Терновая длань

Л. Эфбри, 2023

Будучи марионеткой Курсаала, божества судеб и смерти, вечный наблюдатель за смертными должен выполнить свой последний долг. Ее ждет непростое приключение в месте, о котором она знала только из записей. Однако для жрицы, прежде не знавшей милосердия и боли, обычный мир таит множество испытаний. Ураган из историй, где нет правды и морали, где нет другого исхода. Многоликость зла и добра перевернет ее примитивные представления о них. Многогранность конфликтов и идей будоражит, заставляя усомниться в собственной правоте. Возможна ли жизнь, если прошлая была забвением? И что есть жизнь? Ведь те, кто стал невольным спутником "ветра смерти", сами давно заплутали на пути к собственному счастью.

Глава 4

По мрачным и достаточно строгим коридорам двора Черной фиалки, украшенным картинами кары жрецов обычным народом, сновали гончие, которые достаточно громко обсуждали погоду, лучшие единицы Даархена для жизни и свежий хлеб, который успел подорожать, — в общем, все, кроме работы.

В конце располагался, пожалуй, самый крупный кабинет в этом здании, за стенами которого в этот момент происходила настоящая пытка разума и интуиции.

За длинным столом из темного дерева, уходящим к двери, сидел Юст. Сложив руки, привычно облаченные в перчатки, в замок, он непрерывно смотрел на костяной кинжал и слушал доводы Граус. Женщина ходила по кабинету и озвучивала свои, порой странные предположения вслух. Подойдя к столу, она потянулась к клинку, но Юст ее быстро окликнул:

— Перчатки надень! Мы не знаем точно, на что оно способно.

Раздраженно цыкнув, она отошла прочь и села на один из стульев.

— Мы топчемся на месте с этим делом уже несколько месяцев.

— Угу, — задумчиво согласился мужчина.

— И? Я уже высказала все возможные варианты расклада событий, жду ваши.

Юст прикрыл глаза и вскинул брови, будто в голове уже подводил некоторые итоги.

— Вся эта ситуация напоминает мне одну операцию во времена Великой войны.

— Какую? Я, как и вы, была в отрядах Даархена тогда, так что смогу понять.

— Аллир Лиасс, брат Эрнха и жрец, восставший против власти, часто использовал похожую стратегию ведения войны.

— Войны?

— Это война, Граус. Только идеологическая. Уже больше половины ритоев Даархена состоят в культах. Они продают свои поместья и вкладывают в это огромное состояние.

— Вернемся к сути.

— Он выбрал глав и отправил их воевать в Даархен, хотя сам отсиживался с женой в Королевстве, пока их не поймала гвардия.

— А то божество и вовсе сидело в лесах Ирсаалевских земель, готовясь с ведьмами к организованному нападению на Хиим. То есть вы думаете, что Даархен снова стал своеобразным полем битвы, а палатка командующего где-то за бугром?

— Почему нет? — Юст откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. — Уже несколько лет мы налетаем на поместья, думая, что это центр культа Белой луны. Но каждый раз это лишь мелкое местечко. Создается впечатление, что нас водят за нос или чего хуже — специально кидают кости в виде этих мелких сборищ, наслаждаясь тем, как мы бегаем по кругу.

— Тот, кто это делает, обладает тончайшим чувством юмора.

Юст вскинул бровь и прикрыл глаза, понимая, как иронично сейчас звучит название «гончие». Фулрия заметила его уставший вид и, тихо вздохнув, предложила:

— Давайте я возьму артефакты и отправлюсь в королевскую библиотеку.

— У тебя нет пропуска, — коротко ответил мужчина.

— Ну, дайте мне свой.

— На бумаге мое имя, а не твое.

— Хорошо, а подделать ее нельзя?

— Фулрия… Мы, гончие, самые близкие к императору. Не стоит лишний раз испытывать судьбу… — он открыл глаза и покосился на дверь, заметно понизив голос, — особенно учитывая его склонность все и вся подозревать. Я сам всем займусь.

— Вы себя в зеркало видели?

— Что, так ужасно выгляжу?

На секунду в ее глазах промелькнуло нечто вроде волнения, но годы, проведенные в рядах военных, не позволили этой эмоции взять над разумом верх.

— Я должна защищать вас. И всячески помогать.

— Ну вот и отлично, — резко поднявшись с кресла, Юст поправил перчатки и устало улыбнулся. — Сейчас у меня живет гостья, которая может быть нам полезна. А помимо всего этого, она неудобный для культа Белой луны свидетель. Понимаешь, о чем я?

— Вполне.

— Ты хотела помочь? Тогда избавь меня еще от одной головной боли: займись ей.

Граус грустно взглянула на клинок и, приподняв брови, тихо ответила:

— Вы ошибаетесь, эта боль не головная.

Юст, собравшийся уходить, обернулся и с недоумением взглянул на нее.

— Будет сделано, урс Штадраут.

Некоторое время мужчина молча смотрел на нее, пытаясь понять смысл слов, но в итоге поклонился и вышел за дверь, оставив ее с собственными мыслями наедине.

***

Фулрия стояла у железных ворот и не решалась зайти на территорию дома Штадраута. Ветер этим утром рвал листья, гоняя их по брусчатке. Поправив коротко подстриженные волосы, девушка громко вздохнула и отперла калитку. Ноги по привычке повели ее к входу для слуг, но, быстро опомнившись, Граус сделала круг вокруг пожелтевших кустов и подошла к парадной двери. Громко постучав, Фулрия напряглась, спина заметно натянулась, как по привычке, и через мгновенье за дверью показался мажордом.

— Урса Граус? Урса Штадраута нет дома.

— Знаю. Меня отправили сюда следить за светлой.

Он молча кивнул и, поклонившись, позволил пройти внутрь мрачного дома. Девушка неосознанно отшатнулась, как только слуга попытался снять с нее пальто. Сконфузившись, она быстро стянула его с себя и отдала дворецкому.

— Где светлая?

— В малом зале.

— Что делает?

— Гостья пожелала отдохнуть.

— Спит?

— Это допрос, урса Граус?

Фулрия на секунду удивилась его вопросу, но, расслабившись, поправила волосы и ответила:

— Прошу прощения, похоже, служба на меня сильно влияет.

— Проводить вас?

— Да, пожалуй.

— Не желаете чаю? Или вина?

— Похоже, не только я тут частый гость.

— Я не могу отвечать на такие вопросы.

— А это и не было вопросом, но ты сам неосознанно мне все рассказал, — девушка улыбнулась и покосилась на него.

Дворецкий заметно напрягся от осознания собственной оплошности.

Оказавшись на втором этаже, мужчина быстро прошел к резным дверям и раскрыл их.

В пустом зале, на паркете близ камина, сидела Элсдаар, завороженно наблюдавшая за огнем.

Фулрия отпустила дворецкого и, закрыв двери, прошла к светлой. Казалось, Флявия и вовсе ее не замечала.

— Нравится смотреть на огонь?

Ответа не последовало.

— Эй, белянка, с кем говорю?

— Вы пришли убить меня?

Флявия откинула голову назад, к потолку, и посмотрела на Граус.

— Больно надо мне руки об тебя марать, — скривилась приставленная.

— Почему вы всегда скрываете то, что чувствуете?

— В смысле?

— Глаза, — Элсдаар показала пальцем на себе. — Они не скрывают ничего. В них легко читается страх, боль, отчаяние и… любовь. К тому, кто рядом.

Граус на секунду впала в ступор. Никогда и никто не обращал внимание на ее состояние, и ей это не нравилось. Казалось, что ее вывели на площадь голой.

— Понимаю, неприятно, когда кто-то копается у тебя в душе, — Флявия странно улыбнулась.

В отличие от всех, кто был в доме, взгляд светлой казался абсолютно пустым. Фулрия неосознанно потянулась к рукояти меча, и Элсдаар это заметила.

— Все же убьешь?

Оцепенение спало, и приставленная быстро одернула руку, будто от огня.

— Нет.

— Зачем ты пришла?

— Мне нужно защищать тебя некоторое время.

— От кого?

— Мы и сами не знаем. Урс Штадраут как раз за тем и отлучился, чтобы узнать.

— И потому он направил тебя ко мне. Интересно наблюдать за тем, как вы пытаетесь скрывать свои подозрения насчет меня. Это так… — светлая задумалась, пытаясь подобрать одно из тех слов, что подошли бы по контексту, — …так забавно, — девушка вскинула брови, копируя мимику Юста.

На лице Фулрии появилась легкая ухмылка, но глаза оставались холодными, и на миг в них проскользнула тень грусти.

— Вот тебе загадка, беляночка: зачем я была приставлена к тебе, если ты уже вне подозрений?

Развернувшись, женщина прошла в другой конец зала и села в кресло, подперев голову. Флявия же оставалась сидеть в том положении, в каком была, когда ей задали вопрос:

— И много ты знаешь о темных?

— Я знаю вашу историю, этого достаточно? — не поворачиваясь, ответила та.

— Ну-ка, блесни знаниями. И почему ты так странно говоришь?

— О чем ты?

— Столько лишних шипящих и глухих звуков.

— Но ведь так звучит язык темных. Разве нет?

— У вас в Королевстве настолько отсталая информация о нас?

— Сто тридцать две согласные и одна гласная…

— Чего? — Фулрия удивленно на нее взглянула. — Так уже никто не говорит. Ну разве что те, кто живут на периферии, откуда мы с урсом Штадраутом.

— Вы выросли в одном месте?

— Ладно, придется привыкнуть к твоей речи, — сощурившись, ответила Граус. — Да, мы росли вместе, в одном поселении.

— И потому ты так привязана к нему?

— История и культура, беляночка, мы говорили об этом.

— Я хорошо знаю историю охровых земель. В них главенствовала сила крови, а не разума и творчества. И потому народ раскололся на части вслед за тремя кланами: Даркаэр, Курфис и Фархут. Первый славился своей твердой рукой и хитростью. Второй был известен умом и мудрым словом. А третий — идеями.

— На самом деле все проще. Просто эти роды уважали чистоту крови, когда все о ней забыли. И потому через поколения лишь три семьи сохранили силу, которая была у всех когда-то.

— Все они сосуществовали ровно до одной роковой ночи, что сорвала маски с прокаженных творений богов.

Некоторое время Граус молчала, но все же сказала ледяным тоном:

— Не стоит говорить о богах в присутствии гончего.

— Я слышу в твоих словах обиду.

— Как можно обижаться на сказки?

— Но все же тебе неприятно, — повернувшись, Флявия посмотрела ей в глаза и улыбнулась. — Я же вижу.

Фулрия напряглась, почувствовав укор в свою сторону. Конечно, ненависть светлых к темным была ей знакома, но Элсдаар будто бы утверждала о превосходстве своего народа.

— Дальше, — скомандовала приставленная.

На секунду Флявия снова улыбнулась, чуть прищурившись, но после продолжила:

— В ту ночь Даркаэры убили кланы Курфис и Фархут. Наутро некогда процветающие охровые земли преобразились. Алое солнце стало глазами Даркаэров.

Граус пыталась понять смысл ее выражения, но размышления прервал мажордом, зашедший в залу с подносом.

— Не желаете чаю?

Фулрия почувствовала облегчение от оборвавшегося диалога и, кивнув мужчине, сняла ножны.

— Жестокость оправдывают, когда это приводит к хорошему исходу. А охровые земли на многие годы были в упадке. Что можешь сказать в этом случае, Граус?

— Я не оправдываю ту «ночь черных кинжалов».

— Как удобно.

Элсдаар поднялась с паркета и прошла к столику, на котором уже стояли маленькие чашки с чаем. Легкий дымок вился над фарфором и исчезал через мгновенье, растворяясь в несколько прохладном воздухе залы.

— К тому же сейчас Ирсаалевские земли — самое могущественное государство, — добавила Граус, спокойно отхлебнув.

— Патриотично.

Было видно, как Граус хотела ответить нечто едкое, но быстро одернула себя, что-то вспомнив.

— Лучшее погружение в культуру темных — праздники. На площади сейчас проводят фестиваль, не желаешь сходить?

Флявия чуть не пролила чай от услышанного. Глаза засветились от искреннего любопытства и предвкушения чего-то нового.

— Фестиваль? Что это?

— Сходишь — узнаешь, — усмехнувшись, ответила Граус. Ее повеселила немного детская реакция Элсдаар.

— Да, хорошо, — светлая, аккуратно поставив чашку на стол, встала в ожидании Фулрии. — Пойдем.

— Сейчас, чай допью и выдвигаемся.

***

Город утопал в огнях мелких фонарей и шуме возбужденной не то от холода, не то от предстоящего веселья толпы. Граус бодро шла по брусчатке, изредка поглядывая на восхищенное выражение лица своей спутницы. Ее и без того большие глаза казались и вовсе огромными от удивления, восхищения, любопытства — все это смешалось в единую гамму и легко читалось на миловидном личике. Пару раз светлая спотыкалась, засмотревшись, и Фулрия ловко ее подхватывала. В отличие от Флявии она не могла расслабиться. Ни уличные музыканты, ни мелкие фонари, заливающие теплым светом улицу, не могли унять встревоженности.

Завернув за угол, они увидели крупную площадь. Высокая башня с часами, некогда привлекающая взор каждого, теперь полностью меркла на фоне танцующей толпы. Громкие хлопки в ритм легкой и веселой мелодии, казалось, заставляли содрогаться все в округе. По углам стояли маленькие лавки, украшенные осенней листвой и свечами. Торговцы пытались всячески привлечь внимание к своим напиткам и яствам, но из-за общего шума их крики легко терялись.

— Как тебе, беляночка? — Граус повернулась к Элсдаар и упивалась ее восхищением.

— Это очень… красиво.

— Хочешь выпить?

— Что выпить? — не отрываясь от танца, уточнила светлая.

— Один традиционный напиток.

— Фирсаал?

— Что? О, нет, это напиток Ирсаалевских земель. У нас в Даархене к таким вещам относятся трепетнее.

Фулрия подхватила под руку свою спутницу и провела к одной из лавочек. На мелких полках красовался наливной осенний урожай: ярко-оранжевые тыквы причудливой формы, груши и яблоки с легким румянцем, меж которых в лучах тусклого света свечей были заметны необычного вида травы.

— Одну чашу браста, да не поскупись на осадок, — с легким прищуром потребовала Граус у торговца.

— Сразу видно ценителя. Сейчас сделаем, — с легко заметной ноткой радости ответил пожилой мужчина и наклонился вниз, под прилавочек.

— Что такое браст? — с искренним интересом спросила светлая.

— Когда-то давно этот напиток был тесно связан со всеми темными, не имеющими статус ритоя. После тяжелой работы в полях, под конец сезона, дабы отпраздновать крупный урожай и побаловать себя перед тяжелой и суровой зимой, жители мелких поселений мешали мед, пюре груши и травы, чтобы получить легкий и расслабляющий напиток. Он являлся символом фразы «что посеешь, то пожнешь». И вот сейчас даже ритои не прочь угоститься таким необычным и пряным напитком, хотя раньше предпочитали только вино из Королевства.

Мужчина протянул кружку Элсдаар и кивнул, получив от Фулрии пару серебряных монет. Чуть отхлебнув, светлая заметила, что, в отличие от фирсаала, этот напиток не обжигал горло и губы, а даже успокаивал. Яркая смесь вкусов таяла во рту, заставив Флявию закрыть глаза от удовольствия.

— Рада, что тебе понравилось. Думала, светлые только вина могут пить, — ухмыльнулась Граус, все время наблюдавшая за реакцией спутницы. Казалось, ледяная стена между ними начала таять. — А теперь… пей до дна! — подхватив рукой дно кружки, женщина начала поднимать ее вверх.

Светлая еле успевала пить залпом, отчего пару капель упало на шею, оставив липкий след от меда. Когда напитка не осталось, Граус отдала кружку торговцу и, приобняв за плечо Элсдаар, пребывающую не то в шоке, не то в медленно подплывающем к разуму опьянении, весело сказала:

— Вот молодец! Скоро и вовсе на языке темных без акцента говорить начнешь.

— Вкусно, но… быстро, — тихо пожаловалась та.

— Ничего, сейчас еще что-нибудь найдем.

Взяв за руку спутницу, женщина повела ее сквозь шумную толпу в венках из осенних цветов и листьев, как почувствовала легкое сопротивление светлой.

— Эй, ты чего?

— А что это? — тихо спросила Флявия, указывая пальцем на мелкое сборище темных, в центре которых стояла девушка с венком в руке.

— А я откуда знаю? Хочешь подойти?

— Да.

Вырвавшись, Элсдаар прошла вперед, к толпе, и стала слушать, о чем так заманчиво рассказывала девушка в необычном наряде. На ее шее красовалась ленточка, а платье из белого льна было расшито алыми нитями, которые складывались в узор, чем-то напоминающий листья и цветы. На талии располагался туго завязанный пояс из мягкой кожи.

–…У вас будет лишь две минуты на то, чтобы сплести лучший венок. Победитель получит самый прекрасный приз! — в руке темной показался необычного вида камень, внутри которого был запечатан цвет ветреницы.

— О, это конкурс, — уточнила Граус.

Светлая, так увлеченно изучавшая наряд темной, вздрогнула от неожиданного появления спутницы.

— А почему у нее на шее лента?

— Это означает, что она замужем.

Светлая не стала ничего отвечать. В этот раз ее привлек приз, обещанный за победу.

— А плести… венок тяжело?

Граус удивленно вскинула брови, но, чуть улыбнувшись, уточнила:

— Так понравился камушек?

— Да, очень.

Метнув глаза в сторону и чуть вздохнув, Фулрия покрутила головой, будто разминая шею, и подняла руку вверх, выкрикнув:

— Я тоже буду участвовать!

Темная, подсчитывающая участников, резко обернулась и на миг удивилась. Но, мотнув головой, будто пытаясь избавиться от того смятения, что было ранее, девушка широко улыбнулась и кивнула, приглашая Граус в круг.

Светлая сложила руки в замок, выжидая начала конкурса. На лице читались неприкрытое любопытство и азарт. Поправив ножны, Граус прикрыла глаза, будто стыдясь того, что делает, но, заметив вид, а точнее взгляд, с которым на нее смотрит Флявия, быстро приободрилась и даже… улыбнулась.

Девушка начала раздавать каждому корзины с цветами и листьями. Другие участники косо поглядывали на Граус, которая, в свою очередь, сразу же принялась разглядывать розданный материал. Встав в центр круга, темная в традиционном наряде оглядела всех и громко объявила:

— Две минуты, после чего мы начнем оценивать ваши творения. Итак… — закусив губу, девушка хлопнула в ладоши и продолжила: — Три… Две… Одна… Начали!

Флявия заметила, как Граус резко вытряхнула содержимое корзины на брусчатку и, сев на одно колено, достаточно ловко принялась перебирать листья, выбирая самые крупные и длинные. Пальцы быстро скользили по хвостикам цветов, сплетая их друг с другом. Складывалось ощущение, что женщина делала это не раз. Лицо казалось спокойным, и только брови, чуть приподнятые вверх, выдавали ее максимальную концентрацию и напряжение.

Через две минуты в руках Фулрии красовался очень пышный, яркий и пестрящий всеми оттенками осени венок.

Судья этого необычного конкурса стала проходить по кругу, оценивая творение каждого участника. Чей-то венок был маловат, чей-то и вовсе развалился из-за не слишком крепких сплетений. И потому никого не удивила победа Граус.

Подойдя к светлой, женщина надела ей на голову осеннюю корону и всучила камень с цветом ветреницы. Элсдаар, разглядывающая приз, казалось, даже дышать перестала. Фулрию очень забавляли ее несколько детский вид и простота, с которой та относилась ко всему, что видит. Эта наивность и искренность даже цепляли циничную Граус. Ровно до того, как к светлой не подошел маленький мальчик и не сказал:

— Извините, а вам очень нужен этот камень?

— А что такое? — Флявия присела на колени перед собеседником, готовая внимательно слушать.

— Просто… — было видно, что юнец сильно смущался, так как щеки покрылись ярким румянцем, — …я хотел выиграть этот камень для своей младшей сестры. Она очень расстроится.

— Правда? Тогда держи, — светлая, ни на секунду не задумавшись, протянула приз мальчику.

Тот некоторое время сомневался из-за излишне спокойной реакции Элсдаар, но в итоге забрал подарок и, робко бросив «спасибо», быстро скрылся в толпе.

— Ты серьезно?! Я для чего в этом конкурсе участвовала, белянка?

— Чтобы сплести самый красивый венок в моей жизни. Спасибо тебе, Фулрия, — ответила та, мягко улыбнувшись.

Благодарность светлой застала Граус врасплох.

— Ладно, неважно. Пойдем дальше, — несколько засмущавшись, скомкано ответила темная и прошла в толпу.

Флявия поднялась с брусчатки и, кивнув, проследовала за своей спутницей.

Выпив еще несколько кружек браста и даже неуклюже потанцевав под легкую и ласкающую слух музыку, девушки не заметили, как давно покинули площадь, заговорившись:

–…Мне начинает нравиться вся ваша…

–…Культура, — помогла ей темная.

— Культура! Такая прекрасная, богатая и всепоглощающая. И ты…

— Я?

— Ты можешь быть такой веселой и доброй. Почему ты не такая?

— Почему я не всегда такая?

— Да, — потупив взгляд, ответила светлая и оперлась на руку спутницы, чтобы не споткнуться об очередной выпирающий камушек, почесав руками брусчатку, как это было пару кварталов тому назад.

— Потому что моя жизнь — мой долг. И разговаривая с изменниками, трудно оставаться легкой и веселой, как ты.

— А разговаривая с Штадраутом?..

— Урсом Штадраутом, — поправила ее Граус.

— С урсом Штадраутом… Я ведь вижу, что твоя преданность далеко не плод твоего долга.

— Что за странные выражения ты выбираешь, беляночка?

— Какие есть. Офрх’дст, — пожав плечами, ответила Флявия.

— Чего?

— Это на языке древних. Означает «простите». И ответь на вопрос!

— Знаешь… каждый из нас хоть раз в жизни приходил к выводу, что лучше спрятать лишние эмоции и чувства куда-то в дальний ящик, чтобы никому не досаждать и ничего не портить.

Резко развернувшись на месте, Элсдаар схватила Граус за плечи и возмутилась:

— Что за бессмыслица?! Вы, смертные, даже не осознаете, что величайшая и, пожалуй, единственная ценность вашей жизни — эмоции. Только ради них вы и существуете. Долг дарит тебе и другим покой. Танцы — радость. Эти странные напитки — забвение. Вы зависите от эмоций.

— И?

— А это повод открыть ящик.

— Не думаю.

— Ты же не знаешь, а вдруг этот огонь не обожжет, а, наоборот, согреет?

— Меня умиляют твои наивные рассуждения.

— Ты боишься нового, и только это тебя сдерживает. Даже возможный успех не может перевесить тот страх, который ты испытываешь, представляя, как все изменится, если ты откроешь тот злосчастный ящик.

— Да неужели? — не без иронии ответила ей Фулрия.

— Как-никак твое право — всю жизнь прятаться от своих чувств или наконец смело взглянуть в столь желанные серые глаза.

Лицо Граус заметно побледнело. Прикрыв веки, женщина шумно вздохнула и тихо ответила:

— Знаешь, несмотря на все твои странные метафоры и обращения вроде «смертные», ты мне начинаешь нравиться. Может, зайдем в какую-нибудь таверну?

— Что такое… таверна?

— Узнаешь.

Резко повернув, Граус повела светлую к первому попавшемуся заведению и толкнула двери.

Внутри царил полумрак. Почти расплавленные свечи залили воском чуть потрескавшиеся столы. Картины, висевшие на стенах и необходимые для создания атмосферы роскоши, придавали залу скорее нелепый вид. Несколько одиноких темных сидели по углам, допивая остатки травяных настоек, даже не заметив зашедших. Хозяин таверны, грозного вида мужчина с засаленными рукавами, водил не менее грязной тряпкой по столу, когда заметил девушек.

— Работаем до последнего пьяницы.

— Знаю. А как иначе? — хмыкнула Граус и провела светлую к дальнему столику. Усадив спутницу, женщина быстро прошла обратно к стойке и что-то заказала. Вернувшись, Фулрия повалилась на стул и устало вздохнула.

— Я взяла тебе на свой вкус, ты не против?

— Какая разница, я все равно ничего тут не знаю.

Хмыкнув, женщина облокотилась на спинку и зевнула. Но привычное спокойствие нарушила толпа темных, неожиданно ввалившихся в таверну.

— Похоже, фестиваль окончился, и народ жаждет продолжения, — бросила Граус, постучав по столу.

— А разве тут весело?

К столу подошел хозяин и поставил бутылку с изумрудной жидкостью.

— Ваш фирсаал, — чуть хриплым голосом сказал он.

— Фирсаал? — вспыхнула Элсдаар.

— Фирсаал, — ухмыльнулась Граус. — Ты так много о нем говорила.

— Нет-нет-нет, только не это! — закрыв лицо ладонями, прошептала светлая.

Женщина взяла бокал и, откупорив бутылку, налила немного своей спутнице.

— Вот это да! Не могу поверить, что встретили вас тут! — послышалось из-за спины.

Граус моментально обернулась и заметила двух темных в форме, идентичной ее.

— Гончие?

— Именно. Рады видеть сослуживца. А эту ночь, казалось, ничего не спасет. Мы присядем?

Чуть прищурившись, женщина на мгновение задумалась, но, качнув головой, все же сдалась и пригласила их за стол. Таверна наполнилась шумом от наплыва новых посетителей.

— Забыли представиться. Рэвин, — сказал мужчина с высоким хвостом темных волос.

— Улдраут, — скромно добавил второй гончий.

— Граус, — представилась в ответ темная.

— Кто ж не знает приставленную урса Штадраута?! — ухмыльнулся Рэвин. — А ваша спутница?

— Элсдаар, — повторив их манеру, ответила Флявия.

— Не каждый день встретишь светлых в Даархене, — хмыкнул Улдраут, отпив браста. — Не желаете сыграть в литру?

— А почему нет? — согласилась Фулрия. — Все лучше, чем промывать кости сослуживцам. Вы ведь этого хотели? — ухмыльнувшись, дополнила она.

Рэвин смущенно кашлянул, проигнорировав вопрос, и потянулся к внутреннему карману. Достав из него небольшой мешочек с фишками, мужчина быстро разложил их на столе.

— А ваша спутница будет играть? — Улдраут заинтересованно взглянул на светлую.

— Я не уверена, умеет ли…

— Я лучше посмотрю, — девушка перебила Граус и принялась разглядывать фишки.

Хозяин заведения принес еще две кружки холодного браста и с грохотом поставил на стол, неуклюже улыбнувшись, словно он никогда раньше этого не делал. Еще немного, и фишки с небрежно вырезанными изображениями правителей Даархена выстроились в несколько рядов, словно небольшое войско.

— Урса Граус, за вами первый ход! Считайте это нашей данью уважения за вашу прекрасную службу, — лицо темноволосого расплылось в неестественной улыбке, из-за которой показался почерневший зуб.

Фулрия скомандовала Эрнхом Первым, передвинув его перекошенное лицо на две ячейки вправо.

— Так тому и быть, а теперь ваш ход, господа! И пока вы думаете, позвольте задать вопрос: из какого вы отряда? Сами понимаете, сейчас важно уточнять все мелочи, время не самое простое.

Глаза девушки, казалось, налились особым оттенком серьезности, однако легкая улыбка не спадала с лица.

— Двадцать третий, специального назначения, — затараторил Улдраут.

— Возможно, мы с вами еще никогда не пересекались, но правда очень наслышаны! — добавил сосед, говоря тост и приглашая гончую выпить за встречу.

Бокалы поднялись над столом и вскоре опустели, а фишки на доске начали постепенно исчезать.

— Смотрите, я скоро заберу у вас лейтенанта.

— Но не прикрывать же мне его майором? — с улыбкой ответила Граус.

— Отвратительная игра, — грустно прошептала Элсдаар.

— Почему же? — мужчина заинтересованно взглянул на нее, оторвавшись от партии своего друга.

— Она вешает на жизни ценники в виде чинов.

— Такова жизнь, милашка, — хмыкнув, ответил он. — Вот ваша спутница, к примеру, очень важная персона в мире войны.

— И насколько же?

— А вот вы сами и спросите.

Флявия взглянула на темную, когда та, не отрываясь от игры, ей подсказала:

— Я подполковник, беляночка.

— А урс Штадраут?

— С недавнего времени — генерал. И то это скорее как исключение. Когда мы были на войне, он был лишь майором.

— Лишь?! — подавившись, переспросил Улдраут. — Мне бы такое звание получить, а то засиделся.

— А чем вам не нравится ваше звание? Кстати, не назовете его? Не хочу отвлекаться от игры.

Улдраут не то смутился, не то задумался на мгновение.

— Сержант, урса Граус.

Она на мгновение отвела взгляд от игры и довольно кивнула.

— А что это за чин такой — генерал? — подала голос Флявия.

— Самый высший.

— Жизнь такого темного будет стоить много, — добавил Рэвин.

— Я забираю вашего майора.

Равнодушие в голосе Фулрии показалось Элсдаар напускным. Женщина откинулась на спинку стула и оглядела таверну. Некогда переполненное заведение теперь почти пустовало. Лишь несколько мужчин продолжали сидеть за дальними столиками, занятые не то брастом, не то собственными мыслями.

— Вы пытались подобраться к моему генералу, убрав приближенного, но я сделаю это раньше.

Рэвин начал напряженно постукивать пальцами по столу. Взгляд Улдаута стал внимательно изучать Граус.

— Кстати, как вам в отряде? Всего ли хватает?

— Нам, рядовым, жаловаться не на что. Рады служить.

— Радует такой ответ. Люблю патриотизм…

Фулрия повернулась к светлой и улыбнулась, шепнув:

— Ты права, зря я все время убираю свои эмоции в дальний ящик.

Отодвинувшись от спинки стула, женщина поставила локти на стол, сложив руки в замок, и продолжила:

— Пока вы думаете над следующим ходом, Рэвин, я бы хотела поболтать о нашей истории. Редко ведь встретишь такую любовь к своему делу среди рядовых. И ты, беляночка, слушай. Так вот. После Великой войны Эрнх Кровавый решил создать собственную, единственную в своем роде структуру, в которой мы сейчас с вами и находимся, но, думаю, вы и так это знаете. Поместье герцога Аллира Лиасса, предателя своего рода и мира, было отдано под двор Черной фиалки. Правитель долго работал над структурой, правами и обязанностями гончих. Изначально они были нужны для ловли ведьм и жрецов, но сейчас наш круг деятельности расширился. Запрещенные культы, некромантия и другие табуированные направления магии — все это наш хлеб и одновременно головная боль, — Граус взглянула на руки и поправила манжеты костюма. — Даже эта форма была лично разработана нашим правителем. Пуговицы с гербом рода Лиасс, цепи, количество и порядок которых примерно соответствуют чину служащего… Но самое интересное тут, — рука женщины коснулась воротника, расшитого серебряными нитями, что складывались в форму листьев фиалки. — Такая мелкая деталь, которую все воспринимают скорее как украшение, важный, а самое главное — точный показатель чина. Ведь в бою трудно бегать с цепями на груди, не так ли? Мы с вами скорее канцелярские крысы, а не бойцы, а потому большую часть времени ничего не снимаем, хотя такая возможность есть.

Рэвин, казалось, уже и вовсе забыл об игре, как и Улдраут. Некогда расслабленное лицо Граус с каждой секундой становилось все более и более напряженным.

— Количество листьев и их размер говорят о чине, штаб-сержант. Так вот еще раз спрашиваю вас: всего ли хватает? Ведь ваш чин подразумевает заботу о таких вещах.

Хозяин таверны посмотрел на компанию и, встретившись взглядом с Улдраутом, молча повесил тряпку и прошел к входной двери. Рука мужчины тихо повернула ключ в скважине, после чего он удалился в кладовую. Граус заметила это и, сжав зубы, тихо выругалась. За секунду к Флявии пришло осознание всей ситуации, отчего перехватило дыхание. В голове всплыли слова: «Вы пытались подобраться к моему генералу, убрав приближенного, но я сделаю это раньше». Граус все поняла еще задолго до этого. Впервые Элсдаар испытала восхищение и страх перед смертным.

Рывок — и темная вытащила кинжал. Замахнувшись, она с силой вонзила его в ладонь Рэвина, лежавшую на доске для литры. Лицо мужчины исказилось от невыносимой боли, и через секунду пространство зала заполнил крик. Фулрия молниеносно вскочила и ударила ногой по краю стола. Его край отлетел в лжегончих, повалив их на пол. Рывком перевернув стол, темная схватила Флявию за шею и кинула на пол.

— Не вылезай, — грозно рыкнула Граус светлой и достала меч.

Те темные, что сидели по углам, уже стояли вокруг стола. Послышалось тихое:

— Займись трупом, а на нас будет приставленная.

— О, так в рядах гончих есть крыса? Вы все больше и больше себя выдаете.

Волна огня накрыла бы женщину, если бы та не успела отразить ее вихрем. Элсдаар отметила подчинение стихии воздуха Граус. Рэвин, успев отойти от удара, достал кинжал и замахнулся на темную, но лезвие меча было быстрее. Секунда — и мужчина придерживал внутренности, которые вываливались из вспоротого брюха.

Элсдаар, увидев эту картину, не смогла сдержать рвотных позывов.

Осталось тринадцать членов культа. Хотя Граус уже начала думать о том, что это лишь наемники. Ведь действовать чужими руками — в стиле культа Белой луны.

Снеся рывком пару темных с ног, Фулрия быстро перерезала им горло и стала блокировать удары, которые так стремительно наносили остальные.

Светлая, еще не успев отойти от увиденного, не заметила, как Улдраут оказался позади. Мужчина схватил ее за волосы и, ударив лицом об стол, повалил на пол. Руки вцепились в шею и стали душить. Девушка попыталась ослабить хватку, но было тщетно. Она заметила, с какой ненавистью на нее смотрел некогда милый собеседник. Паника окатила с головы до ног. Флявия пыталась брыкаться, но вес его тела сковывал движения.

— Что ж ты живучая такая? — прошипел он.

Перед глазами, казалось, начало темнеть, а сила будто бы медленно вытекала из тела куда-то вниз, придавливая ее к полу все сильнее и сильнее. Элсдаар в последний раз взглянула в глаза Улдрауту, как через мгновение лезвие меча прошло сквозь его голову и почти коснулось сломанного носа светлой. В груди все сжалось, казалось, она забыла, как дышать. Если бы не голос Граус, светлую бы окатило истерикой.

— Не забывайся.

— Я… не… — судорожно попыталась ответить Флявия.

Темная пнула тело Улдраута и, схватив за воротник Элсдаар, рявкнула:

— Возьми себя в руки! Ты должна доложить обо всем Юсту!

Заметив оклемавшихся от прошлой воздушной волны членов культа, Граус развернулась и продолжила бой. Было тяжело, так как действовали они быстро и били сильно. Рука начала ныть. Ей пришлось отступить и взбежать на лестницу. Они пошли за Граус, и, выждав момент, темная ударила мечом наискось, но удар отразили. Быстро смекнув, Фулрия полоснула лезвием по ногам, отчего ближайший преследователь согнулся, после чего она его пнула. Бедолага скатился по ступеням кубарем, задев того, кто стоял внизу. Она спрыгнула с верхних ступеней на грудную клетку первому и перескочила, будто по камням через речку, на второго, не забыв воткнуть в горло лезвие меча. Раздался болезненный хрип.

С каждой секундой боя становилось все тяжелее. Косые удары уже легко блокировались, все хитрости были использованы. На теле Граус уже кровоточили несколько ран.

Отразив удар, Фулрия замахнулась, но не заметила, как сбоку к ней подлетел другой темный. Колотый удар пришелся под ребра. Болезненный стон быстро сменился разъяренным рыком. С лезвием в теле женщина развернулась и с размаху снесла своему врагу голову. Во рту стал ощущаться вкус железа.

Бой затянулся. Элсдаар напряженно наблюдала за темной и даже пару раз помогала ей, пиная стулья в сторону врагов или держа накинутым на их шею поясом. Последний член культа оставил Граус больше всего ранений. Упав на колени, женщина оперлась рукой на меч и судорожно вздохнула, прикрыв глаза.

— Фулрия! — светлая, все время перебиваясь от истерики к действиям, подбежала к темной, чтобы придержать ее.

— Я не дойду до госпиталя.

— Почему?

Женщина улыбнулась окровавленной улыбкой и убрала вторую руку с бока, который был распорот. Черная ткань разорванной формы прилипла к коже и стала поблескивать алым.

— Доложи обо всем Юсту. Я… не смогу. Не хочу, чтобы он меня видел такой.

— Нет-нет-нет-нет… Ты должна сама обо всем ему сказать. И… помнишь ящик? — мысли в голове стали путаться. Светлая старалась подбодрить раненую, но выглядело это очень жалко. — Ты еще его не открыла! — Элсдаар почувствовала, как дышать становилось все тяжелее из-за слез.

— В этом бою я проиграла. Но хотя бы исполнила его приказ, — попыталась отшутиться Граус, но вышло это так же нелепо, как попытки Элсдаар поддержать ее.

Рука темной дрогнула, и меч упал вместе с ней. Флявия, сидевшая перед ней на коленях, продолжала ошарашенно смотреть на Граус, не желая признавать все за действительность.

— Фулрия!.. — голос светлой эхом разлетелся в тишине зала, усеянного трупами.

Судорожное дыхание прерывалось тихими всхлипами. Казалось, она сойдет с ума от всего, что произошло.

Алый рассвет играл на ледяной росе в летнем саду дома Штадраута. На очищенной от золотой листвы брусчатке темнел кровавый след. Тишину прохладного утра нарушали тихие всхлипы и кряхтение. Открыв дверь, мажордом ужаснулся увиденной картине.

Элсдаар, подрагивая не то от холода, не то от тяжести, держала в руке меч. А на ее спине лежала Граус. Платье светлой пропиталось кровью спутницы.

— Помогите… мне, — выдавила из себя Флявия чуть осипшим голосом.

Занеся темную в дом, светлая положила ее на плитку и закрыла руками лицо.

С лестницы послышались громкие и достаточно четкие шаги. Девушка не знала, радоваться ли ей этому. В это мгновение Флявии, сидевшей у тела Фулрии, каждый шаг казался секундой до ее приговора к смерти. Страх смешался с болью, а отчаяние с мольбой.

— Граус? Это ты? Где вы были всю ночь?

Первое, что увидел мужчина, — лицо Элсдаар. Сломанный нос, разбитая губа и застывшие слезы. В этот миг на сердце Юста похолодело. Но разорвалось оно от вида своей приставленной, что лежала в луже крови.

Подбежав к ним, он молниеносно опустился на колени и встревоженно спросил:

— Что произошло? Граус? Граус!

— На нас напали… — судорожно выдохнув, ответила светлая. — Я хотела отнести ее в госпиталь… но не знаю, где он, — продолжила она, крепко сжав зубы от злости на саму себя.

— Культ… Белой луны. Им нужны были вы. Только через мой… труп, — похрипывая, ответила Фулрия. Лицо становилось все серее с каждой секундой.

Лицо мужчины побелело. Подхватив женщину на руки, Юст быстро вылетел из дома. Элсдаар успела заметить его глаза. Сначала в них была встревоженность, после — ярость, а в конце она увидела боль и чувство вины.

Флявия так и сидела на плитке, ожидая их возвращения. Мажордом пытался предложить ей ванну или чай, но девушка будто никого не слышала. Ее взгляд зацепился за двери дома, в которых исчез Штадраут. Глаза вновь заблестели лишь тогда, когда щелкнула дверная ручка.

Мужчина зашел в дом, не поднимая глаз, и прошел наверх, не проронив ни слова. Только окровавленный меч женщины в его руках сказал все за него.