Измена. Одиночество вдвоем

Лана Полякова, 2023

Выходя замуж за очаровательного фантазера и сказочника, жить приходится с профессиональным обманщиком. Мне дорого обошлось это знание. Но я смогу построить себе новую судьбу!

Девятая глава

— Привет, Андрей, — усмехнулась я.

Как много родственников у моего мужа стало в моей жизни с его уходом.

— Прости, я накинулся на тебя утром с претензиями. Мне мама ночью позвонила. Я ничего не понял, — устало проговорил он.

— Твой брат ушёл от меня и собирается разводиться. А ваша мама… Ну, что сказать? Она приехала, как обычно, без звонка, на премьеру. И если раньше ей спектакль обеспечивал Лёша, то нынче я выступила со своей программой. И, усадив в поезд, отправила Ларису Васильевну домой. С проводником договорилась о помощи, — тяжко вздохнув разжевала я.

— Она больна! Она реагирует на всё как больной человек! У неё есть причины так себя вести! Ты должна быть снисходительна к её возрасту! — Андрей что, надеется на мою помощь в опеке над Ларисой Васильевной?

— Не настолько она больна, чтобы не понимать, что не стоит третировать моих детей в моём доме, — отчеканила я, надеясь на его понимание.

— Настя! Ты наверняка всё не так поняла! — Андрей добавил в голос душевность.

— Андрей… Приезжай и следи за своей мамой или забирай к себе. На меня не рассчитывай. Не стоит мне объяснять, как нужно понимать откровенное хамство Ларисы Васильевны, — ответила я брату моего мужа предельно внятно.

— Настя, Настенька, погоди. Не кипятись, — не успокаивался он.

— Думаю, что твоей Марте будет проще жить со свекровью, чем мне. Она же не так хорошо знает русский, зато всё правильно понимает. Прощай, Андрей! — сказала я и положила трубку.

Эти люди меня обложили! Всего-то мама и брат мужа, а такие липкие оба, что, кажется, их целый колхоз.

На кухне звякнула посуда. Это мальчишки там хозяйничают. Надо вставать.

Всё тело болело. С чугунной головой я выползла из комнаты и с тоской оглядела беспощадную в дневном свете картину разрухи.

— Мам! Мы тут завтрак смастерили! Праздничный! — Женька выскочил из кухни и в открытую дверь кухни хлынул запах пережаренной яичницы.

И кофе!

— Вы молодцы. Меня пока нет. Может, после душа я немного оживу, — чмокнула я Женьку в щеку, шаркая ногами в сторону ванной и стараясь не дышать.

Надо что-то делать с запахом кофе. Похоже, теперь навсегда этот запах будет ассоциироваться у меня с предательством и пошлостью.

Стоя под льющейся водой, я пыталась собрать себя из ночных обломков. Сыновья, вон, старались. Юра, умница, отвлёк Женьку от вчерашних разборок.

Хорошо, что на улице май!

Я села у открытого кухонного окна и залюбовалась сыновьями.

Мальчишки праздновали «День освобождения от барщины».

Пусть.

Прочитать лекцию об уважении к старости и её проявлениям в болезни я ещё успею.

Как получилось, так и получилось, что уж теперь.

— Раз у нас случился такой грандиозный бардак, то можем устроить перестановку. Подумайте. Может, стоит как-нибудь подвигать мебель?

Есть повод провести генеральную чистку! Долой весь ненужный хлам на свалку истории!

Полдня я собирала по всей квартире Лёшкины вещи в коробки, чтобы упаковать и отправить его маме в Самару почтой.

Если ушёл, то нечего хранить у себя чужой хлам. У меня здесь не музей имени Алексея Лунского. Ни к чему мне здесь хранить его вещи.

В целом я довольно бездумно освобождала шкафы от его вещей, заодно пересматривая и перетряхивая своё.

Но иногда… Иногда я зависала с какой-нибудь забытой безделушкой в руках, проваливаясь в свою память, как в колодец без дна.

Лёша зачем-то бережно хранил в отдельной коробочке все свои дипломы. Ну, как дипломы. Он ведь так и не получил вышку. Говорил, что университет не научит зарабатывать деньги, а только потратит его время. Но при этом Алексей скрупулёзно собирал все свои бумаги по оконченным им курсам.

По менеджменту. По маркетингу. По стратегии развития чего-то там… Целая коробка икеевская.

Если он её оставил, значит, на новом месте у него новая биография.

Шпион, блин.

Я пролистнула бумаги в коробке и наткнулась на свои письма, которые писала ему из роддома, когда лежала на сохранении с Юрочкой. Тогда ещё не было смартфонов и таких интернет-возможностей, как сейчас. Можно было смски кидать… Но что там напишешь?

И я писала ему письма. Почти каждый день. Ничего особенного. Свой день, свои наблюдения, свои мысли. Мечты. Надежды.

А он, как оказалось, бережно их хранил.

И бросил.

Коробка поедет почтой России!

А в другом шкафу я откопала фотографии Алексея. Его личные и наши семейные. Зависла было над моментами нашей жизни, но увидев среди прочих фото с нашей свадьбы, где Ольга была моей свидетельницей, я быстро захлопнула альбом, чтобы не рвать сердце.

Но и увиденного мне хватило. Руки занемели, и холодный камень в моём животе, кажется, немного вырос. Но существенно похолодел.

Теперь так будет всегда?

Стоит увидеть или вспомнить кусочек своей семейной жизни, и он трансформируется в воображении из счастливого момента в уродливое свидетельство глупости?

Так можно отравить всю свою жизнь.

Я не готова думать на эту тему сейчас!

Но сломалась и заплакала я на коробке с орденами и кортиком. Не нужны оказались, брошены и забыты награды деда-фронтовика и отца-генерала. Именно с этими наградами в руках мне стало очевидно, что Алексей отрёкся от своего прошлого. От нас. От семьи. Он взял с собой, в свою новую жизнь, только то, что обеспечит его будущее. Старье выбросил за ненадобностью.

Он бросил не только меня и своих детей, но и свою память о предках.

Чужая подлость жгла моё сердце. Вскипала горячими слезами, воспаляя глаза.

Выжигала всю мою любовь.