Подмалевки

Лазарь Соколовский

Вливаясь в общий поток искусства, каждый художник пытается передать свое видение развернувшейся перед ним панорамы мира. Но как бы он ни старался, цельной картины не получается, так… как бы случайные подмалевки, в которых, однако, иногда прорезываются и какой-то смысл, и какие-то наметки дальнейших путей. Вероятно, это и есть то, что автор хотел бы донести до читателя, если он остановится перед несовершенными набросками без привычной суеты и спешки.

Отрывок

Я не говорю ни о мести, ни о прощении. Забвение — вот единственная месть и единственное прощение.

Хорхе Луис Борхес «Фрагменты апокрифического Евангелия»

Забвенье — все, что нам дано:

опять заснуть, надумав сказку.

Забвенье — хитрая отмазка,

где плоть — за хлеб, за кровь — вино.

Как это все?.. Еще вчера,

казалось, затемно сидели.

Чадил костер. Канун недели.

Скорее холм был, чем гора.

Ни любопытных, ни зевак,

и только отблески заката

того высвечивали брата,

затем другого, дальше мрак…

Он что-то говорил, но в нас

слова еще не оседали

той мощью, что осмыслит дали —

корм не в коня в который раз.

Усталым разве важно, чей

глагол явил бы в сновиденье

смещенный свет. Сжимались звенья

Его космических речей.

«Мой срок недолог, на роду

вам писано нести скрижали

завета с миром, пусть вначале

здесь, дома… Но когда уйду,

едва приестся детский гам

соседских толп, погрязших в быте,

в границы чуждые несите

всем: и собратьям, и врагам —

весть, что на нет сойдет война,

когда одной семьей навеки

стать. Как деревья, камни, реки —

все эти божьи письмена

свидетельство: одна земля

и море, где я шел по суху.

Благословим же нищих духом,

кому легко начать с нуля,

нытьем не искушать судеб,

а, встав по солнышку, как птицы,

росой холодною напиться

и ставить дом, и сеять хлеб.

Отмеченным — тем кисть, перо:

воображение — опора

труду, но чтоб без перебора,

ведь безответное добро

так хрупко. Кто и помудрей…

случится: перевесишь меру —

скорее ханжество, чем вера,

не долг — тщеславие скорей.

Парча покровов, злато чаш,

иконы правду кроют пылью…

Сопротивление не насильем —

любовью есть путь крестный ваш.

И как ни манит бытие,

не поддавайтесь сну и лени —

идущий к истине блаженен,

пусть как до неба до нее.

Конечно, время растрясет

и то, что вам пришлось увидеть…»

Он смолк. Мы снова дремлем сидя,

что и вчера. Как это все? —

в который раз повис вопрос:

опять забвенье вместо порки?

А, может, это просто Борхес

апокриф случаем занес,

где праздник братства и любви

всеобщих — пшик!? Распались звенья

Его речей. И вновь забвенье

похоронило звездный вихрь.

Месть ли, прощенье ли… За что?

кому? Так было изначально.

Молитва — лишь намек печальный,

разворошенное не то?