Мгновения

Лана Кузьмина

Сборник миниатюр, слишком коротких, чтобы называться рассказами. Они все разные – весёлые и грустные, реальные и сказочные, точно такие, как и наша изменчивая и многогранная жизнь.

Странная встреча

Темнота подобна пустоте. Если долго вглядываться в нее, начинает на самом деле казаться, что за ней ничего нет. И тогда испытываешь первобытный страх, который в последний раз ощущал в детстве, отказываясь спать с выключенным светом. И этот тоннель метро: неужели там есть кто-нибудь живой? Неужели, где-то, разрывая мглу, мчится поезд?

Стас панически боялся темноты. «А что если бы сейчас погасли все лампы, и станция погрузилась во мрак, — неожиданно пришло ему в голову. — Я бы, наверное, сразу умер от страха». И откуда она взялась, эта дурацкая мысль?

Стас поежился.

— Нам ведь часто приходят в голову странные мысли? — пробасил стоявший рядом старик в поношенной куртке. Стас оглянулся, но вопрос предназначался не ему. Тот же старик, но уже другим, на удивление писклявым голосом ответил:

— Часто-часто. Сдается нам, этот парень боится чего-то. Правда? Мы ведь людей насквозь видим.

«Сумасшедший!» — неожиданно понял Стас.

— А что если нам подойти и познакомиться? Мы ведь так одиноки. А он такой милый! — продолжал свой странный диалог старик. — Пойдем! Он не прогонит, он добрый.

Костлявые пальцы коснулись плеча юноши. Старик по-собачьи заглянул ему в глаза.

— Мы так одиноки, так одиноки, — пробасил он. — Поговори с нами! Мы много чего знаем! И смешного и грустного. Послушай!

Стас вздрогнул и инстинктивно оттолкнул навязчивого собеседника. Старик отошел к колонне и зарыдал, уткнувшись в ледяной мрамор. Стас почувствовал угрызения совести.

— Вам плохо? — спросил он.

— Никто не любит старого больного Андрея, — бормотал старик. — Сын не любит, потому что у Андрея больной мочевой пузырь, и от него плохо пахнет. А Андрей не виноват. Андрей весь больной. Андрей всю жизнь больной. Врач говорит: Андрей весь внутри гнилой. И как он живет такой гнилой? А он не хочет жить. Давно не хочет. Он все ждет, когда Бог его к себе заберет. Восемьдесят лет ждет. Даже Богу не нужен старый Андрей.

Стас подошел ближе, коснулся сухой, словно бумажной руки, усеянной неровными желтыми пятнами.

— Хорошо, — голос его дрожал, — давайте поговорим. Я Стас, мне шестнадцать лет. Я… я… — он не знал, что должен сказать.

Внезапно старик замолчал. Лицо его переменилось, губы вытянулись в тонкую жесткую линию. Маленькие острые глазки источали злобу.

— Прочь! Прочь! — закричал он, захлебываясь слюной. — К черту! Пошел к черту! Пошли все к черту! Сволочи! Идиоты!

Старик замахал руками и вбежал в вагон, подошедшего поезда. Створки дверей сомкнулись и темнота, подобная пустоте, поглотила состав.

Конец ознакомительного фрагмента.