Все еще Элис

Лайза Дженова

Элис, профессор лингвистики в Гарварде, сделала блестящую карьеру, пользуется уважением коллег и студентов. Кроме того, она любящая жена и мать троих взрослых детей. Она в отличной физической форме, полна планов и надежд. И вот на пике своей жизненной активности Элис начинает замечать, что у нее случаются провалы в памяти, возникают трудности с ориентацией в пространстве. Невролог ставит страшный диагноз… Не желая смириться со своей болезнью, Элис ведет яростную битву за память, мысли, воспоминания, за своих любимых и близких… В одноименном фильме, снятом по роману «Всё ещё Элис», главные роли исполнили Алек Болдуин и Джулианна Мур, которая за свою работу в этой картине была удостоена множества наград, в том числе премии «Оскар». Ранее книга выходила под названием «Навеки Элис».

Январь 2004 года

У нее были веские причины отменить назначенные на утро девятнадцатого января визиты к нейропсихологу и доктору Дэвису. Экзаменационная неделя осеннего семестра в Гарварде выпала на январь, когда студенты вернулись после зимних каникул. Последний экзамен в классе по когнитивизму, который вела Элис, был назначен именно на это утро. Ее присутствие не было так уж важно, но она любила это ощущение на экзамене, когда видишь весь путь, который твои студенты прошли от начала до конца курса. С большой неохотой она договорилась с коллегой о подмене. Но главной причиной было то, что девятнадцатого января тридцать два года назад погибли ее мама и сестра. Элис не считала себя суеверной, как Джон, но никогда в этот день она не получала добрых известий. Она даже попросила администратора назначить визит на какой-нибудь другой день, но выбор был невелик — либо девятнадцатого, либо через четыре недели. И она согласилась. Ждать целый месяц ей совсем не хотелось.

Элис представляла себе студентов, то, как они нервничают и стараются быстро заполнить графы ответов на вопросы в синих экзаменационных книжках. Как они надеются, что краткосрочная память, плотно загруженная знаниями за семестр, их не подведет. Она отлично понимала, что они чувствуют. В это утро ей дали всевозможные нейропсихологические тесты. Тест Струпа, цветные прогрессивные матрицы Равена, ментальная ротация Шепарда, бостонский тест наименований, тест Векслера «WAIS-R» (раздел «Последовательные картинки»), тест зрительной ретенции Бентона, тест Нью-Йоркского университета на семантическую память — все они были ей знакомы. Их разработали для выявления слабых мест во владении языком, кратковременной памяти и логических процессов. Вообще-то, она не раз бывала на таких тестах в качестве объективного контроля над работами аспирантов. Но сейчас она не осуществляла контроль, а проходила их сама.

На копирование и повторы, систематизацию и присваивание имен ушло почти два часа. Как и студенты, которых она себе представляла, после тестов Элис почувствовала облегчение и была уверена, что справилась с испытанием. В кабинет доктора Дэвиса ее проводил нейропсихолог. Элис устроилась в одном из кресел, стоявших прямо напротив доктора, который посмотрел на пустое кресло и вздохнул. Он еще не заговорил, а Элис уже поняла, что у нее проблемы.

— Элис, разве мы с вами в прошлый раз не договаривались, что вы придете не одна?

— Договаривались.

— В нашем отделении есть условие: пациент приходит на прием с человеком, который его хорошо знает. Я не смогу вам помочь, если у меня не будет точной картины того, что с вами происходит. А без такого человека я не могу быть уверен, что владею нужной информацией. В следующий раз, Элис, никаких отговорок. Вы согласны?

— Да.

В следующий раз. Облегчение и уверенность, которые появились после того, как она сама оценила свои тесты по нейропсихологии, бесследно исчезли.

— Теперь, когда у меня есть результаты ваших тестов, мы можем двигаться дальше. Я не вижу никаких отклонений в МРТ. Никаких признаков церебрально-сосудистых заболеваний, ни намека на микроинсульт или гидроцефалию. Тут все отлично. Ваши анализ крови и люмбальная пункция также дали отрицательный результат. Я искал диагноз, который подходил бы к вашим симптомам. И теперь мы знаем, что у вас нет ВИЧ, нет рака, вы не страдаете авитаминозом, митохондриальными или другими редкими заболеваниями.

Речь доктора была гладкой, очевидно, ему не первый раз приходилось говорить нечто подобное. То, что у нее нашли, всплывет в самом конце. Элис кивнула, давая понять, что следит за его словами и он может продолжать.

— Что касается внимательности и таких вещей, как абстрактное мышление, пространственное восприятие и плавность речи, то тут ваш процентиль равен девяноста девяти. Но к сожалению, я заметил следующее: у вас непропорциональное относительно вашего возраста ухудшение кратковременной памяти и, соответственно, снижение уровня активности. Я понял это из вашей собственной оценки проблемы и вашего же описания того, как этот спад влияет на вашу профессиональную деятельность. Кроме того, я лично был тому свидетелем, когда вы не сумели повторить адрес, который я попросил вас запомнить во время нашей последней встречи. И хотя сегодня вы были практически безупречны в большинстве когнитивных областей, но, выполняя две задачи, касающиеся краткосрочной памяти, вы продемонстрировали значительную вариативность. В решении одной из задач ваш процентиль снизился до шестидесяти. Таким образом, Элис, я прихожу к выводу, что ваше состояние, вероятно, соответствует критериям болезни Альцгеймера.

Болезнь Альцгеймера.

От этих слов у нее перехватило дыхание. Как он сказал? Элис мысленно повторила слова доктора. Вероятно. Это дало ей силы дышать и вернуло способность говорить.

— Вероятно. Это значит, что мое состояние может и не соответствовать критериям болезни.

— Нет. Мы используем термин «вероятность» только потому, что в наше время единственный способ поставить диагноз «болезнь Альцгеймера» — это гистология мозговой ткани, для чего требуется либо аутопсия, либо биопсия. Ни то ни другое вам не подходит. Это клинический диагноз. В вашей крови нет протеинов, которые бы указали на этот диагноз, а МРТ покажет нам атрофию мозга только на более поздних этапах болезни.

Атрофия мозга.

— Но это невозможно, мне всего лишь пятьдесят.

— У вас ранняя болезнь Альцгеймера. Вы правы, мы привыкли к мысли, что это болезнь пожилых, но у десяти процентов больных, кому меньше шестидесяти пяти, диагностирована ранняя форма болезни.

— Чем она отличается от обычной?

— Отличий нет, если не считать, что, как правило, это передается генетически и проявляется гораздо раньше.

Передается генетически. Анна, Том, Лидия.

— Но если вы уверены лишь в том, чего у меня нет, как вы можете утверждать, что это «альцгеймер»?

— После того, что вы мне рассказали, плюс ваша история болезни и тесты на ориентацию, регистрирование, внимание, речь и вспоминание, я был уверен на девяносто пять процентов. А после того как неврологическое обследование, анализ крови, люмбальная пункция и МРТ ничего не объяснили, отпали последние пять процентов. Я уверен, Элис.

Элис.

Звук собственного имени проник в каждую ее клетку и, казалось, выбил все молекулы за пределы тела. Элис наблюдала за собой из противоположного угла комнаты.

— И что это значит? — услышала она собственный голос.

— Сейчас в нашем распоряжении есть два препарата для лечения «альцгеймера», и я хочу, чтобы вы их принимали. Первый — арисепт. Он поддерживает холинергическую активность. Второй — наменда. Его одобрили только этой осенью, очень многообещающий препарат. Эти лекарства, конечно, не исцеляют, но могут замедлить прогрессирование симптомов, а мы хотим отвоевать для вас как можно больше времени.

Конец ознакомительного фрагмента.