Пятый рыцарь

Лана Синявская, 2020

Анна никогда не была в восторге от своего дара читать прошлое и будущее, как открытые книги. И вот однажды дар исчез. Да как не вовремя! Пропала лучшая подруга Анны, а таинственная незнакомка с черными, как вороново крыло, волосами… из зеркала, хочет завладеть Аниным телом. За объяснениями она отправилась к профессору – шекспироведу Чебышеву, визитку которого нашла в кармане и сочла это знаком. Но встреча не состоялась – девушка обнаружила его мертвым, с зажатым в кулаке листком с единственным словом: «Шекспир». А вскоре погибла подруга Анны – в ее номере нашли точно такую же надпись, сделанную кровью на стене… Этих людей связывает только Анна, и она не сомневалась: эти послания предназначены ей… Проводя с друзьями расследование убийств, Анна сталкивается как с тайнами средневековой Англии: захороненными пустыми гробами, любовью, предательством, мистикой, мистификациями, так и со вполне живыми колдунами-некромантами, вызывающими демонов в сегодняшний мир. Черная магия древнего Зла идет по пятам, уничтожая всех вокруг. Чтобы спастись, Анне придется выяснить в старинных фолиантах, кто такие таинственные Голубь и Феникс в поэмах Шекспира, при чем здесь граф Рэтленд с супругой и куда пропал дарующий бессмертие огромный Черный бриллиант Бога Тота. Ранее произведение издавалось в сокращенном варианте под названием «Женщина-сфинкс».

Глава 7

Следующее утро началось довольно мирно и довольно поздно. Они проговорили далеко за полночь, но, в конце концов, выработали план, который более-менее удовлетворял все стороны.

Сразу после завтрака Макс отправился к старому знакомому, который по его словам слыл асом в средневековой поэзии. Анна впервые услышала о том, что у Макса имеются такие продвинутые знакомые, и не скрывала удивления. Встреча должна была состояться только во второй половине дня и свободное время Яся и Аня решили провести с толком. Яся позвонила кое-кому и выяснила, что англичанина, постояльца из сто двадцать пятого номера, который навещал профессора незадолго до смерти, звали Роберт Сомерсет. Сегодня после полудня он планировал съехать из гостиницы, и подругам следовало поторопиться.

В отель Ане пришлось идти одной, но ей сразу же повезло. Яся достаточно подробно описала англичанина и, едва шагнув через порог, она увидела его возле регистрационной стойки. Подойти сразу девушка не решилась. Сомерсет заполнял какие-то бумаги, и она решила ему не мешать. Прямо напротив стойки портье располагался уютный уголок — шесть белых кожаных диванов, между ними — круглый столик с инкрустацией. Стену покрывал шелковый гобелен внушительных размеров с японскими мотивами. Аня присела на краешек дивана, исподтишка посматривая на объект.

Выглядел англичанин лет на шестьдесят. Довольно высокий, подтянутый для своего возраста. У него было гладко выбритое, аскетичное лицо, мягкий рот и доброжелательные глаза, умные и немного усталые. Добротный костюм и мягкая темная шляпа выдавали в нем иностранца. Однако в широких плечах, упакованных в отлично скроенный пиджак, угадывалась скрытая сила, которая как-то не вязалась с общей респектабельностью.

И еще руки… Изящные, ухоженные, одним словом, аристократические, они казались необычайно сильными. Такие руки бывают у художников или у скульпторов, но Анна знала от Яси, что англичанин занимался наукой, в частности, все той же средневековой поэзией и был, так сказать, коллегой Арсения Полуэктовича Чебышева.

Покончив с формальностями, мистер Сомерсет направился к выходу, но на полдороге его перехватила Анна. Внезапно ее одолела робость, голос охрип и стал как будто чужим. С трудом подбирая английские слова, она с натугой произнесла:

— Прошу прощения, мистер Сомерсет, позвольте задать вам несколько вопросов?

Англичанин не сразу сообразил, чего добивается эта русская, однако выслушал ее путаный монолог, не перебивая. Упоминание Чебышева вызвало на его лице понимание и печаль одновременно. Он выразил свои соболезнования и пробормотал что-то об утрате, которую понесла российская наука. Анна пропустила его слова мимо ушей и еле дождалась паузы, чтобы задать свой главный вопрос:

— Я слышала, что вы ужинали с профессором в тот злополучный вечер.

Анна внимательно следила за его реакцией, но не заметила ровным счетом ничего подозрительного. Разве что легкое удивление, что было вполне объяснимо.

— Да, конечно, — не стал отпираться мистер Сомерсет, — мы обсуждали его предстоящее выступление. Оно могло стать сенсацией, можете мне поверить. Умнейший был человек! Кто бы мог подумать, что эта встреча станет последней.

Англичанин сокрушенно покачал головой. Видя его отношение, Анна решилась и выпалила:

— Помогите мне!

— Ради бога. Но чем я могу вам помочь?

— Пожалуйста, вспомните тот вечер. Может, вы заметили какие-нибудь странности?

— Ну, главная странность в том, что во всем районе внезапно погас свет. Впрочем, об этом вы, наверное, знаете.

Анна нетерпеливо кивнула.

— Речь не об этом! Я говорю о самом профессоре. Он вел себя как всегда? Или вы заметили что-то необычное? Подумайте как следует, мистер Сомерсет! Это важно. Любая мелочь может натолкнуть на разгадку этой трагедии.

Англичанин выглядел обескураженным.

— Разве это был не несчастный случай? — нахмурился он.

— Таково официальное мнение, — ответила Анна уклончиво. — Но сердечный приступ не случается на пустом месте. Что-то должно было случиться. Волнение, испуг, нервное потрясение, короче, вы меня понимаете? Может быть, Чебышев выглядел встревоженным?

— Вовсе нет, — возразил мистер Сомерсет. — Конечно, неприятность с электричеством расстроила его, но я и сам был вне себя. Чтобы расслабиться, мы выпили немного бренди, очень рекомендую в подобной ситуации, и профессор пришел в хорошее расположение духа. Он даже припомнил забавный случай: в кафе к нему прицепилась какая-то гадалка…

— Хорошо, хорошо, — перебила Анна, — но сейчас не об этом. Вы, значит, уверены, что профессор был совершенно здоров?

— Ну, видите ли я не врач, чтобы ставить диагноз…

— Да, я понимаю, — погрустнела Аня. Все было зря. Англичанин выглядел благообразным до безобразия. Он не убивал профессора, это очевидно. Даже кража красной тетради была ему совершенно ни к чему. Этот иностранец был воплощенным благополучием. Надо же было так обмануться…

— Вот что я вспомнил, — вдруг сказал мистер Сомерсет. — Мы сидели за столиком у окна. Я — спиной к окну, а профессор напротив меня. Вдруг я заметил, что мистер Чебышев что-то пристально разглядывает за моей спиной. Естественно, я тоже обернулся, но не увидел ровным счетом ничего. Света все еще не было, на столике горела только свеча. В результате двор за окном просматривался довольно отчетливо. На минуту мне показалось, что во дворе кто-то есть. Какая-то тень промелькнула возле кустов, но я ничего конкретно не разобрал. Это могла быть крупная собака…

— Но мог быть и человек? Вы ведь не уверены?

— Не уверен, — признался мистер Сомерсет. — Но что бы там ни было, в комнату оно проникнуть не могло. Окно было плотно закрыто, да и профессор быстро успокоился. Когда я спросил его, он ответил, что ему померещилось.

Англичанин дал понять, что тема исчерпана, но Аня все же решилась задать последний, очень важный для нее вопрос:

— Вы когда-нибудь видели у профессора красную тетрадь?

— Когда-нибудь? Да постоянно. Насколько я могу судить, с этой тетрадью, где профессора хранились рабочие записи, он не расставался ни днем ни ночью.

— Вам известно о содержании этих записей? Результаты исследований представляли какую-нибудь ценность?

Профессор замялся.

— Ну, это с какой стороны посмотреть, — ответил он, наконец, тщательно подбирая слова. Точно такие же интонации Аня слышала в голосе нахального соседа в конференц-зале, хотя тот выражался куда резче. — Для научного мира его работа вряд ли представляла сколько-нибудь существенный интерес, но для самого профессора она, была, безусловно, бесценна. Он потратил на исследования почти десять лет и искренне считал, что совершил открытие.

— Над чем он работал? — Затаив дыхание, спросила Аня.

— Трудно объяснить… Он обнаружил в архиве некий сборник, изданный на рубеже шестнадцатого-семнадцатого веков, и счел его содержание уникальным. На самом деле…

— Вы считаете, что он ошибался? Сборник не представлял ценности?

— К сожалению, я не настолько в материале, чтобы ответить на ваш вопрос. Профессор Чебышев тщательно скрывал окончательные выводы, что совершенно естественно в среде исследователей всех мастей… Прошу прощения, я, кажется, опаздываю, — вдруг спохватился ученый. — К сожалению, больше ничем не могу вам помочь.

На прощание мистер Сомерсет галантно поцеловал Ане руку, но она все равно чувствовала себя паршиво. Провожаемая неприязненным взглядом портье, она понуро вышла из отеля. Англичанин садился в ожидавшее его такси, лицо его было озабоченным. Анну на крыльце он не заметил, и она была этому рада.

* * *

В прихожей, рядом с обувью Макса, обнаружились чужие ботинки. Аня поняла, что у них гости, точнее — гость, ботинки были мужские.

Когда она вошла в комнату, заготовленная заранее приветливая улыбка сползла с ее лица, как акварель, неосторожно облитая кипяченой водичкой. На диване вольготно устроился нахал из Дома Ученых и нахально скалился ей в лицо.

— Познакомься, Анюта, это Александр Снежко, о котором я тебе рассказывал, — весело крикнул из кухни Макс, который не мог оторваться от приготовления кофе. — Ну что ты застыла на пороге? — удивился он, натыкаясь на нее с подносом, уставленным чашками. — Эй, вы что, знакомы? — с опозданием дошло до него.

— Виделись, — буркнула Аня.

— Что ж ты мне раньше не сказала? — Спросил Макс с подозрением.

— А твой друг так хорошо воспитан, что забыл представиться в прошлый раз, — язвительно откликнулась она.

Макс повернулся к Снежко и потребовал:

— Может, ты меня посветишь, когда и где познакомился с моей девушкой?

Тот вскинул руки вверх и рассмеялся:

— Никакого секрета, все легально и очень прилично. Мы оказались соседями на одной научной конференции, в Доме Ученых, но твоей девушке я сильно не понравился. По-моему, она считает меня хамом и балбесом.

— Да уж, ты умеешь произвести нужное впечатление, — покачал Макс головой. — Ань, Сашка вовсе не такой придурок, каким хочет выглядеть. И образование у него высшее, даже два. Просто он такой по жизни. Не обращай внимания. В нужной нам области он, без преувеличения, лучший специалист.

Но Аня неожиданно заупрямилась.

— Пока он не объяснит, чем занимается, я с ним дела иметь не желаю.

— Аня! — укоризненно воскликнули Макс и Яся, проявив завидное единение.

— Оставьте, пусть. Девушка имеет полное право знать. Вы ведь меня некоторым образом нанимаете, — усмехнулся Александр. Похоже, ничто не могло лишить его хорошего настроения. Он привстал с дивана и изобразил полупоклон во все стороны, гаркнув: — Прошу любить и жаловать, дамы и господа, перед вами — библиофил!

Он плюхнулся обратно и продолжил совсем другим тоном:

— Точнее, охотник за редкими книгами.

— Вы не ученый, так я и думала! — продолжала придираться Анна.

— Я разбираюсь в антикварных изданиях получше некоторых академиков, барышня, — заверил он. — Такие знания — мой хлеб.

— Сашка — настоящий аристократ мира букинистов. — Пришел на помощь другу Макс. — Его услуги стоят очень дорого.

— Не переживай, брат, вы можете рассчитывать на скидку, — не удержался Снежко от колкости. Яся незаметно усмехнулась. Этот парень начинал ей нравиться.

Анна же была о нем совсем другого мнения. Теперь, когда она поняла, кто перед ней, оно несколько поменялось, но только в худшую сторону. Дело в том, что Анна по роду деятельности также имела дело с антикварными книгами. Достать их было непросто и, чтобы ускорить процесс, приходилось прибегать к услугам таких как этот Снежко. Эти люди обладали быстрой реакцией, энциклопедическими знаниями, помноженными на отличную память, так как держали в уме тысячи возможных объектов для сделки, но добиться успеха в этом непростом ремесле мог лишь человек, не брезгующий ничем, беспринципный, бессовестный и безжалостный. В одном Макс прав: если кто и мог им помочь, так это он, нравится это ей или не нравится.

— Ань, не упрямься, пусть Саша взглянет на то, что ты записала, — мягко попросил Макс.

С большой неохотой Анна достала сложенный вчетверо листок с книжной полки. Пока он читал, девушка пристально следила за его лицом, но оно оставалось бесстрастным. Только глаза бегали туда сюда по строчкам. Дойдя до конца, он аккуратно сложил листок и отложил его в сторону.

— Ну, что это такое? — не удержавшись, спросила Анна.

Он усмехнулся и с чувством продекламировал:

— Let the bird of loudest lay,

On the sole Arabian tree,

Herald sad and trumpet be,

To whose sound chaste wings obey.

— Это вы имеете в виду?

Анна пораженно молчала. Снежко прочел злополучные стихи по памяти, не заглядывая в бумажку!

— Во дает! Шпарит наизусть! — восхитился Макс, не почувствовав подвоха.

— Ничего экстраординарного, — фыркнул Александр. — Стихи великих поэтов сейчас модно декламировать.

— Великих? — нахмурилась Анна и покраснела. — Вы кого имеете в виду?

Саша взглянул на нее снисходительно:

— Это Шекспир, барышня! — Он повернулся к Максу. — Твой розыгрыш не удался, браток. Решил меня подловить? — подмигнул другу Саша. — в следующий раз выбирай кого…

— Это не розыгрыш, — перебила его Аня. При упоминании имени Шекспира она моментально вспомнила скомканный листочек в скрюченных пальцах мертвого профессора, но потом ей стало очень стыдно и очень плохо. — Эти строки приснились мне во сне, и я клянусь, что понятия не имела, что это такое, — продолжала она, с трудом удержав слезы.

— Да будет вам, Аннушка, — растерялся парень. — Ну, возьмите любое полное собрание сочинений Великого Барда и сами убедитесь, что его завершает данная поэма «Феникс и голубка». Макс, это что, не шутка, что ли?

Макс отрицательно покачал головой.

— Да господи боже мой, братцы! — всплеснул руками охотник за книгами, увидев его расстроенное лицо. — Ну, давайте я вам докажу. У вас есть Шекспир? Желательно, сонеты или, еще лучше, сборник.

Макс бросился к книжным полкам. Тем временем Яся спросила:

— Если это такая распространенная и широко известная поэма, то почему она так заинтересовала Чебышева? — Снежко не успел ничего ответить, к ним с потрепанной толстой книгой в руках подскочил Макс.

— Вот! Нашел!

Снежко бережно принял книгу в руки, хотя это был не раритет, а просто многотиражный сборник. Любовь к книгам была у парня в крови. Он, не глядя в содержание, раскрыл томик на последних страницах и удовлетворенно кивнул головой:

— Ну да, так я и думал. Вот она, «Феникс и голубка». Перевод, естественно, Левика. — Он перевернул книгу и взглянул на титул. — 1960-й год. Слушайте:

Птица с голосом как гром,

Житель важный пальм пустынных,

Сбор труби для птиц невинных,

Чистых сердцем и умом!

Ты же, хриплый нелюдим,

Злобных демонов наместник,

Смерти сумрачный предвестник,

Прочь! Не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,

Хищных птиц сюда не нужно,

Лишь орла мы просим дружно

На торжественный обряд.

Здесь заканчивается то, что записано у Анны, но у Шекспира следует объемное продолжение, — сообщил Снежко между делом. — Вот оно:

Тот, кто знает свой черед,

Час кончины неизбежной, —

Дьякон в ризе белоснежной,

Лебедь песню нам споет.

Ты, чей трижды длинен путь,

Чье дыханье — смерть надежде,

Ворон в траурной одежде,

Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:

Все — и страсть и верность — хрупко!

Где ты, феникс, где голубка?

Их огонь огнем спален.

Так слились одна с другим,

Душу так душа любила,

Что любовь число убила:

Двое сделались одним.

Всюду врозь, но вместе всюду,

Меж двоих исчез просвет.

Не срослись, но щели нет, —

Все дивились им как чуду.

Так сроднились их черты,

Что себя себя же вскоре

Он открыл в любимом взоре, —

«Ты» — как «я», и «я» — как «ты».

И смешались их права:

Стало тождеством различье,

Тот же лик в двойном обличье,

Не один, а все ж не два!

Ум с ума сходил на том,

Что «не то» на деле — «то же»,

Сходно все и все несхоже,

Сложность явлена в простом.

Стало ясно: если два

В единицу превратились,

Если разность совместилась,

Ум неправ, любовь права.

Славь же, смертный, и зови

Две звезды с небес любви,

Скорбно плача у гробницы

Феникса и голубицы.

Юность, верность, красота,

Прелесть сердца, чистота

Здесь лежат, сомкнув уста.

Феникс умер, и она

Отошла, ему верна,

В царство верности и сна.

Не бесплоден был, о нет,

Брак, бездетный столько лет,

То невинности обет.

Если верность иль — увы! —

Красоту найдете вы —

То обман, они мертвы.

Ты, кто верен и любим,

Помолись на благо им

Перед камнем гробовым.

— Короче, все умерли, — подытожил Снежко и с чувством захлопнул книжку.

— Благодарю вас за литературные чтения, — неожиданно подала голос Яся, — но у меня к вам вопрос как к специалисту…

— Слушаю внимательно.

Женщина помахала в воздухе Аниным листком:

— Я вот тут прочла и заметила кое-что странное: перевод — как вы сказали, Левика? — довольно значительно отличается от, так сказать, подстрочного перевода первоисточника. Похоже, что переводчик сосредоточился на красоте рифмы, а смысл передал лишь в общих чертах. Если вы не против, в покажу, хотя вышло у меня довольно коряво. Внимательно глядя в Анин листок, Ярослава Викторовна прочла:

— Пусть эта громкоголосая птица

На одиноком дереве Аравии

Будет печальным глашатаем, голосу которого

Повинуются все чистые крылья.

— Разница, как видите, очевидна. Из дословного перевода ясно, что птица-глашатай, по всей вероятности, Феникс, ибо согласно легенде, именно на одиноком дереве Аравии обитает эта сказочная птица. Просто пальмы — это просто пальмы. Еще одно отличие в том, что в оригинале с первых строчек ясно, что речь пойдет о траурной церемонии, у Левика же это просто сбор. Слушайте дальше:

Но ты, визгливый посланец,

Мрачный предвестник дьявола,

Прорицатель лихорадочной агонии,

Не приближайся к ним.

— Здесь смысл близок к изначальному, однако, меня почему-то метафоры «мрачный предвестник дьявола» и «прорицатель» заставляют поверить, что речь идет о вполне реальном злодее. А вас?

— Я с тобой согласна, Яся, — закивала головой Анна. — Именно это четверостишие напугало меня больше всего. Мне вдруг показалось, что эти строки — предзнаменование чего-то ужасного, предупреждение, если хотите. У Левика четверостишие звучит вполне безобидно, как сказка.

— А, по-моему, дамы, у вас просто слишком развито воображение, — пробормотал Снежко себе под нос, но настаивать не стал.

— Подождите, — попросила Яся, — я еще не закончила. У Анны имеется только три четверостишия. Это последнее, доступное для сравнения:

От этой торжественной церемонии

Отлучены все тиранические крылья

Кроме орла, пернатого короля.

Это должно строго соблюдаться при погребении.

— Сейчас вы скажете, что орел назван королем не случайно, — вставил Александр.

— Конечно, скажу, — невозмутимо кивнула Яся. — Кроме того, здесь снова подчеркивается, что речь идет о похоронах. У Левика же смысл «сбора» становится понятен лишь в самом конце…

— Все это замечательно, — перебил Макс, — но я никак не пойму, куда вы клоните?

— В общем, никуда. Просто хочу разобраться, почему в голове вполне современной девушки, не увлекающейся поэзией возникли строки очень мрачного реквиема, который, как выяснилось, являлся, к тому же, предметом серьезного исследования профессора Чебышева.

— Чебышев — старый маразматик, — фыркнул Снежко.

— Он умер, — напомнила Яся.

— Как раз накануне того дня, когда собирался обнародовать результаты десятилетних исследований, — добавила Аня.

— Вы подтасовываете факты! — погрозил Саша пальцем.

— Я просто не пытаюсь закрывать на них глаза, — легко парировала женщина.

— У ваших фактов существует банальное объяснение, — не желал сдаваться мужчина. — Аня читала раньше поэму Шекспира. Читала так давно, что совершенно об этом не помнит. А когда ее мозг сыграл с ней шутку и вытащил из закромов забытые строчки, то, естественно, она вспомнила их с ошибками. Отсюда и излишний драматизм.

Весьма довольный собой, Саша обвел глазами присутствующих, но его выводы не вызвали ни у кого восторга.

— Ну и что вы намерены делать? — спросил он обреченно.

— Разрешить спор можно лишь одним способом, — примирительно сказала Яся. — Нужно найти первоиздание поэмы и сравнить текст до конца. Думаю, тогда многое станет ясно.

— Ха! — Снежко подпрыгнул на месте и хлопнул себя по коленям. — Вы хоть представляете себе, что вы предлагаете?!

— Что-то противозаконное? — вздернула брови женщина.

— Нет, к счастью. Но очень, я повторяю — очень, трудновыполнимое.

— Почему это?

— Да потому, что сборник, в котором впервые была напечатана эта поэма Шекспира, существует всего в трех экземплярах. Кажется, он имеет глупое название «Жертва любви» и именно его изучал Арсений Полуэктович.

— Ты же говорил, что не помнишь тему его исследований! — с язвительной подозрительностью напомнила Аня.

— А теперь вспомнил, — огрызнулся Снежко.

— Ты, Саша, сказал, что увидеть сборник невозможно, — вклинилась в их перепалку Яся. — это действительно так?

— И чем вы только слушаете, — проворчал Снежко. — Я сказал — трудновыполнимо!

— Но почему?

— Да потому, что книжонок осталось всего три штуки! — Для наглядности он продемонстрировал три растопыренных пальца.

— Так мало? — огорчилась Аня.

— А что вы хотели, барышня? Все-таки четыреста лет прошло. Точно не скажу, но данный раритет был издан в тысяча шестьсот каком-то году и больше не переиздавался.

— А Шекспир?

— Его поэму позднее стали включать в сборники, только и всего.

— А где находятся эти книжки? — спросил более практичный Макс.

— Макс, ты спутал меня с Большой Советской Энциклопедией, — фыркнул Снежко, — но тебе повезло. Я знаю, где хранятся эти, с позволения сказать, раритеты. Один — начал он загибать пальцы — в Лондоне, что естественно, а вот два других — в Америке. Американцы с их немереными бабками испокон века стаскивали к себе в страну все, что ни попадя.

— Слишком расплывчатые сведения, — вздохнула Яся. Саша недовольно сверкнул глазами.

— Вам и этого мало? — спросил он.

— Ну, если вы больше ничего не знаете… — протянула хитрая Яся.

— Я-то знаю! — рявкнул он, попавшись на удочку. — В Лондоне — Британская библиотека. Затем — Вашингтон, Шекспировская библиотека Фолджера и наконец Библиотека Джона Хантингтона в Калифорнии, в городке Сан-Марино.

Аня впервые взглянула на специалиста с уважением. Сам специалист по-волчьи скалил зубы:

— Ну что, энтузиазма не поубавилось? Все еще горите желанием подержать в руках нетленку?

— Вы, Сашенька, неподражаемы, — ласково проговорила Яся. — Умный, находчивый, раскрепощенный. Если не будете раскрепощаться дальше, далеко пойдете.

Снежко от такого заявления только крякнул. Макс хрюкнул, сдерживая смех. Аня тихонько хихикнула.

— У нас, кажется, есть выход, — сообщила она, глядя на Макса.

— Ты имеешь в виду Нурию? — догадался он и пояснил остальным: — У Ани лучшая подруга живет в Сан-Марино.

— Удивительное совпадение, — пробормотала Яся, но в ее голосе особого восторга не слышалось.

Аню переполнял энтузиазм. Ее радовало, что проблему можно разрешить так просто.

— Я попрошу Нурию сходить в эту библиотеку и сделать копии с книжки, — радостно делилась она планами. — А потом она перешлет их мне. На все уйдет всего каких-нибудь два-три дня, а если воспользоваться быстрой почтой, то можно и за день обернуться. Надеюсь, она еще не укатила со своим женихом, — проговорила она, направляясь к телефону.

— Ты уверена, что нам следует ввязываться в это? — предостерег ее Макс напоследок.

Анна резко обернулась и отчеканила, глядя прямо ему в глаза:

— Да. Я уверена. Та девушка из зеркала, о которой я вам рассказывала… Я, конечно, не сильна в историческом костюме, но, на мой взгляд, она была одета в средневековое платье времен Шекспира.

— Еще одно совпадение, — покачала головой Ярослава Викторовна.

Аня удрученно кивнула.

— То-то и оно.

— О чем вы говорите? — напомнил о себе Снежко.

— О привидении, — отмахнулась Аня.

— Вы спятили? — догадался парень. — Или мне это только кажется? Интересно, бывает массовое помешательство?

— Успокойся, мы все в своем уме. — Макс похлопал друга по плечу. — Аня, звони. А я пока введу Сашку в курс дела. Без него нам, похоже, не обойтись.

Аня благополучно договорилась с подругой. Снежко, с трудом переварив информацию, решил проявить благородство. Снисходительно поглядывая на Анну, он объявил:

— Так и быть, если ваша американка не справится, попрошу прислать вам микрофильм из Вашингтона. Есть у меня там человечек…

— Свой человек в Вашингтоне, — усмехнулся Макс. — Звучит заманчиво.