Глава 3.
Соня
— Так ведь? — я переспросила, глядя в глаза охотника.
Тусклое освещение не скрывало от меня хмурого выражения лица мужчины, он свел густые брови к переносице, поджал губы и блуждал по мне взглядом, будто оценивая, стою я его времени и усилий или нет.
С его коротких волос срывались капли и скатывались по высокому лбу, совершенно не беспокоя, я же периодически стирала влагу чистой стороной рукава куртки.
Свет фонаря подсвечивал массивную фигуру охотника со спины, делая ее еще более внушительной. Рядом с ним я казалась себе совершенно крошечной и беззащитной, букашкой, что он с легкостью разотрет между пальцев.
— Так, — ответил он коротко, но от тона, каким мужчина произнес единственное слово, вдоль позвоночника проступил холодок. — Ты говорила о каких-то живодерах? Кто они?
— С ними лучше не встречаться, — прошептала я, отступая в тень.
Охотник последовал моему примеру, сократил между нами расстояние:
— Расскажи подробней.
— А вы пришли за ними? — выпалила я и осеклась, чуть не сболтнув лишнего о сестре. — Живодеры приходят раз в неделю, иногда реже, — на воспоминание тело отреагировало нервной дрожью. — Им лучше не встречаться на пути, — я бросила короткий взгляд в сторону, где не так давно слышала крики, полные боли, и глумливое ржание.
— Думаешь, живодеры там? — охотник подошел вплотную ко мне.
— Да. Слышите?
— Ничего не слышу.
— Такая тишина только тогда, когда приходят они, — я шла на контакт, в надежде выжить, дать максимум информации, оказаться полезной: присутствие вооруженного, сильного мужчины рядом повышало шансы пережить набег роя в несколько раз.
— Сколько их?
— Я не знаю точно.
— Больше десятка?
— Думаю, да.
Единожды я видела рой собственными глазами. В этот момент они рвали жертву, отталкивая и бросаясь друг на друга, словно дикие псы. До тошноты гадкое зрелище, крики терзаемого, по которым невозможно определить, мужчина это или женщина, истеричный хохот, брызги крови, нечленораздельные выкрики, хруст и звуки, будто кто-то рвет лоскут ткани.
— Хм, — голос мужчины вибрировал прямо над ухом. — Покажи, где они могут быть.
— Нет, — вскрикнула я.
— Тс-с-с, — шикнул он и зажал мне рот ладонью, прижав к груди. — Ты же не хочешь привлечь их внимание? — я отрицательно покрутила головой. — И я не хочу. Веди, — он выключил фонарик и отпустил меня.
«Мы умрем!» — пронеслось в голове.
Что может противопоставить человек, пусть даже и охотник, десятку голодных вампиров? Я искоса взглянула на мужчину. Темная одежда, ботинки с высокой шнуровкой, широкий пояс со множеством навесных карманов, охотничий нож, по плечам спускалась кожаная кобура с тяжелым на взгляд оружием. Охотник шел удивительно тихо для человека его комплекции, ступал мягко, не переставая взглядом сканировать пространство. Но как бы он ни выглядел круто и внушительно, вряд ли один человек справится с обезумевшими живодерами.
— Смотри под ноги, — рыкнул он, выбросив руку передо мной, и взглядом указал вниз.
Буркнув: «Спасибо», я переступила смятую пластиковую бутылку и замерла. Мужчина прошел еще пару шагов, обернулся, вопросительно вскинув брови.
— Я не пойду, — я отступила, нарушая тишину треском пластика.
— Тише! — охотник небрежно дернул меня на себя. — Хочешь сдохнуть мучительной смертью?
— Вот именно, что не хочу, — шептала я, глядя ему в глаза. — Если вам нужно, идите сами, — дернула рукой. — Живодеры, скорей всего, еще на участке ребят. Там. Через две улицы крохотный дом из белого кирпича.
— Откуда такая осведомленность? — мужские пальца до боли сжали мое запястье. — За милым, невинным личиком все же скрывается чудовище? — он гадко хмыкнул. — Кого кормила? Их? — дернул головой.
— Никого! — испуганно я прошептала.
— Я похож на дурака? А это что? — собрал рукав куртки, открывая мое запястье со множеством шрамов. — Кого кормила?! Тех ублюдков? Так ты здесь выжила? Хотя можешь не отвечать. Во всех делах о пропавших проходит пацаненок, якобы попавший в беду и располагающий своих жертв к себе плаксивой историей. Я ведь тоже сначала принял тебя за паренька. Темная бесформенная одежда, джинсы, кеды.
— Нет, — из моих глаз покатились слезы, — я кормила сестру. Отпустите, мне больно, — потянула руку, жалобно заскулив. — Это Маша видела! Она видела сегодня живодеров, когда встречала меня с работы. Я освободилась поздно, не вернулась до захода солнца, — тараторила, превозмогая боль. — С заходом солнца мы всегда спускаемся в укрытие, туда, где вы нас нашли.
— А кто у нас Маша, не та ли фурия, что выскочила из вашего схрона? Скажешь, она тоже человек.
— Она вампир, — не стала отрицать очевидное.
— Рассказывай, — от боли перед глазами поплыли темные пятна.
— Ее и моих родителей обратили чуть больше год назад. Родители погибли в битве с оборотнями, а Маше удалось сбежать.
— Пока все складно.
— А потом началась охота, оборотни были повсюду: на улицах, на вокзалах, в магазинах, придорожных кафе, они долго выслеживали Машу, разгромили нашу квартиру, и мы с сестрой спрятались здесь.
— Очень похоже на правду, молодец.
— Но я и говорю правду. Вы мне сломаете руку, — я вцепилась в мужские пальцы, пытаясь их разжать. — Ни я, ни Маша никогда никому не навредили. Разве мы бы прятались, будь с живодерами заодно? Ой, — выдохнула. Хватка ослабла, и кровь хлынула к онемевшей конечности.
— А чем же Маша у нас питается?
— Мной! — я презрительно выплюнула, облизав соленые от слез губы. — Ясно? Она никого не убивала!
— Наивно так думать с твоей стороны, — шипел охотник, подхватив меня за подбородок.
Ивар
— А это не ваше дело, что я думаю, — малая фыркнула и дернула головой.
— Теперь мое. Одно в твоей истории не сходится.
— Что же?
— Что у тебя за работа, на которую берут ребенка? Вот тут ты и прокололась.
— Мне восемнадцать, и работа обычная, продавцом в “Транзите”, — девчонка произносит название ближайшего продуктового магазинчика у трассы.
— Складно врешь, — а внутри словно что-то оборвалось. Память некстати воскресила сцену из прошлого. В которой вот так же смотрела младшая сестра на вечно пьяного отца. Сжавшись под лестницей металлической горки, пряталась двухлетняя малявка с круглыми от страха и непонимания происходящего глазами, полными слез. Я даже не смог сдержать неуместного смешка, глядя в бездонную зелень. Тот же цвет, что и у Эли.
Давно я не испытывал этой тянущей боли. Я спрятал ее максимально глубоко, там, где жил доверчивый и храбрый белобрысый мальчишка, готовый в любую секунду броситься на защиту сестры и за нее получить отцовских оплеух.
Девчонка в очередной раз дернулась, но с чьим-то диким криком прижалась к моей груди.
— Хватит изображать невинность, — я оттолкнул.
— Это они, — шептала девчонка.
— Сюда.
— Вы идете прямо на них.
— Иду так, чтобы ветер бил нам в лицо. А теперь ни звука, — я отпустил запястье. — Я вернусь. Не советую бежать, — вместо моей руки девчонка вцепилась в ствол какого-то дерева и медленно опустилась, сев прямо на землю.
Звуки роя удалялись, и я шел на них, желая убедиться, что это не компания подвыпивших подростков, пришедших покуражиться, разбив стекла в убогих домах.
Обернулся, темнота поглотила девчонку.
Зачем я ее оставил?..
Не нужно себе врать и говорить, что ради собственной безопасности. Признай, что дал ей шанс сбежать.
Моя нога с мерзким звуком увязла в чем-то мягком и смердящем.
— Черт, — сглотнув моментально собравшуюся слюну, я стряхнул с носа ботинка светло-розовую ленту. Обувь впитала темную кровь и содержимое чьего-то кишечника.
Точно живодеры — девчонка дала им правильную характеристику.
— Нашел, — произнес вполголоса, плотно прижимая телефон к уху, осматривая небольшой участок. — Встреть князя у трассы.
Римма вышла с подветренной стороны спустя секунд тридцать, таща девчонку за руку.
— Шла за тобой. Я за князем. Избавься от нее до прихода Высшего. Девчонка будет только мешать, — вампирша подтолкнула ее ко мне.
Ну почему ты не ушла, пока была возможность?!
Стоит, беспомощно озирается. Вязаная шапка, уверен, что жутко колючая, темная куртка до худых коленей, обтянутых черными джинсами, и кеды, покрытые жижей. Глазастое недоразумение.
Как только рыжая скрылась, девчонка зашептала, прижав руки к груди:
— Я не буду мешать
— Нужно было бежать, когда у тебя был шанс.
— Нет, пожалуйста, — она перевела взгляд с дула пистолета на меня. — Я исчезну. Вы меня никогда не увидите. И я никому не расскажу о вас. Правда, — вместо того чтобы бежать, она шагнула и ухватилась за мое запястье. — Пожалуйста.
— Ты почему пошла за мной?
— Я думала, с вами безопасней, — малая всхлипнула.
И опять этот взгляд. Напоминающий, что когда-то я был человеком, полным сострадания, а не пустой оболочкой, собирающейся убить ребенка.
Девчонка опустила взгляд к ногам и отшатнулась, зажав ладонями рот.
— Боже, — закашлялась, подавляя рвотный рефлекс.
Согласись, Ивар, она не тянет на беспринципную тварь, что с легкостью приведет человека на закланье.
— Сейчас быстро и честно отвечаешь на мои вопросы. Ты меня поняла? — произнес я.
— Да, — девчонка активно закивала.
— Имя, возраст, место жительства. Без раздумий.
— Иванова Софья Алексеевна, восемнадцать лет, улица Мира, дом три, квартира двенадцать, — отрапортовала заикаясь. — А за-зачем вам?
Уверен, я еще пожалею об этом.
— Проверить хочу, что не лжешь, — опустил пистолет. — Слушай меня, Софья Алексеевна, восемнадцать лет. Возвращайся туда, где я тебя нашел. Беги вдоль лесополосы. Поняла?
— Да. А моя сестра мертва? Ваша подруга ее убила?
— Беги, я сказал, или присоединишься к сестре!
Девчонка бросила на меня настороженный взгляд и сорвалась с места, не задавая лишних «Что?», «Зачем?» и «Почему?». Это отличительная черта людей, привыкших выживать. Бежать по первой команде, спасать свою шкуру, а уже потом интересоваться, от чего.
Сейчас девочка перемещалась на удивление тихо и быстро. Словно крохотный зверек среди вальяжно развалившихся хищников.
Надеюсь, в этот раз ей хватит ума скрыться. Воспользоваться вторым шансом.
Обтерев подошву обуви о пожухлую траву, я вышел с огороженной территории. Тяжелый запах крови и человеческий смрад точно осядут на несколько дней в легких. «Это, наверное, старость» — хмыкнул про себя. Раньше не волновали ни вонь, ни этическая сторона моей работы. Все воспринималось как должное: заказ — деньги.
Крупные холодные капли дождя бодрили, я не позволил себе потерять бдительность, медленно двигался за роем. Их следы без проблем читались на влажной почве. Десяток разнообразных отпечатков обуви и кровавые напоминания о том, что это не просто толпа.
Приближение рыжей вампирши я больше почувствовал, чем услышал. Тело инстинктивно среагировало выбросом адреналина.
— Ну что? — Римма вынырнула из темноты. — Проблем с девчонкой не будет?
— Нет. Где князь?
— Он послал за тобой. Нам туда, — рыжая пересекла заброшенный участок и ускорилась, спускаясь вдоль улицы.
Рубашка вампира белоснежным пятном выделялась среди мрака и творившегося вокруг хаоса. Князь вальяжной походкой прохаживался по клочку земли, покрытому останками: где-то переступал, где-то мерцал, не желая пачкать обувь.
— Здесь не все, — я произнес, спустившись в пологую канаву.
— Я знаю, — Темный отвечал равнодушно. — Не хватает одного, — склонившись, он перевернул чье-то обезглавленное тело — Того, кто мне нужен. В их воспоминаниях я видел заброшенную двухэтажку у стадиона. Найдите и проверьте. Мне нужен обращенный мальчишка: худощавый, с русыми волосами и светлыми глазами. А это были лишь пешки. Контракт не закрыт. Уберите, — тело вампира пошло дымкой и исчезло, оставляя после себя серебристый шлейф.
— Уберите, — Римма верно передала интонацию Высшего. — Приступим?
Я сделал приглашающий жест и, выбравшись на пригорок, подтолкнул ногой женское тело. Вампирша без труда стаскивала тяжелые тела, услышав просьбу принести из машины канистру с горючим обернулась за пару минут.
— Где будем искать? — спросила Римма.
— Там, — кивнул я в сторону, куда предположительно удалялся рой. — Можешь пробежаться?
— Легко, а ты? — она отряхнула ладони.
Я открыл канистру:
— Отойди, — поливая бензином собранные останки вампиров, обошел их по кругу. — Я хочу еще раз осмотреть поселок.
— Ты ничего не найдешь, — фыркнула рыжая.
Дорожка огня, шипя, поползла по влажной земле.
— А я попробую.
— Как хочешь, — Римма безразлично пожала плечами. — До связи. Эй, — окликнула, — не задерживайся, если не хочешь попасться на глаза властям.
— Учту.
— Мог бы просто сказать спасибо.
К машине я возвращался по своим же следам. Шел не спеша, разглядывая трущобы. В первых предрассветных лучах низкие дома превратились в убогие шалаши из старого шифера и почерневшей древесины. Ветхие заборы накренились еще ниже. В каком же нужно быть отчаянии, чтобы жить вот так? И как долго здесь можно протянуть? Именно протянуть — просуществовать, а не прожить. Я лишь на секунду задержался у развилки дороги и свернул в проулок, в котором несколько часов назад встретил зеленоглазую девчонку.
Дверца холодильника так и валялась в нескольких метрах от узкого лаза. После дождя от кучи мусора стекали зловонные потоки перегнивших остатков.
— Так даже лучше, — я облегченно выдохнул, освещая пустую землянку. Останься малая в трущобах, без поддержки сестры погибла бы в первую же зиму.
Мне удалось отойти пару метров, когда за спиной что-то скрипнуло, и раздалось робкое:
— Я здесь.
Девчонка распахнула дверь шире и махнула рукой.
Да чтоб тебя, глазастая!
Я осмотрелся, почти бегом преодолел расстояние до вагончика и втолкнул ее внутрь:
— Ты почему не спряталась?
— Я подумала, тут безопасней, — шепчет и смотрит, словно ждет от меня что-то. — Пройдите, — протиснулась к двери, щелкнув металлической щеколдой.
Не протапливаемое, промозглое помещение, сырость, матрас, одеяло, скудный набор посуды и таз — это все, что окружало девчонку. И, подозреваю, здесь тот максимум, на который она сможет рассчитывать в ближайшее время, а, возможно, и всегда.
— А почему вы пришли? — спросила она с надеждой.
Да что ж ты еще и вопросы задаешь такие неправильные? Те, на которые я и сам не знаю ответа.
— Хотел убедиться, что тебе хватило ума уйти.
— Не хватило, — в зеленых глазах вспыхнула беспомощная злость. — Это самое безопасное место для меня. Тут хотя бы стены крепкие, — зашипела, кутаясь в грязную куртку.
А девчонка права. Оборотни вряд ли сняли наблюдение с квартиры ее семьи, те слишком упрямы, не забывают своих врагов долгие годы. А хуже оборотней могут быть только ушлые родственнички малой, что, скорее всего, успели оформить наследство и быстренько перепродать имущество.
— Идем, — подхватываю девчонку под локоть и открываю дверь.
— Куда?
— В ближайшее время тут все перевернут. Два растерзанных человеческих тела и еще с десяток обгоревших останков. Как думаешь, это привлечет внимание полиции?
— Живодеров больше нет? — она запнулась, засмотревшись на черный столб дыма. — Но мне некуда идти.
— Поживешь у меня. Когда все уляжется, сможешь вернуться.
— Вы шутите? — она вырвала руку.
— А похоже?
— Нет, — малая растерла нос ладонью.
— Слушай, если думаешь, что я хочу тебя убить, то, поверь, я не стал бы усложнять себе жизнь. И сделал бы это намного раньше.
— Я так не думаю, — поспешно заверила девочнка. — Но вы ничего не требуете взамен.
— Суп варить умеешь?
— Суп? Умею.
— Вот и отлично. Меняю твои кулинарные шедевры на кров и пищу.
— И никакого секса?
— Что?! — я не смог сдержать удивления. — Что в твоей голове вообще творится? В твоем мире все обменивается на секс?
— Нет! — вспыхнула малая.
— Вот и в моем нет. А теперь помолчи и закрой дверь вагончика, если не хочешь, чтобы растащили твои и без того скудные пожитки.
— Я просто не понимаю зачем это вам, — девочка поднялась по лестнице, торопливо накинула навесной замок.
— Я тоже.
— Меня зовут Софья. Можно просто Соня, — она старается не отставать, поспевая за моим размашистым шагом.
— Я помню, — я оттянул ворот водолазки. Насквозь промокшая одежда холодной коркой липнет к телу.
— А вас как зовут? — осмелилась спросить малая, когда мы подошли к автомобилю.
Я открыл багажник, скинул кобуру и мокрую куртку:
Девчонка последовала моему примеру: села в автомобиль. Без раздумий и сомнений.
— Мое имя Ивар, — произнес я. — Не страшно? — включил печку на максимум.
— А что мне терять? — Соня спросила слишком весело.
Я мог бы ответить: «Жизнь», — но промолчал.
Ранее утро и отсутствие пробок на дорогах позволили добраться домой к рассвету. Девчонка не спала и тревожно всматривалась в пейзаж за окном. Взглянула на меня, как только мы оказались во дворе типовой девятиэтажки.
— Что, ожидала увидеть крепость с высоким забором и воротами?
Она пожала плечами, вышла и ждала, пока я достану сумку из багажника.
— А вы вот так и ходите? — спросила шепотом.
— Как? — осмотрел, вдруг забыл снять охотничий нож или подсумок с патронами, но на поясе висел лишь фонарик. — Считай, что охранник вернулся со смены. Иди, малая. Я устал.
В лифте девчонка прижалась к дальней стенке и смотрела себе под ноги.
— Проходи, — я распахнул входную дверь. — Обувь и одежду сразу в ванную, я не люблю грязь.
Соня несмело входит и застывает. Приходится толкаться в узком коридоре, спотыкаясь о сумку со снаряжением.
— Ну. Ты что-то ждешь? Или тебе нужна моя помощь? — пока девчонка испуганно озирается, снимаю влажную водолазку и зашвыриваю в приоткрытую дверь ванной.
— Не трогайте меня! — девчонка визжит так, что в ушах зазвенело.
— Я не пущу тебя в таком виде. Не хочу потом травить блох, — я заталкиваю ее в ванную и закрываю дверь.
— У меня нет блох. Я моюсь.
— Или делаешь, как я скажу, или можешь валить на все четыре стороны! — рявкаю.
Еще в детстве я давал обещание тетке, а позже и самому себе, не тащить в дом бездомных кошек и собак… хотя я и сейчас не нарушил. Девчонка не тянула на хромого щенка, если только на взъерошенного котенка, что испуганно шипит при каждом моем движении.
— Не трогайте, сказала! Я так и знала, что за предложением «просто жилья» скрывалось нечто другое, — она поправляет вязаную шапку, натягивая до самых бровей.
Делает вид, что уходить собралась. Ну, ну.
— И что же, по-твоему, за моим великодушным предложением скрыто?
— Да ничего особенного. «Того самого» захотелось! — мелкая на носочки привстала, локти в стороны — точно боевой воробей.
— Это чего это «того самого"? — спросил я, насмехаясь.
Девчонка краской залилась, но нос крошечный вздернула и громко ответила:
— Секса!
— Ой, прости, — я не удержался и расхохотался.
Воробей боевой настрой подрастерял, захлопал растерянно зелеными глазищами.
— Ну хватит уже, — жалобно пропищала Соня.
Я хохотал, уперев ладони в колени, пока порозовевшее лицо девчонки не приняло естественный телесный вид.
— Чего это? Ты пошутила — я посмеялся. А теперь серьезно, — я выпрямился. — Запомни, котенок или клопенок, я еще не определился, будешь глупости говорить, сразу на улицу вылетишь, вернешься в свой грязный вагончик, где из мебели — матрас, а из посуды — алюминиевая ложка. Поняла?
— Да, — тихо ответила она.
— Вот и отлично, а теперь раздевайся и лезь в ванну.
— Вы выйдете?
— Еще чего, я пакет подержу, чтобы тебе удобнее тряпье было выкидывать.
Я подталкиваю мусорное ведро ногой и указываю на него пальцем:
— Сюда складывай.
— Это моя единственная одежда, — Соня запахивает плотнее полы застиранной куртки, покрытой слоем еще не высохшей грязи. — Я постираю.
— Стирай, — я опираюсь на дверной косяк и с безразличием наблюдаю.
Куртку снимает, смотрит в глаза с вызовом, к совести, наверное, призвать пытается или стыду.
— Дай осмотрю, — я отталкиваюсь плечом.
— Зачем? — Соня прижимает грязное “сокровище” к безразмерной шерстяной водолазке.
— Хочу удостовериться, что ты не решишь отблагодарить меня ночью, — девчонка опять заливается краской, — ножичком куда-нибудь под ребра.
— Да смотрите.
Прощупываю и осматриваю куртку с подкладочной стороны:
— Ноги поставь на ширину плеч, — я кладу куртку на стиральную машину.
— Что? Я не буду этого делать! — пятится, пока не наталкивается на край ванны.
— Кажется, мы уже определились, что даже в голодный год я вряд ли рассмотрю в тебе женщину. Максимум — котенка недокормленного.
— А говорили «клопенка» — огрызается мелкая.
— А еще я говорил, что не определился, на кого ты больше похожа. Ну! Или выход там, — кивком указываю на дверь.
Девчонка отставляет одну ногу и раскидывает руки в стороны, отрешенно поднимая голову к потолку.
— Смотрю, опыт есть, да?
Молчит, глаза зажмуривает, будто и вправду насиловать собрался. Провожу ладонями вдоль тонких рук — ее пальцы подрагивают. Спускаюсь вдоль талии — хрупкое тело ходуном ходит.
— Да прекрати трястись, сказал же, не трону, — присаживаюсь, прощупывая низ штанин.
— А может мне нравится! — фыркает Соня.
— А лет-то тебе сколько? Нравится ей…
— В феврале будет девятнадцать, — девчонка сдергивает со стиральной машины куртку и достает из внутреннего кармана бережно обёрнутый в целлофановый пакет паспорт.
— Вот! — я не успеваю встать, а мне тыкают им в нос.
Не врала клопенок, и правда в феврале девятнадцать.
— Сейчас тебе принесу что-нибудь чистое. Оставлю за дверью, — произношу я.
Выхожу из ванной, костеря себя сквозь зубы:
— Заигрался, идиот. Она же говорила, что уже взрослая.
Я не забываю про элементарную безопасность: убираю сумку со снаряжением в свою комнату. Самым сложным оказывается найти что-то из одежды для сорокакилограммовой девчонки.
Звуки льющейся воды стихли.
— Малая, — я громко стучу. — Держи, — в щелку протискивается тонкая девичья рука и выхватывает футболку и спортивные штаны. — Как оденешься, иди на кухню.
Клопенок не торопится, я успеваю спокойно поесть и, прислонившись к стене, потягивать чай.
— Ты что так долго? Все остыло.
— Стирала, — малая крадется вдоль стенки, собирая влажные волосы в косу. Ее взгляд застывает на порции тушеного мяса с картошкой.
— В смысле? Руками?
— Да.
— А стиральная машинка там для чего стоит?
Девчонка пытается замаскировать голодное урчание желудка кашлем и отвечает:
— Не хотела блохастую одежду складывать с вашей.
— Ай, молодец. Ай, уела. Садись, а то грохнешься в голодный обморок. Смотреть страшно.
— А вы не смотрите, — огрызнулась она и шустро заработала вилкой.
Выпрямив спину, я попытался рассмотреть девчонку, скрытую за столом. Футболка висит мешком, прикрывая бедра, и только торчащие из штанин ступни выдают присутствие внутри человека, а не вешалки, как могло показаться. М-да. Обнять и плакать… Я никогда не льстил себе, зная, что для мужчины мог бы быть и выше, но клопенок утопала в моей одежде.
Прожевывая пищу, девчонка поправила горловину, прикрывая худое плечо:
— Спасибо, — произнесла, переведя дух.
— Куда так торопилась? Боялась, отберу?
— Вкусно, — она наконец улыбнулась и потянулась к кружке с остывшим чаем.
— Еще будешь?
— Нет. Живот сейчас лопнет. А можно я возьму? — она с жадностью смотрит на единственную конфету, затерявшуюся среди пакетиков чая.
— Я бы не стал ее есть. Последний раз конфеты покупал еще весной.
— Так можно?
— Бери.
Тонкие пальцы разворачивают яркий фантик, и малая сглатывает слюну при виде шоколадного прямоугольника, покрытого белым налетом.
— Люблю такие, — улыбается, ловя мой взгляд.
— Это меня не касается. В подружки я тебе не набиваюсь. Допивай, — я обрываю и кивком приглашаю следовать. Перезимует и свободна решаю для себя. — Жить будешь в этой комнате, — открываю дверь крохотной спальни. — Не шуметь. Не мусорить. Никого не приводить. В мою комнату без разрешения не входить. С тебя готовка. Ем я много.
— Я поняла, — Соня шагает через порог.
