Однажды в деревне. Юмористические рассказы

Лариса Евгеньевна Холодова

В этой книге собраны рассказы про проделки деда Митрофана, который в деревне был известным юмористом, гораздым на всякие розыгрыши, на которые попадались не только дети, но взрослые. Несмотря на это в деревне все любили и уважали этого деда, таким уж он уродился. Если вы любите юмор и искромётные шутки, то эта книга для вас.

Как дед Митрофан мне фокус показал

Итак, мне лет десять, как каждое лето, родители привезли меня к дедушке с бабушкой в деревню на выходных, а сами уехали в город. Работа — есть работа. Вернее, в то лето привез меня отец, мама как раз в мае родила моего младшего брата.

В деревне развлечений мало и когда бабушка меня посылала в магазин, для меня это было в радость. Магазин не близко, но и не сильно далеко, прямо посередине деревни. Обычный деревенский дом с вывеской: МАГАЗИН. Ничего особенно примечательного там не продавалось.

Хлеб и тот привозили один раз в неделю, мороженное так вообще раз в месяц. Колбасы там не было отродясь — её мы из города везли. Так, масло, да конфеты, да ещё чего—нибудь по хозяйству — мыло, спички там или белизну ещё можно было прикупить.

Раз посылает меня бабушка в магазин:

— Поди прикупи конхвет граммав пятьсот «Школьных», да граммав двести «Марципановых», будут «Барбариски», так и их граммав двести.

Ну я и поскакала. А идти надо мимо дома деда Митрофана. Иду, гляжу сидит на лавке.

— Здравствуйте, деда Митрофан.

— Здрасте, здрасте, Танюшка. Чего? До бабы с дедом на каникулы приехала?

— Ага, — останавливаюсь напротив него, не культурно пройти мимо, если с тобой разговаривают. Это была моя ошибка.

— Ну, подь суды, расскажи, чего нового, я слыхивал, твоя мамка тебе братика родила — негритёнка?

— Никакой он не негритёнок!

— Ну, знамо, брешуть бабы.

— Ну и чего, нравится тебе у бабы с дедой-то в деревне?

— Ага.

— Оно и понятно, тута тебе не в городе, чего вы там видите в своём городе? Не то, что здеся — выйдешь за деревню, глянешь — кругом простор, солнце, воздух!

— А в городе у нас и кино есть, и карусели, и кукольный театр, и цирк!

— Ой, большо дело — цирк! Цирк и у нас в деревне был, пока не сгорел.

— Когда?

— Да давно, давно. Я ж в ём и работал! Да, было время!

— А кем? Клоуном?

— Скажешь тожа, клоуном! Бери выше — фокусником!

— Ничего себе! — удивилась я, наивная дурочка, — Фокусником! И фокусы показывать умеете?

— А то, скажешь тоже, конечно умею. Хочешь прямо щас один покажу?

— Конечно, деда Митрофан, конечно, хочу!

— Тока подождать немного нада, я реквизит приготовлю. Баба Клава не заругаить?

— Не, я подожду.

И дед Митрофан скрылся за калиткой. Через несколько минут выходит с двумя эмалированными кружками. Ту, что с водой, даёт мне, а ту, что без воды — себе оставляет.

— Сейчас будет фокус: я сделаю так, что вода из твоей кружки перельётся в мою. Тебе надо глядеть во все глаза внимательно, что делаю я, и повторять всё за мной тютелька в тютельку, поняла? А когда повторять будешь, гляди мне у глаза, не моргая, да у кружку свою не заглядывай, а то не получится.

— Ага!

Надо сказать, что деду я безоговорочно верила, чего с меня взять, дитё оно и есть дитё неразумное.

А тем временем дед Митрофан колдовать начал, стал по кружке и так и сяк указательным пальцем водить, потом по дну — потом по лицу, вроде, как усы рисует, опять по дну кружки, потом вроде, как бороду рисует, там и до бровей дело дошло.

— Ну ка, глянь, перетёкла водица-то из твоей кружки?

— Нет, — разочаровано говорю я.

— Ну, значит, ты моргнула!

— Да не моргала я!

— Ты, Танька со старшими не спорь. Я этот фокус, знаешь, скольки за свою жисть показывал? Точно говорю — моргнула! Поэтому не получилася. Ладна, не перживай, в другой раз обязательно получится! Беги себе у магазин.

— А может, когда обратно пойду, ещё раз попробуем? — С надеждой проговорила я и обратила внимание, что с дедом что-то не то, вроде, как еле сдерживается, за живот хватается. — Прихватило, наверное, — подумала я и побежала в магазин.

Прихожу в магазин, а там продавщица тётя Зина, подперев щёку рукой, положив пышную грудь на прилавок, во всю скучала.

Увидев меня, изменилась в лице. Но потом взяла себя в руки и только спросила:

— Чего, Танюш, с дедом Митрофаном общалась? Небось фокусы показывал?

— Ага, а Вы откуда знаете?

— Да он в это время всегда на лавке сидит, всем фокусы показывает.

— Тёть Зин, мне «Школьных», «Марципановых» и «Барбарисок».

— Как всегда? Я только кивнула.

С тётей Зиной тоже что-то было не так, как-то странно она на меня поглядывала, а когда я выскочила за двери, наткнувшись на бабу Надю, услышала, как залилась смехом Зина.

— Господи Исусе, — только и смогла испуганно проговорить баба Надя, глядя на меня.

— Странные все какие-то сегодня взрослые, — подумала я и поскакала домой, — бабушка уже, наверное, заждалась.

Дед с бабушкой были в летней кухне, туда я и понесла конфеты. Бабушка наливала себе как раз чай, а дед уже перелил из своей кружки чай в блюдце и деловито дул на него. Увидев меня, дед выронил блюдце, а потом покатился со смеху. Бабушка же всплеснула руками и выдала, я тогда не поняла, в чей адрес:

— Да етить твою мать! Вот старый козёл! Ты иде же Митрофана-то нашла?

— А ты откуда знаешь? Я шла в магазин, а он на лавочке сидел.

— Дак, а ты здеся при чём? Шла себе и шла бы.

— А он про маму спросил, сказал, что бабы болтают, будто мамка негритёнка родила. А потом сказал, что у вас тут цирк был и он в нём работал, фокус мне показал.

Дед зашёлся от хохота ещё пуще.

— Цирк это у нас Митрофан, а фокус энтот он мне еще в пятом классе показывал, так после этого надо мной цельный день весь класс смеялси.

— А почему?

— Да потому, — ответила бабушка и поднесла мне к лицу небольшое круглое настольное зеркало, с которым дед всегда брился.

Гляжу в зеркало, а у меня всё лицо черным разукрашено — усы такие приличные, бородка, брови, я только рот и раскрыла от удивления. Так вот, думаю, почему взрослые себя так странно вели, им посмеяться хотелось, а баба Надя испугалась от неожиданности! Сразу я ничего не поняла, только подумала, что дед обманул — суть фокуса не в том, что вода перельётся в другую кружку. А в том, что на лице вот такой раскрас появится, но бабушка мне всё объяснила.

Дед Митрофан закоптил дно одной кружки, и когда я по дну пальцем водила, палец пачкался, а когда по лицу, то оставлял следы сажи. Так я сама себя и разрисовала!

— Всё, я больше с дедом Митрофаном даже здороваться не буду! — в сердцах выкрикнула я, вытирая слёзы.

— Ты, внучка, на него дюже не обижайси, уж такой он уродилси — шалопай! Вечно что—нить учудит.

А дед, вытирая слёзы, которые от смеха набежали на глаза, сказал:

— А я ещё с ним поговорю, будет знать, как над внучкой моёй хохмить, и опять покатился со смеху, за что от бабушки и получил мокрым полотенцем, которым она мне лицо оттирала, по лысине.

Так я впервые прочувствовала на себе шуточки деда Митрофана