Измена. Одиночество вдвоем

Лана Полякова, 2023

Выходя замуж за очаровательного фантазера и сказочника, жить приходится с профессиональным обманщиком. Мне дорого обошлось это знание. Но я смогу построить себе новую судьбу!

Шестая глава

— Давно? — просипела я, поднимая взгляд на бывшую подругу.

— Настенька, ты только не волнуйся, тебе же нельзя нервничать, я сейчас водички тебе подам, — причитала Олька, приложив свои ухоженные пальчики к вспыхнувшим щекам.

— На чёрта мне твоя водичка? Я спрашиваю тебя! Давно ли ты спишь с моим мужем? — прорычала я, глядя, как голубые глаза напротив меня набухают хрустальными слезами.

— Почти два года. Помнишь, ты тем летом резко уехала из дачного посёлка из-за сорванного мальчишками крана? Алёшенька выпил тогда и остался один, чтобы на следующее утро всё в доме выключить и закрыть. Вот он тогда мне и рассказал, как страдает. Как его тяготит твоя болезнь. Как он не может от тебя уйти из-за этого…

Ольга ещё что-то бормотала, я уже плохо слышала. Сердце стучало в ушах. Живот скрутило, будто холодный камень поселился в желудке. Склизкий. Шевелящийся. Тошнота горьким комом поднималась к горлу, и я сорвалась, полетела в туалет.

Меня выворачивало от отвращения и мерзкой пошлости ситуации.

Олька суетилась рядом и только усугубляла тошноту своим запахом и видом.

— Уйди, меня от тебя тошнит! Дура! — прохрипела я между спазмами.

Мерзость какая. Банальщина и гадость. Бежать отсюда навсегда! — думала я, умываясь в ванной.

— Прости меня, — пробормотала Ольга, наблюдая, как я обуваюсь в коридоре.

— Какая болезнь! Дура! Я на трёх работах, по-твоему, больная впахивала? Куда ты свой мозг дела? Идиотка! Разыскивай сама теперь своего Алёшеньку, куда он или вляпался, или свалил, выходит, от нас обеих! Дарю тебе этого колобка. Обо мне — забудь! — отчеканила я ей в глаза, переступая порог.

Какая я дура! Мне же прямым текстом муж сказал, что уходит к другой! Какие тайные смыслы я искала в этом? И зачем? Оправдать его?

Страдала, что он защищает семью от угрозы. Кто? Лёша? Себя, любимого и единственного принесёт в жертву? Кому? Детям, которых он не замечает? Жене, которой изменяет даже с её подругой.

С подругой.

Это было больно.

Мы с Ольгой дружили ещё со школы. Она перевелась в наш класс из другого района и как-то так сложилось, что у меня с этой эльфийского вида умненькой девочкой, оказалось много общего. Одинаковые взгляды на книжных героев на уроках литературы. Одинаковые вкусы в поэзии в старших классах. Мы читали с ней одни книжки, жили похожими принципами.

Даже разойдясь по разным институтам, мы не потеряли друг друга.

Я думала, что не потеряла.

Я верила.

Слепая курица.

У меня, как это ни странно, злости на Ольку не было. Она мне стала омерзительна. Вся. От кончиков ухоженных ноготочков до белобрысой макушки.

Даже запах её духов отвратен теперь.

Смогу ли я теперь пить кофе? Воспоминания о напитке вызывают спазмы в желудке.

Из-за злости я и не заметила, как подкатила к дому.

Наш дом — башня с одним подъездом. Перед входом стояла узнаваемая машина скорой помощи. Перепады температуры в мае не проходят даром ни для кого.

Как же я удивилась, когда, зайдя в квартиру, обнаружила врачей скорой у себя в квартире.

— Он довёл меня до инфаркта! — визжала Лариса Васильевна.

— Что-нибудь серьёзное? — тихо спросила я стоящую в проёме гостиной двери женщину в форменной куртке.

— Блажит, — ответила она.

— Что здесь происходит? — громко спросила я, делая шаг в комнату.

— Вот! Полюбуйся, до чего довёл меня твой сын! — торжествующе изрекла свекровь, демонстративно прикладывая ладонь в перстнях к груди.

— Справку о состоянии здоровья пациента выдаёте после посещения? Вы фиксируете у себя причину вызова и результаты? Чтобы не было разночтений? — спросила я громко, пользуясь паузой в стенаниях Ларисы Васильевны.

— Конечно, фиксируем. Справки только близким родственникам, — повернувшись и сворачивая провода портативного прибора для снятия кардиограммы, устало сказала женщина-врач, вставая со стула.

— Вы что? Так и уедете? А укол мне от сердца? — очнулась свекровь.

— У вас нет показаний для уколов. Всё в пределах возрастной нормы, — ответила ей врач.

— А от нервов? — взвизгнула Лариса Васильевна, протягивая театральным жестом руку в сторону врача.

— А от нервов — это по назначению лечащего врача из поликлиники, — спокойно сказала врач, закрывая свой чемоданчик.

— А госпитализация! Я требую госпитализации! Я не могу находиться в таких невыносимых условиях! Не смейте уходить! Я буду жаловаться! — голосом страдающей императрицы в изгнании стонала свекровь.

— У вас нет показаний для срочной госпитализации. Извините, у нас много вызовов. — сказала врач и вышла вслед за своей коллегой из квартиры.

— Что здесь произошло? — строго спросила я, закрыв двери за врачами.

— Твой сын…

— Я не у вас спрашиваю, Лариса Васильевна. Помолчите минуту, — жёстко сказала я и посмотрела на стоящего весь этот спектакль в дверях своей комнаты Юрку.

— Я занимался в своей комнате, когда ба влетела ко мне и начала орать… кричать, — исправился он под моим взглядом.

— Причина? — я не отводила взгляда от сына.

Он казался спокойным. Но жилка на виске билась тревожным ритмом. И губы были крепко сжаты.

— Твой сын долбил в барабаны! — ворвалась в наш разговор свекровь.

— Лариса Васильевна, скажите, зачем вы зашли в комнату к своему взрослому шестнадцатилетнему внуку без стука, когда он занимался музыкой? — спросила я её.

— Он мне мешал отдыхать! — пафосно заявила она.

— В звукоизолированной комнате? — тихо изумилась, заводясь от этой бесконечной театральщины.

— Да! Я что, не имею права войти в любую комнату в квартире моего сына? — взвизгнула в очередной раз тяжелобольная сердцем пожилая хамка.

— В комнаты мальчиков нет, не имеете права входить без стука и без приглашения! Пожалуйста, ведите себя прилично в моём доме! У нас не принято кричать и разговаривать на повышенных тонах! Если вас что-то не устраивает, я могу заказать вам гостиницу. Терпеть ваши причуды у меня нет ни желания, ни настроения! — чётко и тихо проговорила я ей в лицо, с удовлетворением замечая, как она, вдохнув, желала продолжить, но видно, слова про гостиницу всё-таки дошли до её мозга.

— Где Женя? Не звонил ещё? Закончились у него занятия в художке? — повернулась я с вопросом к Юре.

— Звонил, что сел в автобус. Скоро будет, — ответил он, всё ещё сжимая губы.

— Я в магазин. Ты со мной? — улыбнулась я ему.

— С удовольствием, ма!

И уже захлопывая двери, я поймала торжествующий взгляд Ларисы Васильевны.

Вот неугомонная старуха!