Леон

Лана Мейер, 2023

Они говорят, что я должна соответствовать своей фамилии и знатному роду Моран. Светские гала-ужины, вечные правила и этикет, невыносимая жизнь наследницы огромного состояния – всё это мне кажется просто абсурдом. Его зовут Дэмиан Лионель Голденштерн. Днем он представитель еще более влиятельной и старинной семьи, а ночью – хлоднокровный гонщик, окруженный красотками, деньгами и властью. Холодный, загадочный, безэмоциональный. Он всегда внушал мне ужас, пока однажды в моих руках не оказалось приглашение на «королевскую битву» – гонку, которая разрушила наши жизни. И забрала мою. Леон Я должен был умереть еще в детстве, после тяжелой операции на сердце. Но я одолел смерть, обретя силу и оплатив ее душой. Я не верю в Бога, но у моего «ангела» есть имя: Эмили Моран. Все эти годы я прикладывал все усилия для того, чтобы мой взор больше никогда не упал на нее. К счастью, она делала тоже самое. Опускала взгляд, когда я входил в зал и цепенела, когда я находился поблизости. Однажды все изменилось: Эмили достигла совершеннолетия и наше время пришло. Я не смог отказать себе в игре из которой рассчитывал выйти победителем с элитным трофеем в списке своих побед. Но я допустил ошибку, когда поставил на карту все – свою власть, положение, себя и ее. И проиграл. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 2

Леон

«Властью обладает тот, кто может убедить в ней остальных. Хороший правитель — в первую очередь иллюзионист, только потом психолог и манипулятор. Тиран — это крайняя мера, сын мой, но иногда необходимо играть и этот образ», — отец любил напоминать мне о том, что власть всегда строится на иллюзии.

На иллюзии того, что большинство верят в то, что им говорят и показывают, а массовым сознанием легко управлять с помощью новостей и перестановок публичных «фигурок».

И даже не догадываются, что историю пишем мы, и это право было дано нам по факту рождения в семье Голденштерн. У нас могут быть исполнители, выступающие главами государств. Они тоже играют роль и порой могут подкидывать интересные идеи и сюжетные повороты для корректировки земного баланса, но сценарий принадлежит нам.

Группе людей, а точнее семей, и именно род Голденштерн отвоевал свое первенство среди них несколько веков назад. Скопление наших семей, объединенных в одну высшую касту общества, называется одним коротким словом.

Апекс.

Значение этого слова в понимании наших родовых линий трудно объяснить для простого обывателя. Несмотря на то, что это слово гораздо глубже, чем кажется, самым ближайшим синонимом к нему будет «империя».

И у империи может быть лишь один Апексар, иначе говоря — Верховный, президент, король, император. И сейчас это Валентин-Орланд Голденштерн, мой отец.

Несмотря на рецидивирующие негативные вспышки в моем здоровье, Орланд все еще искренне верит в то, что современная медицина справилась с моим больным сердцем. Но мы оба знаем, что это не совсем так. Очевидно, что в Драгоне он не видит будущего правителя, а наш старший брат, Артур — давно наплевал на долг перед семьей и отправился покорять космос в прямом смысле этого слова.

После окончания учебы я положу всю свою жизнь на то, чтобы стать великим апексаром.

Не уверен, что до конца определился с тем, каким именно правителем я буду — тираном, манипулятором или иллюзионистом, но я определенно намерен дожить до этого момента. День признания моей абсолютной власти станет для меня еще одним днем рождения, и очередным подтверждением того, что я смог победить смерть.

Смог выкарабкаться с того света, и отвоевать лучшее для себя из возможного.

Вопреки всему. Вопреки прогнозам врачей, вопреки своим генам, вопреки огромному шраму на своей груди.

Я хорошо помню день, когда он появился. Мне было девять. Помню, как воротило от смрадного запаха лекарств. Как болели исколотые вены на внутренней стороне локтевого сгиба. Я думал, что этот ад никогда не закончится, обследования перед операцией казались мне вечностью, как и время, проведенное в больнице.

Я горстями пил лекарства, наблюдая за своими сверстниками в интернете — как они занимаются спортом, улыбаются, ходят в общественную школу, отправляются на лето в спортивный лагерь и творят сумасбродные вещи.

До операции слово «адреналин» вообще было для меня под запретом. И лишь эта сложная манипуляция могла подарить мне новую жизнь или отнять ее навсегда.

Когда я понял, что процедура неизбежна, я осознал, что у меня есть только два пути: умереть или стать сильнее.

Накануне операции я сходил с ума от голода и, честно говоря, от скуки. Родителям запретили посещать меня за сутки до, чтобы их визит не повлиял на мое давление и сердцебиение. Моя мама — тревожная женщина, она и так смотрела на меня так, словно я находился одной ногой в могиле, поэтому это было прекрасным решением.

Однако мой больничный покой был прерван появлением незваной гостьи. Я уже почти засыпал…

Переизбыток таблеток и прежде вызывал у меня эффект «замутненного сознания». Поэтому, когда в мою палату ворвалась маленькая белокурая леди, я сначала подумал, что я уже сплю, или брежу. Возможно, это такая подготовка к наркозу в виде галлюцинации. Ведь гостей перед операцией я не ждал, а дверь комнаты всегда запирают снаружи.

Я никогда не видел таких красивых девочек. Огромные синие глаза, в которых сияли звезды, смотрели на меня таким заинтересованным и неравнодушным взглядом, что сердце уходило в пятки и выделывало сальто-мортале в грудной клетке.

Никто и никогда не смотрел на меня так пристально. Так открыто. Откровенно. Никто, кроме родителей, членов семьи и прислуги.

Я вообще видел мало людей до этого момента, так как находился на домашнем обучении в отличие от того же Драгона.

Ее белые, как у арктической принцессы, волосы, частично были заплетены в косу, образующую корону на голове. Остальные — струились по плечам упругими водопадами.

Мне сразу захотелось ее нарисовать. Я никогда прежде не писал портреты, и знал, что она станет первой.

— С тобой все в порядке? — тихим обеспокоенным голоском пропела девочка, прикрывая за собой дверь. С ужасом она окинула взглядом многочисленные провода, окружающие мою койку.

— Не знаю, — просто ответил я, пожав плечами. — Возможно, я скоро умру.

— Почему? — снежная принцесса подошла ближе, положив одну из ладоней на мою кровать.

— Мне будут делать операцию, — все тем же непоколебим тоном отрезал я, утопая в ее глазах. — А ты чего здесь? В больнице.

Эта закрытая больница святого Себастьяна была специально спроектирована и построена для тех, в чьих жилах течет «голубая кровь».

— Мне тоже будут делать операцию завтра. На глаза, — она с волнением протерла левый глаз кулаком, явно нервничая и переживая не меньше меня. — Я буду хорошо видеть.

— Ты плохо видишь? Меня? — уточнил тогда я, немного расстроившись, что она не может оценить мою внешность.

— Да, очень. Я научилась легко ориентироваться в пространстве со своим зрением, но врачи говорят… что у меня нет фокуса. Я все вижу очень размыто. Я могу ослепнуть, если операцию сделают, и если не сделают. Так и говорят, представляешь? — немного коверкая слова, поделилась со мной сокровенным девочка.

— И меня ты плохо видишь?

— Ага. Расплывчато. Но я часто хожу во сне, и кажется, заблудилась.

— Что-то привело тебя ко мне, — усмехнулся я, все еще думая, что возможно — она мой сон. — Может это и к лучшему. Что ты меня не видишь, потому что выгляжу я очень плохо.

— Мне все равно нравится на тебя смотреть. У тебя огромные очертания, как у моего папы.

— Что ж, принцесса…

— Эмили, — бросает девочка.

— Принцесса, — обратился к ней, словно к королевской особе. — Мы в одной лодке? Ты можешь потерять зрение, я могу потерять жизнь. Мы навсегда запомним этот день, не так ли?

— Наверное. Хочешь, я кое-что тебе отдам? Но только обязательно верни мне это после операции, — не дожидаясь моего ответа, она протянула мне шарообразный предмет, легко умещающийся в моей ладони.

Гладкий, стеклянный на ощупь шар, представляющий собой маленькую версию глобуса. На одном из его полюсов прикреплен часовой механизм. Явно ручная работа. Мини версия земли из эпоксидной смолы.

— Сама делала?

— Мы с бабушкой вместе делали. Она все делает своими руками, — пояснила малышка. — Делала, — с болью в голосе добавила Эми, отчего мне стало ясно, что ее любимой бабули уже нет в живых. — Это мой талисман.

— Я не могу его принять. Тебе он тоже пригодится завтра.

— Нет, тебе пригодится больше, — настаивала она. — А ты мне что-нибудь подаришь? — расплывшись в хитрющей лисьей улыбке, поинтересовалась девочка, намотав белокурый локон на палец.

У меня нет ничего, чтобы я мог ей подарить. Свою футболку? Гаджеты? Фамильное кольцо? Все это кажется не впечатляющим, обыденным. Она подарила мне нечто, сотворенное в порыве сильной любви и творчества… и мне хотелось ответить ей таким же подарком.

Немного подумав, я достал галстук, карандаш и скетчбук из прикроватной тумбочки.

— Завяжи мне глаза, — попросил я, взглядом пригласив забраться на постель и начать игру.

— Зачем?

— Это игра такая.

— Вау, уже интересно, — хихикнула девочка. Она встала у изголовья кровати, а я сел, ощутив легкие боли в грудной клетке от лишних движений.

Прежде чем приступить к творческому процессу, я, с позволения принцессы, прикоснулся к ее лицу. Ее кожа была невероятной мягкой, а волосы пахли клубничным шампунем. Я хорошо запомнил черты ее лица, но мне важно было потрогать вслепую, прикоснуться к ней душой.

Потому что именно нутром и всем своим естеством я писал картины. Не при помощи глаз, не при помощи рук, которые были лишь исполнителями того, что творится в сердце.

В умирающем, но чертовски талантливом сердце.

Мама Драгона говорила, что Бог поцеловал меня, подарив мне редкий дар, но от соприкосновения с такой мощной силой, оно ослабло, как от удара током.

Мать Драгона, конечно, совершенно странная женщина, но что-то в ее словах мне откликнулось.

Затем, я погрузился в абсолютную тьму. Карандаш скользил по холсту, пока я вглядывался в черную бездну под закрытыми веками, накрытыми импровизированной лентой из галстука. Погрузившись в особенное, трансовое состояние, я отдался движениям кисти руки.

Все это время я ощущал ее присутствие рядом. Запах ягод, ее постоянные пыхтения и нетерпеливые пошмыгивания. Мы могли бы быть друзьями, когда она немного вырастет.

У меня нет друзей. У меня нет никого, кроме Драгона, кто бы понимал меня и разделял бы со мной эмоции.

Распирающее тепло разливалось по всему телу. Даже боль в грудине ушла, оставив надежду. Мне не хотелось, чтобы она уходила…

Мне хотелось, чтобы Эмили держала меня за руку. Завтра, во время операции.

А может быть, всегда.

И мне определенно хотелось выжить, чтобы еще раз увидеть ее глаза…

— Держи, — закончив, сорвал ленту и протянул портрет ей. — Если мы больше не увидимся, ты хотя бы узнаешь, какой я тебя увидел.

— Почему мы больше не увидимся? — дрогнувшим голосом, промолвила Эмили, взяв листок.

— Так может случиться, — коротко бросил я. — Мне нужно спать. Уходи, пока ночной обход не начался. Найдешь свою палату? — Эмили кивнула и подбежала к двери, прижав листок бумаги к груди.

Напоследок маленькая принцесса обернулась, тихо добавив, прежде чем уйти:

— Ты останешься жив. И умрешь в глубокой старости, — совсем не детским тоном прозвучали последние слова девочки.

Я знал, что рано или поздно мы встретимся снова. Как бы я ни старался не видеть ее, избегать, не замечать, игнорировать. Кажется, еще тогда, балансируя между жизнью и смертью, я ощутил, что нас связывает нечто неразрывное, прочное, вечное.

Но с самого первого мгновения, как я увидел Эмили Моран, я понял: если я хочу стать великим, мне нужно держаться от нее подальше.

И именно поэтому, когда отец сказал, что я обязан в будущем связать себя узами брака с одной из сестер Моран, я без раздумий выбрал Келли.

Эмили разрушит меня. Сделает слабым. Возможно, даже одержимым. Ее интересы могут стать для меня выше моих, выше моих обязанностей и задач, а этого я не хочу допускать. Это очевидно. Я ощутил это еще когда был ребенком.

И я видел, как она росла, становилась прекраснее с каждым днем, и это убивало меня, что проще было не смотреть вовсе.

Человеку, сотканному изо льда, опасно даже смотреть на солнце, чтобы к чертям не растаять.

Что на меня нашло, и почему именно сейчас я решил нарушить данное самому себе обещание? Осознание того факта, что она скоро уедет в Китай и мы едва ли когда-либо увидимся.

Я хочу… эгоистично хочу воспоминание о ней. О повзрослевшей Эмили в моей настоящей кровати, а не в больничной.

Итак, жизнь наследника Голденштерн простроена по четкому расписанию. Дисциплина во всем — мой фундамент. Мне предстоит долгое обучение у отца и представителей его ложи. Драгон не претендует на звание апексара, его все эти королевские обряды и стратегические планы обойдут стороной. Я жду не дождусь, когда вступлю в ложу и узнаю все секреты мироздания, сохраненные ложей до наших дней.

К тому же, мне нужно идеально разбираться в политике, истории, экономике, финансовом деле, менеджменте и знать несколько языков. Я изучаю все это каждый день, но признаться, ощущаю себя по-настоящему счастливым только в мастерской или в моменты выпуска адреналина и сброса напряжения.

С этой целью я и создал свой собственный орден. Орден любителей драйва и скорости. Машины — моя слабость. В разных их видах, вариациях и количестве. Многие наследники теневых семей разделяют мое увлечение.

И сегодня у нас по плану королевская битва. Гонки на треке с препятствием, который сгенерирует искусственный интеллект.

— Что будет, если отец узнает об этом? И о том, кто хозяин этого безобразия? — из лабиринтов мыслей меня вырывает голос Драгона.

Мы стоим на трибуне, облокотившись локтями на перила, наблюдая за сбором приглашенных гостей. Гоночный трек моего клуба ничуть не уступает всемирным соревнованиям. На фото со спутника он выглядит гибкой змеей, простирающейся в пустынной равнине. Раньше на этом месте был завод по переработке, но я выкупил эту землю с целью создания трека.

Звуки двигателей дарят ощущение предвкушения всплеска адреналина и скорости. Мой любимый оркестр, где ведущие партии играют скорость и мощь. В воздухе витает запах горящего топлива и накаленного асфальта, что придает атмосфере этого вечера еще больше напряжения и драйва.

Некоторые участники битвы уже разогреваются на тренировочном мини-треке. Спортивные и упакованные кары разгоняются с бешеной скоростью, и мчатся вперед, словно выпущенные стрелы, рассекая ветер и оставляя за собой вихри пыли и горячего воздуха.

Все это разминка. «Цветочки». «Ягодки» ждут всех на битве, во время опасных острых поворотов. Что мне нравится в гонках, так это способность побеждать гравитацию и держать внутренний баланс на грани возможностей.

Если говорить проще — чтобы управлять болидом или гоночным автомобилем на опасном треке, нужно иметь стальные яйца. Это место, где «маменькины сынки» и «богатые мажорчики» становятся настоящими мужчинами, бросая вызов самому себе.

Мой взгляд скользит по зрительным трибунам, на которых собралась толпа энтузиастов и приглашенных. Слава о моих гонках простирается на весь штат, и я знаю, что каждый присутствующий здесь уже давно затаил дыхание, предвкушая шоу.

— Ладно, он не узнает. Никто нас не сдаст, чтобы это не прекратилось. Ты создал прекрасную альтернативу пьяным вечеринкам, — усмехается Драгон, подмигнув мне. Я смотрю на него, как в свое отражение. Порой, искаженное, или повернутое новой для меня гранью.

Меня всегда удивляла наша внешняя схожесть, до того, как я не узнал, что мы близнецы.

Но Драгону об этом говорить не стоит. Мне нужен брат, а не враг в лице лишнего претендента на наследие.

В гоночных формах пилотов и со шлемами, снабженными мигающими светодиодами, мы выглядим словно супергерои. Этим ребятам одежда всегда придает визуальной смелости и решимости, а для меня это в первую очередь время, когда я могу избавиться от официального пиджака и хороших манер.

Перчатки — последняя и важная деталь для участия в гонках. Иначе кожа рук до мозолей стирается, пока пытаешься удержать руль на очередном повороте.

— Это только днем мы наследники несметных богатств. Ночью мы супергерои.

— Этому городу нужен новый герой, — подтверждаю я. — И я намерен вернуть себе первенство в своих же гонках. В прошлой битве я пришел к финишу третьим.

У меня бывают падения. Сначала они сильно били по моему ЭГО, но сейчас я учусь извлекать из них пользу.

— Оу, мисс «я плююсь шампанским» здесь, — вдруг замечает Драгон, привлекая мое внимание к Эмили.

— У тебя есть что-то с ней? — решаюсь спросить прямо, поскольку знаю, что Драгон и Эмс общаются. Довольно тесно общаются.

И мне никогда это не нравилось. А сегодня, когда я увидел, как она радуется его победе в нашем поединке по фехтованию, я едва ли не зарычал на весь чертов зал.

Я поэтому подцепил ее этой фразой про шампанское. Глупо. Но меня не учили обращаться или выстраивать отношения с женщинами. Я не умею, мне это и не нужно. Обычно, я с ними не общаюсь, а тупо трахаю. Даже не рисую.

Гормоны кипят, тестостерон зашкаливает, а прикидываться «хорошим» и добиваться расположения женщины мне обычно не нужно. Они сами по щелчку пальцев раздвигают ноги, даже фамилию называть не приходится. К тому же, у меня уже есть Келли.

— Что? — брат отвечает нечитаемым взором. Мне это не нравится. — У тебя вроде как есть невеста.

— Не забывай, кто ее будущий жених, — киваю в сторону Эмили, мазнув взглядом по короткой юбке, едва достигающей середины бедра и белому топу, облегающему округлые девичьи сиськи. Кайфовая у нее фигурка, залипнуть можно. — Китаец на тебе живого места не оставит. Если ты распакуешь ее, — делаю вид, что мне все равно, но это не так. По инерцию облизываю губы, задержав взгляд на статуэтке Моран.

Принцесса Эмили. Но это лишь маска. Она далеко не принцесса.

Я застёгиваю гоночную куртку на груди, слегка задевая пальцами шрам, немного зашлифованный многочисленными татуировками. Не отрывая взгляда от Эмили, привлекаю ее внимание. Наконец, она переводит взор прямо на меня, и в тот же момент ее бледная кожа заливается сладким румянцем.

Черт, Лео. Отведи взгляд. Не пялься так долго. Ну же. Ты что, сисек не видел? Голубых глаз, светлых волос, длинных ног? Здесь весь стадион таких… но нет.

Это ложь.

Эмили моя чертова «Мона Лиза», на которую я готов смотреть вечно, пытаясь разгадать ее тайну.

Не в силах отвести от нее взор, я с бешено колотящимся сердцем представляю, как срываю с нее короткий топ, и все возможные тряпки, оставляя перед собой обнаженной.

Беззащитной. Сияющей. Связанной. Плененной.

Я хочу нарисовать ее до одури. По-настоящему. По-взрослому.

Если бы она только знала, в какой позе я представляю ее перед своим холстом. Если бы она лишь на миг увидела эту картину, ее бедра давно бы стали мокрыми.

Эмили

Не знаю, что я здесь делаю. Мне чудом удалось сбежать из дома, подставив замешанный в моей авантюре персонал под возможный удар. И ради чего? Чтобы оказаться среди толпы адреналинозависимых мужчин и вдыхать запахи бензина и машинного масла?

Нервно кусая губы и слегка заламывая пальцы рук, я взглядом ищу знакомых девчонок.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, Эми, — окликает Моника, наставив на меня камеру своего смартфона. Она не расстается со своим телефоном и блогом, который ведет в ТикТок. Там она подробно рассказывает о «красивой жизни» дочери миллиардера. — У тебя же комендантский час, — я быстро закрываю камеру ее смартфона ладонью, отмахиваясь от девушки, словно от назойливой папарацци.

Моника Кингросс славится своей кукольной внешностью. Несмотря на совсем юный возраст, она, кажется, уже переделала себе все, что было возможно и максимально вылепила из себя копию куклы Барби. Сегодня ее наращенные пепельно-белые волосы собраны в высокий конский хвост, но даже он куда длиннее, чем ее короткая розовая юбка, больше напоминающая пояс на бедрах. Постоянно мелькающая между жемчужных зубов жвачка и серьги-кольца добавляют ее образу легкомысленности и броской сексуальности, что в корне противоречит элегантному стилю, которого стоит придерживаться тем леди, что стремятся попасть на обложку Tatler.

И, несмотря на то, что я сегодня тоже выгляжу максимально расслабленно, мне все равно не нравится, что Моника мельтешит рядом и привлекает к нам еще больше внимания.

— Вот именно, поэтому будь добра, не свети меня в сторис, — сквозь сжатые зубы прошу я, уже жалея о том, что в мое царство одиночества так вероломно вторглись.

— Хорошая девочка боится схлопотать наказание? — ехидно поддевает меня местная школьная звезда и отборная стерва. — Мамочка с папочкой не знают, что ты здесь, верно?

— Просто решила развеяться. У меня недавно был день рождения, родители отменили комендантский час, — уверено лишаю ее права клевать меня, смерив Монику своим фирменным взглядом снежной королевы.

— Тогда добро пожаловать в свободную жизнь, Эмс, — она вдруг крепко обнимает меня, предварительно убрав смартфон в сумочку. — Знаю, у тебя почти нет подруг, ведь такие, как мы часто утопаем в зависти и осуждении. Но раз уж ты переступила порог своего дома, и вошла в адреналиновую жизнь сумасшедших гонок, я готова рассказать тебе о том, как здесь все устроено. Вопрос первый: ты будешь делать ставки? Я жутко азартна, — взахлеб тараторит Моника, едва ли не подпрыгивая на месте от предвкушения предстоящего шоу.

— Мне нечего поставить, — мысленно перебрав содержимое сумочки, я нахожу там только банковские карты. Но денег на них немного, потому что карманные средства мне положены лишь в ограниченном количестве.

— Ну, на тебе есть украшения, — быстро пробежавшись по мне оценивающим взором, замечает Мона. — А на кого бы ты поставила, если бы была чуть посмелее?

— На Драгона, — без всяких сомнений выдыхаю я, одномоментно ощущая, как правое плечо обдает раскаленным жаром.

Леон только что прошел мимо меня, направившись прямо к гоночному треку. Он даже не коснулся меня, но я всей кожей ощутила горячую энергию, исходящую от этого ходячего вулкана. Кажется, если кто-то рискнет коснуться его прямо сейчас, то сгорит заживо.

— Так и знала, что между вами с Драгоном что-то есть, — хихикнув, успевает вставить свои пять центов Моника, за секунду до того, как все окружающее пространство заполняет громогласный клич ведущего гонок.

— Дамы и господа, с вами Киллиан Рот, и мы начинаем нашу непревзойдённую, дикую, совершенно безумную «Королевскую битву!» без правил, — на фоне глубокого и объемного голоса диктора играет весьма эпичная музыка, явно написанная подражателем Ханса Циммера. — Добро пожаловать на нашу захватывающую гонку в мире «Драйва»! Сегодня мы собрались здесь, чтобы приветствовать избранных. Лучших гонщиков Элиты, которые сразятся за шанс участия в ежегодном чемпионате! На этот раз, организатор нашего драйвового мероприятия придумал для всех нас интересный квест. Гонка будет не простой, — задержав дыхание, ведущий выжидает драматичную паузу, пока я вместе со всеми слегка щурюсь от яркости софитов и неоновых огней, утопающих в сценической дымке. — Вы готовы узнать?

— Да! — хором кричат собравшиеся, дополняя свой возглас свистом и аплодисментами. По моему телу гуляет табун мурашек, я невольно заряжаюсь… а точнее заражаюсь адреналиновой зависимостью от присутствующих, словно это болезнь, которая передается воздушно-капельным путем.

— Я не слышу! Есть здесь кто-нибудь?! — звонко дразнит диктор. — Вы готовы? — еще больше заводит толпу Киллиан.

— ДАА! — словив стрельбу в барабанных перепонках, я вжимаю голову в плечи, испытывая острую жажду сбежать отсюда как можно скорее.

Но другая часть меня, до безумия хочет остаться и жадно вбирать в себя каждый миг этого безумного мероприятия.

— А теперь, друзья, обратите внимание на эту чашу с белыми стикерами, — с игривой угрозой в голосе провозглашает ведущий. — Сейчас, методом совершенно случайного отбора я выберу усложнения трека для наших участников. Все варианты, представленные в чаше, сгенерированы искусственным интеллектом. Вам интересно, что приготовила для нас эта маленькая машина-убийца?

— О да! Скорее!

— Что же там?

— Долой скучную гонку, мы хотим мяса! — ревет пьяный голос из оживленной толпе.

Мне становится не по себе. Надеюсь, здесь не бывает жертв?

— Итак, что же там, — из колонок доносится барабанная дробь, затягивающаяся на несколько долгих секунд, во время которых Киллиан опускает руку в прозрачную чашу, заполненную крошечными белыми конвертами. Ну прямо жатва из «Голодных игр», и хоть я знаю, что мне ничего не угрожает, так как я не принимаю участие в гонках, мне все равно становится дурно.

Как будто там, среди белых конвертов, есть мое имя, что может отправить меня на смертельный трек.

Наконец, Киллиан — долговязый парень в костюме-тройке и стильными очками без оправы, достает один из конвертов. Мое волнение нарастает, когда я замечаю, как его брови сдвигаются к переносице по мере чтения испытания про себя.

— Итак, я готов объявить усложнение трека для наших участников! — под свист толпы объявляет он. — Для сегодняшней «королевской битвы», нам понадобится десять девушек. Десять напарниц для наших участников. Но это еще не все… каждая избранная девушка станет «глазами» нашего участника, а его глаза будут завязаны в момент гонки! Уф, вам уже стало горячо и страшно? Кажется, кто-то хотел увидеть настоящую кровь этим вечером?

— Ого!

— Больше жести, еще больше! Хреновое усложнение! Мы никак не проверим, что их глаза действительно закрыты, — успевает возникать кто-то из первых рядов у сцены.

— Вау! Такого еще не было! — слышу голоса, доносящиеся из толпы, пребывая в шоке от такого опасного условия.

Они что, с ума сошли? Как можно гонять по треку с завязанными глазами? Это же смертельно опасно, один неверный поворот, и машина перевернется на высокой скорости. И не дай Бог — горящий автомобиль отрекошетит к невинным зрителям.

Родители не обрадуются, если я умру так глупо. Хотя… по крайней мере так, я смогу избежать своей предстоящей свадьбы.

— Но это небезопасно! — некоторые все еще пытаются вразумить организаторов смертельной гонки.

— Да уж, испытание для самых смелых девушек! Но, все мы прекрасно знаем, что они сами этого захотели, предварительно бросив имя в этот кубок, — ведущий кивает в сторону еще одной чаши, подсвеченной голубоватым светом. Я начинаю припоминать, что на входе в это место мне также предлагали написать свое имя и бросить туда. Слава Богу, я этого не сделала, так как хостес данного мероприятия, так и не объяснили мне, зачем это нужно.

— Я выберу имя из чаши при помощи своей красивой ассистентки Алессии! — на импровизированную сцену выходит стройная девушка, облаченная лишь в боди-корсет, напоминающий сценический костюм циркачки. Грациозно виляя бедрами, обтянутыми колготками в крупную сетку, она картинно улыбается зрителям, не забывая помешивать содержимое кубка. Скрестив руки на груди, внимательно наблюдаю за происходящим: интересно, кто эти сумасшедшие, что кинули свои имена в чашу?

— Первое имя будет избрано для создателя нашего чемпионата — Леонеля Голденштерн! Все мы знаем его как, настоящего «царя зверей» на треке, и мне очень хочется посмотреть на то, как сам царь справится с испытанием без своего главного оружия — острого зрения! — накаляя интригу, продолжает болтливо вести мероприятие Киллиан.

В этот самый момент, на небольшой подиум, выходят десять участников гоночного трека, по пять с обоих сторон. Каждую из двух колон возглавляет один из братьев Голденштерн, напоминающие в этот момент мне полководцев, выводящих своих солдат к разрушительному бою.

Такие высокие. Грозные. Широкоплечие.

Я невольно ощущаю странный жар внизу живота, представляя себя, стоящей между братьями — двумя скалами, поражающих своей непоколебимостью, и властной энергией, циркулирующей между их плотными бицепсами.

Они стоят плечом к плечу, и медленно переглядываются, придерживая в руках шлемы пилотов.

— Правда, мужчины в гоночной форме чертовски горячие? — словно читая мои мысли, Моника не может воздержаться от благоговейного шепота.

— Ну так что, сделаешь ставку? — Моника слегка ошалелым взором оглядывает мою шею. Я все время забываю, что между ключиц у меня лежит огромный бриллиант, привлекающий внимание всех, кроме меня.

Чертов ошейник, который прислал мне Джин, когда сделал мне предложение. Точнее, моим родителям. Своеобразный выкуп, взятка. Пыль в глаза моим родителям. Я надела его вчера вечером на гала-ужин и забыла снять.

— Меньше всего в этой жизни мне нужны сейчас деньги, — усмехаюсь я, даже не представляя, что может быть иначе.

— Как знаешь, — пожимает плечами в ответ Моника.

Наше внимание вновь переходит к происходящему на сцене.

— И первое имя, которое я назову… — ассистентка вручает Киллиану маленький конверт, что она только что достала из кубка. Я расплываюсь в улыбке, замечая, как напряжена Мона: кажется, она одновременно жаждет оказаться на этом жалком листе, и в то же время, боится этого.

Я же, наоборот, расслабляюсь, совершенно не завидуя той несчастной, что поедет с Леоном. Да я бы ни с кем из них не поехала, даже с Драгоном.

— Эмилия Моран! — объявляет Киллиан, читая мое имя с крошечного листа. Мой желудок делает сальто-мортале, реагируя на всплеск криков, свиста и оваций, обращенных ко мне.

Толпа ритмично скандирует мое имя.

Не могу пошевелиться, стопы, будто приклеены к полу. Ничего не понимаю. Ушат ледяной воды сейчас ощущался бы приятнее, чем жуткий вихрь событий, что начинает закручиваться вокруг меня с молниеносной скоростью.

Ничего не понимаю.

— Это какая-то шутка? — одними губами, выдаю я, в то время как парочка зрителей небрежно хватают меня за руки, и начинают вести в сторону подиума. Я следую за ними, как безвольный болванчик, все еще пребывая в шоке.

Наконец, прихожу в себя, и, оказавшись на сцене, взрываюсь:

— Этого не может быть! Я не вписывала свое имя в ряды желающих! — кричу я, пытаясь угомонить толпу, во всю выкрикивающую наши с Леоном имена.

Нахожу взором взгляд Драгона, в поисках поддержки и защиты у своего друга. Его брови сдвинуты, желваки заметно пульсируют под точенными скулами. Черт. Очевидно, что здесь парадом управляет второй Голденштерн, и едва ли Драгон поможет мне в данной ситуации.

— Итак, Эмили ты готова к гонке? Хороши ли твои навыки в вождении?

— Вы с ума сошли? Я не бросала имя в чашу, — пытаясь говорить спокойно, медленно чеканю я, вздергивая подбородок.

— Оу, какая жалость, Эмили, — без всякого сочувствия, комментирует Киллиан. Он явно доволен таким поворотом событий, потому что толпу мой протест лишь заводит перед гонкой и служит спецэффектом в так называемом шоу. — Значит, кто-то сделал это за тебя. И мы обязательно выясним кто это, но без штрафных санкций ты уже не можешь отказаться от гонки.

— Штрафных санкций? — напрягаюсь всем телом, но все еще надеюсь на то, что можно просто откупиться. Как раз дести каратный бриллиантик Джина пригодится.

— Да, для того, чтобы создать элемент шоу на сегодняшнем вечере, мы предусмотрели третью чашу, — две дополнительные ассистентки, ничем не отличающиеся от первой, выносят еще один стеклянный куб, доверху заполненный бумажками. — Варианты штрафных санкций также сгенерировал искусственный интеллект. Но знаете, что самое интересное? — вновь заводя толпу, интересуется Киллиан. — Все варианты чертовски горячие и непременно понравятся нашей публике!

Боже, это какой-то детский сад. Дурдом. Может, еще в бутылочку поиграем? Здесь все старше меня, а ведут себя, как дети.

Вот что алкоголь и тонны светских ограничений делают с молодыми людьми. И в этих руках — условно, половина мира.

Пьяная толпа совершенно не согласна с моим сухим и недовольным мнением по поводу происходящего.

— Чего морщишься, принцесса? — кричит какой-то мудак из толпы. — Надела топ на голые сиськи, а от мысли о горяченьком — играешь в недотрогу?

— А сиськи, кстати, класс! — гогочет еще один перепивший подросток. Трудно поверить, что это сборище остолопов — представители элит. На официальных приемах такого не увидишь. Наверное, дети богатых родителей настолько устают «держать лицо и быть достойными своей фамилии», что на таких мероприятиях отводят душу.

Мне очень хочется вмазать обидчику ногой по носу прямо со сцены. И я близка к тому, чтобы немедленно сделать это.

— Давайте сюда свои штрафные санкции. Я не боюсь ваших пошлых заданий. Это лучше, чем рассечь себе череп во время гонки, ездить с закрытыми глазами — самоубийство, — возводя глаза к небу, объявляю я. Мой голос звучит громко, на весь трек. За всей этой суматохой, я и не заметила, что ассистентки прицепили микрофон к моей футболке.

— Прекрасно, юная леди. Ваше право — выбрать себе штраф самостоятельно, — девушки подносят к моим рукам третью чашу, и как только я опускаю руку внутрь, меня охватывает ледяной ужас, словно я засунула кисть руки в ящик со змеями.

Надеюсь, мне не нужно будет с кем-либо прилюдно переспать или что-то в этом духе. Хотя, от этих извращенцев во главе с Леонелем можно ожидать чего угодно. А если, мне предстоит раздеться? А фотографии попадут в сеть или дойдут до родителей?

Мне никогда не отмыться перед ними от этого позора.

Хм… и что с того?

Мой психолог любит повторять одну фразу: «Если тебе страшно, милая, значит, ты должна прыгнуть в самое сердце своего страха».

Что ж, кажется, я намерена сделать этот шаг без оглядки, лишних мыслей и сожалений. Чтобы там ни было написано, я это сделаю. Потому что водитель из меня хреновый, и я не хочу завтра очнуться с переломанными костями в больнице. Если проснуться вообще.

— Очаровательная леди сделала свой выбор! — провозглашает Киллиан, выхватывая из моих рук крошечный конверт, что я выловила в кубе. Быстро раскрыв его, он читает вслух:

— Штрафная санкция, сгенерированная искусственным интеллектом: поцелуй с участником гонки — Драгоном Голденштерном в течение одной минуты. Напоминание: если он не будет достаточно горячим, списание штрафа не производится! — мне кажется, я даже успеваю зажмуриться, перед тем, как он начинает орать, а толпа взрывается новой порцией улюлюкания.

Господи. Мне просто смертельно повезло. Всего-то поцелуй с Драгоном. Думаю, это будет даже приятно.

— Леди, вы готовы к исполнению штрафа? — с усмешкой уточняет Киллиан, а я в это время уже вовсю ловлю взгляд Драга. Надеюсь встретиться с его обнадеживающим взором и взять с него невербальное обещание того, что он не будет засовывать свой язык мне в горло, но взглядом натыкаюсь на напряженную позу его тела.

Что такое? Почему он смотрит на меня так, словно его что-то напрягает?

— Готова, — выдыхаю я.

— Ты должна сама подойти к нашему гонщику и подарить ему горячий поцелуй перед смертельной гонкой, — по взмаху руки Киллиана, на огромном спроектированном экране позади подиума, возникает таймер. — Так сказать, подними боевой дух, но не переборщи. На треке ему пригодится концентрация!

Минута. Целая минута на мой первый поцелуй. Не думала, что он произойдет так, но черт с ним. Давно пора было попрощаться с «поцелуйной девственностью», а сделать это с Драгоном — это даже приятно.

Хоть и глупо это все. Собираясь сюда, я даже не представляла, что стану жертвой иммерсивного шоу.

— Драгон, ты знаком с этой красавицей? Моя ассистентка подсказывает мне, что это Эмили Моран — редкий экземпляр на наших закрытых вечеринках. Кажется, сегодня ты сорвал куш! — мне хочется врезать этому Киллиану. Он конкретно достал комментировать каждый мой шаг и все, что происходит на треке.

Пытаясь абстрагироваться от его голоса, и уж тем более, заглушить внутри свист толпы, я направляюсь в сторону Драгона Голденштерн. Обнимаю руками плечи, инстинктивно, словно пытаясь укрыться. Драгон не отрывает от меня взора пристальных светлых глаз, и я не могу не заметить нарастающее напряжение, сковавшее его черты.

Господи, у него такое лицо, будто я сейчас его изнасилую.

Ускорив шаг, я сокращаю расстояние, между нами. Остается пройти пару метров, обхватить его лицо, и прильнуть своими губами к его рту.

Ничего сложного.

— Давай! Целуй! Целуй! — скандирует окружающий пьяный сброд, и честно говоря, мне это добавляет запала, необходимого для сумасбродного поступка.

Я делаю последний шаг, и даже вытягиваю руки вперед, чтобы в перспективе повиснуть на шее своего друга, как тут мои ладони упираются в нечто твердое, стальное. Обжигающее.

В грудь Леонеля Голденштерн, что вздымается под моими пальцами. Я буквально врезаюсь в Леона, преграждающего мне путь к Драгону. И он делает это на глазах у всех.

Что, мать его? Как это возможно? Мистер ходячий «Безэмоциональный ледяной король» прерывает оплату моего штрафа?

— Ты освобождена от штрафной санкции, — чеканит Леон, кидая на меня уничтожающий взор из-под полуопущенных ресниц. — Свободна, — добавляет он, когда я замираю на месте, все еще накрывая его грудь своими ладонями.

И я ошибалась… когда считала его холодным. Прикасаться к нему сейчас — все равно, что держать руки над дымящимся гейзером.

— Ого, кажется президент нашего великолепного «Драйва», решил вмешаться. Боюсь предположить, что это может значить.

— Ничего. Я хочу скорее приступить к гонке. Мы задержали выезд, надо сократить шоу-программу. Берем просто желающих почувствовать девушек. А если она не хочет, пусть не едет со мной. Мне плевать с кем гнать, — равнодушно обозначает свою позицию Леон.

Меня вдруг охватывает неимоверная злость. Пронзает током с головы до ног. Овладевает всем моим существом, каждой клеточкой. Кем Леонель Голденштерн себя возомнил? Он думает, я буду терпеть его биполярку? Он годами меня не замечал, а теперь… проявляет ревность? Или как это еще я могу назвать, когда он встает между мной и своим же братом, еще и на глазах у всех. При этом, делает это с роботоподобным выражением лица, словно, он долбанный король, которому надоело наблюдать за цирком, владельцем которого он сам и является.

Я быстро огибаю Леона с правой стороны и нахожу Драгона. И с этого момента я больше не думаю. Как там? Прыгнуть в свой страх? Легко.

Обхватывая кулаками ворот гоночной куртки Драгона, я не даю ему прийти в себя или увернуться от моего поцелуя. Вдох и я подаюсь вперед.

Его губы мягкие, чувственные. Они открываются, принимая мои своим горячим ртом. Касания обжигают, причмокивающий звук действует на меня возбуждающе. А быть может, будоражит то, что я творю эту дичь на глазах у всех, проявляясь, как мне вздумается.

Чувствую себя смелой, дерзкой, живой. Это то, чего я так сильно хотела. Кровь тяжелым теплом разливается по венам. Я сливаюсь с Драгоном, ощущая на себе сотни взглядов, но не один из них не жжет и ранит так сильно, как взор того, кто стоит рядом.

Наконец, Драгон силой воли прерывает наш поцелуй. Очевидно, ему понравилось, иначе бы его руки не скользили по моей талии и ниже.

Я застываю в объятиях друга, наблюдая за тем, как в глазах Драгона засияли новые оттенки, которых я не замечала прежде.

— Забираю свои слова обратно, — возвращает меня в реальность Леон. — Ты едешь со мной. Это не обсуждается.

Конец ознакомительного фрагмента.