За бликом талых звезд в хрустале кружевного льда. Том 1. Рассвет

Лада Пшеничная

Это дневник для записей звёздных тайн —Заметки золотом жизни на полях вселенной.Шел огонь размашистой поступью,хмельною походкой по льда хрусталю,и разлеталось крошево россыпью,звездною пылью на долю мою..⠀Хрустальные игры бликов рассвета,В розовой кромке небесных полей,От сна оторвали хозяина света,И луч затерялся в промозглости дней.. Книга содержит нецензурную брань.

Цветы в дверном проеме

1

Цветы в дверном проёме, всякий раз.-

Это всё что в памяти от юных встреч.

А ещё ты любил тонуть в синеве моих глаз,

И гладить светлые волосы, до плеч.

Помню армию, приморский край,

Скупую ласку природы мест,

Украдкою ночи средь птичьих стай,

И лёд тех дней, и по почте весть

Вино, и снова цветы много лет спустя,

И снова любовь мы крали с тобой,

За прошлое оптом себя простя,

Мы жадно вплетались в луну волной..

Потом семьи, дети и много дел…

Но ты до сих пор, по привычке что ли…

Мне пишешь «моя», как всегда хотел,

И в этом хотел еще столько боли…

2

Огни ресторанов, деньги рекой…

Беспомощно юного армия ждёт

Я плачу без отдыха, и рукой

Слезы стираю все дни напролет.

Я знаю откуда то — нам не быть

Венчанным небом и алтарём,

Я чувствую — домом одним не жить,

Нас разольет как котов, дождем..

Я верная, точно тебя дождусь..

Но что то внутри говорит; не впрок.

Я носом в подмышку твою уткнусь,

Моля отменить этот наш урок…

3

Отгорели пламена прошлых ссор,

Каждый выпил до дна горький яд.

Но теперь мы в капканах озёр,

Нами налитых, годы назад.

Мы украдкою любим теперь,

Эта сладость перечная жжет.

И цветы не заносишь ты в дверь,

У подруги букет меня ждёт.

Пряча цветы, и горение глаз,

Мотаем круги в теплоходах по руслу,

Но кровь закипает, и прямо сейчас

Хочется мир этот сделать не тусклым..

Для этого просто горячим дыханием

Меня обожги и войди а глубину,

Там можно забыть нам про все расстояния,

Запреты… И любишь ты вечно меня лишь одну…

Шлейф времен

Это была «случайная» встреча. Специально они не встречались уже давно — он боялся ее, вернее даже не ее, а ее природной страсти, невыносимой манкости, не проходящего с годами сумасбродства, такого родного непостижимого аромата ванили с чем то невероятным и неразгаданным от кожи, от нее будто всегда шел сквозняк будто от наотмашь открытых дверей метрополитена летним вечером — такой всегда обдавал с ног до головы и что в этом всегда было чувственное. И этот ветер из далекой юности всегда мог на раз снести ему крышу. А зачем эти все перевороты с бока на бок в бессонной ночи, если завтра утром надо вставать на работу… Вот и не встречался. Она была тенью из прошлой жизни, как немое кино советских времен, которое вроде есть а вроде и нет. Удобнее когда нет. Зачем оживлять скелеты в шкафу? Для того чтобы они были мертвыми — надо было просто не встречаться, и это ему удавалось не смотря на все возможности, которые порой давала жизнь.

Но тут ее занесло прямо в его район, и она написала. Как он не хотел хотеть ее. Он даже сделал вид что спешил, и даже пытался не успеть на встречу и отложить ее « на потом» — в никогда. Но какой то бес привел таки его, хоть и путанными дорожками.

Она весело жевала кутаб с зеленью, непринужденно прихлёбвая тыквенный суп, когда он сел за столик. Она продолжила это делать, когда он подсел, будто они не не виделись лет семь, а как будто они вот так встречались каждый день в фудкорте и непринужденно болтали за жизнь. Он разглядывал ее морщинки, ведь ей уже было под 50, и не мог их найти, она была для него той же 15-летний как они когда то познакомились. Она трещала о чем то весёлом, глаза ее смеялись, а он по-тихоньку переставал спешить «по плану» и всё больше находил себя здесь и сейчас.

«А как ты могла не знать что едешь сюда? « — Да легко! Я ж по метро не ориентируюсь, я ввела улицу в навигатор. Потом иду по дороге — и офигеваю, кода вижу твою станцию метро…

«Ты, что заранее вообще что ли не смотришь куда ехать? Тебе что ли все равно?» — Ну да! А какое имеет значение, если сертификат в Кид сити для ребенка дан по этому адресу. Все равно ж ехать. Ввожу в навигатор и еду. Бац смотрю и вижу, что я в твоем районе!

В этом была она вся. Могла нечаянно оказаться в любой точке мира в любой момент. И за это он тоже любил и боялся ее одновременно. Любил потому что с ней легко и драйвово, и боялся, потому что с этим невозможно жить, она все превращала в хаос. Бежать от нее, и не признаваться себе даже во сне, что она и есть жизнь.

Ее сын, с непосредственностью, свойственной детям, повернулся к нему и сказал: «А я тебя не помню!» — Да, мы давно виделись. Ты был маленьким — нашелся он.

Еще недавно она шла по улице, и увидела как парень из парочки, шедшей навстречу, вдруг так искренне и почти по детски поцеловал румяную рыжеволосую юную девушку в щеку, и она так лучезарно улыбнулась в ответ. Сердце ее подпрыгнуло: ее никто так давно вот так просто задорно и легко не целовал. Ну да, ей то уже под 50, какие поцелуи? Она быстро отогнала от себя грусть и уверенно зашагала дальше, держа за руку сынишку.

И вдруг вспомнилось — он всегда целовал ее на прощание. Потому что исключались всякие продолжения и пытки чувствами. Поцеловал — и растворился в толпе. Метро быстро отключает всё.. А потом дом, работа — и она снова лишь сон. И слава богу. Ну зачем ему ее вечные сумасшедствия! Он и тогда то, в молодости, не очень то легко переносил буйство её натуры, а теперь в свои за 50 — тем более.

Кажется они ждали, пока закончатся пустые беседы, и можно будет попрощаться. Чтобы поцеловать в щёку. Он проводил ее до машины. Закинул на сиденье целый мешок подарков — ну раз в семь лет то можно! Потом дождался пока усядется сынишка, и тут она выскочила к нему и… Они обнялись даже два раза. И дважды он поцеловал ее в щеку. «надо же — как быстро сбываются мимолетные мысли» — подумала она, вспомнив свою белую зависть той встречной парочке. «Бежать прочь» — подумал он. Но миг когда руки его были на ее талии и губы касались щеки — был вечен. В нем пролетело сто возможных но не случившихся их совместных жизней. Будто спираль времени крутанулась между ними как разряд тока и отбросила их в разные стороны.

Она доехала домой в два раза быстрее чем туда. Рассмотрела его подарки с нежностью и умилением. Уложила сынишку, сделала дела по работе, и налила себе Шардоне. Чтобы уснуть. И снова вычеркнуть то, что волею судьбы было вычеркнуто уже много раз за время их встреч и расставаний с ее пятнадцати..

Они договорились встретиться там же, через неделю. Но она знала, что он не придет, сославшись на работу — это было выше его сил. Его слишком манило то, что называлось в ней — сумасбродная девчонка, которую на горе себе полюбил много лет назад.

Она погрузится в свою бурную жизнь, он в вечную рутину отбивающую способность чувствовать. Всё хорошо, лишь в её шардоне будет улавливаться легкий привкус недосказанности длинной в жизнь… Всё хорошо. лишь в сквозняке от дверей метро, он будет ловить её запах жизни, как раненый зверь уже привыкший к свой ране…