Сказки с улицы Удальцова

Лариса Альбертовна Новосельская

4 класс «В» – Бабашкина А., Барзыкина С., Беляев Г., Бурцев Р., Воронина К., Голик А., Граблев Д., Гусейнова М., Добросотских Г., Дрозд С., Ильина Э., Исламова М., Кисленко В., Кисленко Р., Колганова В., Коростелева А., Корохина Ю., Крылов Р., Кузин Н., Лайдинен А., Махмудова С., Наместников М., Паршин П., Рисухина А., Родионова А., Руднев И., Сагай Л., Слепченко С., Соколов Ф., Степанова Т., Столбунец А., Тураев Б., Филиппов В., Чобанян Д., Чубина Е.Классный руководитель – Новосельская Л. А.

Первый день в школе

Барзыкина Софья

Дело было во Франции — стране круассанов и багетов, со старинной архитектурой и загадочной историей. 19 век, золотая молодёжь, зеваки и омнибусы. Это все видит маленькая Беатрис, проезжая по французским улицам многообещающего Парижа. Она впервые приехала сюда учиться в школе, до этого она знала о Франции столько же, сколько кролик знает китайский язык, то есть совершенно ничего. Бубух… хррр… чксхсс… бууум… ее карета остановилась, она врезалась в одну из стен школы. Это выбило маленькую Беатрис из состояния пузыря, оберегающего ее от всего мира, от всего живого, от всех людей, таких незнакомых, совершенно отличающихся от людей в ее маленькой итальянской провинции.

— Приехали, — сказал кучер, который вёз ее.

— Благодарю Вас, месье.

Она старалась быть очень вежливой, так ее маменька учила: «Будь предельна благодарна и вежлива».

Когда она вышла из кареты, лёгкий осенний ветерок дунул прямо ей в лицо и даже под подол платья. По ее телу пробежали мурашки.

Ее встретила дама лет пятидесяти достаточно приятной внешности: сухое лицо, острые скулы, нос (было бы странно, если бы его не было,) прямая осанка.

— Ты Беатрис Манжион? Хм…

По лицу женщины скользнула усмешка, которую она скрыла за маской почтения.

— Да, мад… муазель… дам…

Про себя: мадам или же мадемуазель? Я же не знаю есть ли у неё муж…

— У вас есть муж?

Женщина чуть не поперхнулась воздухом, тихо засмеялась.

Тут нашей главной героине стало непонятно: смеётся она из—за ее фамилии, которая переводится с итальянского как «обжора» или же от ее нескромного вопроса? «Хотя как ее называть, если не знаешь?» — подумала она.

Женщина ничего не сказала, просто повела ее внутрь огромного здания, по форме похожего на незамкнутый прямоугольник, ну, или прямоугольник без одной стенки. Когда они зашли внутрь, она увидела стены, покрытые немного обшарпанной «историей» этого места. Немного походив по коридорам, в которых не было ни души, в которых темнота и серость завладевали всем, они свернули в светлый коридор, где за углом бурлила жизнь.

Много девочек разных возрастов — от младших (десяти — одиннадцати лет) до старших девушек (шестнадцати — двадцати—двух) в одинаковых, достаточно скучных, серо—голубых платьях ходили по коридорам.

— Мамма миа! — закричала она от увиденной красоты… когда темнота осталась позади она заметила наикрасивейший потолок, на котором что—то изображено, такое она видела только в храмах и соборах. Повсюду была золотая лепнина. На полу везде был зелёный ковёр, по краям которого была позолоченная змея, тянувшаяся с начала ковра до конца.

Она добралась до своей комнаты, как она позже поняла.

— Это твоя комната, завтра подъем в шесть утра, умывание, молитва, завтрак и начнутся уроки. Тебя всюду проведёт Софити, твоя соседка.

— Хорошо.

Тут женщина — ноунейм дала ей расписание уроков и схему расположения кабинетов.

«Три — низ, пять — верх»

— Что это значит?

— Старая методика из Ленинградского училища.

И женщина ушла. Оставив кучу вопросов.

Комната была и хороша, и плоха одновременно, но, если бы это были королевские хоромы, было бы даже странно. Две кровати, два шкафа, два стола, два окна — все по два. В эту самую секунду дверь распахнулась, и на пороге появилась девчонка в таком же серо—голубом платье, которое вызывало у Беатрис голод. Тут она вспомнила две вещи: то, что она не ела почти двое суток, и то, что неизвестная женщина сказала, что у неё есть соседка.

— Здравствуй, я Софити, я видела тебя в коридоре, когда тебя вела мадам Берч. Ты новенькая? Хотя подожди, тут же все новенькие, — с улыбкой сказала девочка с каштановыми волосами, собранными в гладкий пучок, синими глазами, немного вздернутым носиком и правильной формой лица. Отличительной ее особенностью было то, что у неё много родинок, одна из них была слева от губы, прямо как у стереотипной француженки. Девочка, то есть Софити, выглядела очень приятно, в руках, в обнимку она держала стопку книг, положив на них подбородок.

Она сказала:

— Ты не похожа на местную.

— Я из Италии, приятно познакомиться, меня зовут Беатрис.

Соседка прошлась по комнате и приоткрыла дверцу шкафа:

— Хочешь, покажу тайное место?

— Надеюсь, ты не в Нарнию меня ведёшь?

Софити вошла в шкаф, а там была сквозная дыра, закрытая отвалившимся куском, как я раньше выразилась, «истории». Соседка поползла в эту дыру. Недолго подумав и решив найти побыстрей приключений на свою пятую точку, наша героиня тоже поползла за ней, как улитка за улиткой. Когда они вылезли из этой трубы, Беатрис увидела заброшенную комнату, в которой посередине лежал плед и много книг.

— Это мое тайное место, я тут читаю, — с улыбкой сказала Софити.

— Но как? Можно немного поподробней.

— Наша комната — самая крайняя в заброшенном корпусе, и сначала была маленькая дырочка, которую прогрызли крысы, а потом мне стало интересно, и я отодрала ещё немного, чтобы пролезть, потом я сделала тайную комнату.

С такой же тёплой улыбкой, будто мы знакомы лет сто (тут маленькая Беатрис задумалась: а можно ли прожить сто лет)? И приносит ли такая долгая жизнь удовольствие? Вообще Беатрис славилась у себя в семье тем, что летала в облаках и часто мыслила, как — то по — философски, что ли.

Остаток дня девочки провели вместе, узнавая друг друга.

Утро. 6.00. 15 сентября 1893

— Дети, просыпайтесь! Réveiller les enfants! — утро началось с звонкого голоса воспитательницы. Через сонную пелену можно было еле—еле разглядеть комнату, такую незнакомую, не такую, как в родной Италии. Соседка уже была готова и одета, когда Беатрис была ещё в кровати.

— Ты чего? Сейчас уже будет умывание. Скорее собирайся.

Еле собравшись, девочки вышли из комнаты. В коридоре было человек пятьдесят.

Это был первый класс, все в серо—голубых платьях и с пучками. Все такие же сонные, это порадовало Беатрис тем, что она не одна выглядит, как запыхавшаяся индюшка. Потом молитва (девятнадцатый век, как никак). Завтрак был для Беатрис скудный: хлеб, тёплое молоко и порция каши размером с кулачок пятилетнего ребёнка. И это после Италии, когда на завтрак: кросата, бискотти, чиамбелла и многое другое. Вдруг она почувствовала не самый аппетитный запах, и сразу же услышала гул одноклассников. Но особенно негодовали старшеклассники. Сама Беатрис поняла с опозданием, что каша подгорела после того, как съела ложку. Рвотный рефлекс сделал своё дело. В итоге завтрака не было совсем. На уроках Беатрис не отставала, ведь грамоте ее учила бабушка. Писали чернилами, зубрили правил, что вполне нравилось, как и самой Беатрис, так и ее соседке Софити. Зато она узнала, что незнакомая дама, которая встретила ее и отвела до комнаты, во — первых, мадемуазель, во — вторых, ей не пятьдесят, как показалось, а тридцать пять, в — третьих, ее зовут мадам Берч, и она проректор и посещает школу очень редко, обычно, чтобы посмотреть за порядком.

После двух уроков девочек выпустили на улицу, в красивейший сад. Всем выдали голубые накидки и шляпки модного для того времени фасона. Теперь было время, чтобы почитать книги, которые она взяла из дома. Она села под дерево (кстати, очень симпатичное) и окунулась в чтение. Последняя строчка, которую она смогла прочитать перед тем, как позвали на обед:

А если стал порочен целый свет,

То был тому единственной причиной

Сам человек: лишь он — источник бед,

Своих скорбей создатель он единый.

Обед 13.00

На обед дали хлеб, масло и кофе. Не густо… Но все почему—то слишком сильно обрадовались масло, будто его нечасто дают. Для Беатрис хлеб без масла — не хлеб.

— Софити, вам масло часто дают?

— Я же тоже новенькая, как и ты… Мы все из первого класса. Я не знаю.

После было ещё два урока чистописания. Учиться писать и читать было огромной радостью, и она была очень благодарна своей тете, заплатившей за обучение во французской школе, из—за этого Беатрис пыталась впитать в себя каждое слово учителя.

Остальной день прошёл в комнате. Она читала, рисовала и разговаривала с соседкой по комнате.