки. Кое-как помывшись ледяной водой, она залезла в холодную постель. Вскоре рядом пристроилась Юля, и, замотавшись в своё одеяло, прошептала:

— Что-то страшновато здесь. Я бы предпочла остаться в бункере.

— Где ночуют семьдесят голодных мужиков? — саркастически уточнила Дарья.

— Уж лучше семьдесят правильных мужиков, чем один шальной снаряд.

— Я бы в правильности этих мужиков усомнилась, в праведности — тоже.

— А бомбы вообще беспринципные. И беспощадные.

Леденёва возражать не стала, и вскоре по глубокому ритмичному дыханию догадалась, что подруга уже спит. Сама она так быстро проваливаться в сон не умела, тем более, в непривычных условиях. Лежала и раздумывала, опубликует ли редакция её репортаж, если она напишет всё, что узнала и увидела, и всё же сморилась.

Они проснулись от звонка внутреннего телефона. Тимур доложил, что сбегал в ближайший гастроном и купил кое-что на завтрак. В номер к женщинам он пришёл с бумажным пакетом, выложил на письменный стол бутылку молока и три сдобных булочки, задумчиво повертел между пальцами иностранную купюру и произнёс:

— Странные тут какие-то цены. Дал продавщице пятьдесят рублей, она мне — молоко, три булки да ещё и сдачу. Интересно, какой у них тут курс гривны по отношению к рублю?

— Не заморачивайся, — предложила Юля. — Ну и хорошо, что продукты недорогие. Главное, что они вообще есть.

В девять утра за «военными туристами» приехали парни с позывными Штурмовик и Джокер, последний рассказал, что он из донских казаков, и его должность — командир сапёров. Горец дал ополченцам задание отвезти журналистов на экскурсию в район поселка Солнцево, где ведутся работы по уничтожению неразорвавшихся снарядов.

На фоне восхитительных пейзажей — равнин и холмов, небольшого синего озерка и золотистого осеннего леса — Джокер рассказывал:

— Здесь тысяч девять военных стояло, тысяча танков, тысяча единиц техники. До сих пор получаем заявки обезвредить заминированные поля, на которых надо урожай собирать. Подрывались уже и люди, и коровы. Сейчас наша задача — очистить землю для мирной жизни.

Задачу ополченцы выполняли тщательно. Человек с опаленным лицом и позывным «Волк», пострадавший от сработавшей растяжки, и еще ряд мужчин в камуфляже сносили в воронку в земле метровые снаряды. Дарья такого количества металла на квадратный метр земли никогда не видела, она попросила Юльку сфотографировать её на фоне снарядов и рядом с колоритным Волком и подумала: главное, чтобы сын никогда не увидел этих снимков!

Приезжую троицу увели в один из блиндажей, оттуда они наблюдали, как вояки тянут бикфордов шнур. «Десять секунд до взрыва, — предупредил голос из рации и продолжил обратный отсчёт, — девять, восемь, семь»…

Леденёва закрыла уши руками и открыла рот, как учили на курсах «Бастион», чтобы не оглушило. Со смесью детского восторга и взрослой горечи она смотрела, как взлетают в чистое небо столбы земли и клубы дыма. Приседая, чтобы не задело шальным осколком, она боковым зрением заметила, как Тимур клонит Юлю вниз, держа её за голову. Пока она снимала взрыв, он зажимал ей уши своими руками…

Приблизительно на том же участке трассы, где накануне джип начал резко набирать скорость, по рации поступил сигнал: «Лысый — Джокеру. Внимание!» Штурмовик и ополченец из идущей впереди машины с мигалкой тут же высунули из окон дула автоматов. Гостей предупредили, что в случае стрельбы они должны падать на пол джипа. Через некоторое время рация сообщила:

— Лысый — Джокеру. Отбой внимания!

Штурмовик убрал из окна ствол и тихо произнёс:

— И всё-таки внимание…