«Лаланд» возвращается

Л. Моргун, 1989

Детективная история случилась в далёком космосе на борту космического корабля, собирающегося совершить межзвёздный прыжок. Во время погружения в анабиоз бесследно исчезает командир корабля. На счастье поблизости оказывается "детектив № 1", которому правительство поручает провести расследование.

Глава 3

Больше чем кто-либо другой из людей, он

обладал особой способностью притворяться и

внушать доверие к своей благожелательности…

Геродиан

Тишина. И мрак. Стоя в темной нише, сделанной в борту звездолета, инспектор подумал, что она могла бы стать идеальной мышеловкой. Если ему не откроют через каких-нибудь полчаса, он может просто напросто задохнуться. Или окоченеть. Впрочем, нет, он-то сможет, пожалуй, вытерпеть и два часа, а возможно, и три. Но рано или поздно конец все равно поступит. И никто не услышит его воплей, стука в обшивку, разве что перехватят радиосигналы, если настроятся на его частоту. Но кого он, собственно, тут опасается? И стоит ли ему вообще чего-то здесь опасаться?

Над головой загорелась табличка с надписью «вход». Затем в глухой стене образовалась светлая щель, которая быстро превратилась в ярко освещенный проем, и одновременно с этим опустилась передняя стенка ниши.

И вновь он оказался перед закрытыми дверями, а те, оставшиеся за спиной, вновь сомкнулись. Потом загудела слышимая даже сквозь скафандр сирена. Стена перед ним дрогнула. Гурилин шагнул вперед и чуть не сбил с ног невысокого коренастого мужчину с раскосыми глазами на скуластом лице. Тот что-то сказал.

— Не слышу, — ответил Гурилин. — Помогите-ка мне снять эту штуку.

Коротышка бойко о чем-то заговорил, но инспектор положил ему руку на плечо и попытался знаками объяснить что именно он от него хочет. Тот усмехнулся, надавил клапан сбоку от воротника, потом другой, и стекло гермошлема сдвинулось с места.

— Простите, я думал, что вы тоже нас боитесь, — сказал встречавший, которого Гурилин узнал по фотографии. Это был старший пилот Рашид Камалетдинов. — Как эти врачи с «Посейдона».

— А чего я должен был бояться?

— Дышать одним с нами воздухом, — объяснил пилот. — Сами понимаете: карантин. Мало ли какую космическую заразу мы оттуда притащили.

— Я не боюсь, — сказал Гурилин, слегка покривив душой; он волновался.

Впервые он ощутил волнение как только на экранах «Орбитера» появился корабль: громадная, чуть приплюснутая пятигранная пирамида с утолщением в передней части, напоминавшим раструб древних пистолетов. С трех сторон километровой пирамиды вырастали широкие плоскости, несшие стабилизирущие вспомогательные двигатели в дополнение к четырем основным «крейсерским» и главному «толчковому», расположенным в торце пирамиды. Волнение его усилилось, когда начальник станции связался со звездолетом, и на одном из экранов возникло изображение мужчины с посеревшим осунувшимся лицом.

— Слушаю вас, — сказал он негромко.

— К вам гости, Борис.

— Опять врачи?

— Нет, э-э-э…

— Эксперт, — подсказал Андрон.

— Да, эксперт с Земли. Примете?

— Пожалуйста.

— Так мы высылаем бот?

— Как хотите, — экран погас.

— Вы должны понять его состояние, — извиняющимся тоном сказал начальник станции. — У каждого из нас на его месте оно было бы не лучшим.

— Как он погиб? — сказал Андрон.

— Кто? Бергер? Понятия не имею. И никто этого не знает. В том-то все и дело, что он не погиб, а исчез без следа. Даже кажется, скафандра не прихватил. Потому-то они и вернулись с полдороги.

Затем инспектора облачили в скафандр и проводили в подвижный пристанционный модуль, сокращенно именуемый реаботом. Это сооружение внешне смахивало на прозрачную кабину вертолета, подвешенную между двух веером расходящихся хвостов с реактивными двигателями. Полет продолжался около получаса, но еще примерно столько же пилот маневрировал, пытаясь подойти к люку звездолета с удобной точки, и Гурилин получил возможность рассмотреть корабль со всех сторон. Раструб впереди оказался и в самом деле громадной, около двадцати метров в диаметре воронкой угольно-черного цвета, на дне которой, как в жерле вулкана, что-то пламенело. Прожектор реабота выхватывал из тьмы отдельные конструкции, далеко разбросанные решетки антенн, но все же большая часть корабля пряталась в тени, периодически разрываемой вспышками алых и синих сигнальных огней.

— У нас разные стыковочные блоки, — бросил пилот, не отрывая взгляда от инфраэкрана, на котором контуры «Лаланда» вырисовывались более или менее четко.

— Что? — встрепенулся Андрон.

— Я говорю: вы сможете перепрыгнуть?

— Как?

— Резво. Я подгоню машину к люку, вы откроете дверцу, оттолкнетесь ногой от порога и прыгнете.

— Куда?

— Туда, в шлюзовую. Видите, прямо над ней навис стабилизатор, я могу его задеть. Ну как, сможете?

А потом прожектор реабота выхватил из тьмы шершавые плиты борта, и они разошлись, образовав квадратную нишу, в которую Гурилин и нырнул головой вперед. Он летел, неловко подгребая руками, долго-долго летел в пустоту, в черный квадрат, в глубине которого тускло горела оранжевая лампочка. На свет этого спасительного маяка и рванулся он и плыл в пространстве бесконечно долгие пять или десять секунд, пока не ударился о стенку тамбура так, что треск и скрежет стекла гермошлема словно вспороли все его естество изнутри. «Трещина!..» — забилась в нем паническая мысль. С последующие несколько секунд он подавил в себе естественный животный страх, постаравшись неторопливо разъяснить себе, что гермошлемы делаются из ударопрочной массы, и что если бы он в самом деле прохудился, смерть наступила бы мгновенно.

— Так вы и есть эксперт? — поинтересовался пилот.

— Да, если можно так выразиться, — Андрон протянул ему руку.

— Рашид, — молодой человек крепко тряхнул его руку и спросил: — У вас на ботинках магниток нет?

— Нет… не знаю.

— Если б были, то прилипли бы. Ну, ничего, держитесь за меня. — Он шел по коридору, гулко звякая подошвами ботинок. Андрон то прыгал, то летал рядом с ним, держась за его руку.

— Какой у вас размер ноги? — спросил Рашид.

— Двадцать девять.

— Тогда я вам свои «лапти» отдам, у меня есть запасные.

На этом корабле умели беречь площадь: узкие коридоры, приземистые потолки, белые панели стен, повсюду царил жаропрочный пластик и металл, белила и никель — больничный интерьер, изредка нарушаемый ярко-красными пятнами пожарных шкафов.

Длинный коридор кончался лесенкой. Андрон спустился, вошел в комнату и остановился на пороге.

— Вот, ребятки, это наш эксперт, его Андроном зовут, — весело сообщил Рашид. — Щас он нам живо растолкует шо к чему.

Скорее всего это была столовая. Или кают-компания, как по аналогии с морскими судами их принято называть в космическом флоте. Место совместных трапез и вечернего отдыха покоряло живописной и волнующей красотой. В углу обширной залы уютно потрескивал камин. Высокие вычурные колонны поддерживали легкие голубоватые своды, разрисованные амурами и грациями в легкомысленных одеяниях. Видна была уходящая вдаль анфилада таких же просторных комнат-беседок, как и эта, выходившая на прелестный зеленый луг, на котором мило возлежало стадо тучных коров. Лениво жуя, они меланхолично взирали на весело журчавшую невдалеке речку. Если выглянуть в широкое окно, наверняка откроется столь же умиротворяющий ландшафт. Однако никто не подходил к баллюстраде. За большим овальным столом сидели восемь человек: трое мужчин и пять женщин. Все они сосредоточенно глядели на Гурилина. Его спутник тоже подошел и сел рядом с ними.

— Присаживайтесь, — Борис Рогов указал на свободное кресло.

Гурилин сделал шаг вперед и вдруг с ужасом почувствовал, что поднимается вверх. Он отчаянно замахал руками и ногами, но движение все продолжалось, пока он не уперся ногами в потолок, самым нелепым образом свесившись головой вниз. Он попытался оттолкнуться.

— Не двигайтесь! — резко сказал командор. — Вы так себе нос расшибете. Помогите ему, Пьер.

Худощавый мужчина с густыми бровями и длинным и тонким носом встал, ухватил инспектора за рукав, потянул, перевернул и помог усесться в кресло.

— Очевидно, впервые в космосе? — осведомился Рогов.

— Да, — смущенно признался Гурилин.

— Тогда как же вы будете проводить экспертизу? Вы физик? Гравитационник? Плазменщик? Теоретик? Математик?

— Нет.

— Космобиолог? Ксенолог? Космолог?

— Видите ли…

— Инженер-конструктор? Механик? Врач?

— Нет.

— Так по каким же вопросам вы эксперт? — ледяным тоном осведомился командор.

— Как вам сказать… Эксперт — это чересчур сильно сказано. Я, собственно, занимаюсь техникой безопасности.

На лицах членов экипажа заиграли ироничные улыбки. Командор рассмеялся.

— Вот уж чего я не мог предположить, так это того, что первыми за нас возьмутся наши доблестные профсоюзы. Акт будете писать?

— Конечно.

— Ну так мы его уже написали.

— Давно?

— Стазу же после происшествия. Центр им располагает. Чего же они еще хотят?

— Я полагаю, что Центр не получил акта из-за отказа компьютерной системы.

— Эта авария захватила даже Центр? — встревожился командор.

— Всю планету.

— Так вот почему мы никак не может связаться с Землей, — помрачнел Рогов. — Ну что же, сейчас пройдем в мою каюту, там и прочтете, заодно и подпишите. Да принесите же кто-нибудь ему «лапти»!

Рашид быстро поднялся и вышел.

— Что же явилось причиной этого несчастного случая? — спросил Гурилин.

— Спросите что-нибудь полегче, — ответил бородач с неприятно хриплым голосом. — Мы уже неделю ломаем себе над этим головы.

— Простите, я не представился, — спохватился инспектор, — Андрон Гурилин.

— Белоглазов, — поднялся бородач, — Василий, — и крепко тряхнул протянутую ему руку, — зам-нач по науке и технике. А это — Борис Рогов, наш всехний начальник, царь и Бог… — не поддержав взятого им шутливого тона, командор еле заметно кивнул. — Нашего первого и единственного пилота вы уже видели: Рашид пошел добывать для вас обувку. Пьер Макошин, — худой востроносый мужчина быстро взглянул на инспектора и отвел взгляд, — наш бортинженер и на все руки мастер. Теперь от сильнейшей половины экипажа перейдем к прекраснейшей.

— Алла, — представилась миловидная изящная женщина, сидевшая возле командора. У нее была миниатюрная грудь, почти не читавшаяся под пышным свитером и маленькие пальчики с длинными, кроваво-красными ногтями. Ей вряд ли можно было бы дать больше тридцати, хотя Андрон и знал, что она давно уже разменяла пятый десяток. Однако сильнее всего поражали ее глаза, глубокий пронзительный взгляд никого не оставил бы равнодушным, в нем чувствовалась большая и трагическая сила.

Вере Величко, сидевшей рядом с ней, на вид можно было дать и сорок и пятьдесят лет. Она была ровесницей Аллы Роговой, но годы отчетливо читались в ее морщинах и усталом, равнодушном взгляде. Не отрываясь от книги, которую она, скучая, перелистовала, Вера, услышав свое имя, желчно поджала губы и продолжала читать. Дэзи Новотной на вид казалось гораздо меньше лет, чем было указано в рапортичке. Она походила на веселую разбитную школьницу, невесть каким образом затесавшуюся в компанию взрослых.

Татьяна Терских, как отметил инспектор, была единственной, кто не вполне походил на свое фото, переданное по телефаксу. За время, прошедшее со дня вылета, она значительно похудела, глаза ее запали. Она неторопливо и сосредоточенно вязала, казалось, совершенно не обращая внимания на все происходящее. «Но ведь вязание не ее хобби», — вспомнилось инспектору.

Последней ему представили Жанну Меликсетову, толстую, расплывшуюся брюнетку с большим грушевидным носом и совиным насупленным взором из-под густых сросшихся бровей.

— Итак, — заключил Гурилин, — вы вернулись из-за того, что пропал ваш врач Бергер. Я правильно понял?

— Почти, если не считать, что вы несколько сместили акценты, — терпеливо объяснил ему Белоглазов. — Исчезновение человека является не главной, но, вполне возможно, весьма существенной причиной. Поймите, на нашем корабле не один,, а десять врачей. И десять пилотов. Плюс столько же инженеров, связистов, химиков, сварщиков, биологов… Мы все — универсалы, вы понимаете? Любой из нас в одиночку способен довести корабль до звезды и вернуться назад, выполнив весь комплекс работ. Но дело же не только в пропаже человека! Возвращение произошло помимо нашей воли. В январе прошлого года мы стартовали с окололунной орбиты и потратили восемь месяцев на пересечение Солнечной системы, затем три месяца разгонялись до околосветовой скорости и вдруг, очнувшись от анабиоза, убедились, что корабль лежит в дрейфе на орбите Плутона. Словом, все дело обстояло так, будто мы и не покидали системы, вы понимаете? Когда же мы осознали все это, когда убедились, что за время нашего сна с корабля бесследно исчез наш товарищ, мы принялись искать связь с Землей, с Лунником, но никто нам не отвечал… Мы уж решили было, что пали жертвой вселенской катастрофы, сдвига во времени, проделок иноцивилизации, встречи с антимиром, и Бог знает чего, как вдруг нам ответил «Орбитер». И, честно вам признаюсь, мы ждали гостей с Земли, но, черт побери, никто и предположить не мог, что первым гостем окажется инспектор по технике безопасности!