Дубликат. Побег из клетки обмана

Ланика Ова, 2021

Лис почти десять лет сопротивляется законам общины и отказывается закрепить себя узами брака с мужчиной, которого выбрала ей система. Другого кандидата нет, и если она не даст согласие на брак до тридцатилетия это будет чревато ссылкой на Землю. Телла очень хочет быть похожей на тетю и, конечно, тоже рассчитывает оттянуть время запечатления, если в списке не окажется желанного молодого человека, но ее планам не суждено было сбыться. Как спастись двум девушкам, чьи мечты расходятся с законами Зовра? Единственный шанс – бежать. Содержит нецензурную брань.

1. Согласно законам

Телла

3 марта 68г.

— Сколько можно повторять, чтобы ты заводила будильник!

Послышался звук отодвинутых штор, свет ударил в лицо и я невольно зажмурилась.

— Телла! — воскликнула мама, потом еще что-то проворчала, выждала небольшую паузу и добавила уже чуть сдержаннее. — С днем рождения!

— Ты как всегда щедра на нежности, — пробубнила я, зарываясь в одеяло и подушки.

Уснуть мне удалось только к утру. Нервная дрожь, что вколачивала меня в простыню ночью, отступила, уступив место сну.

— Хорошо бы ты позволила прогулять школу, — с надеждой проговорила я.

— Ты в своем уме? Это выпускной год!

— Это значит, да, но только сегодня?

— Это значит, нет, никаких прогулов! Подарки ты получишь вечером, за праздничным ужином, — она поцеловала меня в щеку и стянула одеяло, — одевайся, завтрак уже готов. Через час поедешь с отцом в лабораторию, потом он отвезет тебя в школу.

Я вмиг проснулась. Последние две недели я только и думала о чертовом анализе крови. Успокаивала себя, готовилась к нему морально, но как можно быть к этому готовой?

Тете Лис скоро тридцать и она все еще не скрепила себя брачной печатью. Отец считает, что она позорит род основателей, оттягивая время до тридцатого дня рождения, кандидат на запечатление с ней только один и независимо от ее желания она выйдет замуж за Тома Фестона.

Удивительно, но их совместимость равна девяноста семи процентам, это самый высокий результат со времен переселения на Дубликат.

Теперь пришло и моё время.

Чистая кровь — девиз Дубликата. Все, кто, когда то сюда перебрался, родился здесь и вырос, да и те, кто все еще изредка прилетает на нашу планету, в обязательном порядке сдают кровь для анализа. Он предоставляет всю информацию о заболеваниях и мутациях в генах человека. Потом на основе этих данных система подбирает пару, с которой следует запечатлеться. Обычно тест делается в четырнадцать (это не касается новоприбывших), с этого возраста при желании можно получить и печать. До сорока позволено иметь детей, после — женщины хирургическим путем лишаются этой возможности.

Важно до тридцати запечатлеться, это прописано в законах Зовра. Если в Чистом списке нет кандидата с совместимостью выше восьмидесяти пяти процентов, или он останется пустым до тридцатилетия — разрешено связать свою жизнь с партнером с такими же характеристиками, только вот детей подобным семьям иметь не позволено.

Если не устраивает выбор, путь один — Земля. Законы общины жестоки, как и суд основателей. Земля — ссылка для нарушителей. А, как известно жизнь там — сродни аду. Папа говорит, что человек, рожденный на Дубликате, не выдержит и двух вдохов на Земле, хотя, откуда ему знать…

— Телла? — голос мамы вывел меня из размышлений, ее лицо выражало беспокойство.

— Все в порядке, — спустила ноги с кровати, пытаясь нащупать тапочки, — просто немного волнуюсь, — я невольно задрожала, и она взяла меня за руки, — что если я тоже не захочу, запечатлеться, с человеком, которого выдаст тест?

На самом деле я уже все для себя решила, но мне была интересна реакция матери.

Вероятность того, что в белом списке окажется парень, который может понравиться, равняется нулю, поэтому если такового не окажется, я однозначно пойду по стопам тети.

— Не стоит переживать по этому поводу. Тебе всего четырнадцать! Я уверена, что будет немало совместимых с тобой прекрасных молодых людей. К тому же каждый месяц сюда прилетают с десяток землян, и списки Чистой крови постоянно растут. Тебе обязательно кто ни будь, приглянется, и вы закрепите узы брачной печатью тогда, когда оба будете к этому готовы, — проговорила мама, сжимая мои пальцы.

— Почему же тогда список Лис не пополнился? Она считает, что доктор Фестон намеренно фальсифицировал результаты, чтобы она «досталась» его сыну.

Мне не раз доводилось слышать обрывки семейных скандалов относительно запечатления тети. Многие ее домыслы казались безумными, но то, что главный генетик мог изменить результаты, кажется вполне реальным.

— В точности лабораторных результатов я уверена. К тому же у Томаса вполне приличный список кандидаток. — Мама немного помолчала, потом посмотрела в окно, и без видимого желания продолжила. — Когда Том прошел тест, Фестоны не были в восторге от того, что в списке оказалась Лис. Несмотря на то, что анализ показал самый высокий процент совместимости, Мирт пытался убедить сына выбрать другую девушку. И на то были причины. Лис открыто обвиняла доктора в том, что он просто подтасовывает данные ее списка, поэтому он пуст.

— Но она же не просто так это решила?! — вступилась я за Лис. — Ее случай не единичный. Анна получила печать брака только в прошлом году. Она ждала двеннадцать лет. Бабушка Фрея говорила, что уже не надеется увидеть ее счастливой. Но произошло чудо, и в жизни тети появился Джо.

— И я знаю еще немало случаев, когда подростки после прохождения теста видят пустой список, — мама глухо перебила меня, — Лис очень импульсивна и слишком самоуверенна.

В четырнадцать она не сомневалась в том, что в ее списке будет с десяток имен и наверняка половина будет с процентом выше восьмидесяти пяти. Увидев пустой список, она растерялась, но решила, что достойных пока нет. Но прошел год, другой и она стала терять терпение.

В новогоднюю ночь пятьдесят восьмого года, что мы праздновали семьями, перепив бренди Лис, решила обсудить это с Фестонами на глазах у всех. Она открыто обвинила доктора Мирта в том, что он чистит ее список. Тогда вмешался Элер и эту тему больше никто не поднимал.

Какого же было удивление основателей, когда в феврале тест на совместимость соединил ее и Томаса. Лис естественно отказала Фестону, окончательно убедившись в своих предположениях. А Том не терпел отказов.

С тех пор ничего не поменялось. Список Лис Варт все еще несет только одно имя, а младший из Фестонов смело отклоняет все предложения отца выбрать другую девушку. Томас ждет ноября. Лис не сможет ему отказать, иначе, ей не избежать полета на Землю.

— Так, значит, никакой фальсификации нет? И Фестоны…

— Не горят желанием видеть Лис в качестве супруги Томаса. По крайней мере, после выходки Лис. Хотя не буду скрывать, этот брак объединил бы наши семьи и укрепил власть основателей, — вновь перебила мама.

Она начинала злиться. Ее милое лицо исказила недовольная гримаса, зеленые глаза полыхнули огнем, предупреждая, что разговор должен быть окончен.

— Тетю тоже можно понять, — не унималась я, — Фестон ужасен. На Дубликате не найти еще одного такого же психа. Она его боится, я думаю. У него взгляд убийцы.

— Твоей тете не свойственно бояться, это все ее капризы. Что до Томаса, он искатель и один из лучших. Территория за стенами пока не изучена, а Фестон младший единственный кто ходит на одиночные вылазки. Неизвестно какие опасности там ждут, и что ему удалось испытать.

— Но Тим, Коул и другие ребята даже близко не ведут себя так… по зверски.

— Телла, с днем рождения! — в комнату влетела Лис, без стука, впрочем, как обычно. Она словно ураган схватила меня в охапку и закрутила вихрем, — желаю тебе счастья и удачного теста!

— Ты меня задушишь! — своим порывов она выбила из меня весь воздух. — Спасибо, — выдохнула я, когда она ослабила хватку.

— Почему ты еще не готова? Сегодня такой важный день! Я поеду с тобой! Не смотри так, давай уже собирайся, — залепетала она, одновременна таща меня к шкафу с одеждой.

Она прекрасна! Хотела бы я быть такой ж. Тетя смела, горда, всегда знает, что хочет, ненавидит лицемерие и ложь. Ее острый язык режет словно лезвие, а дерзкий взгляд всегда готов встретить любой натиск. У нее смуглая кожа, черные густые волосы, большие голубые глаза и пухлые губы. Высокая, стройная, эффектная. Уверена, что не только Томас ее хочет. Но «повезло» именно ему. Или… не повезло Лис.

Убедив тетю, что буду чувствовать себя достаточно празднично в изумрудном трикотажном платье, я переоделась, сделала высокий хвост, и мы спустились в столовую.

Дверь папиного кабинета была открыта. Отец был взволнован и что-то быстро писал. Услышав наши шаги, он поднял голову, кивнул толи нам, толи самому себе и вновь склонился к бумаге. Ему свойственно такое поведение. Он постоянно в делах. Решает вопросы общины.

Семья Варт несет ответственность за продовольствие, а проблем довольно много, в основном из-за нехватки питьевой воды. Папа постоянно пропадает в Доме Советов, впрочем, как и мама.

Тетя считает, что она слишком вникает в дела общины вместо того, чтобы вести быт, а отец в этом ей потакает. Поэтому у меня нет ни братьев, ни сестер. «Сиция должна была родиться парнем, — говорил дедушка Леон, тем самым поддерживая Лис, — в ней есть этакий стержень. Сила духа. Ее холодный разум как никогда, кстати, на Советах». И, к сожалению, это правда. Иногда, кажется, если бы законы Зовра не акцентировали внимание на рождении детей, вряд ли она подарила бы мне жизнь.

Лис и мама ушли на кухню, бабушка Мира сидела в кресле у камина и делала вид, что читает старый потрепанный томик Маргарет Митчел. Я подошла к ней со спины, обняла за плечи, и она вздрогнула.

Когда наши глаза встретились, мне показала, что я увидела в них грусть и сожаление, но это была секунда. Бабуля быстро взяла себя в руки и проговорила как всегда сдержанно и холодно.

— С Днем Рождения. Подарки вечером, за праздничным ужином и все в этом роде! — Она сжала губы в тонкую полоску, потом, наконец, выдохнула и сказала значительно мягче. — Прости.

— Что ж, спасибо. Ты всю ночь придумывала конкурсы к празднику? Или не могла определиться с подарком? Папа, судя по всему, сочиняет тост, — иронизировала я. — Забей, бабуль, не нужно быть очень взрослой, чтобы понять, что что-то стряслось. Хочу заметить, мама совершенно спокойна. А если она спокойна, значит все решаемо, — я улыбнулась.

Лицо Миры ничего не выражало. У нее практически полностью отсутствовали эмоции. Она с минуту смотрела на мою улыбающуюся физиономию, от чего я почувствовала себя полной идиоткой.

— Сегодня ты сдашь кровь на совместимость, волнуешься? — ее тон вогнал меня в холодный ужас.

«Волнуюсь, черт возьми, я дико волнуюсь! А вы постоянно мне об этом напоминаете» — проглотила я, и хотела было уже сесть в кресло напротив, когда мама и Лис принесли завтрак.

— Пора за стол, — отчеканила бабушка, не дав мне ответить, — опять омлет.

Она так громко фыркнула, что я невольно сжалась, предчувствуя утреннюю перепалку.

— Раз уж тебе все равно не спалось, могла бы приготовить, что ни будь более изысканное. Где находится кухня, ты прекрасно знаешь, — съязвила мама в ответ.

— А чем плох омлет? М-м-м, — протянул подошедший папа, вдыхая аромат, — тем более с ветчиной и сыром. С днем рождения, родная!

Он крепко обнял меня, поцеловал в голову и уселся за стол как то слишком быстро. Его движения были скорыми и резкими.

Я застыла, положив ладони на спинку стула.

Не скажу, что я очень проницательна, но папино «м-м-м» включило во мне тревожный маяк. Что-то здесь не так… Он никогда не встревает в подобные утренние недовольства. Отец молча садится за стол, завтракает и уходит, иногда не посчитав нужным даже попрощаться.

— Телла, садись, ты сегодня очень задумчива, — заметила мама, отодвигая мне стул и похлопывая по обивке, — все пройдет хорошо, не волнуйся.

— К-х-м, к-х-м, моей дочери не о чем волноваться, — папа прочистил горло и заговорил быстро, прерывая мои размышления.

Я озадаченно посмотрела на тетю, которая тоже все еще стояла, удивленно приподняв правую бровь и скривив губы.

Мы перекинулись взглядами и одновременно уселись.

— Рад, что ты вызвалась с нами, — продолжил отец, на этот раз, обращаясь лично к Лис, — думаю, это правильно.

— Мне все равно, что ты думаешь.

Тетя говорила спокойно, медленно подбирая ножом омлет.

— Не стоит дерзить брату, не забывайся!

— Ну что вы, маменька, ни в коем случае. — Лис язвительно улыбнулась и притворно приложила левую ладонь к сердцу. Мира побагровела от ярости, но промолчала. — Давайте быстрей закончим с этим цирком, я не успела поесть, а меня уже тошнит, — продолжила тетя, сменив тон, — выкладывай братец, что-за бредовая идея пришла в этот раз в твою тупую голову?!

Глаза отца сузились от злости, когда он посмотрел на нее.

Лис, словно потеряв интерес к разговору, медленно и с озорством ковыряла вилкой омлет. О, великий провокатор. Я думала, папа вот-вот взорвется, но, не увидев в ней ни малейших эмоций, он обратился ко мне.

— Мы выберем тебе пару прямо сегодня.

–Что??? — мы с тетей вскрикнули одновременно.

— Ростан, — мама говорила спокойно, словно проводила беседу с нашкодившим мальчишкой, — ты серьезно пытаешься таким образом вразумить сестру? Сегодня твоя ирония льет через край.

В горле застрял ком, я невидящими глазами уставилась на папу.

— Нет Сиция, это не попытка встряхнуть Лис. С ней, если можно это так назвать, практически все кончено. Если она не даст согласие Тому на печать, то улетит на Землю, — жестко отрезал отец, — что касается Теллы — буквально вчера Совет основателей решил, что если в день четырнадцатилетия тест выявит кандидатов выше шкалы допустимости, детей с наибольшим процентом необходимо будет немедленно обручить и запечатлеть в течение полугода. Исключение — отсутствие списка или шкала ниже нормы.

— Какое к черту решение, ты что несешь?

Лис вскочила и уперлась руками об стол. От ее резких движений стул тут же опрокинулся, ее красивое лицо пылало огнем, казалось, что она сейчас начнет плеваться пламенем.

Папа уверенно встретил ее взгляд, легко улыбнулся и кивнул, подтверждая свои слова.

Прошло с полминуты полной тишины. Это сон, да, точно! Это просто сон! Мне часто снится, что ни будь невероятное: люди за стеной общины, иногда обычные, совсем как мы, иногда уродливые, как на рисунках Торка которые стащила тетя из его искательской сумки. Иногда во сне папа говорит непонятные вещи, и потом я долго переспрашиваю, то приснилось мне или это была явь. Сон, это сон! Только вот уже пора просыпаться!

Я аккуратно встала из-за стола, словно он был хрустальным, как бокалы, которые мы вытаскиваем из серванта по праздникам, нужно умыться, снять наваждение и проснуться.

— Сиция, какого дьявола ты молчишь?! — заревела Лис, словно хищница, и я остановилась. — Открой свой рот и вставь хоть слово!

Тишина. Нет, это не сон! Лис дышала, словно быстрее всех пробежала стометровку и сейчас буквально задыхалась.

— Сиция! Язык проглотила?! Ты же знала об этом! Если хоть один из членов Совета выступит «против», изменения не будут одобрены!

— Ростан, — мама проговорила еле слышно, уставившись в тарелку. Лис буравила ее глазами, когда та обратилась к отцу, и две пары глаз теперь устремились на него, — ты же не мог так поступить? Как ты посмел дать мое согласие?

— Ты вчера не присутствовала на Совете, поэтому я воспользовался правом единого семейного решения. Все согласно нашему с тобой соглашению «глас моего мужа — мой глас» и наоборот. — Отец наморщил лоб и продолжил, словно кого-то интересовали подробности этого скотства. — Все случилось неожиданно. Мы обсуждали чистокровных… Как известно, многие тянут время с запечатлением. И так уж вышло, что мне пришла в голову эта идея. Все остальные члены Совета основателей меня поддержали.

Мама все еще буравила отца взглядом, потом аккуратно отделила кусочек ветчины и наколола его на вилку.

— Еще раз, позволишь себе подобную спонтанную идею Ростан, и я нанижу тебя на вилку, как эту ветчину! Или может она и вовсе не была спонтанной, а? — мама уставилась на бабушку. — Вы же это вместе продумали, не так ли? Вам следовало изначально обсудить этот вопрос со мной!

— Тебя в серьез волнует только тот факт, что мой братец не посоветовался с тобой?! Нужно собрать Совет и объявить, что ты была не в курсе подобного решения, что ты «против»!

— Это могла сделать и ты, сестра, если бы не вышла из Совета, — папа ухмыльнулся, — твой голос мог стать решающим.

Лис посмотрела на него с отвращением.

Что до меня, я наблюдала за этой картиной не в силах вставить ни слова. Когда мне стало нечем дышать, я поняла, что давлюсь безмолвными слезами.

Я верила в то, у меня будет время. Год, два, пять, десять, неважно, но оно будет. Возможно, даже у меня появятся чувства к одному из кандидатов. Со временем все меняется. Если же этого не произойдет, я последую примеру тети и оттяну время до тридцати. А что теперь? Что? Отец одним предложением похоронил мои надежды. А мама… Она же должна стоять за меня. Должна, но не стала.

— Не-е-е-е-т… — я закричала, сгибаясь пополам. Кричала, пока не закончился воздух в легких.

Казалось, что сейчас разлетится вся фарфоровая посуда. Я кричала от безысходности, от боли которую причинили мне самые дорогие люди, кричала, но никто из них так и не произнес ни слова. Не подошел, не обнял, не сказал, что все это злая шутка или розыгрыш.

Я отдышалась, выпрямилась, разгладила платье вдоль линии бедер, повернулась к столу и села. Не хочу думать ни о чем. Не сейчас. Странно, но голова вдруг стала легкой. Кричать больше не хотелось, как впрочем, и есть.

Лис тихонько хихикнула, потом чуть громче засмеялась, а через минуту ее звонкий, неистовый смех наполнил столовую.

— Вы сумасшедшие, вы су-ма-сшед-ши-е! Я сомневалась в умственных способностях Роса, порой задавалась вопросом, почему ты за него вышла, Сиция, он же дебил, а твой список был вполне приличным! Но постепенно пришло понимание. Тебе нужна власть. Тебе нравится управлять, и принимать значимые для общины решения. В моих глазах ты такая же умалишенная, как и твой муж. Вы оба испытываете только одну безграничную любовь, к власти. Иначе твой взгляд выражал бы не обиду, а непонимание и стремление найти выход.

— Это было необходимо! — заверил отец скорее себя, чем нас.

Мама же продолжала молчать. Что говорило о правильных выводах Лис.

— Варты теряют влияние. Я должен был вернуть нашей фамилии статус жестких, законопослушных, уверенных и непоколебимых основателей. Вернуть сестра, потому, что именно ты начала тянуть нас всех на дно, когда воспротивилась своему запечатлению, хотя должна была благодарить небеса, за то, что через шесть долгих лет система выявила кандидата. Единственного. А что сделала ты? — его голос сорвался на гневный крик, — ты отказала Тому Фестону, а Фестоны, дорогуша, являются основателями, одними из четырех. Это плевок в лицо общины. Законы Зовра нужно соблюдать всем, включая нас!

— Ах так это было необходимо?! Странно, ведь я не нарушала закон! В этом же Своде написано «до тридцати». Мне нет тридцати, и еще есть время.

— Его уже практически нет, Лис. Ты десять лет отказывала Томасу. Люди возмущены, они считают, что основатели возомнили себя особенными. Свод Законов ни чем не отделяет нас от остальных.

— Я прочитала его от корки до корки! Нужно было внимательнее писать эту книжку с правилами шестьдесят восемь лет назад, а не отыгрываться на своем ребенке сейчас, заметив ошибку допущенную праотцами! У меня впереди восемь месяцев, а у Теллы получается, нет ни времени, ни выбора вообще, и все благодаря тебе, — тетя тоже перешла на крик.

— У тебя его тоже нет, дура! Ты десять лет ждала очереди?! — вступилась за сына бабушка. — У тебя дорогая уже появились подражатели! Две девушки и молодой человек отказались от выбора из списка. Девушки с восторгом, у них такая же решимость «как у Лис Варт», а молодой человек с вызовом, потому, что он ничем не хуже дочери основателя. Хорошо если им вправят мозги родители, и они хотя бы начнут рассматривать кандидатов, а если нет?! Волна негодования и новых отказников разрушит наше общество! Закон требовалось доработать, и это спровоцировала ты!

Я все еще смотрела сквозь родителей, еле дыша и, кажется не моргая. Скупая слеза тихо сползла по щеке, оставляя маленькую соленую дорожку, которая, высыхая, тут же стягивала кожу.

Уже через пару часов я узнаю, кому будет принадлежать моя жизнь. Может молодому электромеханику, чья мастерская находится через два дома, за углом. Я так и не запомнила его имя. Лис говорила, что ему восемнадцать и его список все еще пуст. Он мне нравится, добр и хорош собой.

А что если это будет кто-то из шайки Томаса? Нет. Нельзя допускать подобных мыслей. Среди его окружения нет ни одного адекватного парня. К тому же половина уже запечатлена, а кто-то обручен.

Не знаю, сколько времени мы просидели в полной тишине. Никто из нас не решался ее нарушить.

Я дрожащими руками отодвинула так и не тронутый завтрак.

— Что ж, — мой голос дрожал, как и все мое тело. Я с трудом узнавала свой щебет, кажется, сорвала голос, — думаю нам пора. Нет смысла тянуть время, если все уже решено.

— Телла…

— Не стоит отец. Сегодня было уже слишком много сказано, а день только начался. Спасибо, за поздравления, подарок…

Я слегка склонила голову, выдавила улыбку и вышла из-за стола.

Поднялась к себе и разделила слезы и свое несчастье с подушкой.

Я выплачу их здесь и сейчас. Пусть это будут последние слезы. Нельзя, чтобы кто-то увидел во мне трусливую, жалкую и затравленную девочку.

Я забуду, что мечтала о свободе, пусть и не долгой, о любви, хотя о ней следовало даже не мечтать. Если мои родители не питают ее ко мне, то, чего можно ждать от человека, которого как и меня огорошат новостью о внезапном изменении в законах.

Нельзя показывать слабость, кем бы ни был человек, с которым я запечатлюсь.

Помню, как Лис кричала папе, что Мирт избивает Йорин.

— Она виновата сама. Супруга должна быть поддержкой и опорой, а Йорин вечно мямлит себе под нос. Удивлен, что лаборатория выкинула именно ее имя в единственные кандидаты Фестону. Ему нужна сильная женщина, а не эта тряпка.

Тогда я и поняла страх тети. Яблоко от яблони как говорится. Тем не менее, теперь я сделала из этого вывод, нельзя быть мямлей и тряпкой — раздавят.

Смахнула слезы, подошла к зеркалу и поняла, что следует умыться. Не стоит спускаться в таком виде. Никаких слез, никаких эмоций.

Умылась, причесала свои непослушные каштановые пряди, которые неаккуратно торчали в хвосте, и попыталась улыбнуться. Попытка не увенчалась успехом, мой рваный оскал прервали внезапно выступившие слезы. Так не пойдет. Открыла окно, позволила ветру вновь растрепать волосы, постаяла минут пять у открытых ставней. Хорошо, так значительно лучше. Прохладный весенний воздух быстро привел меня в чувства. Я вновь умылась и решила больше не улыбаться. Никогда.

***

До лаборатории мы ехали молча. Мне нужно было успокоиться.

Я закрыла глаза и включила воображение — так было проще спрятаться от реальности (сколько себя помню, всегда так делала, когда меня что-то огорчало), и представила, что смотрю на чужую жизнь, на представление в театре, или читаю очень захватывающую книгу. Так проще и легче. Герои театра и книг — всегда сильные духом и ни что не может их сломить.

А мой герой, герой ли вообще?

Электромобиль полз по каменной дороге бесшумно. Отец сегодня ехал медленнее обычного, видимо пытался дать мне время на осознание и смирение. Первое пришло ко мне еще дома, в столовой, когда я поняла, что все уже решено и мои слезы ничего не изменят. А вот второе я никогда не приму. Даже если вселенная сжалиться надо мной, и мне повезет с кандидатом, все равно не смирюсь с предательством самых дорогих и близких людей.

Когда я открыла глаза, мы уже свернули на раскатанную подъездную дорожку лаборатории «Чистая кровь». Здание большое, светлое в один этаж. Оно настолько длинное, что занимает почти половину улицы. Кто-то из одноклассников говорил, что восточные ворота находится прямо в здании лаборатории. Возможно.

Я была здесь всего раз, с Лис. Она забирала меня из школы, и мы решили зайти по пути в лабораторию, что бы поинтересоваться ее списком. Это было пять лет назад.

Я сидела на скамейке у кабинета восемнадцать. Тети долго не было, я слышала, как она ругалась с молодым лаборантом, который сдержанно отвечал на все ее вопросы и колкости.

Устав слушать я решила прогуляться по коридору.

Меня тогда так поразило это огромное здание. Часть выделена на больничное крыло. Правда, ни пациентов, ни людей в белых халатах практически не было, только кабинеты с номерами, или палаты. Сейчас уже не важно. Не помню, как вернулась обратно. В какой-то момент я очнулась у того же кабинета, рядом стояла Лис, доктор Фестон и его сын. Грязный и злой, с неистово синими глазами полными обжигающей злобы, его пепельно белые волосы покрывала застывшая красноватая грязь или глина.

Тетя сжимала мое плечо небольшим белым лоскутом.

— Как это понимать, доктор Фестон? Телла ребенок!

— И ты должна за нее отвечать! Какого черта она носится по коридору без присмотра?!

Мирт был очень зол. И я невольно съежилась от его грубых замечаний.

— Что же она увидела в этих холеных белых стенах, раз вы подвергли ее… этому.

— Ребята вернулись не совсем целыми и невредимыми. Хочешь, чтобы у нее была детская травма?

— Детская травма ей в любом случае обеспечена. Выражение лица вашего сына настолько омерзительно, что Теллу после увиденного придется записать к психологу. — Тетя презрительно посмотрела на Тома.

— Мой сын станет твоим мужем, Лис. Хотим мы этого или нет. Оскорбления здесь не уместны. — Жестко отрезал доктор. — Вам пора. И больше не смей таскать с собой ребенка в лабораторию.

Лис убрала лоскут. Под ним оказалась небольшая опухшая шишечка на коже.

— Не помню, как меня укусил комар, — удивленно пролепетала я, когда мы шли домой.

— Тебе поставили витамины.

— Куда?

— В руку, небольшой укол, — спешно ответила Лис.

— Я не помню, — я хлопала глазами и пыталась вспомнить, в какой момент это произошло. — Совсем не больно. Мне теперь можно не есть фрукты?

— Ты просто изначально сильно испугалась, поэтому твоя память стерла это воспоминание. Но фрукты все равно есть придется.

Лис не смотрела на меня. Она шла домой, погруженная в свои мысли и только изредка отвечала на мои повторяющиеся вопросы.

— Папа говорит, что у меня криптомнезия. Я поэтому не помню витаминный укол? — я вновь подняла глаза на тетю.

— Что? Криптомнезия? Когда он такое говорил? — она остановилась.

— Несколько дней назад, мне приснилось, что папа вернулся с лаборатории весь в крови. Он ушел наверх, а я вошла в кабинет дедушки и нашла фотографии женщины. Она тоже была вся в крови! Вся в ранах с огромным рваным животом! Это был кошмар тетя, жуткий кошмар. Мне показалось, что это была ты, что это женщина ты, Лис! — я крепче сжала ее руку. — Но потом я, наконец, проснулась, мама и папа были рядом. Они сидели на моей постели, обнимали меня и кошмар отступил. Тогда папа и сказал что у меня криптомнезия. Я записала, а потом запомнила это слово. У Майи тоже так бывает.

— У Майи значит, — тетя задумалась, а потом снова потащила меня в сторону дома. — Нет, Телла. То, что ты забыла витаминный укол можно назвать жамевю.

— У меня жамевю? Надо записать.

— Не надо. Ты просто забыла от того, что очень сильно испугалась.

— Жамевю…

***

Ноги были ватными, когда я выходила из машины. Тетя подбежала ко мне, взяла под руку, и мы уже было последовали за отцом, когда она развернула меня к себе, заглянула в мои зеленые глаза и прошептала.

— Ничего не бойся. Веди себя достойно, стойко и уверенно. Я с тобой. Нельзя показывать слабость. После того как выявиться список и отец выберет кандидата, будем определять дальнейшие действия. Ты меня поняла?

— Да.

Папа уже входил в белую дверь, в бесконечно длинные белые коридоры. Я медленно вдохнула и выдохнула, пытаясь унять нервную дрожь. Подставила локоть тете и мы шагнули за ним.

Коридоры лаборатории совсем не изменились за последние пять лет. Все такие же светлые. Кое-где электричество нестабильное, люминесцентные лампы, словно поддразнивая меня, дрожали в такт моему телу. Мы прошли несколько пронумерованных кабинетов.

— Войдешь? — обратился отец к Лис, когда мы проходили мимо восемнадцатого кабинета, — ну-у-у, вдруг произошло чудо, и твой принц спустился на Дубликат, парящий на облаке любви и нетерпения.

Она промолчала, даже бровью не повела, прошагала мимо. Далось ей это с большим трудом, не сомневаюсь.

Мы прошли еще несколько дверей, под цифрой двадцать шесть висела табличка Лаборатория «Чистая кровь». Мы вошли вовнутрь.

Йорин Фестон склонилась над молодой девушкой, которая что-то вносила в компьютер. В другой день я бы очень удивилась, потому, что компьютер это очень редкая вещь, но не сегодня. Сегодня мои мысли были только о тесте на совместимость.

— Телла, милая, — Йорин подошла, нежно обняла меня за плечи и тихо прошептала, — мне так жаль…

Ее голос тихий и размеренный, с толикой сочувствия. Она всегда мила и добра. Когда я была маленькой, мне казалось что Йорин фея, которая прилетела из сказочных стран, чтобы посмотреть на жителей Зовра, и не смогла найти дорогу назад.

Робость этой женщины не позволяла Лис выговорить все, что она думала об их с Миртом сыне.

— Это не ее вина, — говорила она, — ей «повезло» запечатлеться с таким монстром как Фестон, сын полная его копия.

Видимо она знала, о чем говорит, явно не о внешности. Фестон старший высокий русый мужчина, с большим носом, грубыми чертами лица и карими глазами. Я никогда не видела, как он улыбается. Йорин — пепельная блондинка с огромными синими глазами и прямым носом. Ее круглое лицо всегда бледное, а нюдовая помада на ее тонких губах подчеркивает ее естественность. Том, безусловно, перенял ее черты внешности, но вот характер достался ему отцовский.

— Спасибо, наверное. И где же жертвенный камень, или кровать, или что там еще? Куда мне нужно лечь?

Мне показалось или я несколько раз заикнулась.

— Для начала давай мы попросим твоих родных выйти, — Йорин обратилась к папе и Лис.

— Рос, проваливай! Йорин, меня можешь не просить об этом, я останусь вместе с племянницей. — Увидев, как она с удивлением приподняла брови, и хотела было уже, что-то сказать, Лис в спешке продолжила, параллельно выталкивая папу из кабинета. — Не настаивай. Прошу. Она очень волнуется. Сегодня все ее мечты и надежды разбились вдребезги. Прошу, Йорин…

— Но Мирт не позволяет…

— Позволь, — голос отца, сухой, сдержанный.

— Хорошо, — сдавшись, проговорила доктор.

Как только Лис закрыла дверь за папой, Йорин подошла к кушетке, которая находилась у стены с какой-то странной овальной выбоиной. Меня била неистовая дрожь, даже и не поняла, как ноги донесли меня сюда. Лежала на спине, вытянув руки вдоль туловища, и старалась совладать с собой и выровнять дыхание. Лис встала за спиной доктора и мрачно оглядывала комнату, потом подошла к молодой медсестре и что-то у нее тихо спросила. Та ответила. Тетя сказала еще что-то, взяв ее за локоть, словно помогая подняться, и девушка встала, покинула кабинет.

— Лис, это было слишком, — сказала доктор Фестон, помогая мне подняться, — твое недоверие оскорбляет меня. Телла, прошу, пройди за ширму, переоденься в стерильный халат и сними все украшения.

— Я не доверяю твоему мужу, Йорин. Вовсе не тебе.

Я разделась под тихое щебетание Лис и доктора, надела тонкий халат в мелкую белую ромашку и вернулась на кушетку.

— Я сделаю тебе инъекцию. — Доктор держала в руках несколько прозрачных пронумерованных ампул. — Она поможет тебе успокоиться и уснуть. Потом введу еще одну, она не позволит тебе проснуться. — Увидев как мои глаза расширились, она прошептала. — Доза двух ампул не смертельна. Ты проспишь не больше часа. Когда проснешься, все уже будет готово. Доктор Мирт будет ждать вас с результатами в кабинете восемнадцать. Можешь поговорить с тетей, я вернусь через несколько минут.

Йорин взяла бумаги с моими данными, которые заполнила Лис и вышла, оставив нас в этой пугающей до боли комнате.

— Она не плохая женщина, и ее бояться не стоит. Доктору Мирту как ты уже поняла, я не доверяю. Поэтому, как только сюда войдет Йорин, я уйду в кабинет генетика, и прослежу, чтобы он нигде и ничего не смог подтасовать. Будем надеяться, что у меня получится. — Она крепко сжала мои руки и ободряюще улыбнулась. — После моего ухода постарайся потянуть время до первой инъекции, двух минут будет достаточно, чтобы я вошла в кабинет и убедила Мирта позволить мне наблюдать за работой системы. Все роботизировано. Поэтому много мозгов не нужно, чтобы понять алгоритм работы лабораторной техники.

— Мне страшно.

— Я знаю. — Лис прикусила губу. — Все будет хорошо.

Она поцеловала меня в лоб и ушла сразу, как только вошла доктор.

— Что с ней?

— Я просила оставить меня одну. Могу спросить? — чужой голос, не мой, кажется, что Йорин понимает мое волнение и кивает, набирая в шприц жидкость из ампулы. — Почему кушетка находится в этой выемке? Так сложнее сбежать?

— Девочка, ну что ты, — ее голос нежный и успокаивающий, — еще никто не пытался бежать. Когда ты уснешь, я возьму те анализы, которые не сможет взять систематизированная капсула, потом тебя накроет сфера, и все остальные исследования сделает она сама.

— Капсула значит? — протянула я, медленно осматривая выемку.

— Да. Начнем? — проговорила она с печалью. И я кивнула в надежде, на то, что две минуты прошли.

***

Мне казалось, что ничего не происходит. Мои глаза отказывались закрываться, и спать мне не хотелось вовсе. Дико мучила жажда. Кажется, в мое горло влили раскаленное железо.

— Воды, — мой голос хриплый и тихий, — я хочу пить.

— Телла? — голос Лис, звук льющейся воды в стакан резал слух. — Держи.

Ее голос сиплый, простудилась? Бабушка ей всегда говорила, «Никогда не говори никогда, накаркаешь». И вот случилось, заболела, добегалась в тонкой куртенке в такую холодную и зябкую весеннюю погоду. А ведь она была уверенна, что иммунитет у нее отменный. Ха. Я выпила еще стакан, так и не разомкнув веки. Надо же, я все-таки заснула. А зачем я должна была спать?

Резко открыла глаза, вскарабкалась на плоскую подушку кушетки и ударилась головой о выемку. Весь утренний ужас накрыл меня свежей волной. Мне четырнадцать, тест на совместимость, изменения в законе, обручение, несчастные полгода, лаборатория, капсула, Лис, Йорин. Лис? Лис…Боже, что с ней, так она плачет?

— Он обидел тебя? Лис? Что сделал тебе, этот чертов Фестон?

Я схватилась слабыми пальцами за ее ладонь, она слезно выдохнула. Тетя никогда не плакала. Ни в день своего четырнадцатилетия, ни когда Томас выпал, одним больший камнем тянущим ее жизнь ко дну, в ее список. Ни когда умер дедушка Элер.

Я попыталась встать, но Лис меня остановила.

— Рано, тебе еще нельзя вставать. Ты пока не окрепла. — Она шмыгнула носом. — Он позволил. Позволил самой наблюдать за происходящим. Все действительно систематизировано до такой степени, что этому главному «хренетику» там даже можно не присутствовать. Прости, Телла…

— Что значит прости? Я не понимаю, чем ты так расстроена?

Паника безжалостно пыталась пробиться ко мне, искала лазейку, но я держалась. Я обещала себе быть сильной. Не показывать свою слабость, скрывать эмоции и не выть как собачонка.

— Лис, хуже Томаса никого быть не может, поэтому подбери сопли и выкладывай кто этот урод.

Она опустила глаза, глубоко вздохнула и потянулась к моему левому запястью. Я напрягла зрение, пытаясь прочитать на блеклой метке — будущей брачной печати — имя. Мозг тут же отказывался это воспринимать. Меня обручили. Лучше бы я умерла. Потому, что мой будущий муж Фестон, Томас Фестон.

2. Забыть и вспомнить

Не знаю, сколько времени я пролежала в прострации. Мой мозг просто перестал функционировать. Мысли упорно отказывались лезть в голову и осознавать реальность.

Когда действие лекарств закончилось, я все еще лежала на капсульной кушетке. О! Теперь она еще больше напоминает жертвенный камень.

Тетя больше не плакала, она стояла у моих ног словно статуя, ее покрасневшие глаза смотрели сквозь меня. Отец несколько раз норовил войти в кабинет, но кто-то постоянно его одергивал. Думаю, результаты теста его не разочаровали.

Через какое-то время приехала мама. Она осторожно вошла в лабораторию и как то спешно присела на край кушетки.

— Я не хотела этого, Телла. Правда. Когда я узнала о результатах, мне показалось, что это убило меня.

Она старательно изображала сочувствие, но блеск ее зеленых глаз говорил обратное.

— Это убило МЕНЯ, мама. Меня! Убило всю любовь, трепетность, нежность, — мой голос был хриплым, но твердым, — вы обручили меня с психом, которого избегала Лис десять лет. Хотите знать, что будет дальше? Это же очевидно. Он отыграется на мне за долгие годы ожидания.

–Телла…

— Не хочу мама, не говори. Можно подумать, ты недовольна результатом! — Она хотела было возразить, но я остановила ее. — Оставьте меня одну, пожалуйста, мне это нужно…

— Конечно, — мама коснулась плеча Лис, та вздрогнула, вышла из оцепенения и нехотя последовала за ней.

Томас Фестон. Как вообще такое возможно?!

О нем говорят как об отважном парне, его уважает Совет, многие из общины не стыдясь, выражают свое восхищение. Не без оснований.

Он — искатель. Том, больше всех знает о территории за общиной. Его одиночные вылазки удивляют людей, пугают и настораживают. Но он не в порядке, у него явно, что-то с головой. Любой здравомыслящий человек не сунется туда один.

Он уходит за полночь, и возвращается к обеду. Грязный и растрепанный, напивается, гуляет по общине, кричит как ненормальный, или смеется. Когда ноги, наконец, приводят его домой, он спит до вечерних сумерек, потом идет в наш небольшой бар, вновь пьет, развлекается и после полуночи отправляется на вылазку. Снова. Его режим дня знает каждый в общине, сам того не желая.

Однажды возвращаясь из школы, я увидела нечто ужасное. Томас пинал собаку нашего соседа с такой агрессией, словно несчастная представляла собой опасность. Я знала мистера Лапочку, это имя ему дала Майя. Мы жили по соседству, учились в одном классе, поэтому часто ходили в гости друг другу и постоянно играли с собакой. Абсолютно спокойный пес. Игривый. А тут… Дворняжка со сломанной челюстью задыхалась и хрипло скулила, выпуская из носа пузырьки с кровью.

Я завизжала, кто-то подхватил, Майя, которая пропустила сегодня школу из-за перелома и кричала из окна как ненормальная, мы орали так громко, что он пришел в себя, поднял злые синие глаза сначала на меня, потом на второй этаж дома, где в окно кричала Майя и ушел. Просто развернулся и ушел, допивая остаток алкоголя из бутылки.

Я быстро скинула рюкзак и побежала к подруге. Но Ирис сказала, что ее дочь спит, и попросила зайти позже. И вообще если бы я не потащила ее в выходные кататься на роликах, она бы не сломала ногу. Я виновато кивнула, хотела спросить про мистера Лапочку, но она закрыла перед моим носом дверь, не дав произнести ни слова.

Мне так и не удалось зайти к Майе в тот вечер. Да и потом я не пыталась рассказать увиденное кому либо.

Утром стало известно, что её брата — Трика, загрызли волки. Он, как и Том, был искателем. Групповая вылазка обычно состоит из десяти человек, двое погибли, еще трое оказались в тяжелом состоянии, на остальных незначительные раны, на всех, кроме Фестона.

Меня охватил озноб от воспоминаний.

Фестон младший, несмотря на то, что он профессионал в своем деле — бездушный, и злобный, неконтролируемый псих, неуязвимое чудовище в облике человека.

Лис и вовсе называла его кровожадным убийцей, уж не знаю, что ее подтолкнуло к подобному сравнению, но похоже все это не без оснований.

Девушки из его списка, все у кого была возможность, предпочли мужей сразу после теста. Одни выходили замуж в четырнадцать, другие ждали своих кандидатов в страхе и молились, чтобы он не отказался от Варт.

Как-то раз Томас мне приснился. Грязный, злой и пьяный, он ворвался к нам в дом, прошлепал громкими шагами в столовую и начал орать как ненормальный, что получит Лис любой ценой, потому, что он победитель. Он бог Зовра и наш герой. Я выбежала вниз и у подножия лестницы оступилась и почти уже упала, когда он схватил меня за пижаму не давая упасть и навис надо мной.

— Где она? — прорычал он.

— От тебя пахнет.

— Бесстрашная значит?

Синие глаза сначала расширились от удивления, а потом почернели от гнева.

— Это сон, — промямлила я, — и у тебя волосы снова в грязи.

— Алкоголь и кровь, пищалка. О какой грязи ты говоришь?

Он отпустил пижаму, и я все-таки шлепнулась на копчик.

Утром я проснулась с огромным синяком на пятой точке. Мама сказала, я так брыкалась во сне, что свалилась с кровати.

Я засмеялась. В течение шести месяцев нам поставят печати брака и моя жизнь превратиться в ад. Жена Томаса Фестона. Ну, уж нет, ни за что.

Я встала, медленно подошла к полкам с лекарствами. Живой он меня не получит.

Йорин вводила мне лекарства из ампул. Откуда она их брала?

Я рассеянным взглядом начала блуждать по полкам. Нет. Не вижу. Где же они?! Время ограничено, ну же соберись! Стеклянные пузырьки, пластиковые флакончики разных размеров, таблетки в блистере, все не то. ГДЕ?! Я уже было отчаялась, когда увидела заветные ампулы. Значит, доза двух ампул не смертельна. Вряд ли я смогу попасть в вену самостоятельно, поэтому просто выпью все, что есть.

Попыталась сломать — безрезультатно. Да что со мной не так?! Пилка! Точно! Она чем-то немного спилила горловину.

— Нет! Нет! Нет! Нет!

Я заметалась по лаборатории, как ужаленная. Где эта чертова штука? Время. Бросив ампулы на кушетку, схватила какие-то таблетки в пузырьке. Нужно их сжевать, чтобы наверняка. Но положив их в рот, я поняла, что даже проглотить их практически невозможно, рот просто горел огнем, который разливался по глотке, в желудок. Запила прямо из кувшина. Не помогло. Кажется, я умру не во сне, а от того, что расплавятся мои органы.

Теряя всякое желание умирать, я уперлась взглядом в стоящий в углу холодильник. Странно, я была уверена, что в лаборатории есть небольшая столовая. Открыла, вместо продуктов там обнаружились очередные склянки с лекарствами, шприцы с жидкостью и новая порция злосчастных ампул. Уже потеряв надежду на везение, аккуратно надавила на горлышко и оно откололось. Я начала судорожно хватать ампулы и заливать их в горящий рот.

Довольно. Больше не смогу.

На непослушных ногах поплелась к кушетке и упала без чувств.

4 апреля 68г.

Жарко. Каждый вдох дается с большим трудом. Челюсть словно пробита металлической спицей, в горле все еще неистово жжет, а виски просто разрывает, от этого создается ощущение, что моя голова приняла квадратную форму. Хорошо бы ее поднять, но, кажется, она еще и окаменела.

Острая боль во всем теле не дает сосредоточиться на дыхании. Жива? Мертва? Не понятно. Кругом темень. Слышу только бесконечное шарканье чьих-то ног.

Постаралась открыть рот, тщетно. Видимо он онемел. Или я все-таки умерла и это мой личный ад. Щелчок, шевеление воздуха, тишина. Пытаюсь открыть глаза, шевельнуть рукой, но кроме боли, ничего…

— Телла, прости меня. Это все моя вина. Если бы я дала согласие на печать с Фестоном, всего этого могло и не случится. Прошу, возвращайся… Прошу… — уставший и потускневший голос Лис проглотила тишина.

— Бесовка, соскучилась? — голос пьяный и самодовольный.

Что он здесь забыл? Я почувствовала, как воздух внезапно наэлектризовался.

Проваливай, проваливай! Мне хотелось кричать, но даже будучи в сознании вряд ли я смогла бы проронить хоть слово. Или смогла? Хочется верить, что да.

— Ты должен запечатлеться со мной…

Что? Что ты несешь, Лис?! Какого черта?!

— Ты снова просишь?

Он засмеялся. Какой у него дикий смех. Совсем не человеческий. Тихие шаги приблизились, и я уже представила как он навис над ней, высокий, грязный и пьяный, с мерзкой ухмылкой, синими глазами, чернеющими от злости и растрепанными пепельными волосами.

— Попроси еще, мне это так нравится.

— Прекрати.

Тетя была не в состоянии злиться, когда она последний раз спала?

— Хорошо.

Шаги двинулись в сторону, видимо он уходил. Дыхание Лис участилось, она медленно выдохнула.

— Пожалуйста, Том. Умоляю тебя. Она еще ребенок. Прошу, разорви помолвку, я уже говорила, что готова стать твоей! Пожалуйста… Пожалуйста… Даю слово, я буду тебе хорошей женой, мы можем это сделать сегодня, завтра, когда ты пожелаешь, только пожалуйста….

— Хорошо, — снова произнес он перебивая.

— Ты согласен? — не могла поверить тетя.

— Да, даю слово, я запечатлюсь с тобой, бесовка, — надменно произнес он, потом послышалось бульканье в бутылке и тихий щелчок замка, — если девчонка умрет.

26 апреля 68г.

Медленно открыла глаза — темно и тихо. Где я? С трудом вспомнила последние события, хотя предпочтительнее все забыть.

Судя по всему, нахожусь в больничном крыле. Значит, не умерла, не получилось, просто ослепла и оглохла.

— Я был уверен, что ты не выкарабкаешься, пищалка, — резкий голос нарушил тишину.

— Я… все-таки… не оглохла! Что ты… здесь делаешь?

Мой голос скрипел как старые ржавые петли нашего сарайчика, дышать тяжело, глазницы горят как прожженные. Мне не следовало открывать рта, потому, что кажется, даже движения губ причиняют мне боль. Но, почему же я не испытываю страха? Рядом Фестон, в этом не сомневаюсь, он вновь пьяный и злой, а я его не боюсь! Видимо меня чем-то изрядно накачали, другого объяснения нет.

— Тебе не повезло, глупая девчонка, мать положила скарификатор в карман медхалата, — смех, видимо этому больному придурку, нравится свой хохот. — Выпей ты жидкость из ампул, что скинула на кушетку — умерла. Но вопреки всем твоим действиям, ты жива! И я все-таки обручен с Варт. Пусть не с Лис. Но знаешь, так даже лучше, совсем юное тело, такое маленькое и хрупкое. И я даже рад, что ты не оглохла. Потому, что, пищалка, ты будешь слышать мой голос каждый день, видеть мое лицо…

— Не обольщайся, на слепоту… я… все еще… рассчитываю, — вставила не выдержав.

Я услышала, как он вскочил, кресло на колесиках отъехало и ударилось о стену, щелкая выключатель. Люминесцентные лампы затрещали и включились. Яркий свет выжигал глаза.

Фестон словно подлетел, схватил меня левой рукой за волосы и потащил к зеркалу, которое висело напротив койки. Непослушные ноги согнулись в коленях, и ему пришлось волочь меня по холодному кафелю.

— Пусти…пусти меня урод! Пусти! — я вопила сквозь боль и слезы, пытаясь отцепить его руку от своего затылка, но, кажется, это его только забавляло.

— О, ты еще не видела уродов, пищалка, — он швырнул бутылку, освобождая правую руку, подхватил меня за талию и ткнул лицом в зеркало, — мы с тобой будем прекрасной парой, девчонка. Смирись и возрадуйся.

Сопротивляться не было сил. Я повисла на его руках и попыталась сфокусироваться на отражении. Мои глаза слезились от света, боли и беспомощности, волосы на затылке были туго натянуты, подбородок поднят так высоко, насколько это возможно. Проморгалась, слезы побежали по щекам позволяя видеть, и я впилась взглядом в отражение. Он был выше меня на голову. Отросшие пепельные волосы падали на синие глаза, которые поглощала чернота безумной ярости. Том склонил голову, провел носом по моей щеке, и его пьяное дыхание обожгло мою шею.

— Ты… мерзок, — прошептали мои бледные, сухие губы.

— Постарайся не выражать отвращение так явно, — прошипел он и вышвырнул меня на пол.

В ладони впились осколки разбитой бутылки. Я зло подняла на него свои глаза, жаль, нет сил подняться, иначе я бы вонзила стекла в это самодовольное лицо.

— Жалкая, даже не мечтай, — его щека дернулась, приподнимая уголок губ, он усмехнулся и ушел.

***

Как по команде дверь отворилась, и в комнату влетели родные. Мама и Лис, причитая, помогли мне улечься в постель. Отец улыбался как безумный, скорее от того, что его подношение уцелело, и его репутации теперь ничего не угрожает. Бабуля подкатила кресло к моей постели, села и монотонно пробубнила:

— Девочка поранилась, Ростан, позови доктора. И санитарку. Мальчик, так волновался за тебя, приходил каждый день. Видимо выронил бутылку от твоего неожиданного пробуждения. Ты ему приглянулась, это заметно.

— Мама, он давно не мальчик. И ему будет симпатична любая с процентом под сто. Даже если это будет жаба, — Лис. Я словно не слышала ее вечность, она нежно меня обняла, отнимая у мамы, — раскрой ладони, детка, сейчас доктор обработает раны.

Кажется, в порыве желания всадить в лицо Тома осколки, я зажала их в руках. Сквозь пальцы стекали струйки крови, и мама, увидев это вздрогнула. Я аккуратно раскрыла ладони, и Лис убрала стекло.

Доктор Эсна жужжала как пчелка, обрабатывая мои руки и накладывая на раны чудодейственную мазь.

Я подняла глаза на тетю, под глазами которой пролегли огромные синяки. Лис потеряла свою яркость и, кажется, постарела на несколько лет. Она что-то ласково щебетала, а мама, опустив голову, просто сидела рядом, нежно улыбалась и, похоже, даже вытирала слезы. Мира как всегда выступила с лекцией о моей глупости, тупости и безответственности. Отец молчал. А я не могла произнести ни слова, лежала с широко раскрытыми глазами, потому что, то, что внезапно выкинула мне сейчас моя память, подвергало в ужас.

***

— Я сам видел отец. Это люди, среди них один с мутациями. Кортвейт был прав, они засели рядом с источником.

— Вода нам необходима, сын, — Элер говорил твердо, — но ты не искатель. Больше не смей выходить за стену.

— Я мог бы им стать. Сын Мирта сегодня вступил в ряды искателей, позволь и мне, отец.

— Не позволю, ему восемнадцать и у него отличная физическая подготовка. А тебе — двадцать шесть, и только строишь из себя героя, — папа поник, а дедушка улыбнулся и сказал уже значительно мягче, — боюсь, даже если я дам согласие, тебя жена не отпустит. А я не хочу ее огорчать, она беременна.

— Да кто ко мне будет относиться серьезно, если даже родной отец надо мной смеется!

Папа резко схватил стул и вышвырнул из кабинета. Он влетел в лестничные перила. Я вскрикнула.

— Телла, ты давно здесь?

— У меня будет брат или сестра?

— Родная, подойди ко мне, — позвал отец.

Дедушка уже что-то искал в ящике стола.

— Доктор прописал тебе лекарство от кошмаров, — продолжил папа, забирая у Элера протянутый шприц.

***

— Жди здесь, — Лис толкнула дверь кабинета восемнадцать «Результаты ТнС».

Я разглядывала свои белые туфельки, совсем новые.

Кажется, тетя начала ругаться…

Лаборатория очень большая, к ней прилегает больничное крыло, а ни пациентов, ни людей в белых халатах практически нет.

Что если я немного погуляю?

Белые стены, белые потолки, белый кафель на полу. Бесчисленное множество пронумерованных кабинетов. Внезапно коридор уперся в тупик, и я вернулась до ближайшей двери. Почему же здесь нет номера? Толкнула, вновь коридор, такой же длинный, белый, правда здесь больше никаких дверей нет, только в самом конце массивные ворота.

Убедившись, что мне открыть их не получится, я вновь опустила глаза на туфельки, как же громко стучат мои каблучки. Пора вернуться назад и насладиться громогласным эхом.

Вдруг что-то ударило по воротам с наружной стороны, я вздрогнула. Двери распахнулись, и в помещение ввалилось нечто смутно напоминающее человека: две ноги, огромные руки и маленькая голова, моргнуло пару раз, и с грохотом свалилось на пол.

Я закричала, развернулась и побежала прочь, но чья-то грубая рука закрыла мне рот. Меня вывели из коридора без дверей, отвели в один из кабинетов и усадили на стул. Перед глазами застыл доктор Мирт.

— Ребенок Вартов?

— Она видела мутанта.

— Телла, милая, что ты здесь делаешь? — доктор старался быть вежливым, набирая в шприц жидкость.

— Я пришла с тетей. Она в кабинете восемнадцать.

Небольшой укол в плечо и вот я уже стою рядом с взволнованной Лис.

***

— Вий, что ты сделал с моим сыном?

Мира сохраняла ледяной тон, мама уже спустилась вниз, скрестила руки на груди и тоже уставилась на отца.

— Что за вид Ростан, откуда кровь?

Папа молчал и ответил Кортвейт.

— Сегодня мы отправились за Зовр, как известно, началось строительство плотины. Лорас нашел женщину у реки с окровавленной культей вместо ноги на последнем сроке беременности. Видимо попала в наши ловушки. Она еле дышала, когда мы привезли ее в лабораторию, важно было спасти ребенка. Твой сын вырезал ей плод! Ворвался в операционную и вырезал ей плод, Мира! Он с такой агрессией бросился на женщину, что задел Мину, которая пыталась его остановить. — Кортвейт прошел в кабинет дедушки и женщины последовали следом. Отец все еще стоял как безумный напротив камина, вид у него был по истине ужасающий. Вий бросил на стол несколько фотографий. — Полюбуйся. Нам пришлось вколоть Туман пятерым сотрудникам, и убедить их, в том, что женщина очнулась и сама покончила с собой и не рождённым, дабы не позволить ребенку жить в нашем обществе.

Моя попытка напугать бабулю и выскочить из-за кресла не увенчалась успехом. Зато позволила затаиться за спинкой.

— Сиция, отведи мужа наверх, — голос бабушки дрогнул, и я сжалась, надеясь остаться незамеченной. — Он не в себе, Вий. После того, как Сиция потеряла ребенка, мой сын, кажется, сошел с ума. Элер в лаборатории?

Бабушка провожала Кортвейта, параллельно задавая вопросы. Отец молчал, смотрел ошалевшими глазами на очаг, словно не понимал, что произошло. Мама резко подошла и влепила ему пощечину.

— Какого черта ты творишь, Рос? Приди в себя, наконец. Мы же все обсудили! Я не хотела этого ребенка, поэтому спровоцировала выкидыш! Это было мое решение, и ты должен с ним считаться. А если-бы эта женщина была из общины?! А?! Что тогда?! Тебя бы судили по законам Зовра и ни Совет, и ни тот факт, что ты из рода основателей не предотвратили бы твое наказание! — Она помолчала. — Ты опять не принял лекарство?

Папа лихорадочно помотал головой, и она крепко схватила его за плечи, посмотрела в глаза и обняла. Они немного постояли и поднялись наверх.

Я выбежала из своего укрытия, бросилась в кабинет, дверь которого никогда не закрывалась, и уставилась на жуткого вида фотографии.

— Телла, тебя погубит любопытство!

Я вздрогнула. Бабушка стояла в дверном проеме. Потом медленно обошла стол, убрала фотографии, вытащила из тумбочки шприц.

— Это Лис?

— Конечно нет!

— Эта женщина…

— Тебе нужно сделать прививку, — перебила Мира.

— Зачем?

— Слишком много вопросов, Телла.

Я зажмурилась, потрясла головой пытаясь отогнать мысли. Не хочу открывать глаза, не хочу их видеть. Мои родители убийцы! Убийцы!

Законы, зачем они писались, если не соблюдаются основателями? И как смеют они обвинять в нарушениях Лис, когда Ростан Варт давно уже должен быть сослан на Землю, ровно, как и его супруга. Почему папа вел себя бесконтрольно? Дело в выкидыше мамы или он всегда был не в себе и все тщательно скрывалось? Почему основатели позволяют себе оставаться безнаказанными в действиях против других? У всех ли есть доступ к так называемому Туману? Кто живет за стенами Зовра? Что еще скрывают мои родители? Вопросы, вопросы, вопросы…

— Дорогая, ты меня слышишь? — Доктор Йорин с заботой поправила подушку, — все разошлись. Твоим родным было нелегко в период твоего коматозного состояния, думаю, они теперь могут немного расслабиться и вздохнуть с облегчением. Я решила тоже навестить тебя, надеюсь, ты не против.

Она немного помолчала, потом села в кресло, в котором еще недавно восседала бабуля и вновь заговорила.

— Телла, твои речевые показатели в норме, не хочешь объяснить, в чем причина твоего молчания. Ростан сказал, что ты не проронила не слова… Все дело в Томасе? Он обидел тебя? Я знаю, что он был здесь в момент твоего пробуждения. Конечно, он вызывает у тебя страх, но поверь…

Йорин Фестон все говорила и говорила, но я прекратила ее слушать, даже не начав. То, что всплыло в моей памяти, было в разы ужаснее ее сына.

3. Возвращение в реальность

7 мая 68г.

Еще почти две недели я провела в крыле. Сегодня после ряда анализов меня выпишут.

Я бы с большим удовольствием осталась здесь еще на некоторое время, домой возвращаться совсем не хочется. Не хочется видеть лживые лица родителей и холодное высокомерие бабушки. Хотя они успели надоесть даже здесь, включая Йорин, которая считала своим долгом заглядывать ко мне каждый день.

Единственный человек, по которому я очень скучала это Лис. Она стала излишне сентиментальной и причина тому думаю, самобичевание.

Доктор Эсна убедила родителей в моем полном выздоровлении, и мне пришлось собирать свои скромные вещички.

— Нечего тебе здесь делать, девочка. Ты быстро оправилась. У тебя отличное здоровье и хорошая регенерация тканей, твои порезы зажили через несколько дней, не оставив даже малейшего намека на шрамы. Искатели об этом только мечтают, они постоянно возвращаются со ссадинами да порезами.

— В меня столько всего напичкали, что теперь и мясорубка не возьмет, — улыбнувшись, бросила я.

— Не выдумывай, — милая женщина нахмурилась. — В этом, я, конечно, сомневаюсь, но то, что некие генетические модификации произошли — это точно. Но этим всем «добром» ты сама себя напичкала, детка.

Я подошла к злосчастному зеркалу, к которому в день пробуждения притащил меня Томас. Тогда я не всматривалась в свое лицо. Теперь отчетливо вижу: волосы у корней значительно посветлели, длинные каштановые кончики напоминали прежнюю меня, но все же я другая. Тусклая бледная кожа казалась прозрачной, зеленые глаза приобрели более насыщенный оттенок, брови и ресницы все еще темные, но кое-где уже тоже виднелись изменения.

Помню, что обещала себе не плакать, но впервые увидев себя такой в маленьком карманном зеркальце Лис, я разревелась. Сначала я решила что поседела, но она «успокоила» меня, уверив, что натуральный у меня теперь цвета пепла. Как и у Фестона, впрочем. И я разошлась еще хлеще.

Забирала меня та же компания, что привозила. Лис уткнулась в мое плечо и часто, часто дышала. Либо плачет и виду не подает, либо радуется, пока не понятно.

— Мама и бабушка готовят праздничный ужин, — улыбнулся папа, — ты снова с нами, дочка. Я думал, что выживу из ума.

— Угу, — промычала я.

Не знаю, как отвечать на такую заботу и любезность. Судя по тому, что я вспомнила, от вас дорогие можно ожидать всего.

Я молча уставилась на затянутое тучами небо. Уже сверкнула молния, и вдалеке раздавались раскаты грома. Кажется, природа решила подыграть моему настроению. Уже у дома поднялся сильный ветер и начался такой ливень, что от папиной улыбки не осталось и следа.

Мама и бабушка встречали нас с зонтами. Образцовая семья, я оценила.

Наш брусчатый дом вмиг почернел от воды, тусклый свет из окна прихожей пару раз моргнул и погас.

— Кажется, генератор вышел из строя, — мама пыталась прокричать дождь, — давайте же, проходите, я принесу свечи.

Она втолкнула нас в дом и наощупь двинулась в столовую. Я скинула мокрую обувь и направилась следом. Пламя камина играло тенями на полу. Присела напротив, прямо на мягкий ковер и прислонила голову к креслу.

Все кажется чрезмерно наигранным: улыбки, забота, ужин, в конце концов. Все в этом доме пахнет фальшью. Подумать только, а ведь у меня могли быть сестра, а может быть брат. Не стоило будоражить память. Но процесс запущен, и я уже не могу остановить поток мыслей. Больно… как же больно от осознания, обиды и разочарования. Сколько раз мама была беременна? Интересно, если спросить напрямую, что она сделает. Ответит? Нет. Думаю, обколет меня Туманом. Или…даже убьет?

— Вот это подсвечник, а не то, что притащила Сиция, — бабушка шла с огромным канделябром в руках, — Телла, садись за стол, твой отец, кажется, сломал нос, растянувшись в прихожей.

— Ты как? — Лис склонилась надо мной и с заботой накинула плед на плечи. — Не хочешь переодеться?

На ней был теплый спортивный костюм. И когда она успела переодеться?

Стол накрыт и слышно как по лестнице спускаются родители.

— Папа сломал нос?

— Ну, это вряд ли. Хотя мокрый пол прилично ему зарядил. — Лис расхохоталась. — Пошли, нужно снять мокрую одежду.

Кажется, моя одежда уже почти высохла и каким-то образом я пропустила момент впечатляющей встречи папиного носа с плоскостью. Надо же так задуматься.

— Все в порядке, я не успела намокнуть, пошли уже за стол.

— Телла, не геройствуй, ты только отошла от коматоза. Эсна конечно пела дифирамбы о твоем могучем здоровье, но рекомендую не экспериментировать.

Я посмотрела на Лис оценивающе, думаю впервые так серьезно, с интересом. Она хоть раз пользовалась Туманом, чтобы стереть чью либо память? Пережила ли она сама подобное? Какие тайны скрывает ее умная головка? Тетя протянула мне руку, чтобы помочь встать. Затем крепко обняла.

— Хорошо, — тихо, словно прочитав мои мысли, прошептала она, — если ты захочешь со мной поговорить, я рядом. И еще, ты меня пугаешь, Телла. Твое поведение настораживает. Если не прекратишь пялиться и зависать без причин это привлечет не только мое внимание.

Я кивнула, и каждый занял свое место за столом.

Как ни странно ужин прошел в полной тишине. Мама пыталась пару раз завести разговор, но никто его не поддержал, и я с грустью поймала себя на мысли, что теперь мы стали еще более чужими друг другу.

***

Время приближалось к полуночи, а сон все не шел. Жарко. Устав ворочаться я решила открыть окно.

После пробуждения выяснилось, что у меня поменялась реакция на температуру воздуха. Теперь привычные градусы кажутся мне значительно выше. Сначала я подобным изменениям обрадовалась, зима отныне не будет пугать меня своей суровостью, но теперь обнаружились и свои недостатки. Начало мая, а я задыхаюсь от ирреальной жары.

Взобралась на широкий подоконник. Небо усыпано звездами, луна освещает наш небольшой покосившийся сарайчик, что зловеще стоит у невысокого забора, и никаких признаков весенней грозы. Сделала несколько глубоких вдохов, выдыхая в ночную тишь. Неужели мое беззаботное детство пришло к концу? Разве оно могло закончиться так быстро?

Я провела пальцами по контурам розовой метки обручения. Она сойдет через полгода. До этого момента ее должна заменить настоящая печать. Бред, словно я смогу забыть количество дней моей мнимой свободы и того, кто лишит меня ее.

Я махнула головой, что бы отогнать дурные мысли и, полюбовавшись еще пару минут ночным небом решила спуститься, чтобы утолить жажду.

В кабинете отца горела свеча, видимо генератор так никто и не поменял. Не в силах совладать с любопытством я аккуратно присела на последнюю ступеньку и заглянула за перила. Папа тер лоб, бабушка и мама пили… чай? Такой упоительной картины я еще не видела.

— Сейл требует созвать совет, думаю, он опять поднимет вопрос о моей некомпетентности. Телла все испортила…

— Это не наша вина, сын. Любая здравомыслящая девушка не смогла бы спокойно отнестись к такому результату. Томас псих и Мирту следовало научить его сдерживать эмоции.

— Согласен, тем более Лис все эти годы не скрывала причины отказа Томасу. Ребенок просто испугался. Да и сейчас она еще не пришла в себя. Что у нее в голове — не понятно.

— Фестоны требует повторного анализа! — Мама старалась держать себя в руках. — Будем надеяться, что процент совместимости не упал. Хотя внешние изменения явны.

— Сейчас не это самое главное. — Бабушка была как всегда сдержанна. — Хорошо, что выходка Теллы не вышла за стены лаборатории. Страшно представить, чем это могло закончиться. Вы уверены, что доктор будет молчать?

— Эсна ни разу нас не подводила. Тем не менее, все не так гладко, как кажется. Аллестон сегодня как то неоднозначно намекнула мне, что сомневается в неудачном падении нашей дочери. Она знает, что Лис молила Тома в лаборатории о запечатлении с ней и считает, что она пыталась убить Теллу после его отказа. — Господи, что за бред! Я задержала дыхание, продолжая вслушиваться в мамины слова. — Мне пришлось затуманить ее разум, но я не уверена в том, что она все это время держала язык за зубами.

— Вот же дрянь, — папа налил виски и сделал большой глоток, — тебе не следовало этого делать, все знают, что Ирис не в себе после смерти сына. Да и после того как она оставила работу в лаборатории то и дело несет несусветицу.

— Сиция все верно сделала. Нужно закрыть всем рты. Основателей бояться и уважают. Всех, но не нас! Твоя сестра и дочь как два грязных пятна на нашей репутации, — Мира вырвала стакан, — хватит хлебать.

Папа поперхнулся и как то по-детски поправил свои отросшие черные пряди. Мира встала и обвела взглядом родителей.

— Ведите себя спокойно и сдержанно. За Лис нужно понаблюдать. Своими выходками она только провоцирует сплетни. Ты выяснил, о чем они говорили с Томом в баре?

— Она вновь просила его расторгнуть помолвку с Теллой.

— Нужно держать ее подальше от Фестонов. Кажется, она помешалась. — Мира посмотрела на папу. — Моим детям, к сожалению это свойственно! — с минуту помолчав, она допила остаток виски, который выхватила у отца. — Будем надеяться, что болтовня Ирис не разлетелась дальше твоих ушей Сиция. Поговори с ребенком. Пусть не чешет языком о своих действиях после теста. Она просто неудачно упала.

— Ты права. Завтра мы это с ней обсудим, она должна знать, что говорить. Никаких упреков в сторону Фестонов, только улыбка и желание стать супругой Тома, — мама подняла глаза к потолку и громко вздохнула, — правда теперь я действительно боюсь, что он убьет нашу дочь. Он не простит своего задетого самолюбия, при том дважды.

Так, вполне достаточно того, что я услышала. К черту воду! Нужно возвращаться. Добежала до середины лестницы, и резко остановилась. Тень бесшумно вышла из моей комнаты и двинулась к спальне Лис.

Это не тетя, силуэт явно принадлежал мужчине. Первая мысль была позвать на помощь, спуститься вниз и все рассказать родителям. Но знакомый запах алкоголя защекотал нос, и я последовала следом.

Дверь спальни была закрыта. Я аккуратно прислонилась ухом, тишина. Что там делает этот чертов придурок? Может я ошиблась? Мне просто показалось? Максимально тихо открыла дверь, так и есть. Томас. Сидит в кресле, и смотрит на спящую Лис. Или может он уже ее убил? И сейчас смотрит на результат своей работы? Пьяная тень опрокинула бутылку и жадно испила горючее.

— Ты мне снова приснилась, бесовка. После того как я увидел тебя в баре такой соблазнительной, такой красивой, ты снишься мне каждый день. Хочется верить, что тот сексуальный наряд ты надевала для меня. В своих снах я беру тебя грубо, как порочную нимфу, и ты отвечаешь мне взаимностью. — Он снова сделал глоток, а я, кажется, перестала дышать, лишь бы не увидел, не заметил. — Знаешь, я шептал твое имя Рине, когда имел ее в туалете. Но не закончил, не смог, потому, что хотел видеть под собой тебя, а не ее.

Я вздохнула, дура, что я тут делаю, нужно было позвать родителей, а не топтаться у порога чужой спальни и подслушивать признания больного извращенца.

Оставив дверь приоткрытой, быстро метнулась к себе. Но возмездие настигло меня, не дав запереться в комнате.

Том схватил меня за плечи и больно припечатал к стене. Его лицо угрожающе нависло над моим и даже сейчас, несмотря на полумрак моей спальне, я смогла разглядеть темную бездну его безучастных глаз.

— Тебе не говорили, что подслушивать — неприлично? — привычно прошипел он, сжимая мои руки с такой силой, словно намереваясь их сломать.

— А проникновение в чужой дом — незаконно. Пусти.

Я одернула руки и оттолкнула его. Как ни странно, он отступил и сел на мою кровать.

— Тебе понравилось?

— Что? — не поняла я вопроса.

— То, что ты услышала, тебе понравилось?

Я с отвращение фыркнула.

— Лис уже упустила свою возможность, но с тобой я обязательно сделаю то, что делал с Риной, маленькая нежная девочка. Ты подумай на досуге, может, стоит поставить печати как можно скорее? Я не так плох, как тебе кажется.

Злость накрыла меня с безудержной силой, отодвигая на второй план страх. Я сделала пару шагов вперед, с силой сжала кулаки и подняла голову выше.

— Проваливай! Ты мне противен! — сквозь зубы процедила я.

— Ну конечно.

Он сделал новый глоток, потом резко встал, схватил меня за локти, вышвырнул на постель и навис надо мной как охотник, поймавший небольшого зверька.

— Ты явно не отличаешься сообразительностью, раз решила, что, если однажды я позволил тебе дерзость, то буду терпеть это постоянно! Внимательно относись к тому, что и кому ты говоришь, пищалка.

Чернота его глаз пыталась высверлить дыру в моем черепе, я дернулась, но он держал крепко. Несколько долгих секунд мы не отнимали ненавидящих взглядов. Затем он встал, допил бутылку, вышвырнул в окно и собирался уже, было прыгать, как вновь повернулся. Словно что-то забыв, подошёл к моей постели, где я лежала все еще ошарашенная, медленно склонился и вытащил пустой шприц из моего плеча.

— Сам я, конечно, не пробовал, но говорят, Туман дарит очень даже забываемые ощущения.

И уже без колебаний выпрыгнул в окно.

Я словно примерзла к кровати. Фестон, окно, Лис, Туман. Фестон, окно, Лис, Туман.

Сосчитала до десяти. Выдохнула. Помню, все-таки помню! Ничего не изменилось. Мерзкий Фестон сначала восседал в кресле Лис, потом на моей кровати. Вскочила. Закрыла окно и понеслась к тете, нужно проверить все ли с ней в порядке.

Она мирно спала в своей кровати, даже не подозревая какие грязные фантазии тут озвучивал ублюдок.

Вернулась к себе и стала стягивать постельное белье. Спать на ней после Фестона совсем не хотелось.

***

Я бегу по белому длинному коридору, страх сковывает мои ноги, они едва меня слушаются. Нужно бежать и ни в коем случае не оборачиваться. Еще пару шагов, еще не много и заветная дверь спрячет меня от этого монстра. Я уже тяну руку, чтобы толкнуть ее, но она открывается сама и оттуда выходит папа. Обнимает меня, и я вздыхаю с облегчением. Потом он поворачивает меня лицом к нему. Не смотри, говорю я себе, только не смотри, поверни голову! Отвела взгляд влево.

— Дорогая, я рад, что вы запечатлелись.

Вокруг нас люди. Вот мама, бабушка, Лис. Рядом стоит дедушка Лион и бабушка Фрея. Тетя Лея с Микой, Анна и ее молодой супруг Джо, Тим обворожительно улыбаясь, шепчет одними губами «поздравляю мелкая». Пришли Майя и Ирис Аллестон. Кортвейт с семьей. Сейл с детьми. И Фестоны. Йорин, Мирт и их сын.

Том медленно подходит ко мне, поправляет мои каштановые локоны, кружева на рукавах красного платья, берет за руку и ведет к нему, к тому от кого я так отчаянно бежала. Я отвела глаза от Тома, не сбежать, теперь уже поздно, это ловушка и посмотрела на монстра. Я не смогу «это» назвать мужем, никогда.

Как же он уродлив: длинное тело, огромные руки и маленькая голова. Он улыбнулся и меня стошнило.

Том приподнял мою голову, любезно протянул салфетку и улыбнулся.

— Я же говорил, что ты еще не видела уродов.

Он зааплодировал и все подхватили. Я в ужасе попятилась от них, и чья-то рука легла на мое плечо.

— Ну, ну девочка, не волнуйся, твоя семья всегда тебя поддержит, мы рядом.

Я обернулась и в ужасе закричала. Справа стояли родственники «жениха», такие же уродливые, как и он сам.

— Телла, — он теребит меня за плечи, — давай же, посмотри на меня.

— Нет! Отпусти, не трогай меня! Отпусти!

Я схватила его за волосы. О, Господи, какие же они густые и длинные.

— Какого дьявола, Телла? Отцепись от меня!

— Ни за что! Он не станет моим мужем! Ни за что!!! — голос сорвался на крик.

От напряжения сводило руки, слезы лились из глаз градом, чем же я это заслужила!?

— Ты оставишь меня без волос, ну же открой глаза!

— Лис?

Я распахнула глаза и одернула разжатую руку. Волосы тети напоминала воронье гнездо, глаза горели.

— Прости, прости, прости… — с сожалением затараторила я.

Она пристально на меня посмотрела. Пытаясь пригладить волосы, сощурилась от боли, зашипела и внезапно расхохоталась. Ее хохот разлился по моей комнате, и я тоже засмеялась. Лис шлепнулась рядом, продолжая смеяться. Мы корчились от смеха, пока у нее не потекли слезы, а у меня не разболелся живот.

— Кажется, я догадываюсь, кто тебе снился, — сказала она, когда мы отдышались. — Пять тридцать! А я так хотела выспаться. Теперь даже пытаться не буду. После такой встряски сон точно не придет.

Она осмотрела мою постель и нахмурилась.

— Что с твоим постельным бельем? Я его тебе только вчера застелила.

— Да? Мне показалось оно не свежим. — Сделав максимально виноватое лицо, встала, а потом улыбнулась. — Сейчас же застелю новое.

— Сделаешь это после. Я хочу поговорить.

Она села, уперлась руками об матрас, медленно раскачиваясь, закусила губу и насупила брови, видимо разговор будет не самым легким, поэтому я молча кивнула и вернулась в постель.

— Это все моя вина… то, что с тобой происходит… это все моя вина, Телла…

— Это вина моего отца, — улыбка слетела с моего лица, давая понять, что разговор мне не интересен, — можешь не продолжать, не хочу об этом говорить.

— Я поговорю с Томом и попрошу разорвать вашу помолвку… — настаивала тетя.

Я уставилась на эту ненормальную пытаясь предположить, как появились такие мысли в ее прекрасной головке. Однозначно, это все чувство вины. Может мне стоит сказать ей, что ее просьбы к Фестону уже разлетелись по всему Зовру и теперь ее обвиняют невесть в чем? Нет, не стоит. Потом придется объясняться с родителями, а это может закончиться не одной дозой Тумана, потому, что импульсивность Лис наверняка выплеснет наружу личность информатора этой сплетни.

— Смешно. Нет, правда, я бы с удовольствием еще посмеялась, но, кажется, лимит уже исчерпан.

— Я предложу ему себя, он не откажет, — не унималась она.

Бред. Из разговора Лис с Томом, который я услышала в палате, было понятно, что он запечатлится с ней только в случае моей смерти.

— На девяносто девять и девять процентов, у него ко мне чувства, просто этот негодяй получает удовольствие от того, что я его умоляю, — подытожила тетя.

Безусловно, мой мозг все еще не был готов принять реальность: я и Фестон. Словно какая-то злая шутка. Я всегда воспринимала этого урода как неизбежное будущее тети. Не мое — ее. Но готова ли я снова стать наблюдателем неминуемой участи Лис? Не думаю.

Десять лет ожидания не прошли даром, я слышала грязные речи Томаса вчера. Он пробрался в наш дом! Это не чувства, нет, он просто обезумел! Фестон словно хищник, что слишком долго выслеживает добычу, а когда она, наконец загнана в угол, набрасывается на нее и терзает с дикой яростью. Боюсь представить, что он сделает с ней, когда Лис станет его супругой, если будет под боком. А со мной? Что сделает со мной, с раздражающей его пищалкой?

— Лис, — сонный голос бабушки раздался в коридоре, прерывая мои размышления, — помоги мне спуститься.

— Мам, тебе шестьдесят один! Или ночь накинула еще двадцатку? И вообще, зачем ты сюда поднималась? Ты же предпочитаешь спальню на первом этаже.

Тетя уже открывала дверь, когда я ее остановила.

— Кстати о процентах, сколько?

Я так и не решалась узнать ни у родителей, ни у Йорин, хотя она периодически навещала меня в крыле, какой у нас с Фестоном процент совместимости.

— Девяносто пять, Телла…

Она грустно выдохнула и выскользнула за дверь, а я осталась размышлять над ее словами.

Девяносто пять. Она говорила с ним до обручения, и он мог согласиться на брак с ней, ведь их процент выше, но им двигала месть. Томас хотел, чтобы она чувствовала себя виноватой, видеть ее раздавленной. Что ж, ему это удалось. Ходячая мерзость.

— Девочка моя.

Мои размышления были грубо прерваны вошедшей бабушкой. Мира же вроде как хотела спуститься.

Она удивленно посмотрела на мою кровать, потом на кучу мятого постельного белья закинутого в угол, присела рядом со мной, обняла и… всадила иглу в плечо. Я вздрогнула.

— Бабушка! Что ты делаешь…здесь?

— Ты так кричала, что мне пришлось подняться. Это был кошмар, Телла. Поспи еще немного. Тебе нужен отдых.

— Конечно.

Я посмотрела ей в глаза, но видимо она поняла мое удивление по-своему.

— Не волнуйся, родителей ты не разбудила, только Лис. Столкнулась с ней в дверях твоей комнаты, попросила приготовить кофе. Я снова плохо спала, хочется взбодриться.

— Вы говорите обо мне? — тетя влетела и с разбегу шлепнулась в кровать, чудом не задев меня. — Кофе готов. А где твое постельное белье? Я только вчера его поменяла.

Двойная доза Тумана за последние шесть часов, что подарили мне ночной визитер и мило улыбающаяся Мира, будила во мне желание разнести этот дом в щепки.

— Оно показалось мне не свежим, — буркнула я, — тебя ждет кофе, бабуль. И вообще, я бы хотела еще поспать, — гаркнула и укрылась с головой одеялом.

4. В поисках правды

На завтрак не спустилась. Есть, конечно, хотелось, а вот видеть Миру — нет. Я не уверена, что смогла бы сдержаться и не вставить словечко о чудодейственном уколе. Мама, которая выжидающе топталась в моей комнате, понимающе кивнула, мол, ребенок еще не оправился, и меня больше не беспокоили.

Я лежала в постели и, разглядывая деревянный потолок. Пыталась успокоить поток терзающих меня мыслей.

Во-первых, вероятнее всего мои старшие родственники носят шприцы во всех карманах и нужно быть предельно осторожной в беседах с ними.

Во-вторых, судя по тому, что Лис запомнила, Туман стирает из памяти только последние несколько минут жизни.

Интересно… совсем небольшой промежуток. А если прибавить дозу? Чем это может быть чревато?

Я прерывисто вздохнула. Это какой то кошмар…

Кстати о кошмарах, сон был действительно ужасный. Все было словно наяву, с этим не поспоришь — клочок волос Лис все еще лежит на тумбе. Мне приснились… мутанты — кажется, это слово произносил отец в воспоминаниях.

Да, то, что я увидела пять лет назад в воротах длинного коридора лаборатории, только отчасти напоминало человека: огромные руки, ноги разной длинны, маленькая голова, искаженная мимика, но глаза… Они вполне человеческие, и взгляд вполне осознанный. Перед тем как грохнуться на белый кафель я увидела в них боль, отчаяние и неизбежный конец.

Нужно завтра вернуться в школу. Выпуск в конце месяца и Совет разрешил мне не продолжать учебу, но мне необходим пропуск в библиотеку. А его получают только выпускные классы. Хорошо бы найти информацию о жизни за стеной. Если мои догадки верны — Дубликат обитаем и это, в-третьих.

Я озадаченно потерла лоб. Зачем скрывать правду? И какая она, эта, правда?

Мои размышления были прерваны внезапно открывшейся дверью, за которой стоял Тим.

— Дядя, я могла быть не одета, — возмутилась я, швыряя в него подушку.

— Я толкнул дверь с закрытыми глазами, мелкая! — он грохнулся рядом.

— Не комната, а проходной двор! Ты пришел один?

— Томас еще не вернулся из-за стены. Ты интересовалась им? — он заулыбался, и когда я гневно толкнула его в плечо, уже засмеялся в голос, — бабушка и дедушка внизу… Ты заставила нас пережить ужасное, Телла. Больше никогда не смей так делать! Ты меня поняла?!

Его улыбка вмиг испарилась, и он впился в меня своими зелеными глазами, словно пытался вбить свои слова мне в голову.

Я кивнула и опустила взгляд, услышав боль в его фразе. Меня кольнула совесть.

Родители моей матери меня любили, правда. Мамины сестры и брат тоже души во мне не чаяли. А я не подумала в тот момент ни о них, ни о Лис, которая все еще пытается поменять мою шкуру на свою. Тогда меня терзало только предательство родителей и моя незавидная участь. Страшно представить, как они перенесли мою выходку.

— Мне жаль, что заставила вас волноваться. Я не думала в тот момент.

— А следовало бы!

— Тим, меня обручили с Фестоном! Лис избегала этого почти десять лет, а я, получается, досталась ему в качестве утешительного приза! Пойми, мной двигал страх и ужас неизбежного замужества.

Дядя громко выдохнул. Конечно, он не хотел говорить о своем сотоварище плохо, но и ничего хорошего о нем сказать не мог.

— Я это заметил, — Тим вновь улыбнулся и протянул руку к моим волосам, — выглядишь ужасно, да еще и поседела. Теперь я единственный владелец каштановой гривы!

— Перестань, они пепельные. И причина этого недоразумения не страх. Кстати, Лис уже сделала заказ на краску Китию.

Я посмотрела на парня. Зеленые глаза, каштановые волосы, прямой нос и тонкие линии губ. Мы с ним похожи. Мира постоянно шутит, что мальчишка Крейтов значительно красивее дочерей. Вынуждена согласиться. Мама, Лея и Анна унаследовали дедушкины зеленые глаза, рыжие волосы, треугольную форму лица и небольшой рост Фреи. Мама и Анна, гордые носители носа картошкой и тонких губ. А тетя Лея, не смотря на маленький прямой носик, усыпана насыщенными веснушками. Они конечно никого не обделили, даже Тима, но у нее они особенно яркие. Дядя перенял у деда только рост и цвет глаз, все остальное досталось ему от моей красавицы бабули. В свои пятьдесят три она все еще неотразима.

Вспомнив о людях, которые ждут меня внизу я решительно встала и ткнула пальцем в сторону выхода.

— Все, Тим, за дверь, пожалуйста, — двинулась к шкафу. Он подмигнул, потянулся к ручке, но дверь открылась и выход перегородила Лис. — Да что за чертовщина. Я сегодня останусь хоть на минуту одна, или нет?!

— Не кричи, — шикнула тетя и уставилась на Тима, — нам надо поговорить.

— Отлично, в этом доме есть еще несколько комнат, — тетя зло на меня зыркнула, и, выдохнув, я натянула халат, на пижаму, — но вы можете поговорить здесь. А я пока схожу в душ и принесу свежее постельное белье.

–Телла, я хочу, чтобы ты знала. Я поговорю с Томасом и попрошу разорвать вашу помолвку.

— Убедись, что нас не подслушивают, — вспомнила я уже состоявшийся разговор утром.

Конец ознакомительного фрагмента.