Лафраэль и доспехи тьмы. Книга 1

Ланре Тен

Главный герой – Лафраэль, юноша из боевого южного клана, проживающего у Запретного леса. Мальчик обладает силой, происходящей из его крови. Он потомок древнего дракона. Лафраэль должен сопровождать эльфийку на северный континент. Однако в портовом городе Ровендэй он сталкивается с темными силами и принимает бой. Сможет ли мальчик найти в себе силы, чтобы победить?

Глава 5. Принцесса Мэрион

По милости Божьей, в семье королевской была почти полная чаша: отец — король, сын — наследник и дочь — юная Мэрион. Его величество славился жестокостью, но не настолько, чтобы не любить своих собственных отпрысков, а точнее, он не любил никого, кроме них.

Замок на утесе у края моря, искусно возведенный и отделанный иностранными и местными архитекторами, имел форму квадратную с башнями по углам. Каждый год он ремонтировался, строился и кое-где реставрировался. На это всегда тратилось много денег, так как король любил что-то совершать и ничего не жалел для своих затей, средств же на это выделялось достаточно, так как портовый город Ровендэй королевства Нимея процветал.

В замке было всё, что сопутствует таким строениям: от огромных залов до маленьких комнат с узкими коридорами, от широких лестниц до небольших витиеватых лесенок, от высоких карнизов и балконов до погребов со снедью, от могучих статуй до резных фигурок и барельефов, от ковров на отполированном полу до рисунков на ровных каменных плитах.

По длинному коридору шли трое: мужчина лет тридцати в белом костюме с золотыми галунами и два рыцаря в сияющих доспехах, блестевших на свету зеркальной чистотой. Двигались они по нескончаемому красному ковру, застеленному вдоль помещения, поэтому слышался только скрип металла в сочленениях лат воинов. На стенах размещались гигантские портреты, высотой в два человеческих роста, бывших королей, занимавших когда-то трон Нимеи. «Королевская тропа» — так люди называли это место. По ней ходили почти все знатные гости, так как центральный коридор вел напрямик к тронному залу, где восседал нынешний король — Ротгар.

Юноша в белом костюме имел на голове еще и корону — небольшую, тонкую, в виде обруча. Это свидетельствовало о том, что он являлся принцем государства. Два рыцаря рядом с ним были командирами: один — королевской гвардии под названием «Золотые щиты», а второй — городской стражи, самой многочисленной военной мощи в Ровендэе, именовавшейся «Стальные шлемы». Оба эти мужа восседали в Совете короля при решении важных государственных вопросов.

Они проходили по Королевской тропе, о чём-то с увлечением беседуя так тихо, чтобы их никто из посторонних не услышал.

— Всё готово? — спрашивал нетерпеливо принц. — Я хочу завтра же приступить к делу, но об этом никто не должен знать! Мне же не нужно напоминать вам, что нас всех ждет, если затея провалится?!

Тут молодой человек испытующе посмотрел на командиров. Они преклонили свои головы в знак того, что всё понимают.

— Ну вот и хорошо! — резко заключил принц, удовлетворенный расторопностью подчиненных. — Но где же мастер Гренджой? Ему было велено встретить меня перед тронным залом, а ведь мы уже приблизились к нему.

Позади принца раздался кашель внезапно появившегося из воздуха мужчины лет сорока. Под глазами этого человека имелись странные тени, говорившие о бессонных ночах. Бледное лицо весьма впечатляюще контрастировало с темными ухоженными волосами до плеч, придавая владельцу благородный вид. В правой руке мастер Гренджой держал черный посох из какого-то редкого дерева, инкрустированного драгоценными кристаллами.

— Я здесь, ваша милость, — произнес колдун, почтительно поклонившись. — Надеюсь, что скоро буду называть вас не иначе, как ваше величество, но для этого нам необходимо кое-что сделать… кое-что отвратительное и никак не подобающее вашей светлости! Однако такова жизнь, и всё, чему суждено случиться в будущем, произойдет непременно к лучшему! — Гренджой показал белоснежную улыбку.

— Упаси меня от своих высокопарных рассуждений! — поспешно сказал чем-то недовольный принц. — Есть зло, и есть добро, и человек вправе совершить и то и другое, при всём этом, естественно, он останется человеком!.. Так что я делаю то, что мне дозволено и чего я искренне желаю — мне нужен трон! Жестокая правда заключается в том, что на моём пути стоит мой собственный отец… Однако вскоре я это исправлю, если вы, — тут принц обратился к двум воинам, стоявшим неподалеку от него, — поможете мне и не предадите моих и ваших чаяний, сделав всё правильно!

— Мы исполним вашу волю, ваше величество! — ответили рыцари, подчеркнув свою решимость и отношение к будущему перевороту, снова склонив головы.

— Вот и отлично, — бодро провозгласил принц. — Тогда действуем по плану, когда начнется Совет и закончится турнир в честь помолвки моей сестры! Воины уже давно наготове, осталось положиться только на вас, мастер Гренджой. Надеюсь, что вы сделали то зелье, о котором мне ранее упоминали?!

— Всё готово, ваша милость! Дайте мне только влить его в короля, и он будет ваш, подобно марионетке из циркового балагана, как и королевство впоследствии!

— Ну у тебя и сравнения, — хмуро заметил наследник. — Можно ли поменьше пафоса и ненужных аллегорий?!

— Как скажете, ваше величество.

— Отлично, а сейчас мне надо к отцу! Оставьте меня все, кроме Гренджоя! — поспешно произнес принц.

— Отец и вас хотел видеть, мастер! — объяснил он, когда рыцари покинули их, и между тем продолжил говорить: — Мне порой кажется, что я один в целом мире желаю того, чего желать и чем обладать, мне пока не дано, но, как говорил мой дед, ничего нельзя знать заранее, пока не попробуешь! Ведь я буду лучшим королем, чем мой отец, правда?

— Да, мой сир! Безусловно!

— Я не буду лгать, притворяться, елозить перед знатью, а буду совершать добрые поступки, угодные государству, а не мне. Ведь что, в сущности, мой отец? Да, государь, да, владетель земель и своих вассалов, сюзерен и прочее… но что в действительности он?

Принц помолчал, словно дожидаясь ответа Гренджоя, но мастер ничего не произнес, поэтому он снова заговорил:

— Он всего лишь эгоистичный тиран, привыкший исполнять только свои прихоти, не оглядываясь на нужды народа, а такой правитель вызывает лишь сумятицу, недовольство и интриги. Я же буду благородным королем, ведущим людей к счастью! Я хочу дать людям, даже простолюдинам, возможность получить образование, подобно порядку, учрежденному в Стоуне, — ведь там учатся даже отребья! Хочу открыть больницы при святилищах Трех Богов, так необходимые не только богатым, но и бедным, да и вообще, я хочу покончить с нищетой раз и навсегда, если даже и не всей, то значительно ее уменьшить! Разве это плохо, мастер? — тут принц замялся и в нерешительности произнес: — Имею ли я право поднять руку всё-таки на своего отца? Ведь это переворот, преступление?

— Да, мой господин! — подобострастно ответил Гренджой, доставая из-под мантии висевший на шее опал красного цвета, гладко отполированный и вставленный в золотую витиеватую оправу. — Но это требует значительных сил и мужества, что у вас, несомненно, есть и будет в дальнейшем! Великие люди не раз совершали то, что многие осуждали, но потом всё же и осуждающие примирялись и признавали положительное влияние нового правления. Им всего лишь не хватало, так сказать, глотка свежего воздуха. У вас же есть возможность исправить многие ошибки и несправедливости. Таким образом, преступлением можно назвать только бездействие, когда человек вашей великодушной натуры просто-напросто не использует уготованный ему шанс на благие начинания!

— А я про что, — медленно сказал принц, продолжая зачарованно смотреть чистыми голубыми глазами на мерцающий камень в руках Гренджоя. — Так оно и будет, прочь все сомнения!.. Прочь их, прочь! Мое дело верное, я в этом не сомневаюсь! Я уговорю отца отдать мне трон, либо придется прибегнуть к вашему зелью, но каким бы то ни было способом я добьюсь своего!

Двери отворились. В тронном зале находились двое, не считая стоявшую в карауле стражу. Светловолосый мужчина плотного телосложения в бархатном алом костюме с золотым подбоем и горностаевой накидкой, с королевской короной на широком лбу — несомненно, король, и обворожительная девушка двадцати лет в белом кисейном платье до самых пят. Голову девушки украшала тонкая диадема, покоившаяся среди мириад прямых светлых волос, мягким шелком стекающих до поясницы.

— Приветствую своего короля, — добродушно провозгласил принц, обращаясь к отцу.

Трон был отделан золотом и слоновой костью, седалище и спинка обтянуты бурым бархатом. Этот «стул королей» возвышался на два метра, к нему вели мраморные ступени, так что получалось, что король всегда смотрел на своих подданных сверху вниз, как и полагается властителю.

Принцесса резко обернулась на голос брата.

— Приветствую и тебя, сестра, желаю тебе долгой и счастливой жизни, моя молодая родственница!

— Брат! — воскликнула она. — Ты пришел?! А мы тут с отцом решали, как украсить церемониальный зал, какие материалы подойдут, и как я хочу, чтобы он выглядел в итоге! Ты вовремя, мы спорим насчет занавесок. Что ты предпочитаешь: багровые — цвета заката, или голубые — цвета неба?

— Хм… сложный вопрос. Наверно, всё же голубые, сестра! Они более ведут к миру и успокоению, чем багровые, — ответил наследник, подходя и целуя ее в щёку. — А вы какие предпочитаете, мастер Гренджой?

Мастер, оставшийся на полу, подле лестницы, ведущей к трону, преклонив одно колено, ответил с явным предпочтением к голубым тонам, так как они будут радовать принцессу и днем и ночью, тогда как красные ночью всегда страшны.

— Тем более голубой цвет оттеняет глаза ее высочества! — закончил колдун.

— Ну, не скажите, — вдруг произнес король. — Я предпочитаю алые, они как-то богаче и оригинальнее смотрятся, чем какие-то голубые и нежные, это явно не по мне, но решение примет моя дочь. Да, Мэрион?

— Да, отец! Я выберу голубые!

— Ну и хорошо. Пусть будет по-твоему. А теперь о главном — о предстоящем турнире в честь помолвки Мэрион и лорда Станиша! — сказал король, сдвинув брови: упоминание о помолвке дочери всегда приводило его в негодование. — Всё ли готово, Дариус?

— Да, отец, — невозмутимо ответил принц. — Послезавтра всё начнется в десять утра, недалеко от главной площади. Все рыцари, кто подал заявку, готовы к поединку. За исключением одного — сэра Хайрама, который вчера снова попал в тюрьму! Об этом мне с утра сообщил один из командующих стражей, сэр Альбус. Тот самый, из семьи Евениусов, чья прабабушка является нашей родственницей. Этот молодой человек сватается к сестре сэра Хайрама. Сэр Альбус благородный и славный малый…

— Как?! Его снова закрыли в тюрьму?! — испугано воскликнула Мэрион, схватившись за белоснежный рукав брата. — Это, видимо, недоразумение!.. Ему надо помочь!.. Дариус, ты уже сделал необходимые распоряжения?!

— Да, сестренка, сделал, — холодно произнес принц, ему не понравилось, что его перебили. — Он всё же мой друг детства, как и твой! Друзей я никогда не забываю, ты же знаешь! Но он обидел какого-то иностранного купца, и их посадили вместе. Я всех их вызову и самолично разберусь в инциденте.

— У тебя доброе сердце, Дариус. Я тебе очень признательна. Я хочу сегодня же его увидеть!.. — с трепетом в голосе озвучила принцесса.

— Нет, — сурово бросил король, который явно не разделял стремления дочери к встрече со старым другом, а принц, который только что открыл рот, снова его захлопнул, как рыба без воды. — Он покрыл себя позором! Пал так низко, как не падал ни один из Больштадов! Я знал его отца и деда, достойные люди, бесстрашные воины, они с честью служили и мне, и моему отцу — вашему деду, но этот всех опозорил, всех осрамил! Я не хочу, чтобы ты зналась с этим типом, королевская семья не может пачкаться о ничтожество вроде него!

— Он не… он хороший человек, просто запутался, — пролепетала нерешительно побледневшая Мэрион, задрожав, как будто ее одолел внезапный озноб.

— Ты не будешь с ним разговаривать, и точка! — прогромыхал король, нахмурив брови, но Мэрион лишь зарыдала в ответ, и отец сменил гнев на милость.

— Не плачь, моя родная! Ты знаешь, что я не переношу твоих слёз. — Король замялся, опустил сердитые глаза. — Знаю, что он был твоим другом детства. Я и сам его жалею как отец! Хайрам рос на моих глазах, с моими детьми. Он подавал надежды, я хотел сделать его предводителем «Золотых щитов», но парень, став командиром пограничных войск и прослужив один год, почему-то отказался от должности и ушел… а затем вернулся, и этот позорный загул… Кх-м! Ты же знаешь, я угрожал ему, даже в тюрьму ссылал, но исправляться упрямец до сих пор не желает. Дурная кровь его ублюдка дяди дает о себе знать! Может быть, он от него и нахватался вредной тяги к черни и их забавам. Пусть остается в темнице, я не хочу видеть Хайрама на турнире, там и без него хватит достойных воинов! Дариус, предупреди негодника об этом, когда будешь с ним разговаривать. А теперь расскажи о том, сын мой, как продвигается подготовка… я хочу знать всё!

***

Принцесса вышла из тронного зала, оставив отца, брата и мастера Гренджоя обсуждать предстоящие мероприятия, и отправилась в сопровождении двух служанок закоулками в свои покои. Несколько раз прошла по коридорам, где-то освещенным лампадками на китовом жире. Рыцари в отполированных доспехах с вытравленным на них гербом королевства молча вытягивались при ее приближении. Всё представлялось как во сне, она ничего не слышала и не понимала, пока не добралась до большой залы с камином. Пламени не было, так как наступило утро.

Мэрион отпустила служанок, оставшись совсем одна. Ничто не мешало ей предаваться мыслям. Ее просторную комнату украшали розовые и зеленые шторы, гобелены и туалетные принадлежности, но помимо них, возле стены, справа от входа, стоял шкаф с довольно потрепанными книгами, посредине помещения расположилась массивная постель с прозрачными занавесками. Большие окна с выходом на балкон пустовали.

Какая-то слабость внезапно охватила принцессу после известия о том, что Хайрама поймали и заключили в тюрьму. Она, признаться, не раз слышала о таких происшествиях, случавшихся с ним, и каждый раз это отдавалось в ней каким-то странным беспокойством, нервным напряжением и, как следствие, желанием увидеть его, помочь, защитить. Но всегда она сдерживала себя, потому что знала, что ее брат никогда не оставит Хайрама в беде. Они оба друзья детства, через многое прошли и никогда не предадут друг друга. По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Но почему же сейчас ее одолела тоска?

Да, точно, то была изнывающая тоска, поселившаяся в ее груди, — но почему и когда она успела овладеть сердцем принцессы? Никто не знал ответа на этот вопрос, даже сама Мэрион. Ей хотелось лезть на стену, царапать гранит, но только чтобы беспокойство это прекратилось. Она давно не видела Хайрама, не слышала голоса, не замечала его застенчивой улыбки и пронзительного взгляда. Ей вспомнились натруженные сильные руки, когда он прикасался к ней, полные жизни губы, когда он целовал ее нежную белую руку в знак приветствия.

Краска залила ее лицо.

Он ушел два года назад — внезапно, никому ничего не сказав и не объяснив своего поступка. В то время Хайрам стал в народе известен как непобедимый и могучий воин, его любили, он пользовался успехом, его принимали во всех благородных домах, но всё же он ушел, отказался от карьеры и ушел.

Но куда?! В народ?!

В эту неизвестную принцессе массу, скопище необразованных и жестоких людей, которые каждый день только и умеют, что воровать, бить, грабить. Она никак не могла понять и принять этот факт. Как он мог покинуть короля и принца, променяв их на пустые увеселения и никчемную выпивку? Как он мог отвернуться от достатка и богатства, что сулило вновь подъем его дому, променять на вот такую жизнь, какую влачил сейчас? Она этого не могла ни принять, ни понять.

Но, кроме всего прочего, Мэрион озадачил в большей степени совсем другой вопрос, выбив почву из-под ног, в котором она старалась не признаваться даже самой себе. Эта жгущая изнутри тайна, не дававшая ей успокоения, как она ни пыталась подавить в себе. Всё больше по ночам возникал всего один навязчивый вопрос, который подступал и тревожил, поминутно то затихая, то вновь возрождаясь, подобно сказочному фениксу из пепла. Он был для нее важнее всех остальных в ее жизни вопросов.

Как смел он променять ежедневные встречи и беседы с ней на отверженность и отчуждение, каким окружил себя сейчас? Как мог он променять ее на вот такую вот «свободу»?

Да, она принцесса. Мэрион это слишком хорошо понимала, с ее статусом о любви не могло быть и речи. Ей предстояло выйти замуж за принца или герцога, но никак не за бедного рыцаря, хоть и благородного и родовитого, каким ей представлялся Хайрам. Да она и не видела себя рядом с ним — он дорог ей как друг, и только как друг… Он оставался единственным, кто угождал и веселил, был ей мил и, самое главное, рядом в любую тяжкую минуту.

Теперь же ее окружали какие-то фальшивые личности, приносящие одни только огорчения, ненатуральный смех и неприязнь. Он оставил ее одну, оставил без объяснений своего поступка. Она чувствовала себя человеком, которого предали и обманули, бросили на съедение волкам, оставили, наконец, совсем одну!

Правда, Мэрион его вовсе не любила. Просто он веселый, добрый, всегда заботился о ней, с ним становилось хорошо, тепло, уютно, но царская доля иная, чем у людей, не обремененных обязательствами, — она должна выйти замуж за лорда!

Герцог Станиш считался одним из богатейших людей Восточного королевства. Владел землей, слыл знаменитым рыцарем, которого все уважали, участвовал в войнах — не этого государства, конечно. В этих местах, правда, он много известным не был, а вот в иных землях о нём пели песни, которые доходили и до ее слуха. По рассказам, он представлялся смелым, обворожительным, красивым мужчиной, любая из аристократок приняла бы его сватовство за счастье.

Так она и поступила два года тому назад, когда впервые отец принял решение выдать ее за этого благородного человека. Мэрион была действительно счастлива как дитя, радовалась без умолку, рассказала обо всём своему другу и товарищу, который стал мрачнее тучи, но тогда она этого просто не заметила, а потом Хайрам пропал, исчез, а через неделю объявился и подал в отставку. Затем она слышала, что он нанимался к какому-то лорду на службу, на войны в других странах, где героически себя проявил, но ничего более. Через шесть месяцев снова появился в королевстве, дал разрешение на помолвку сестры со своим приятелем, сэром Альбусом, после чего запил и опустился, как говорит отец.

Однажды она видела его, когда проходила по саду. Он шел с ее братом к отцу. Прошел уже год. Он был хмур, грязен и, как видно, пьян, оброс темной, курчавой бородой. Мэрион сначала не узнала, но потом всё же признала в нём ее дорогого Хайрама. Что-то оборвалось в сердце, что-то с устрашающей силой сжалось в груди. Боль одолела ее, она со слезами подбежала к ним, но Хайрам не отвечал на расспросы, не смотрел даже в глаза, только мучил ее своей молчаливой неучтивостью. Она даже толком припомнить не может, что говорила ему тогда. Она вроде даже дала ему пощечину и расцарапала лицо, после чего ее в припадке бешеной истерики оттащили служанки и прислужницы, а он, надменный и холодный, прошел дальше, так ни разу и не посмотрев на нее. Во всяком случае, она только это и запомнила.

При воспоминании о случившемся ее обдало яростью — не на него, почему-то на него она не умела как следует сердиться, не могла ненавидеть его лютой ненавистью, хоть порой и хотелось это сделать. Что за гнев ею тогда овладел неизвестно, но он поглотил ее всю, что привело к заболеванию и срыву нервов. А он всё так же не приходил. Зима стала для нее холоднее и печальней, чем обычно, а дни бесконечно тяжелыми…

— Я не могу его любить! Я люблю его как друга, брата, как родного человека, но не как женщина! Это даже не смешно!.. Это немыслимо, чтобы принцесса полюбила того, кто ниже ее по статусу!.. Я точно не такая!.. Я привыкла к роскоши! Я не смогу отказаться от нее ради него!.. Ведь он беден, а это на многое влияет!.. — говорила она себе безостановочно, то и дело ходя по пустой комнате взад и вперед. — Но почему же у меня так бьется сердце? Почему я не могу успокоиться?..

Она остановилась и начала вглядываться в небо за окном. Хмурое небо, затянутое серыми облаками, обдало порывом холодного ветра.

— Прекрати так биться!.. Я приказываю! Прекрати бешено стучать, прекрати болеть! Я прошу!.. Прекрати!.. Прекрати!.. Я не люблю… Не люблю… Он не заслуживает этого!..

Но силы покинули ее, она упала в обморок.

Через некоторое время в комнату вошли служанки, чтобы помочь ей раздеться.