Мгновения

Лана Кузьмина

Сборник миниатюр, слишком коротких, чтобы называться рассказами. Они все разные – весёлые и грустные, реальные и сказочные, точно такие, как и наша изменчивая и многогранная жизнь.

Невидимка

Брела по улице Невидимка и плакала. Как тут не плакать, если никто тебя видеть не хочет. Идёшь по улице, а прохожие глаза отводят. Едешь в автобусе, а никто рядом не садится. А если кто-то и решается, то смотрит всегда или в окно или в спину стоящего в проходе пассажира.

Скучно Невидимке. Ходит она по улице, листья ногами загребает и плачет. Вдруг из-за угла мальчишка выскакивает.

— Привет! — говорит.

— Привет!

— Меня Пашка зовут, а тебя?

— Кира. — Невидимка улыбнулась и превратилась в одиннадцатилетнюю девочку с рыжими хвостиками и россыпью веснушек на носу.

— А я давно за тобой наблюдаю, — Пашка вертелся на месте словно юла, волновался.

— Зачем наблюдал? — смутилась Кира, опустила глаза, покраснела.

— Ну, так просто. Ты же новенькая. Недавно переехала. Мне интересно было… — и тоже покраснел, а после добавил:

— А вы чего переехали?

— Здесь школа специальная есть, чтобы мне далеко не ездить.

— А зачем тебе специальная школа? — удивился Пашка.

— Ты что, не видишь? — возмутилась Кира. — У меня же рук нет!

— А, — Пашка отвёл глаза, уставился в землю. — Это ж ничего. Плохо, конечно. Только зачем тебе спецшкола? Ты что в обычной учиться не можешь?

— Не могу, — вздохнула девочка. — Я училась раньше, с нормальными…

— Тоже мне сказала! А ты сама что, ненормальная?

— Нормальная, конечно. Просто я ногами пишу, а другим на это смотреть было неприятно.

— А чего они на тебя смотрели? Смотрели бы лучше на доску или в тетрадки!

Кира вздохнула:

— Понимаешь, это со стороны не очень красиво смотрится…

Пашка засмеялся.

— Не очень красиво, когда моя сестра Лерка на труд цветочки вышивает. У неё руки не оттуда растут. И пишет она как курица лапой.

Кира улыбнулась:

— Она же не виновата.

— Не виновата, конечно, — глубокомысленно заключил Пашка. — Но факт есть факт. А ты вышивать умеешь?

— Умею. И рисовать тоже.

— Круто! А хочешь, я тебя на качелях покачаю?

Кира кивнула, забралась на деревянное сиденье и через несколько секунд уже летела вверх, наслаждаясь бьющим в лицо ветром. И это было совсем не тоже самое, что качаться одной, отталкиваясь ногами от земли.

— Слушай, а у тебя это с рождения или что-то случилось? — внезапно спросил Пашка.

— С рождения, — ответила Кира.

— А это больно?

Девочка покачала головой:

— Нет. Только внутри очень тяжело.

— Почему?

— Потому что меня никто замечать не хочет.

— Из-за рук?

— Из-за рук.

— Обижают?

— Нет, но лучше бы обижали. А то мне кажется, что меня на самом деле нет.

— Ну, я же с тобой говорю, значит ты есть, — сказал Пашка, потом вздохнул:

— Всё-таки жалко, что ты в обычную школу идти не хочешь. Тебя бы точно в наш класс записали. У нас всего девятнадцать человек, а девчонок только трое. Скучно.

— Может, я попрошу маму и она попробует меня в вашу школу записать, — решила Кира.

— Было бы здорово!

Они долго ещё болтали о всякой ерунде, о любимых фильмах, о книгах которые читали, о музыке. И когда Пашка ушёл домой, помахав на прощание рукой и крикнув: «До завтра!», Кире показалось, что всё произошедшее с ней в этот день всего лишь волшебный сон. Она побежала по двору и вдруг неожиданно даже для самой себя прыгнула в середину огромной лужи. Дождевая вода разлетелась по сторонам, обдав холодными брызгами случайных прохожих.

— Какая невоспитанная девочка! — проворчала толстая женщина, тащившая на поводке спаниеля. — Докатились!

Невдомёк было этой женщине, что именно сегодня Кира, наконец, перестала быть невидимкой. Ей было очень хорошо и совсем немного стыдно.