Большая игра. Том четвёртый. Зверь

Лами Данибур (2024)

Если вы предпочитаете книги о муках любви, мокрых трусиках, добрых молодцах, поступающих как злые, драконов, жаждущих секса со скромными библиотекаршами, и прочих брутальных боссах, если любите учить и давать советы, страдать и жаловаться, маяться и терзаться, то проходите мимо. Это чтиво не для вас. Умеешь читать между строк? Замечаешь, что скрыто? Подозреваешь, что находишься в матрице и коротаешь чужую жизнь? Тогда это книга для тебя! Осознанные сны и прыжки из одной реальности в другую, возможность вернуться в прошлое и повлиять на будущее, управление пространством и принятие своего предназначения — здесь ты найдёшь всё! Надоело вековать по серенькому, обижаться на судьбу, мириться с невостребованностью? Добро пожаловать в мир второго внимания!

Глава 3. Свой среди чужих

Интуиция — способность читать знаки судьбы

— Устала? Шоколадку будешь?

— Ага, спасибо! Дед Лёнь, вы давно здесь работаете?

— С незапамятных времён.

— Что это значит?

— Значит, что все мы, детка, заложники физической реальности.

— Скажите это Ладону, а то он твердит как мантру: «Всё сон, Эра, всё сон! Мы всегда во сне!»

— С начальством не поспоришь! Говорит — верь!

— Я верю! Но раз я знаю, что надо верить, значит, всё же не верю?

— Мудрёно, во даёшь, запутала вконец!

— А Вы лично знали Самума?

— Лично? Отлично знал. Работал под его началом. Я, Иван-дурак, Митра. Золотое время.

— Бывали у него в гостях?

— Никогда! Он подходил очень близко, но своё прятал так сильно, не достучишься. Никаких дополнительных подробностей о себе, хотя и не было для него запретных тем, а вот про семью ни у кого язык не поднимался спросить. И в квартирку эту, что ты сегодня пробралась, никто кроме Ладона доступа так и не получил, хотя и потратили годы, чтобы пробиться и пошарить в «белье» старика. Нестер больше прочих хотел отыскать лазейку — глухо, дальше парадной не пустили. Да и Ладон-то впервые попал туда только спустя годы после смерти Ветра, пока разглядел знаки. Это такой закрытый остров, там сплошные защиты и преграды. Пока оцифровали, ушатались все. То, что ты смогла пройти и, тем более, уснуть в кровати хозяина, просто бомба! Не понимаю, как тебе это удалось? Вот скажи?

— Да я и не особо напрягалась. Хотя вру. Кровать — это нечто!

— Ладон, было дело, разглядел в зале скрытую комнату. Вот интересно, там ли вещдоки? Ты видала, как у него везде всё приглажено? Ни тебе вещички лишней, ни книжицы. Может, правда, в той кладовой заховал? Но вот пустит ли? Ведь ничегошеньки, ничегошеньки не отдаёт, подлец!

— А что в этих вещдоках такого? Других способов нет? Зачем ворошить его «бельё»?

— Не получается другими способами. Много засланных казачков во всех определяющих структурах страны. Ко власти всегда стремятся самые подневольные жажде. А Самум кое-что знал. Важное знал. На том и погорел. Да и не наш он был человек. Не наш! Другой он. Таких, как Нестер, насквозь прожигал.

— Это как?

— Слухи ходили, из братства света ушёл.

— Откуда?

— Ты знаешь, что в мире есть тайные организации? Масоны, к примеру. Глобалисты всякие, сатанисты, пришельцы-рептилоиды.

Эра рассмеялась:

— Где-то слышала.

— Вот в советское время среди астральников (так нас раньше шутя начальство называло)…

— Астральники? Интересно.

— Ну да, сновидцы, способные из астрала собирать информацию. Так вот, всё судачили, что есть на земле солнечное или, как его там, светлое братство — люди радости и боги, которые помогают своим ученикам вернуться на путь сердца, чтобы каждый жил легко и с любовью служил на общее благо.

— Какая красивая сказка! А то всё злые тайные сообщества. Хоть одно доброе.

Эра поймала себя на мысли, что, как только услышала про светлое братство, возник в голове образ одной замечательной старушки-сказочницы, любившей цифры.

— Мне тоже нравилась эта легенда про служителей Санату Кумаре.

— Кому-кому?

— Кумаре. По их мнению, это бог, управляющий нашей планетой.

— Впервые слышу.

— Когда Самум ушёл, я искал информацию про тех людей и столько всяких небылиц наслушался про это теософское общество.

— Так значит, он из того братства?

— Говорили, да. Шептались, что до нас он в общине в Азии жил. Брехали, небось.

— Почему?

— Да не мог он быть ни в каком братстве! Обходил людей стороной, компании не любил. В итоге я решил — враки всё! Не из тех он! У них там жертвенники, эти, как их? А, чаши кипящие, башни стихий и лучей, волшебные палочки, побрякушки всякие, наряды в пол, ведь они святые! Боги были среди них, сечёшь?

— Боги? — усмехнулась Эра, про себя думая, что, где-где, а в таком приличном месте услышать про богов более чем странно.

— А что тут странного? Слухи ходят, божков всяких разных аж тридцать три мильёна!

— Где они все умещаются только?

— Это как раз не проблема.

— Божок, значит? Так почему он к вам подался? В чём смысл?

— Понятия не имею. Падший ангел, штоль? Закрытый человек, замкнутый. Одиночка по жизни. Я даже не представляю, что прохвост Ветер когда-то жил в общине. Или представляю? — Леонид Ильич задумался. — Носил он белое? Ещё как носил! Но не платья, прости господи, а костюмы с иголочки. А уж амулеты, всякие там кольца, цепи, браслеты, камни, золото — точно не про него, кроме трости ничего не припомню. Скорее всего, это легенда, которую создали ему, чтобы скрыть тёмное дно.

— Не поняла.

— Чтобы выдать за мудрого добрячка, ведь ему приходилось со столькими разными организациями и людьми сотрудничать, когда вёл расследования. Вот чтобы люди внимали, и пришили ему эту историю, будто он из солнечного братства пришёл души спасать.

— А на самом деле?

— А на самом деле он тёмный. Псих безбашенный! Ни дна, ни просвета. Всегда боялся его. Бывало, глянет — достанет до печёнок, всю душу вытрясет — и будто снова родился, живи, радуйся! А бывало… любил я его, детка, любил… до сих пор люблю. При нём таких как Нестер у нас не водилось.

— Да кто такой этот Нестер?

— Выскочка! — Леонида Ильича передёрнуло. — Как перевели его в нашу организацию по рекомендации, так и всё!

— Что всё?

— Смерти посыпались. И чем больше смертей среди персонала, тем выше он поднимался. Это сейчас развелось в конторе филиалов и подразделений, и непонятно, кто чем занят, а в прежние времена каждый человек на счету, каждый сновидец на вес золота.

— Странная у вас логика: Нестер карьерист беспринципный, а тёмным называете Самума. Как понимать?

— Нестер сам ничего не может. Он чья-то кукла… продажная. А чего мне бояться? — понизив голос до минимума, дед Лёня огляделся, когда упомянул Нестера. — Старпёр я — бояться нечего.

— Вот и не бойтесь!

— А я всё же боюсь! Боюсь следующего года.

— Это ещё почему?

— Он энергетически совпадает с тем, что случился 36 лет назад.

— С чего взяли, что совпадает?

— Нюхом чую!

— И что страшного было 36 лет назад? Мир же не рухнул?

— Для кого как! Это был самый тяжёлый и переломный год в моей жизни. Високосный дракон. И 24-й будет схожим по потрясениям.

— Не драматизируйте! Всё в ваших руках! Так почему же Самум тёмный?

— Да не называл я его тёмным! С чего ты взяла?

— Как с чего? А как же ни дна, ни просвета?

— Это я так… зря брякнул… иногда лишь казалось… Самум, говорю же, силища! Хорошо с ним рядом жилось, работалось. Нет сейчас таких, как он, рыцарей бесстрашного ордена. А что трепали языками всякое, так это от зависти.

— И что ещё о нём говорили?

— Что? Злые языки шептали, мол, детей наклепал по миру и скрывает своих жён, как Синяя борода, ведь женщины души в нём не чаяли. А в обычной жизни он числился популярным писателем. А писательство, как говорил Олби, писательство — это контролируемая шизофрения. Одним словом, псих!

— Какой интересный человек! И Ладон в него влюблён. Может, не только женщин он очаровывал? А что за писатель?

— Алан Грей. Ты, наверное, про такого и не слышала? Он, как умер, так и тихонько убрали его книги из печати и библиотек.

— Это который «Паутину» написал? Вот это да! Я читала его книгу! Значит, вот почему меня притянуло к двери с ромашками?

— Как вариант.

— А есть у вас «Паутина»? Хочу ещё раз посмотреть? Вдруг что найду?

— У меня, к сожалению, нет. А вот у Ладона, думаю, должна быть. Он вещи кое-какие забрал после смерти Митры. Она любила книжки всякие.

— Хорошо, я спрошу.

— Спроси, спроси! И в следующий раз, когда пойдёшь в эту нехорошую квартирку, будь внимательна, ищи мелкие предметы, детали. Бывало, он в мелочах прятал самое важное.

— Ладно, я постараюсь! Мне и самой очень интересно, правда, страшно, — Эра невольно посмотрела на ладонь левой руки — шрамы от ожогов ещё красовались.

— Страшно-то нам всем! Работа специфическая. Сколько лет здесь, а всё не привыкну, иногда и меня трясёт.

Попрощавшись с Леонидом Ильичом, девушка вышла из кабинета и оказалась в длинном тёмном коридоре. Она пока плохо ориентировалась в здании, но привыкала, и примерно уже знала, что и где хотя бы на этом этаже. Но сейчас Эра направилась в библиотеку. Ей нужно подготовить отчёт, а ещё хотелось найти подходящую карту, чтобы более детально понять, где была, и чей опыт пережила. Дождавшись лифта, поднялась на 7-й этаж и почему-то замешкалась у самого входа в архив. Из головы не выходило светлое братство, теософское общество. Вместо отчёта, Эра зашла в пустой читальный зал, села за дальний стол, спряталась от случайных глаз за плотной стеной цветущей алой хойи, открыла ноутбук и принялась искать информацию о теософии. Она хотела как можно больше узнать о братстве. Вдруг это поможет приблизиться к хозяину квартиры и лучше выполнить задачу? Порадовать Ладона было бы неплохо. Тем более, Эра воспринимала его уже не просто как наставника, но и как близкого родственника.

Прошло часа три. Завибрировал телефон, разбудив внимание, и Эра почувствовала, как кипел мозг, тело ныло, шея да и весь позвоночник взмолились о пощаде.

— Ты где?

— В библиотеке.

— Написала?

— Ещё нет, но я напишу. Просто есть хочется, мысли в кучу не могу собрать.

— Жди! Сейчас зайду за тобой.

Минуты через три Ладон уже забрал Эру, и они поехали домой. Жил он за городом, и Эра перебралась к Ладону ещё в апреле. Без документов, без личных вещей, не оповестив дядю Пашу, исчезла, оставив лишь две тяжёлые сумки с продуктами рядом с чёрным чудовищем, послушно державшим над собой провода.

Была и сплыла.

Поищут и спустят на тормозах.

Висяк очень скоро затеряется, точнее, дело исчезнет, всё забудется. Лишь в душах некоторых людей останется дорожкой царапина воспоминаний о девушке со странным именем Эра.

Эра — племянница, Эра — внучка, Эра — первая любовь, Эра — подруга.

Но груз забот, личных драм, всевозможных будущих событий присыплет память о девушке лекарством забытья. Рана затянется, оставив лишь едва заметную отметину. И среди множества шрамов, изрубцевавших души за это воплощение, связь с Эрой ум постарается зашлифовать с особенной тщательностью.

Спортивная машина Ладона неслась по трассе, прижав своих пассажиров в кресла-ковши.

— Ты знаешь, что я читала «Паутину»? Мне Лед сегодня сказал, что Самум — это Алан Грей.

— А где ты её взяла? Книга редкая.

— Да случайно у тётки моей была.

— Случайно? Ну-ну.

— У тебя есть она?

— Есть. Читал давно, после смерти Митры. Но мне не зашло. Утомительно. Я вообще книги не воспринимаю, только если очень надо.

— Дашь почитать?

— Я тебе её подарю, раз такое дело. Может, больше пользы будет.

— Спасибо! — Эра вдруг зависла и отвлеклась, уставившись на пролетающий пейзаж.

— О чём задумалась?

— Да так… начиталась всякого.

— А конкретнее?

— Изучала философию. Конкретнее, теософию. Оказывается, это учение придумала русская эмигрантка.

— А что удивительного? Всё самое интересное придумывают русские, разве ты не знала? Особенно у них хорошо работает чуйка в стрессовых условиях.

— В смысле?

— В прямом! Сама же сказала, что она в эмиграции была. Ностальгия! Это такой стресс для русского человека, что он начинает выдавать изобретения как из пулемёта. Чтобы отвлечься от мыслей о Родине, уходит в творчество и работу с головой.

— Вот фиг разберёшь, когда ты шутишь, а когда серьёзно говоришь!

— Я всегда серьёзен, — сдвинув брови, Ладон скосил к носу глаза и высунул кончик языка изображая умалишённого.

— Да хватит уже! Смотри на дорогу! Страшно! — рассмеялась Эра.

— Не боись! Всё под контролем! Не еду — крадусь!

— Так-то лучше!

— А в честь чего тебе эта теософия сдалась?

— Читала про братство света. Леонид Ильич сказал, что Самум был членом белой общины.

— Что за бред? Что ты его слушаешь? Он из ума давно выжил, а как Иван-дурак пропал, так вообще хрень всякую несёт. Никогда Самум ни про какое братство мне лично не говорил. Всё это сплетни! Ему хоть и приписывали раздвоение личности, с умом он своим в ладах был.

— Вот это новости! Этот ваш хозяин нехорошей квартиры ещё и псих?

— Легко управлял точкой сборки, а со стороны выглядело понимаешь как? Все мы психи для тех, кто по астралу не шастал сам себе режиссёром.

— Если так, то да, наверное, все. — Эра вглядывалась в пролетающие кроны хвойных деревьев. — Красиво! И небо такое голубое!

— Майской небо! Сейчас голубое, а потом бац!

— Что бац?

— Гроза!

— Не пугай! Хочу лето, хочу солнце!

— Это пожалуйста! Это нас и ждёт!

— И всё же ты говорил, что учитель твой умер 16 лет назад, а родился когда?

— Зачем тебе это?

— Хочу сопоставить даты. Нашла сведения, что в Азии было братство, точно было! Но после смерти Ленина всех разогнали. Или дед Лёня не про то говорил? Короче, я запуталась ещё больше. Уж лучше бы не лезла в эти дебри.

— Дебри — самое подходящее слово для всей этой дребедени. А Ленин, по-моему, в двадцать каком-то умер. Ещё до рождения дедушки Ветра. Самум бы расхохотался, если бы узнал, какие сказки про него слагают. Ведь и не проверишь! Нет человека, нет проблем. А вообще ты молодец, Эрка! Инициативная! Думаю, найдёшь все крестражи, которые он схоронил для нас, и, наконец, закроем это дело, или хотя бы возьмём под контроль. Главное, тихо сидеть и не распространяться. Чтобы такие как Нестер не мешали.

— Столько наслушалась про этого Нестера, познакомишь?

— Само собой! Ваша встреча неизбежна.

— Крестражи? Так вот, что мы ищем? Тогда понятно, почему все так за меня боятся!

— Не, ну, кажется, самое подходящее слово, правда же?

— Правда! Есть так хочется! Опять кроме пиццы дома ничего?

— Не, у нас сегодня гости! У нас сегодня плов и много чая.

— Кто такие? Откуда?

— Сейчас узнаешь. Они, наверное, уже там вовсю шулюмят! Приедем на всё готовое.

— Так вот зачем ты казан вчера реанимировал?

— Да просто распаковал. Давно уж купил, всё времени не было бандуру эту установить.

— Обожаю гостей, которые кормят, — просветлела Эра, — прямо заинтриговал. Ладно, не крадись, поехали быстрее!

— Я-то еду, а ты пиши отчёт! А потом сопоставим с данными Леда, вдруг он что-то пропустил.

Эра в очередной раз усилием воли заставила себя вспомнить и собрать в порядок по образцу события, с которыми столкнулась сегодня во сне, и записать в рабочий планшет.

А между тем они уже въезжали в посёлок. Обогнув хвойный лесок, подобрались к воротам. Ладон сразу заехал в гараж. Эра вышла, поднялась на первый этаж, кинула рюкзак на кресло в холле и ей захотелось умыться, чтобы прийти в себя.

Когда, обновлённая, она подалась во внутренний дворик, Ладон беседовал с низеньким мужчиной, суетившимся у казана, а ещё трое дядек развалились на садовых качелях, раскачивались, задрав головы, и любуясь небом. Это зрелище привлекло внимание, но Ладон позвал:

— Иди к нам!

Эра подошла и посмотрела на кипящее яркое блюдо. Запах стоял обалденный.

— Что это у вас тут?

— Лагман, луноликая моя! — довольно объявил низенький мужчина, возраст которого Эра сразу и не определила.

— Познакомься, это Рустам! — официально произнёс Ладон.

— Эра, — выдавила из себя девушка.

— Рад встрече, Малика джан! — низенький пожал ей руки и смиренно поклонился, а потом указал на качели. — А это мои балбесы! Не обращай внимания, одичали совсем!

Эра улыбнулась.

— Я подарок тебе привёз! Сейчас ужинать сядем, принесу. Эй, — а дальше Рустам перешёл на незнакомый Эре язык, обращаясь к мужчинам на качелях.

Те тут же встали и пошли в дом.

— Давайте на улице поужинаем. Валя, покажи им, где что, они сами накроют.

Ладон отлучился в беседку, оставив Эру с Рустамом.

— Как тебе здесь? Нравится?

— Уютненько.

— Всё, как хозяйка пожелала! — хитро подметил Рустам, и Эра поймала его иронию.

— Не понимаю, о чём вы?

— Надеюсь, будешь нас в гости звать?

— Я ещё не пробовала лагман, но, судя по запаху, вы волшебник! Так что приезжайте! Ладон тоже любит вкусно поесть.

— Спасибо, Малика джан! Я уже и плов приготовил, хозяйка, чтобы тебя порадовать, — довольно промурчал Рустам, и Эра почувствовала что-то кошачье в его манере.

— Да я здесь не хозяйка! С чего вы взяли?

— Хозяйка-хозяйка! Ещё какая хозяйка!

Уже смеркалось, когда все уселись в беседке за массивным столом. И только сейчас вдруг Эра осознала, что она единственная девушка в этом мужском коллективе.

Мысль ударила неожиданно и больно. Ведь и в конторе она знакома только с мужчинами и пока не видела ни одной женщины. Месяц прошёл, и ни одной женщины. Что это? Заговор? Прямо-таки не по себе стало, но желудок заглушил работу ума, и Эра отключила эти тревожные думы, придвинув к себе тарелку.

Еда была просто восхитительна! Запах каких-то пряных трав одурманивал, и все вкусовые сосочки в экстазе пищали от удовольствия.

— Ой, Рустам, как я соскучился по твоей стряпне, как я рад тебя видеть! Тыщу лет где-то мотался, и наконец добрался до нас.

— Дела! Всё заботы! Но не мог же я не приехать в такой особенный день!

— В какой особенный? — Эра уставилась на гостя. — А что, сегодня случилось что-то важное?

— Да, Малика джан! Сегодня новоселье.

— У кого?

— У тебя! И в этот знаменательный день, я хочу подарить тебе телефон! — Рустам протянул коробочку с изумрудным бантом.

Эра открыла рот от удивления, чтобы что-то возразить, но промолчала.

— Ты же потеряла на болоте свою прошлую жизнь? Или когда летела вниз головой?

— Какую прошлую жизнь?

— Как какую? Ту, что осталась в прежнем телефоне. Нет телефона — нет человека. Разве сейчас не так? Бери-бери, открывай! С новосельем! Новая жизнь, новый телефон, новый дом и служба.

— Да, Эр! Рустам прав! Я собирался тебе сказать.

— О чём? На открой! — Эра протянула Ладону коробку. — Вставь сам, я не умею. Ведь симка там тоже есть?

— Не беспокойся! Всё там есть, и вставлять ничего не надо! Это мой тебе подарок! Не спеши бояться, девочка, не спеши! Радуйся возможности! Ведь только радостный видит ясно.

— Так о чём ты собирался мне сказать?

— Это не мой дом. Это твой дом.

— Что за… — Эра опять замолкла, а голове повторялась фраза: только радостный видит ясно.

— Разве ты не заметила? — спокойно продолжал Рустам. — Разве этот дом похож на Ладона?

— Совсем не похож. — покорно отвечала Эра, вспоминая его личный остров-бар.

— Ты считаешь, что и на тебя он не похож? Не торопись с выводами. Мы постарались всё обустроить, как просил Самум, значит, дом тебе понравится, верь мне, хорошая, просто верь! Есть форма, а содержание добавишь сама.

— Ладон, что за… нафиг? Почему ты раньше молчал?

— Тебе нужно было время. Ты бы отказалась оставаться, если бы решила, что придётся быть одной. Ведь до этого у тебя была иллюзия, что ты окружена друзьями.

— Что значит — иллюзия? Всё так и было! У меня всё так и было! Это не иллюзия, это была жизнь! Я хочу вернуться домой! Помогать вам можно и по удаленке, какая разница, где спать?

— Прости! Это самый сложный момент в нашей работе — потерять своё прошлое.

— Зачем его терять?

— А зачем за него держаться?

— У меня вообще-то учёба, экзамены, друзья.

— Это всё пустое.

— Да пошёл ты!

— Не злись! Всё у тебя будет! И новые друзья, и имя, и дом, смотри какой классный мы тебе нашли!

— Ты идиот? Зачем мне дом в глухом лесу? Ты будешь жить со мной?

— Никак нет! У меня завтра семья с курортов приезжает. Я счастливо женат. Сыну 5 лет.

— Почему я об этом впервые слышу?

— Да как-то не до того было!

— Я думала, ты неисправимый холостяк. И что? С кем я останусь?

— Одна.

Эра почувствовала, как холодный липкий пот проступил. Ей стало страшно.

— Малика джан! Ты потеряла радость и перестала видеть ясно.

— А что я должна увидеть ясно? Мне 15 лет. Я одна в лесу в пустом доме. Это жуть! — тут она впервые осознала, что сидит за столом с Ладоном и Рустамом, а трое «балбесов» уже давно ретировались в дом, откуда доносилась восточная музыка.

— И всё же как я рад, что ты злишься! — Ладон довольно облокотился на спинку стула, вытянув ноги, скрестив за головой руки, и потянулся, ублажая позвоночник.

— Ты рад? Это ещё почему?

— Теперь я уверен, что ты нам доверяешь!

— Странная логика! Недовольна, значит, доверяю?

— Ага! Эрка, да ты меня любишь! И знаешь, что я люблю тебя! Как приятно!

— Отвали!

— Возмущайся-возмущайся! Я не против! Недовольство — это такая роскошь, которую можно позволить себе только будучи уверенным, что тебя любят! Ну что, съела?

Рустам взял со стола новенький телефон, ввёл свой номер и нажал на вызов. Эра увидела, как на экране его мобильника ярко засветилось: Малика.

— На, возьми, хозяйка! Сохрани номер! Будут трудности, звони! Безо всяких стеснений звони, поняла?

— Хорошо! — пробурчала Эра, добавляя первый контакт.

— Холодно стало! Пойдёмте! Балбесы мои уже чайник вскипятили!

Все дружно встали.

— Оставьте тарелки! Шухрат уберёт и всё помоет.

— Да, я ему уже всё показал.

Эра как будто очнулась от забытья.

— Спасибо! Я давно так вкусно не ела!

— На здоровье! Пойдёмте пить чай и продолжим нашу беседу.

В большом зале, где аркой стеклянная стена не скрывала весенний пейзаж сада, стоял светлый длинный диван. Эра плюхнулась и приняла свою пиалушку на яркой расписной тарелочке.

На журнальном столике в вазах на длинных ножках ждали восточные сладости.

— Так что же, Малика, скажи-ка нам, пожалуйста, а как ты сама представляла жизнь, после того, как приняла приглашение Ладона служить под его началом?

— Я? — Эра задумалась и затихла. — Я не знаю… вообще никак не представляла.

— Тогда тем более доверься и посмотри, что создали мы, а потом уже будешь выводы делать и ругать мужчин.

Тихая восточная мелодия вкрадчиво расслабляла, все пили чай.

— Рустам, а где вы так научились готовить? — ни с того, ни с сего вдруг выдала Эра.

— В армии… Вернее, после армии.

— Это как же? — спросил Ладон.

— Меня в Афган забрали, а там кушать совсем было нечего.

— Почему?

— Вот такая история! Я и осознаваться впервые там стал. Страшно жить хотелось. Голодные все, зато спали на мешках с белым порошком.

— Белым по… вы что, наркотики употребляли?

— Так, а как ещё? Кругом мешки, мешки, мешки и жажда. Те, кто употребляли, их нет давно. А я жить хотел. Вернулся и с мамой всё время у казана проводил. Моя мама — самая добрая женщина на свете! А лепёшки? Лепёшки, знаете, какие она меня научила печь? С тех пор и люблю вкусно поесть. Сам себе готовлю, чтобы знать, что там.

— Афган — это же ещё в прошлом веке? А когда Вы служили?

— В 80-м году призвали.

— Это ж сколько вам лет?

Ладон невольно улыбнулся.

— Да молод я ещё, полон сил!

Эра внимательно посмотрела на Рустама и была поражена его чёрными с синим отливом густыми волосами и живыми, игривыми бусинами-глазами, совершенно как у детей. Не было в его глазах ни усталости, ни красноты или желтизны, которые так часто встретишь сейчас у людей, тем более, у пожилых. Кипенно-белые белки́ говорили о молодости и здоровье их обладателя. На смуглом лице ни одной морщинки, ничто не выдавало возраста.

— Что ты так удивляешься? — Рустам проникновенно посмотрел в глаза Эре. — Какие красивые твои глаза, Малика-джан! Береги их! Пусть никогда не будет в них ни печали, ни тревог!

— Я постараюсь!

— Обещай мне!

— Обещаю!

— Ладон хвалился, что ты сегодня уснула на скрипучей кровати Самума? Дело сдвинулось с мёртвой точки, поздравляю!

— Вы слышали, что Самум состоял в братстве теософов?

— Есть такая легенда.

— И кем он там был? Учителем или учеником?

— А ты как думаешь?

— Не знаю, что и думать! И зачем он ушёл? Разочаровался?

— Ты полагаешь, что он понял, что попал в ложное сообщество, поэтому ушёл?

— А что, такие тоже есть?

— Зло хорошо маскируется под добро. Обрати внимание как часто за красивой обёрткой скрывают мусор.

— Это да! Послушайте, а это идея! Тогда всё сходится!

— Что сходится? Что вы напридумывали? Дам завтра Леду по загривку! Я уже копал в этом направлении. Самум ненавидел кучковаться, он одиночка без вариантов! И вообще рано делать выводы! Завтра попробуем ещё раз поискать.

— Думаю, вам придётся поселиться в этой квартире и нудно жить, прежде чем она выдаст хоть крошку тайн. Так что, Малика джан, береги свою радость, только она может помочь в этом деле!

— Давайте по комнатам? Мне поработать надо, кое-какие дела уладить. И да, Эр, прости, я ещё денёк покомандую у тебя здесь, парням постелю, а ты иди отдыхай! Спокойной ночи!

Молча подчинившись, Эра встала и с круглой спиной пошла в свою комнату, вернее, в ту комнату, которую до этого вечера считала своей. Теперь-то она знала. Это комната для гостей, а с завтрашнего дня она точно сменит кровать. Минут десять изучала новый телефон без интереса, полчаса стояла под душем, наконец, легла.

Тревожные чувства не покидали девушку, и долго не хотелось спать, но Эра почти уже научила себя засыпать в приказном порядке.

В растрёпанных чувствах так и уснула, а пробудил её, как ей показалось, насыщенный запах кофе. Собрав себя в кучу, Эра вышла в гостиную. Ладон суетился, угощая гостей завтраком. Шухрат, взглянув на Эру, попятился и выбежал из комнаты.

— Доброе утро, луноликая! — улыбнувшись, вскочил, отодвигая даме стул, Рустам, пока двое оставшихся балбесов перешёптывались между собой. — Тихо! Ведите себя достойно!

— Что это с ним? Он так на меня посмотрел, будто увидел привидение!

Ладон и Рустам довольно засмеялись.

— Ты сильно напугала парня! Кофе наливать? Как обычно?

— Давай с молоком! А что страшного во мне?

— Шухрат утверждает, что Малика джан этой ночью превратилась в чёрную пантеру и рыскала по лестнице. Он после уборки поднимался и едва успел забежать в свою комнату, уже распрощался с жизнью, думал, кошка разорвёт его, но она сжалилась, лишь ослепила взглядом и выпрыгнула в окно. — подмигнул Эре Рустам.

— И что тут смешного? Какая-то чушь!

— Э, девочка! Опасная ты особа! Все это знают, кроме тебя самой!

— Да, да, да! Так что прости, дорогая, но я к жене под крылышко! Мне этого месяца вполне хватило! Не хочу быть растерзанным когтями!

Ладон и Рустам заливались от смеха, а балбесы нервно жевали бутерброды.

Эра, надувшись, молчала.

— Не обижайся! Я всё равно буду к тебе приезжать, если позовёшь! И ты ко мне! Приглашаю! Как только будешь готова, приезжай! В любое время приезжай! Спасибо этому дому! — Рустам встал, встали и балбесы.

— О, машина подъехала! — констатировал Ладон. — Вот у тебя чуйка, Рустам! Как прилетишь, кинь весточку!

— Благодарю за гостеприимство! — Рустам подошёл к Эре, поклонился и пожал её руки. Нам пора, Малика джан! Живи в радости!

Проводили гостей до машины, помахали ручками и вернулись в гостиную.

— Ладон, я так и не поняла, кто этот Рустам?

— Старый русский узбек. Давний близкий приятель Самума. Он в такой же организации начальствует в Узбекистон Республикаси, а когда-то они с Ветром напарниками были, это ещё до меня. Это ещё даже до Митры дело было. В Союзе.

— Откуда меня-то он знает?

— Что ты как маленькая? Думаешь, он только телефон тебе подарил? Благодаря ему у тебя появился свой дом! Просто так, с барского плеча! Скажи хоть спасибо! Мне здесь понравилось, с удовольствием буду приезжать к тебе поплавать!

— Так это его затея? Что раньше-то не сказал, я бы поблагодарила. Действительно, как-то неудобно получилось.

— Очень хороший дядька! Дружи с ним, всегда будешь под защитой. Он столько раз разруливал мои дела, и тебя в обиду не даст.

— Почему он меня какой-то Маликой называет?

— По-моему, он вычислил твой позывной.

— Меня вполне устраивает Эра.

— Оставь это имя для избранных, Малика джан! Расслабься, ни о чём не думай! Доверься мне! Поехали! Я тебе такое классное место в городе покажу, там самый лучший горячий шоколад! Давай погуляем перед работой! Нужно максимально подзарядиться, да и поговорить. Выливай свой холодный кофе и поехали!