В когтях у сказки

Лана Синявская

Никогда не играйте в азартные игры с Дьяволом – обязательно проиграете. Влиятельный магнат по прозвищу Черный паук считал, что его это не касается. Он видел лишь одно препятствие на пути к цели – случайную иностранку, запутавшуюся в его паутине. Но ее зовут Анна Сомова. И она привыкла идти до конца.

Глава 7

Через несколько дней Анна думать забыла о странной встрече. Да и смерть Виолетты отошла на второй план. Следствие по ее делу продвигалось вперед очень медленно и, в конце концов, окончательно задвинулось в тупик. Анна сильно удивилась, услышав от всезнающей Аллочки, что даже вид тела в луже крови не убедил полицию в том, что произошло убийство. Буднично описав в рапорте об осмотре места происшествия кровь, как «жидкость бурого цвета», полицейские попытались… закрыть дело на месте. Почтенный возраст потерпевшей показался им весьма подходящим для того, чтобы «старуха» умерла сама по себе, то есть — от старости (слышала бы это вечнозеленая Виолетта!). Однако, «бурые пятна» перевесили, и полицейские вынесли другой вердикт — несчастный случай. Ну, в смысле «споткнулся, упал, очнулся»… то есть, в данном случае, не очнулся, потому как напоролся на острый предмет… Отягчающим обстоятельством оказался обнаруженный в крови покойницы алкоголь — улика в виде ополовиненной бутылки шампанского стояла на столике. Пьяный человек на ногах не стоит, это каждый знает, так что споткнуться ему — раз плюнуть. Виолетта, судя по количеству ран на теле, спотыкалась раз двадцать, и все — об острый предмет. Ну, просто как в том анекдоте!

Посредством все той же Аллочки Анна попыталась довести до сведения полиции тот факт, что Виолетта, при всех ее грехах, не имела привычки глушить шампанское в одно лицо, тем более — из горла. Усатый полицейский с тусклыми глазами выслушал ее и снисходительно попросил держаться подальше и не мешать профессионалам. Увы, заграничный мент слыхом не слыхивал о воспетых Донцовой любительницах частного сыска и прямо посоветовал не в меру ретивой дамочке идти варить борщ.

— Ваши методы тут не годятся, — подытожил он. — Для успеха дела требуются терпение, тщательность и последовательность. Спешка хороша только… только…

— При ловле блох, — услужливо подсказала Анна.

— Что?…

— Русские очень гордятся кузнецом, подковавшим блоху, — быстро пояснила Аллочка и показала Анне кулак за спиной.

* * *

— Don’t drink, don’t smoke, don’t touch! — строго приказала крошечная гримерша.

Гримерши менялись каждую неделю, и у каждой имелся свой взгляд на красоту. В представлении этой крохи прекрасной женщину делали выразительные губы…

— Свят, свят, свят, — охнула Анна, с трудом признав свое отражение в зеркале. На бледном лице с едва обозначенными глазами пламенел ярко-алый, вампирский рот раза в два крупнее ее собственного. Короче, это был кошмар, но Анна из уважения к чужому труду битый час не пила, не курила и не трогала нарисованные губы. В результате к началу эфира многослойная штукатурка склеилась намертво, и девушке стоило труда разлепить губы, чтобы сказать хоть слово.

Далеко за полночь, повернув на свою улицу, Анна обнаружила, что неприятности не закончились. Фонари почему-то не горели, длинный узкий переулок тонул в темноте. Непогода набросила на небо плотное ватное одеяло дождевых туч, сквозь которые не просвечивали ни луна, ни звезды. Собственный подъезд пришлось искать почти на ощупь.

Доставая из сумки ключи, Аня почувствовала, как в темноте задела чье-то плечо. Кто-то испуганно охнул.

— Кто здесь?! — Анна пыталась разглядеть человека во тьме, но слышала лишь частое, напряженное дыхание.

В окне первого этажа вспыхнул свет и Анна отпрянула: прямо перед ней стояла незнакомка. Впрочем, выглядела женщина вполне безобидно и Анна перевела дыхание.

— Вы кто? — вполне миролюбиво спросила она по-английски.

Вопреки ожиданию, тетка поняла ее с трудом, долго морщила лоб, подбирая слова, затем выпалила: «Карлота!» и для верности ткнула себя в грудь пальцем. Затем еще немного пошевелила губами и медленно сообщила:

— Я вас ждала. Простите, если напугала.

— Ждали меня? Хм. Я вас знаю?

Страх ушел. Похоже, одна из фанаток «Ночного пророка» добралась до нее. Это случалось. Некоторым зрителям было мало прямого эфира. Они норовили встретиться с ведущими лично, проявляя недюжинный сыщицкий талант. Анну такие встречи не радовали, к тому же категорически запрещались контрактом, поэтому она вежливо попрощалась, не вдаваясь в подробности, но Карлота вцепилась в ее руку:

— Не уходите, пани! Меня прислала Виолетта.

Анна остолбенела:

— Кто?!!

— Я была у нее две недели назад, она посоветовала обратиться к вам…

Ах, две недели…

— Я не веду частный прием, — уже мягче сообщила девушка. — это запрещено контрактом.

— Нет, нет, я понимаю!..

— Тогда в чем дело? Вы пропустите меня или нет?!

Анна злилась не просто так. Организаторы проекта зорко следили за своими сотрудниками. Им не хотелось делиться прибылью с ведущими, так что время от времени хозяева устраивали провокации, подсылая вполне безобидных теток под видом клиентов. Попавшихся немедленно увольняли в назидание остальным. Только Виолетте удавалось долгое время морочить голову администрации, но после ее смерти те удвоили усилия.

— Пожалуйста, верните мне мою шкатулку! — неожиданно заканючила женщина.

— С чего вы взяли, что у меня ваша вещь? — второй раз за вечер Анна неприятно удивилась.

— Так пани Виолетта сказала.

— Так вот прямо и сказала?

— Ну… Она позвонила.

Анна напряглась еще больше. Видя ее недоверие, Карлота зачастила, как швейная машинка:

— Это очень важно, пани! Священник так ругал меня, за то, что я забрала эту вещь. Грозился даже предать анафеме! А уж как узнал, что я ее отдала… Велел немедленно вернуть. Я не хотела за ней возвращаться, но вы ведь знаете, что случилось с пани Виолеттой?..

Не дожидаясь ответа, Карлота продолжала тараторить:

— Мне с того дня, как я ее выкопала, каждую ночь кошмары снятся! Я вовсе спать перестала, оттого и к священнику пошла, на покаяние. Думала, он мне грехи отпустит, а он — ни в какую! И еще пригрозил, что времени совсем мало осталось: зло вот-вот в полную силу войдет! А уж тогда… Я даже думать об этом боюсь… Отдайте шкатулку, пани!

— Хорошо, хорошо, вы получите свою вещь.

Карлота протянула обе руки. Анна усмехнулась:

— Она у меня не с собой. Подождите. — Решительным жестом Анна остановила тетку, уже намылившуюся просочиться в подъезд и захлопнула дверь у нее перед носом.

Скоро она вернулась. В руках девушки был металлический ларец. Карлота при виде его нервно облизнула губы.

— Вы уверены, что справитесь с этим делом без моей помощи? — спросила Анна, протягивая шкатулку владелице. Та, не сводя глаз с вещицы, рассеянно переспросила:

— Что? — И тут же спохватилась: — Да, да, конечно!

Анна пожала плечами, пряча усмешку. Женщина, бережно прижимая к себе шкатулку, даже не заметила, как Анна ушла, предусмотрительно заперев за собой входную дверь. Она уже не могла видеть, как девушка, вместо того, чтобы воспользоваться лифтом, взлетела на один пролет и прильнула к окну.

Анна хорошо видела женщину в желтом квадрате света, падавшего из окна. Та быстро семенила вдоль по улице, стараясь держаться поближе к стенам. Когда она скрылась за углом, Девушка задумчиво постучала согнутым пальцем по переносице и прикусила губу. Тревога ее только усилилась. Она понимала, что это далеко не конец истории. Она выгадала время, да, но долго ждать продолжения не придется.

* * *

Пока мать пропадала на работе, Ник даром времени не терял. Он нашел себе друга. Хори жил в соседнем подъезде, но их балконы выходили на одну сторону и располагались рядом. Два дня назад Ник застал там парнишку в компании двух упитанных мопсов. Хори как раз насыпал семечки в кормушки для чижей и прочей птичьей мелочи и предложил новому соседу присоединиться к увлекательному занятию. Ник свободно говорил по-английски, так что мальчишки быстро нашли общий язык.

Старая часть города отличалась весьма примечательной застройкой: дома стояли вплотную друг к другу, а внутри каждого «колодца» имелся свой собственный внутренний дворик. Попасть туда можно было только одним путем — через подъездную дверь, ключ от которой имелся у каждого жильца.

После появления Хори Анну наконец перестали терзать угрызения совести за то, что Ники большую часть дня проводит в одиночестве. Теперь она могла заняться тем, ради чего, собственно, приехала в эту страну.

Некоторое время назад девушка получила письмо от миссис Клэрксон — единственной родственницы Ника. Старушка выражалась туманно и настоятельно советовала Анне посетить этот город, ссылаясь на то, что дни ее сочтены. Тогда Анна не решилась предпринимать что-либо, надеясь поговорить лично с пожилой дамой, но, увы, из этого ничего не вышло. В следующем письме ее известили о том, что миссис Клэрксон скончалась, а несколько дней спустя она получила приглашение поработать в кинокомпании. Анна по опыту знала, что такие совпадения не бывают случайными, и поняла, что спрятаться от проблем не удастся. Просьба старушки плавно перешла в последнюю волю умершей, а просьбы покойников полагалось выполнять.

Главной проблемой Анны было то, что Ники — не ее родной сын, хотя с первой минуты их встречи она полюбила его как родного. Малыш остался сиротой и, с помощью влиятельного друга девушка усыновила мальчика. Некоторое время спустя у него объявилась дальняя родственница. Теперь не стало и ее. Но почему миссис Клэрксон настойчиво просила ее поехать в этот город и встретиться с этой женщиной? Она намекала на какую-то тайну. Что за тайна мучила ее в последние дни?

Сам Ник после пережитого в джунглях полностью потерял память. Для него жизнь началась с появлением Анны. Что было до того, он рассказать не мог. Интересно, как он воспримет новость о том, что у него имеется бабушка? Анну смущало, что эта самая бабушка за несколько лет даже не пыталась найти внука. Видимо, не испытывала к мальчику особых родственных чувств. Но у них текла одна кровь, и она могла рассказать мальчику о его настоящих родителях. Анна не могла лишить сына этой важной информации, но вначале собиралась поговорить со старушкой сама.

Перечитав адрес, записанный на бумажке, Анна свернула к воротам. Пройдя через сад и лужайку, она поднялась по ступенькам на парадное крыльцо. В тени старого клена стояли кресло-качалка и плетеные стулья с ситцевыми подушками. С гор уже спускались сумерки. Анна зябко поежилась то ли от прохлады, то ли от волнения. На крыльце было темно. Наружу свет проникал только сквозь неплотно занавешенные окна.

На звонок долго никто не откликался, и Анна уже повернулась, чтобы уйти, испытывая странное чувство облегчения. Но в последний момент дверь с тихим скрипом отворилась, и в щелку выглянул испуганный черный глаз. Анна постаралась улыбнуться как можно приветливее. Наградой ей стало появление миниатюрной смуглой девушки, судя по белой кружевной наколке в курчавых волосах — горничной.

— Могу я видеть Дору Орос? — спросила Аня голосом, который часто используют в моменты, когда человек желает быть услышанным, но в то же время опасается, что о нем плохо подумают.

Девчонка помотала головой:

— Мадам не принимает.

— О, нет! Вы не поняли: я предупреждала заранее и она согласилась на встречу.

Горничная наморщила узкий лобик, недоверчиво разглядывая Анну, затем, что-то вспомнив, спросила неуверенно:

— Анна?

— Да, да. Анна Сомова, — закивала та. — Просто КПП какое-то. У вас тут что, секретная база ВВС?

Смуглянка не поняла ни слова по-русски, но кивнула в ответ. Они еще немного покивали друг другу, после чего гостью наконец-то впустили в дом.

В сопровождении горничной Анна долго шла по коридору, а затем оказалась перед высокими двойными дверями, украшенными затейливой резьбой. Горничная распахнула створки и знаком показала, что Анна может войти.

Девушка слегка удивилась, обнаружив, что попала в спальню. Здесь царил полумрак, так как на всех окнах были опущены ставни, и Анна не сразу разглядела очень старую даму в постели. Обложенная подушками, старуха потягивала холодный лимонный чай из высокого фарфорового бокала. Прикроватный столик был завален лекарствами. На краешке высилась стопка потрепанных книг, судя по оформлению — справочников. Закрывая дверь, горничная взглянула на Анну, и в этом взгляде девушке почудилось сочувствие. Очень скоро ей предстояло понять — почему.

— Здравствуйте! — преувеличенно бодро начала Анна, стараясь не обращать внимания на то, что сесть ей так и не предложили.

Торчать в центре комнаты было неуютно. Анна смущалась, как будто двоечница у доски и злилась на себя за это. К тому же в комнате стояла духота, и нестерпимо воняло лекарствами. Несмотря на жару, все окна оказались плотно задраенными. Лицо старухи скрывала тень от бархатного полога, но девушка чувствовала пристальный взгляд, — надо сказать, не сильно дружелюбный — который тщательно ощупывал ее с ног до головы. Ощущение было такое, будто ее тела касались чужие влажные пальцы.

Удивленная такой встречей, Анна никак не могла начать разговор. До прихода сюда свидание с бабушкой Ника виделось ей как-то иначе.

— Зачем вы приехали? — прошелестело из темноты так тихо, что невозможно было наверняка определить, принадлежал ли голос женщине. Этот голос был словно соткан из пыли. — Что вам надо?

Вот те раз! Анна уже не раз пространно объясняла цель своего визита. Сначала в письме, затем по телефону. Хотя… Девушка будто по-новому увидела то, что ее окружало. Дом оказался гораздо больше и значительнее, чем она предполагала, хотя и знавал лучшие времена. Лепнина на потолке выглядела грязноватой. Потертую обивку на рассохшихся креслах распирали изнутри разношенные пружины. Каминную полку из щербатого дуба покрывал толстый слой пыли. При этом выглядело все исключительно солидным и респектабельным. Чувствовалось, что в семье водились большие деньги, правда, скорее всего, давно. Деньги! Может быть, в этом причина? Старушка могла решить, что Анна рассчитывает получить при помощи Ника какую-нибудь выгоду, а это плохое начало для знакомства.

— Все, что мне нужно — это узнать побольше о моем сы… О Нике. И, конечно, я надеялась, что вы захотите с ним встретиться.

— Никогда!

Мадам Орос неожиданно резко выпрямилась и чем-то подозрительно загремела. Анна грешным делом испугалась, что старушка прилаживается запустить в нее чем-нибудь поувесистее. К счастью, она ошибалась. По крайней мере, на этот счет. У нее появилась возможность увидеть наконец-то лицо новообретенной родственницы, и здесь ее самые худшие ожидания оправдались.

Дора Орос оказалась маленькой злой старушкой с кукольными ручками. Судя по выражению ее плотно стиснутого ротика, об окружающих бабуля была не самого лестного мнения. Похоже, у нее имелись на то веские причины: все лицо старой женщины вдоль и поперек бороздили кривые нити плохо заживших рубцов. Кожа напоминала кожуру изъеденного червями засохшего яблока. На этом страшном лице жили только глаза и сейчас они горели такой ненавистью, что Анна отшатнулась.

Старуха истолковала ее страх по-своему. Казалось, она наслаждалась тем эффектом, который производило на неподготовленных людей ее уродство. Она улыбнулась, и шрамы на ее лице зашевелились, извиваясь, будто черви.

— Даже не надейтесь, что ваш гаденыш переступит порог этого дома! — прошипела мадам Орос.

— Не понимаю вашей злобы! Он же еще ребенок! К тому же, он скорее ваш, чем мой, — возразила Анна скорее из чувства противоречия, чем из желания переубедить. Она уже жалела, что пришла сюда. Ей было обидно за Ника. Милый, добрый малыш! Чем он мог заслужить такую ненависть?

Девушка недоуменно подняла глаза, но вместо перекошенного злобой лица старухи, увидела перед собой призрачный силуэт сына и встретила его пристальный, какой-то укоризненный взгляд.

— Что за… — Анна испуганно моргнула, сообразив наконец, что перед ней всего лишь огромное, старое зеркало, висящее в изголовье кровати. Зеркало, в котором отражается ее собственная фигура — весьма жалкая, надо заметить. Похоже, лучший выход — свалить отсюда по-быстрому.

— Я не понимаю вас, — сказала она напоследок, — но требовать любви к внуку не могу. Насильно мил не будешь, — так у нас говорят. И все же, вспомните о том, что Ники — живое продолжение сына, которого вы потеряли.

Истерический смех оборвал ее на полуслове. Откинувшись на подушки, мадам Орос корчилась в конвульсиях. Этот припадок продолжался так долго, что Анна уже подумывала о том, чтобы позвать горничную. Но мадам Орос угомонилась сама.

— Как забавно, — задыхаясь, сообщила она, а затем монотонно заговорила, глядя куда-то поверх Аниного плеча: — Я мечтала о том, как состарюсь со своими детьми и внуками… Большой стол, накрытый для гостей… Все смеются… Рождество… Или, может быть, Новый год?.. Дети приходят ко мне за советом, внуки хвастают своими успехами… — Она надолго замолчала. — Боюсь, ничего из этого не сбылось. Дочь не дожила до совершеннолетия, сын сгинул где-то в джунглях вместе с женой. Внук… Как вы могли подумать, что этот ребенок мог быть сыном моего Яноша?

Старуха выглядела искренне удивленной. Анна уже в который раз за этот день растерялась.

— А разве нет? — Она уже вовсе ничего не понимала. Слова старухи будто понизили температуру в комнате с фамильными портретами. Ощутимо повеяло холодом.

— Не говорите глупостей! Он был таким странным. Не сразу, не вдруг, но я все чаще замечала…

— Ничего не понимаю! Вы хотите сказать, что Янош и Алтея… усыновили Ника?!

— Именно это я и говорю, — старуха пристально посмотрела на Анну, но почему-то казалось, что она не видит девушку. — Господи! — прошептала она испуганно.

Анна обернулась, но не увидела ничего. Дверь за ее спиной была плотно закрыта. Когда она — всего несколько секунд спустя вновь посмотрела на кровать, старая миссис Орос билась в конвульсиях. Она широко разевала рот в беззвучном крике, размахивала руками в воздухе, будто отбиваясь от кого-то. Тщедушное тело в некрасиво сбившейся ночной рубашке выгибалось дугой, словно ее крепко держали за плечи. Ничего не понимая, Анна метнулась на помощь, громко крича:

— На помощь! Помогите!

Она слышала топот ног, но слишком далеко, где-то в глубине большого дома.

Старуха металась по постели. Брыкаясь, она сбросила на пол одеяло. Скрюченные пальцы комкали и рвали простыню. Ссохшиеся, отвисшие груди мотались из стороны в сторону. В комнате резко запахло кислым старушечьим потом. Анна беспомощно тянула вперед руки, но никак не могла ухватить извивающееся тело.

На губах старухи появилась пена, глаза выпучились так, будто вот-вот вылезут из глазниц. Остекленевший взгляд смотрел в одну точку, или, скорее, следил за чем-то, видимым ей одной. Кажется, оно приближалось.

Когда в спальню вломились перепуганные слуги, кожу на лбу хозяйки вдруг прорезала длинная рваная рана. Женщина дико закричала. Кровь немедленно залила лицо. Ее было так много, что старуха мгновенно ослепла и от этого закричала еще сильнее.

Слуги оттеснили Анну в сторону и столпились вокруг кровати, но никто не решался прикоснуться к корчившемуся телу.

— Пропустите!

Несколько человек обернулись на властный голос. Странная незнакомка враз переменилась, кажется, даже стала выше ростом. Эти изменения не допускали неповиновения, и толпа почтительно расступилась.

Глаза Анны залил мерцающий свет, похожий на болотные огоньки. Она что-то громко говорила незнакомым гортанным голосом, низким и вибрирующим, как полет майского шмеля. Слова на чужом языке, которые она произносила, действовали подобно гипнозу. Видевшие это, потом утверждали, что звук шел откуда-то изнутри хрупкого тела, губы девушки совсем не шевелились.

Анна распростерла тонкие руки над умирающей, будто укрыв ее щитом, защищающим от всякого зла.

И зло отступило.

Лицо миссис Орос разгладилось, даже шрамы стали менее заметны. Тело расслабилось и вытянулось на постели. На лбу выступили капельки пота. Казалось, она просто уснула…

— Умерла, — прошелестел чей-то вздох.

Глаза старухи вдруг широко распахнулись. Они нашли Анну и старуха с усилием прошептала одними губами:

— Улица Ваци… шестнадцать…

Это были ее последние слова.

То, что случилось, отняло у Анны все силы. Она никак не могла понять, что нужно искать на незнакомой улице, только повторяла про себя адрес, боясь перепутать или забыть.

Анна пришла сюда за ответами, а получила ворох новых вопросов. Девушка столкнулась с тайной, постичь которую пока была не в силах. Почти не осознавая, что делает, она помогла слугам переодеть умершую. Снимая со старухи промокшую от крови рубашку, она поразилась, что тонкая ткань осталась совершенно целой, но тело покрывало множество рваных ран, похожих на следы острых когтей.

Таких же, как у Виолетты…

Вызов полиции оказался чистой формальностью. Десяток свидетелей подтвердил, что к миссис Орос никто не прикасался. Однако Анне пришлось задержаться, чтобы дать свидетельские показания.

Всех обитателей дома собрали в буфетной. Анна оказалась рядом со смуглянкой, открывшей ей дверь. Девчушка сильно нервничала, ерзала на неудобном стуле с высокой деревянной спинкой и пугливо косилась на полицейского у дверей. Анне она улыбнулась, как старой знакомой, но улыбка вышла кривой и неискренней.

— Какой ужас, правда? — спросила она, пытаясь сгладить впечатление.

Аня кивнула. Девушка опустила уголки губ:

— Бедная мадам…

Анна внимательно посмотрела на нее. Малышка не выглядела удивленной. Обычно люди, столкнувшиеся с неизведанным злом, долгое время пребывают в шоке, но горничная воспринимала случившееся как, безусловно, ужасное, но знакомое явление. Либо у нее железные нервы, либо…

— Мадам давно болела?

— Несколько лет. Слегла сразу после того, как ее сын и невестка сгинули в джунглях.

— Ее внук тоже пропал.

— О, ее это не волновало! Она никогда не любила мальчика и была категорически против усыновления. Но что делать — Алтея оказалась бесплодной, а другой жены Янош не хотел.

— Интересно… А что молодые? Они любили приемного ребенка?

— О, да! Особенно Алтея. Она не отпускала его от себя.

— Я слышала, мальчик был со странностями, — заставила себя Анна задать мучивший ее вопрос.

— Не знаю, не знаю… На мой взгляд — обыкновенный пацан. Шебутной, конечно, как все дети, но очень милый и ласковый, как котенок.

Анна автоматически кивнула — именно таким был ее Ники. Ей все время казалось, что ему не хватает любви, несмотря на все ее старания, а сам он готов любить весь мир.

— А кто вам наговорил на малыша? — неожиданно спросила горничная.

— Миссис Орос.

— Я так и подумала. Ой, не слушайте вы ее. Характер у хозяйки, прости господи, был далеко не сахарный. Язык — как наждак. Бывало, сказанет в сердцах — и чувствуешь, как с тебя слезает кожа. Она частенько раздражалась без повода. Любая мелочь могла вывести ее из себя. Особенно — незапертые окна. Это, я вам скажу, был ее пунктик.

— С ней было трудно?

— Скорее утомительно. Приходилось запасаться терпением, чтобы оставаться тактичной и постоянно уступать. Совсем тяжко стало после одного случая…

Анна изобразила живейший интерес и слегка перестаралась. Горничная вдруг поняла, что сболтнула лишнее. Она прикусила губу, но потом лишь тряхнула копной волос, видимо, решила, что мертвая хозяйка ее уже не накажет.

— Вы видели эти шрамы? — спросила девушка, понизив голос до едва различимого шепота.

— Их трудно не заметить. Откуда они?

Горничная развела руками и огорошила:

— А никто точно не знает. Как-то ночью нас разбудил жуткий крик. Вот как сегодня. Миссис Орос мы нашли на полу спальни, всю в крови. У нее было изрезано все лицо, как будто ее ткнули разбитой бутылкой, кожа на щеках — в ленточку. Полиция, как ни старалась, не нашла никаких следов. Сошлись на том, что мадам нечаянно разбила что-то стеклянное и порезалась. А как она могла разбить, если осколков нигде не было? К слову, сама хозяйка, как воды в рот набрала. Твердила, что ничего не помнит. Короче, списали все на несчастный случай и успокоились.

— Но вы так не считаете?

— Нет, мисс, не считаю.

— Почему?

— Потому что однажды мадам проговорилась: она видела убийцу.

— И кто это был?

— Ребенок.

Выйдя из дома, Анна чуть ли не бегом бросилась к воротам, туда, где мелькали фары машин и слышался чей-то смех. Луна поднималась над бассейном, монотонно стрекотали цикады, воздух наполнился запахом влажной травы и этот сад выглядел заколдованным…