Поцелуй с вампиром. Константин

Лана Александровна Ременцова, 2020

Константин – настоящий вампир, единственный сын Валентина и Мейфенг, жестокий, разбалованный, жуткий эгоист, сексуальный до предела, не желающий мириться с наставлениями родителей, совершает роковую глупость в отчем доме, и за это отец отправляет его в ссылку в XXII век на перевоспитание. Здесь он встречает Арию, современную девушку с неидеальным характером, отношения быстро заходят в тупик. Перевоспитание совсем не удаётся, но эмоции у героев предвкушения чего-то большего зашкаливают, битва характеров, накал страстей выходят за грань, обострение чувств. Переселения во времени продолжаются, даже в доисторическую эпоху к динозаврам, а кто и кого перевоспитает в итоге, это ещё вопрос? История плавно вплетается в фантастику и движется к продолжению.Осторожно книга содержит жестокие сцены.Книга в переиздании.

Глава 1. Юбилей

В Трансильвании прошло сто тринадцать лет со дня последнего серьёзного происшествия в жизни Валентина и Мейфенг — тяжелой борьбы с болотным царём. Сегодня в замке отмечалось грандиозное событие, сыну Константину стукнуло сто двадцать пять лет по вампирскому летоисчислению, а по человеческим меркам — всего двадцать пять, до этого возраста, мальчик рос в два раза быстрее, чем люди, — за полгода становился на год старше. Константин вырос в глубокой любви и постоянной заботе семьи, его слишком сильно все баловали и опекали, родители, верный колдун Альберт, также друзья семьи — граф Андрей с женой — графиней Фумико, и князь Сан с женой — княгиней Мейли.

Константин унаследовал уникальную красоту от родителей: белоснежные волосы с серебряным отливом, глаза на первый взгляд непонятного оттенка, как-будто смешались два цвета — отцовского молодых сапфиров и материнского, играющего гранями изумрудов, и получился уникальный цвет морской волны, которые приобретали яркий красный оттенок, когда злился или испытывал жажду человеческой крови, а это происходило частенько, так как он вырос жутким, агрессивным эгоистом и, даже в некоторых моментах, жестоким. Вампирский дух бил через край, он не любил ждать, пока повара приготовят слабо прожаренное мясо с кровью, которое ели родители и часто утолял голод, летая в соседние леса, а иногда и намного дальше, нападая, на свеженькую еду — местных животных и даже людей. Константин унаследовал тяжелый нрав древних предков, и его сильно возмущало, почему вампирам нельзя утолять жажду человеческой кровью. Всю жизнь родители и друзья объясняли, что надо пить только кровь животных и есть мясо, а людей трогать нельзя, особенно местных крестьян, чтобы не вызвать жуткий страх и безумную ненависть, которая может повлечь за собой смерть вампиров. Однако, несмотря на все уговоры, его часто заносило в чужие деревни, так как он великолепно летал, превращаясь наполовину в летучую мышь с острыми клыками и сильными огромными чёрными крыльями с жуткими перепонками. Бывало, залетал очень далеко от родных земель и нападал на крестьян, имеющих неосторожность ночью или на рассвете выйти куда-то, или поздно возвращались из леса. Ростом Константин примерно метр восемьдесят пять, достаточно крупного телосложения, совсем нетипичного вампирам, накачанный торс с тонким волосяным покровом от пикантного низа до начала грудины сразу привлекал внимание местных девушек.

Он вышел в зал, где уже собрались все гости в честь празднования его дня рождения, одетый в белоснежную широкую рубаху, распахнутую наполовину и открывающую стальную грудь, чёрные брюки из тонкой летящей ткани, низкие кожаные сапоги отличной выделки, волосы глянцевые, будто начищенное серебро, доходящие до лопаток, аккуратно уложены в хвост, глаза горели хищным довольным огоньком.

— Что ты так светишься, уж не отведал ли снова человеческой кровушки? — ухмыльнулся высокий достаточно привлекательный брюнет с пронырливым взглядом чёрных глаз и белозубой улыбкой, в чёрном костюме классического покроя в духе восемнадцатого века Трансильвании, приталенном камзоле, спускающемся ниже бёдер, расшитым серебряными и золотыми нитями причудливыми узорами в виде виноградных лоз, по внешнему виду казался немного старше именинника и значительно изящнее.

Константин вальяжно подошёл к столу, наполненному различной кровавой снедью, небрежно отодвинул высокий, деревянный, дубовый стул, сел и, вульгарно положил обе ноги крест-накрест на стол.

— Ой, Андрей, да как же я мог попить человеческой кровушки, если предки мне оторвут голову за это? Вы же все вегетарианцы, чёрт побери.

Утончённый вампир подошёл с высоким серебряным бокалом в руке, наполненным красным изысканным вином, поднося имениннику.

— Да, твои родители не будут в восторге, если узнают о твоих очередных ночных проделках.

— О каких ещё проделках? — усмехнулся Константин, обнажая белоснежные зубы и сверкая хищным взглядом уникального цвета глаз.

Андрей хитро прищурился, звонко стукнув бокалом об его бокал.

— Мне уже доложили, что в соседней деревне в лесу перед рассветом на крестьянку напал зверь и растерзал шею. Ведь это был ты?

Юный граф, недоумённо пожав плечами, сделав умный вид, что вообще ничего не понимает о чём идёт речь, выпил залпом вино, которое тут же растеклось приятным теплом по голодному желудку и, брезгливо взяв двумя тонкими пальцами полусырого фазанчика, стоявшего рядом, быстро вонзил острые клыки, отрывая куски птицы и сразу глотая, почти не жуя.

В этот момент в зал спустилась красивая высокая молодая пара с любовью держащаяся за руки, хозяева замка — родители Константина, граф Валентин и графиня Мейфенг, оба светловолосые и такие прекрасные, будто ангелы, сошедшие с небес, за ними шла юная темноволосая девушка, звали её Фумико, такая же красавица, как и молодая хозяйка. Она являлась женой графа Андрея и, в силу брака, тоже — стала графиней, живя в Трансильвании.

Троица плавно подошла к столу, будто подплыла стая разноцветных лебедей, и хозяин замка улыбнулся сыну.

— Приветствую, сын, сегодня тебе исполнилось сто двадцать пять лет. Мы тебя очень любим и дарим замок, который я построил для тебя и твоей будущей семьи неподалёку от нас, за тем широким полем, где мы частенько устраиваем семейные скачки, на горе, крутой склон, которой мы видим из окна нашей спальни. Я с твоей матерью, решил, что тебе пора жениться и, в конце концов, остепениться, а для этого тебе стоит начать управлять собственным замком и заботиться о ком-то.

Константин, нехотя поднял взгляд на отца, насмешливо фыркнул и с язвительными нотками в голосе, кашлянул, хотя по своей природе вампиры вообще ничем не болели.

— Ну, какая ещё женитьба, батенька? Для личного удовольствия мне хватает и местных девок, которые услужливо предоставляют свои прелести, а вот от замка не откажусь, хоть перестанете меня вечно контролировать.

Валентин, сурово сдвинув брови и дал подзатыльник сыну.

— Как ты разговариваешь со мной, бездельник? И что это за небрежный вид и ноги на столе? Скоро приедут Сан и Мейли, немедленно приведи себя в порядок!

Разбалованный вампир тяжело вздохнул и, также нехотя, опустив ноги со стола, медленно застегнул рубашку, злобно сверля взглядом отца.

Мейфенг и Фумико прошли по длинному залу и присели рядом с мужчинами, а Валентин сел в высокое кресло хозяина во главе стола. Андрей поднял очередной бокал.

— А мы с женой дарим тебе великолепного коня! Самого дорогого, которого по моему заказу привезли купцы из заморской далёкой страны вместе с качественным седлом и уздечкой. За твоё вампирское здоровье!

Все подняли бокалы и, чокнувшись, выпили.

— Это твоё счастье, сынок, что ты оказался бессмертен, хотя и зачался когда твоя прелестная мать была ещё была человеком, только странно, что ты не остановился во внешности на двадцать лет, как я, а дошёл внешне до двадцати пяти, видимо, так повлияла на твои гены уникальная история твоего рождения. Однако, ты не можешь безрассудно рисковать своей жизнью, потому что люди нас всё же могут убить острым осиновым колом в сердце, или оторвать голову и сжечь если их будет очень много разъярённых и вооружённых, и застанут тебя врасплох. Не озлобляй людей из наших деревень, они любят нас и не знают, что мы вампиры, а те, что знали, уже давно умерли, не смей нападать на них и не порочь наше имя! — продолжил отцовские наставления Валентин.

— Ну началось, — скривился Константин, — встал из-за стола, поклонился и, отвернулся. — Ладно, вы пока празднуйте без меня, а я поеду на драгоценном подарке Андрея навстречу Сану и Мейли, они хоть не достают меня вечными нравоучениями, как все вы.

Валентин устало кивнул и небрежно показал жестом изящной руки в золотых массивных перстнях, что сын может уходить.

Мейфенг нежно дотронулась до руки мужа, проводя линию тонкими пальчиками, будто лёгкое трепетание крыльев бабочки, и лучезарно улыбнулась.

— Милый, он же ещё совсем ребёнок, придёт время и образумится, — прозвенела ласковым тоном.

— Да уж, ребёнок, мне было не больше двадцати по вашим человеческим меркам, когда мы с тобой познакомились, и я сразу же захотел на тебе жениться, и защищать жену и наших людей, а его мы совсем разбаловали, ему всё нипочём. Он так угробит всех нас, если его вовремя не остановить, как когда-то жестоко убили моего бедного отца. Мне постоянно докладывают о новых жертвах в разных селениях, и мы прекрасно знаем чьих рук это кровавое дело. А девок? Сколько у нас девок приходят сюда просто толпами, чтобы отдаться ему! Это уже бордель какой-то, как у нашего старого китайского друга Вейшенга, а не мой спокойный замок!

Тут в разговор аккуратно вмешался Андрей, зная вспыльчивый нрав друга:

— Слушай, дружище, а не отправить ли нам твоего сынка куда-нибудь подальше из Трансильвании?

— В смысле? — не понял Валентин. — Куда?

— Пусть твой Альберт переселит его куда-нибудь, так сказать, на перевоспитание.

— Ну не к людям же! — возмутился Валентин, сдвигая густые брови к переносице прямого аккуратного носа. — Он же их всех пережрёт!

— Как не к людям! К людям, конечно, в самый современный век, где он быстро поймёт, что так вести себя нельзя, а может, ещё нам повезёт, и найдёт себе любовь, как все мы это сделали когда-то, и остепенится.

Валентин задумался, Мейфенг испуганно переводила взгляд то на одного, то на другого, а Фумико, поняв состояние подруги, мягко взяла её за руку.

— Не переживай, дорогая, такой вампир, как твой сын нигде не пропадёт, а если и натворит бед, там быстро накроет местная полиция, и вряд ли ему это понравится, не убьёт же он их всех сразу, несмотря на его глубокий эгоизм, он всё же очень умный, чтобы натворить такое в современном мире.

Графиня, тяжело вздохнув, кивнула, соглашаясь с подругой, затем взглянула на мужа, тот пребывал в бешенстве и, встав из-за стола, подошла к нему со спины, нежно обвивая руками за шею, опустила лицо к его лицу.

— Вали, дорогой, мне, видимо, сразу ударило новое вино в голову, и так хочу тебя, что не могу ждать, меня всю трясёт, — прошептала сладким тоном.

Он вздрогнул и, посмотрев в изумрудные, будто зеркальные глаза жены, улыбнулся, сразу же почувствовав, что напряжение начало отпускать.

— Так неожиданно, дорогая, — схватив её на руки, вылетел с драгоценной ношей из зала на третий этаж, в графскую спальню.

Андрей и Фумико, переглянувшись, рассмеялись, и она, тоже встав из-за стола, подошла к нему, грациозно присела на колени, нежно взяла его руку и положила себе на высокую грудь.

— Мейфенг подала хорошую идею, мы тоже можем заняться этим, пока ждём остальных.

Его не нужно было уговаривать заняться любовью с юной женой, и он, быстро задрав длинную, накрахмаленную, многослойную юбку до пояса, отодвинув кружевное нижнее бельё в сторонку, раскрыл штаны и вошёл в неё, совершая сильные толчки, упиваясь мужской властью над ней. Девушка громко застонала, срываясь на крик, и он закрыл маленький ротик крепким поцелуем.

А в это время Константин нёсся во весь апорт на новом скакуне гнедого цвета с густой чёрной гривой через золотое поле с ещё неубранной высокой пшеницей, колосившейся на ветру единым золотым пятном навстречу Сану и Мейли. Они совсем ещё юные вампиры по вампирским меркам в силу того, что были обращены всего сто тринадцать лет назад, лёгкая в общении весёлая пара. Жили в небольшом замке за смешанным густым лесом. Константину они очень нравились, и он больше их считал своими друзьями, чем родительскими, хотя они тоже являлись веганами, но никогда не лезли с нравоучениями и принимали таким, как есть. Он прилетал к ним в гости глубокой ночью или на рассвете поменять окровавленную рубаху на новую, чтобы родители не заметили по испорченной одежде, где был и что делал. Сан всегда встречал его с неподдельной радостью и, не задавая лишних вопросов, давал новые рубашки, которые всегда были наготове по размеру. Константин, завидев их ещё издалека скачущих на лошадях, приветливо взмахнул рукой. Сан, тоже заметив его, махнул в ответ. Спустя примерно десять минут, они поравнялись, и юный граф, широко улыбнулся.

— Привет, Сан…

А княгине находящейся рядом, сделал галантный поклон головой, та тоже поприветствовала его лёгким кивком.

— Привет, Константин, что дома не сидится? Ты же главный виновник торжества, предки, наверное, недовольны, что снова убежал?

— Да они вечно мной недовольны, одним разом больше, одним меньше, какая разница. Я решил встретить вас и прогуляться по нашему лесу, может, и поохотимся походу, — он скривил гримасу.

— Хорошо, только не хотелось бы запачкать праздничную одежду кровью, — широко улыбнулся князь.

Константин осмотрел пару, Сан одет с иголочки, белоснежная рубашка с рюшами, застегнутая до самого верха, тёмно–синий бархатный костюм и такой же камзол с вышивкой в виде хищных грифонов по бокам, чёрные гладкие волосы, собраны в классический хвост, открывали высокий лоб. На жене — ярко–красное длинное платье с тёмной накидкой, а на ногах — изящные, чёрные, лаковые туфельки с серебряными крупными пряжками. Мейли — жгучая брюнетка с глубокими карими глазами, в которых плясали золотые звёздочки, также красива, как и черноволосая Фумико, жена Андрея. Юный граф знал всю историю их становления вампирами, и о Китае, и городе Ханчжоу, о друге семьи Вейшенге, смерти врага японца Бохая и о том, что тогда, ещё сто тринадцать лет назад, остался в живых его сын, такой же отпетый бандюган, как и покойный отец.

— Да, я вижу, как вы идеально выглядите, постараемся не замараться кровью, тогда сам поймаю вам какого-нибудь зверька, — он насмешливо ухмыльнулся.

Князь с княгиней согласно кивнули, и втроём поскакали рысью в сторону леса.

В нём сильно пахло свежей елью и древесной смолой, летние запахи приятно щекотали ноздри молодых вампиров, тем более, что у них всегда очень обострённый нюх. Константин скакал впереди, повернул голову назад и улыбнулся друзьям, оглядываясь, показал указательным пальцем, знак тишины, слегка дотронувшись до чётко–очерченных розовых губ. Вампиры притихли, прислушиваясь к живым звукам леса. Вскоре услышали лёгкий шорох в густом ягодном кустарнике. Сан и Мейли сразу остановились, пытаясь определить по нюху, какой зверь там копошится, а граф мгновенно взлетел с коня и, резко сложив крылья, стрелой кинулся в заветные кусты. Там оказался молодой грациозный олень, вампир, схватив его за длинную шею, сразу вонзил в бедное животное острые клыки, с жадностью выпивая всю кровушку и с довольным видом вышел из кустов, отряхиваясь от мелких веточек и колючек.

— Да уж, по вкусу это далеко не кровь человека, но за неимением лучшего и эта сгодится.

Сан показал ему взглядом предупреждающий знак, что не стоит говорить особо о крови людей при жене, чтобы не распалить её душу на такие низменные желания, хотя она тоже всё знала о кровавых похождениях сына Мейфенг, но всё же ей очень неприятно об этом слушать.

Граф кивнул, слегка прикрыл глаза, длинные ресницы встрепенулись, как крылья бабочки на летнем цветке в знак согласия с другом, и, оставив их верхом на лошадях у высоких старых деревьев, причудливо сплетённых стволами, направился чуть подальше в глубину леса, притягивающую тёмной голубоватой дымкой. Пройдя пару десятков метров, услышал новый шорох неподалёку у высокого старого дуба, сразу поняв, что там затаился ещё какой-то сочный зверёк.

Вампир насторожился, притих, навострив уши и обострив нюх, ведя хищным носом по воздуху, уловил запах молодого кабанчика и, услышав быстрый стук его сердечка, стремглав кинулся. Ничего не поджидающий жирный дикий зверь, только громко взвизгнул от внезапной боли и, судорожно задрыгав копытцами, дёрнул маленькими ушками и жалостливо прохрюкал. Константин взял ещё полуживую тушку левой рукой, с шеи стекала тонкая струйка крови, и с довольным видом понёс к ожидающим друзьям и, выйдя на поляну, лучезарно улыбнулся.

— Обед подан, дамы и господа!

Они улыбнулись в ответ, плавно спустились на землю, не спрыгивая с лошадей, как это делают люди, а слетая, и поочерёдно выпили всю кровь из животного. После Сан достал белоснежный кружевной платок из кармана камзола, на котором вышита заглавная буква его имени серебряными нитками, и подал жене. Мейли слегка склонила голову и, нежно взяв платок из руки мужа, дотронувшись изящными пальцами до его, томно взглянула в глаза, сексуально промокнула алые губы, оставив на нём несколько капель крови, затем передала платок обратно. Он тоже вытер рот, смотря пристально ей в глаза и, выбросив окровавленный платок под дерево, помог жене вскочить в седло, затем вскочил сам и, благодарно взглянув на Константина, рысью поскакал из леса, а за ним вереницей и они.

По дороге весело шутили, звонко смеялись и обсуждали различные скачки, которые частенько устраивали по выходным друзья на этом поле.

— Сан, пусть Мейли не обижается, но я обратил внимание, какая огненная молния проскочила между вами, когда вы передавали друг другу платок. Понимаю, что вы муж и жена, но никак не могу понять, как можно так постоянно хотеть друг друга? Я даже второй раз не хочу одну и ту же женщину, не то, чтобы вздыхать по ней столетиями.

Княгиня смущённо отвела взгляд и сделала вид, что разглядывает золотое поле, а князь, поравнявшись с Константином, дружески похлопал по плечу.

— Это именно и говорит о том, что ты ещё не влюблён, и поэтому не понимаешь, как это вообще возможно желать одну женщину вечно.

Константин скривил ехидную гримасу и рассмеялся.

— О, друзья мои, как мне кажется, я никогда не влюблюсь! Все они такие серые, эти местные девки, красивые, и тупые, как пробки от бутылок того вина, которое отец бережно хранит в подвале нашего замка. Мне с ними даже поговорить не о чём, не то, чтобы о любви ещё думать. Они сами приходят в замок для того, чтобы я отвёл в мои покои и отдаются в надежде, что я вообще обласкаю их. Даже их податливые тела мне надоедают после одной лишь ночи.

— Дружище, возможно, это потому, что наши прекрасные жёны не из этого мира, они умны, образованны, воспитаны, вот если бы тебе довелось познакомиться с такими же современными девушками, думаю, ты бы по-другому взглянул на них.

Граф повёл плечами в знак непонимания, как это может произойти, если его постоянно контролируют родители.

Вскоре весёлая троица приехала в замок, заехала во двор и, спешившись, направилась по широкой каменной лестнице в главный зал.

Их встречали хозяева замка — Валентин и Мейфенг, а также друзья — Андрей с Фумико. Все обнялись и расселись за стол, начав праздновать юбилей именинника.

Спустя несколько часов, в зал зашёл один из слуг и, поклонившись, извинился.

— Ваше сиятельство, миледи, господину Константину крестьяне привезли подарки в честь юбилея, что им передать?

Валентин в немом вопросе посмотрел на сына.

— Как они мне надоели, ну что эти крестьяне могут привезти мне хорошего, кроме тыкв и куриц.

— Константин, так невежливо, пойди и прими подарки, а потом можешь деть куда угодно.

— Ладно, а то вы от меня не отцепитесь…

Он встал и в развалку, не спеша, направился во двор. Увидев ещё издалека телегу, гружённую разными овощами и клетками с птицами, уже сделал гримасу недовольства, но, подойдя поближе, взгляд упал на юную девушку, сидящую на краю телеги. На вид не более шестнадцати, хрупкая с белыми жиденькими волосиками, в длинной мешковиной рубахе, доходящей до грязных щиколоток и босыми ногами. Именинник подошёл к телеге, где стоял загорелый крестьянин в соломенной шляпе, переминаясь с ноги на ногу.

— Ваше сиятельство, вся наша деревня та, что за рекой, собрала подарки на ваш юбилей, а эта девчонка — сирота и нам не чем её кормить, приданного у неё нет, мы тоже преподносим вам в дар, да она и сама вызвалась наслушавшись о вашей красоте. Не возьмёте ли вы её к себе в услужение?

Константин, не говоря ни слова, обошёл телегу и, подойдя к девчонке, брезгливо взяв за острый подбородок, заглянул в голубые глазёнки и сразу почувствовал, как она затрепетала при виде его.

«Очередная курица на всё согласная, лишь бы я её обласкал», — вздохнул, безразлично осматривая с ног до головы.

— Открой рот.

Девушка повиновалась.

Он убедился, что зубы у неё белые, а дыхание чистое, небрежно провёл правой рукой по маленькой груди под жёсткой тканью, пощупал, убедился, что она упругая, ехидно ухмыльнулся, наблюдая за её реакцией.

— Ладно, вымоешься и сегодня ночью придёшь ко мне.

— Хорошо, ваше сиятельство, пролепетала девушка, покорно склонив белокурую голову.

Молодой граф отвернулся и, даже не взглянув больше на крестьянина, широким шагом ушёл обратно в замок.

— Что там? — заметив его, входящим в зал, улыбнулся Андрей.

— Да так, как я и думал, крестьяне привезли разные овощи и девку.

— Девку? — все сразу удивились.

— Ага, то они ко мне сами приходят, так хоть уходят потом, а эту вообще подарили, типа мне в услужение.

— Да! И что ты будешь с ней делать? — на этот раз уже Андрей громко рассмеялся.

— Да то, что и со всеми, — отмахнулся именинник.

Валентин и Мейфенг взволнованно переглянулись друг с другом, видимо, одновременно подумав, чтобы разбалованный сынок так не увлёкся этим живым подарком, что не убил бы её ненароком.

— Ты можешь делать с ней всё, что захочешь, раз уж тебе её подарили, но не смей перегнуть палку. Я этого не потерплю в моём доме, — укоризненно показал отрицательный жест изящным указательным пальцем сыну Валентин, как маленькому несмышлёному дитя.

— Ладно, папенька, я её только загну, как захочу, но палку не перегну… — кивнул Константин с ехидными нотками в голосе.

— Перестань паясничать при твоей матери и наших друзьях. Имей хоть к нашим дамам уважение, — отец бросил суровый взгляд на сына.

Тот фыркнул и, уткнувшись в тарелку с кровавым мясом, стал ковырять вилкой.

Вскоре пир подошёл к концу, гости разъехались по домам, Валентин и Мейфенг ушли в покои, а Константин направился в спальню, где принял ванну, которую бегом наполнили расторопные слуги, нося горячую воду из кухни деревянными вёдрами с исходящим паром. После накинул домашний длинный халат с лисьим мехом по краям и, не завязывая, улёгся на широкую постель в ожидании этого юного чуда, привезённого в подарок.

Спустя пять минут в двери постучался слуга:

— Ваше сиятельство.

— Что?

— Можно?

— Давай.

Двустворчатая дверь распахнулась и вошли двое: мужчина средних лет, рыжеволосый с длинными такими же рыжими усами, приятной наружности в высоких чёрных сапогах, коричневых широких брюках, белой рубахе, покрытой чёрной кожаной жилеткой и девушка — подарок, в длинном, белом, чистом, льняном платье. Слуга подтолкнул её, она споткнулась, но не упала. Вампир показал жестом руки слуге уйти, и тот быстро исчез, плотно закрыв за собой высокие деревянные двери. Девушка осталась стоять на месте, опустив голову, нервно теребя белый платочек, который держала обеими руками. Константин обратил внимание, как чисто ей вымыли волосы и гладко расчесали, они лежали мягкими волнами на худеньких плечах. Похлопал рукой возле себя по пушистой перине, покрытой алой атласной простынёй.

— Иди сюда! — рявкнул, тоном, не требующим возражений.

Девушка вздрогнула, но сразу же повиновалась и подбежала, встав рядом, безумно боясь гнева молодого графа.

— Ложись рядом.

Она подползла на четвереньках, ползя по длинной постели, и прилегла совсем рядом, подняв взгляд прозрачно–голубых глаз и уставившись в его холодные глаза цвета морской волны, в которых уже горел хищный странный огонёк, медленно заполоняя их алыми прожилками. Он внимательно посмотрел на неё, взял локон волос, оказавшийся мягким и пушистым, поднёс к ноздрям, резко втянув запах.

— Тебя отлично вымыли, теперь ты хорошо пахнешь свежими цветами и луговыми травами, а то воняла, как помойка.

Девушка слегка улыбнулась и с нарастающим страхом, напряглась. Он медленно провёл кончиками холодных пальцев от её лба до кончика курносого носа, спустился на губы, обводя по кругу и раскрыв одним пальцем, засунул внутрь, легко прикасаясь к её горячему языку. Она вздохнула, распахнув широко глаза, не понимая, что делать с пальцем господина, который мешал ей дышать, замерла.

— Ты понимаешь, зачем тебя мне подарили?

Девушка закивала головой.

— Тогда чего же ты лежишь, как истукан?

— А что я должна делать, ваше сиятельство?

Он хищно улыбнулся и, сняв с себя полностью халат, лёг снова рядом, смотря на неё из-под полуприкрытых век. Девушка со смущением и восхищением разглядывала его великолепное тело, кожа блестела в свете многочисленных свечей, упругие мышцы переливались под ней, взгляд опустился вниз на мужское достоинство, которое ещё спало, но уже выглядело достаточно внушительно, она покраснела и тяжело вздохнула.

— Раздевайся! — уже раздражаясь, скомандовал.

Она встала на колени рядом с обнажённым графом и быстро сняла с себя платье.

— А теперь целуй меня.

— Как мне это делать? — хмыкнула девушка.

— Вот дурёха, как хочешь, начинай, не люблю таких — тупых. Целуй всё моё тело с шеи и до ног, так, чтобы я захотел обладать тобой.

Она подчинилась, её обнажённое тело трепетало, желая ласк, хотя, ещё не сильно понимая этого состояния, но чувствовала, как загорается под взглядом этих хищных уникальных глаз, и внутри тела начинает что-то клокотать от звука его властного, но завораживающего, будто в силки, голоса. Боясь что-то сделать неправильно, начала целовать с шеи, медленно двигаясь вниз по всему телу, одновременно лаская руками, на миг отпрянула, почувствовав, как холодна его кожа.

— Чего застыла?

— Простите, но… вам холодно?

— Нет, продолжай.

И она продолжила, всё также неумело, глядя и целуя.

Он закрыл глаза и расслабился, целовать её в губы совсем не хотел, она не вызывала в нём никаких нежных чувств, как впрочем и все остальные местные девушки. И когда уже она просто облобызала всё прекрасное тело графа, а его орудие стало твёрдым, как камень, он резко встал на колени рядом с ней, схватив её за волосы, намотал себе на кулак, а другой рукой развернул дрожащую девушку задом, крепко схватив за тонкую талию и быстро вошёл в неё, делая сильные и грубые толчки. Она вскрикнула от внезапной боли, показалось, что его орудие разрывает всё изнутри, но возбуждённому вампиру на крики очередной девки было абсолютно наплевать. Удовлетворив мужское желание, он грубо оттолкнул её.

— А теперь убирайся, если хочешь остаться в живых, больше ты мне не нужна, а то твоя хрупкая шея вызывает у меня совсем другое желание.

— Куда же мне идти, ваше сиятельство? — девушка не поняла о чём говорит граф.

— Да куда угодно, на кухню выносить помои или свиней пасти, мне всё равно.

— Вам я не понравилась? Я первая красавица в нашей деревне… — она залилась слезами от унижения и отчаяния.

Он смерил её высокомерным взглядом и, с нарастающим нетерпением, откинулся на подушки, его белоснежные волосы, отливающие серебром в свете полной луны рассыпались по ней.

— А что мне может в тебе понравится? Всё такое же, как и у всех девок. Убирайся!

На этот раз она не покорилась, а подползла ближе и продолжила поцелуи в глупой надежде, что господин станет к ней ласковее. Константин потерпел минут пять, глядя свысока на её нелепые старания, они начали его раздражать, терпение лопнуло, он уже не мог сдерживаться и, схватив её за хлипкую шею, вонзил в пульсирующую жилку вылезшие в одно мгновение острые клыки. Девушка громко вскрикнула, задёргалась, слабо пытаясь худыми руками оторвать монстра от шеи, в которого в одно мгновение превратился красавец граф, но ничего не смогла сделать: глаза закатились, захрипела, руки безжизненно упали, а тело обмякло в сильных руках вампира. Его глаза горели красным огнём, и он жадно пил горячую юную кровь, как вдруг двери спальни распахнулись с громким грохотом, ударившись в стены, и неожиданно влетел разъярённый Валентин. Подлетел к сыну, вырвал полумёртвую девушку из его цепких пальцев, на её обнажённой коже сразу же образовались глубокие царапины, и передал подскочившему трясущемуся слуге.

— Девчонку, если выживет, задушить и похоронить! — прогремел и перевёл взгляд таких же алых полыхающих глаз, метающих молнии на нашкодившего сына и заорал так, что на крик тут же прибежала жена. — Ты — исчадие ада! Я убью тебя, чтобы ты не уничтожил всех нас своим безрассудством! — и кинулся на него, хватая за шею и, пытаясь оторвать голову, тот не сопротивлялся, кроме того, что пробовал оторвать руки разъярённого отца от шеи. Ещё бы мгновение и Валентин в безумной ярости, до которой довело безрассудное поведение сына, совершил бы непоправимое, если б несколькими минутами ранее не ворвалась Мейфенг. Она взлетела и метнулась со стороны лица мужа к нему на грудь с рыданиями:

— Любимый, не надо, остановись! Он единственный наш сын! У нас же никогда не будет больше детей!

Но Валентин не приходил в себя, гнев на сына вытащил наружу самые низменные вампирские стороны. Она, зная, что в таком состоянии мужа можно вывести только одним, недолго думая, мгновенно разорвала на себе ночную рубашку и прильнула к нему обнажённым телом.

— Возьми меня, утоли ярость в моём теле, я хочу тебя!

Он медленно перевёл затуманенный гневом взгляд на обнажённую жену, вздрогнул и, схватив в охапку, крепко прижав к себе, вылетел в распахнутое окно. Подлетев к земле, укрытую густой зеленью, отпустил её спиной, буравя огненным взглядом, но она быстро расставила ноги.

— Возьми меня, здесь и сейчас!

Граф разорвал ночной халат и, грубо схватив за стройные бёдра, оставляя глубокие кровавые следы от острых когтей, резко вошёл, двигаясь так яростно, что если бы Мейфенг была человеком, а не вампиром, то нежная плоть травмировалась после такого жёсткого соития. Но она давно уже бессмертна и очень любила красавца мужа, в котором всегда сидели две личности, безумный монстр и любящий нежный человек, или скорее всего вампир, и даже в такой тяжёлый момент нашла ещё для себя и некое удовольствие в этом, пытаясь всеми силами расслабиться.

А Константин в своей комнате, осознав, что на этот раз уже точно перегнул палку, сел на кровати, удручённо обхватив ноги руками, и задумался. До острого слуха доносились звуки жестокого соития родителей из открытого окна и яростный крик отца, видимо, дошедшего до кульминации. Он понимал, что своим безрассудством довёл его до безумия, а отдувается сейчас за всё мать, безумно красивая женщина, которой постоянно восхищался и удивлялся, что вампиры вообще не стареют, и она всё также прекрасна, как восемнадцатилетняя девушка, впрочем и отец выглядел всегда молодо, на вид не более двадцати лет, и отличался особой красотой с белоснежными серебристыми волосами, такие же он и унаследовал от него.

Константин встал, одел халат, подошёл к окну и прикрыл, содрогаясь от мысли, что матери сейчас больно, и находясь в ожидании, что же теперь скажет отец после того, что он натворил. Ждать пришлось недолго, вскоре к окну подлетел Валентин и одним ударом кулака выбил плотное цветное стекло. Константин вздрогнул и с опаской посмотрел ему в глаза, всё ещё горящие красным цветом, а на руках всё те же страшные когти. Отец подлетел и, схватив за шкирку халата, будто котёнка, грубо потащил из комнаты. Он не сопротивлялся, понимая, что сейчас лучше молча повиноваться. Валентин уже немного успокоился, благодаря страстной жене, и неконтролируемое желание убить сына прошло, но всё же по своему, пребывал ещё в ярости.

Мейфенг, встав с земли, полетела в комнату, быстро схватила новый халат из шкафа и, одевая на бегу, выскочила. Пронеслась босыми ногами по холодному каменному полу, долетела до комнаты сына, обратила внимание, что двери открыты и гуляет сквозняк, забежала, оглядела пугающую пустоту и, с нарастающей тревогой в душе, понеслась дальше по длинному узкому коридору. Чуть позже услышала странные звуки и, прислушавшись, осознала, что Валентин тащит куда-то живого по меркам вампиров сына. Направилась за ними, стараясь ничем не выдать своего присутствия, наблюдая из-за угла, муж тащил его к каморке колдуна. Тот уже выскочил навстречу, встревоженный и взъерошенный, но окинув их пытливым взглядом, сразу всё понял.

— Что случилось, ваше сиятельство?

Валентин швырнул Константина к его ногам в мягких тапочках с острыми загнутыми носами к верху.

— Альберт, пересели этого выродка куда хочешь, сегодня же, немедленно! Иначе я его убью!

После этих выплеванных слов резко развернулся и, не оглядываясь, ушёл, а Мейфенг сразу подбежала к сыну, который всё ещё сидел молча на полу на коленях у ног старика. Мать упала на колени рядом и, обняв, разрыдалась. Константин медленно поднял голову и, бережно взяв двумя руками её нежное заплаканное лицо, поцеловал в щёку.

— Прости меня, матушка…

Она погладила его по голове.

— Зачем, зачем ты сделал это в нашем замке? Зачем? Мой дорогой мальчик.

Альберт наклонился, помог графине подняться и завёл в каморку, где, как обычно, сильно пахло разными травами, усадил на высокий стул стоящий у стола, заваленного разными магическими штучками и старинными книгами, и повернулся к молодому графу:

— Ваше сиятельство, ваш отец долго теперь будет сердиться на вас, и вам лучше ему не попадаться на глаза. Может, пока уедете к князю? Потому что мне нужно время, чтобы приготовить зелье переселения, его можно сварить только в полнолуние, а оно будет ещё через неделю.

Константин кивнул, а графиня снова залилась слезами. Он взглянул на неё, подсел рядом на одно колено и взял нежные руки в свои.

— Не надо, матушка, я готов принять это наказание.

— Но ты же совсем не понимаешь, что нельзя так себя вести. Мы не так бессмертны, как кажется, в современном веке, куда тебя хочет отправить отец, люди все очень умные и давно уже знают, как убивать вампиров. Я боюсь за тебя, ты же не сможешь контролировать жажду крови.

— Я знаю, абсолютно всё о том мире и от вас, и от ваших друзей. Не переживайте вы так, постараюсь себя контролировать, по крайней мере, где это могут увидеть другие люди. Я буду осторожен.

Она обняла его.

— Вам пора, миледи, его сиятельство скоро вас хватится, и тогда нам всем несдобровать, — Альберт вежливо указал взглядом на дверь.

Графиня молча, глотая горькие слёзы, кивнула, встала и вышла из каморки, затем быстро пролетела по коридорам и залетела в спальню. Мужа там не оказалось, и с волнением вылетела на балкон. Он смотрел вдаль, почувствовав её присутствие, медленно развернулся, глаза ещё горели алым цветом.

— Где ты была?

— Я летала вокруг озера, пытаясь успокоиться, дорогой.

— Тебе не надо успокаиваться, я снова хочу обладать твоим прекрасным телом.

Граф сделал шаг по направлению к ней, и она тут же сбросила с себя халат, представ перед ним во всей красе. Он посмотрел на поцарапанные им ноги жены, нежная кожа ещё не регенерировались, так как порезы глубокие и оставлены не человеком, а вампирскими когтями. Подошёл, взял на руки и, зайдя в спальню, бережно уложил на постель, встал на руки над ней и заглянул в любимое лицо.

— Прости…

— Я люблю тебя… — прошептала она.

Он наклонился к израненным бёдрам, покрывая поцелуями, облизывая раны и уже запёкшуюся кровь. Вскоре от его слюны они полностью затянулись, и начал ласкать нежную женственность. Мейфенг заметалась, а Валентин, наблюдая за её реакцией из-под полуприкрытых век, продолжил ласки, долгие и нежные, сладкие и мучительные, что она уже не выдерживая, застонала, шепча, как заведённая:

— Возьми меня, возьми, возьми…

Он не спешил, замаливая грехи и, накрыв одной рукой напряжённую грудь, нежно сжимая, другой — продолжил эротическое извинение.

— Я больше не могу! — закричала она, раскрываясь ещё сильнее.

Валентин улыбнулся, приподнял бёдра и очень медленно вошёл, будто растягивая момент удовольствия, пристально глядя в изумрудные глаза, затуманенные страстью. На этот раз все его движения плавные, она глубоко дышала слегка приоткрыв рот, губы стали сухими, и облизала розовым язычком, придавая ещё большей желания красивым чертам лица. Он вздохнул, наклоняясь, приятно щекоча щёки длинными мягкими волосами, губы прикоснулись к губам, заглушая сладостные стоны. В следующее мгновение его поцелуй стал сильнее, требовательнее, а движения, набрав силу, довели обоих до кульминации.

— Я буду любить тебя вечно! — выкрикнул он.

— А я тебя…