Индиго

Л. Дж. Шэн, 2018

Я так боялась потерять себя рядом с ним. Но в итоге добровольно отдала свою душу. Ему нужна была та, которая сможет держать все под контролем. Я стала идеальным вариантом. Ответственная. Веселая. Заботливая. Меня выбрали специально для него. Но я понимала, к чему это приведет. Алекс. Британская рок-звезда. Сердцеед с пленительным взглядом. Но мне было все равно, я не слушала свой разум и подписала контракт на мировое турне. Меня зовут Индиго Беллами, и я отдала свою душу этому татуированному богу. Однако моей души оказалось недостаточно, и Алекс забрал мое сердце. А в конце концов заполучил меня всю.

Глава пятая

Алекс

Один — число одиночества,

Поэтому ты сказала, что нам вдвоем лучше быть,

Но как оказалось, детка, обо мне тебе легко позабыть.

И забавно ведь то, что если вернешься ты, я приму тебя и прощу,

Вот только сердце твое будет разбито, когда я первым тебя отпущу.

Все хотят быть рок-звездой. Это почти как стать божеством, но люди всегда забывают, что у бога куча дел.

Бог созидает. Двадцать четыре чертовых часа семь дней в неделю.

Богу поклоняются.

От него ждут ответов, успокоения, исполнения просьб.

И когда же ему спускаться на землю и общаться с людьми? Бог вынужден разочаровывать.

Понимаете, когда ты рок-звезда, фанаты подпитывают твои ожидания.

И ты почти всегда жадно проглатываешь их и просишь добавки.

Потому что тебе хочется верить, что ты гений, чьи тексты бессмертны, чьи мелодии пронзают насквозь. Хочется быть незабываемым, неотразимым и уникальным. И не хочется верить, что после этого ничего нет, но это так. Ты можешь быть отчаянным ублюдком с миллионами в карманах и каждую ночь трахать разных моделей, но в итоге ты всего лишь человек.

Да, простой человек. Но другие хотят видеть в тебе нечто большее. Вот как я оказался здесь. Там, где я нахожусь сегодня. Я стал тем самым смехотворным клише, над которым надсмехался в юности. Никому не нужный алкоголик-наркоман, который никогда не бывает один, но всегда чувствует себя смертельно одиноким.

Первый раз я обрел настоящую близость не когда в четырнадцать лет переспал с Лорой, дочерью водителя грузовика, на скамейке в парке Кассиобери. Я ощутил ее, стоя перед тысячами незнакомцев и исполняя свои песни. Умоляя их полюбить меня. Поверить в меня. Поддержать. И. Они. Дали. Мне. Это.

На сцене ты чувствуешь себя абсолютно голым.

Даже несмотря на то, что позади меня Вэйтроуз и его барабаны и Элфи расхаживает со своей бас-гитарой, на сцене я был практически один. И они. И свет. И слава.

Пот капает на гитару. Секс.

Мускулы напрягаются, чтобы создать идеальную гармонию. Кульминация.

Они видят меня, чувствуют меня. Они меня слышат. Блаженство.

Заниматься сексом с десятью тысячами человек каждую ночь — нелегкая работа. Вот почему мне нужен был небольшой допинг, чтобы моя производительность оставалась на одном уровне с моими собственными недостижимыми стандартами. Я выходил на сцену, когда в моих венах дури было больше, чем тромбоцитов. Я был на высоте. А когда ты на высоте, тебе не понять, как хреново низко ты падаешь. Девяносто дней реабилитации, и я чист. В основном физически.

Я дал своим слушателям самое лучшее. На «Яд и стихи» меня вдохновила Фэллон, растерзав мне сердце и скормив его волкам из таблоидов. А еще это одна из последних приличных песен, написанных мной до того, как я стал слишком зависим, и разум мой так затуманился от наркотиков, что я не смог создать ничего путного. Теперь, в завязке, мне было интересно, не потерял ли я творческую жилу вместе с наркозависимостью.

Сойдя со сцены, первой, кого я увидел, была Новенькая. Она и ее большие глаза, и узкие, в форме лука Купидона губы, и фиолетовое платье-клеш. Складывалось впечатление, что она вышла из фильма в стиле нуар прямиком в неидеальные объятия этой производственной площадки. Ее одежда бросала мне вызов, от которого мой член напрягся, и мне стало интересно, хотел ли я трахнуть мою компаньонку, чтобы избавиться от нее, или забрать ее себе, пока меня не опередил Лукас.

На ее лице, как всегда, читалось раздражение, поэтому я обошел ее и направился в гримерку. Адреналин закипал под кожей, и я запрокинул голову, обхватив ладонями затылок. Концерт прошел отлично. Нет, черт возьми. Это было великолепно. Я знал это, потому что я был там — на самом деле, а не под кайфом, как раньше, в невидимом облаке ложной самоуверенности.

Я хотел писать.

Мне нужно было писать.

В одиночестве.

Блэйк, Новенькая, две фанатки, которые пробрались за кулисы, и местный пиарщик тащились за мной в гримерку, но я захлопнул дверь прямо перед их носом, не утруждая себя объяснениями. Когда муза бьет тебя по яйцам, ты приползаешь назад и просишь ее ударить сильнее, быстрее, крепче.

Заставь меня истечь кровью. Заставь меня дышать ради этого, жить ради этого, а потом умереть. Заставь потерять разум и обрести душу. Твори свою магию, Муза. Но не заставляй меня ждать, как раньше. Я звал тебя, чтобы ты вытащила меня из пустоты. Ожидая, что ты явишься без предупреждения, как нерешительная любовница.

— Уинслоу. — Новенькая постучала в дверь несколько раз и отнюдь не вежливо. — Открой дверь, или я позвоню мисс Холден. — От меня не скрылось отсутствие слова «пожалуйста». Жаль, что она начала адаптироваться к новым условиям, ибо я не собирался ее оставлять. Я откинул голову назад и закрыл глаза. Для творчества мне нужно уединение. Лучшие слова приходят в тишине.

— Убирайся, — рявкнул я.

— Поверь мне, проводить время с тобой — далеко не первый пункт в списке моих желаний. К сожалению, крутиться вокруг тебя — часть моих обязанностей. Тебе не разрешено оставаться одному, да еще и за закрытыми дверями.

— Можешь ли ты стать еще надоедливее?

— А ты можешь стать еще большим козлом? — Она шлепнула ладонью по двери. — Открывай. Живо!

— Ой, ты делаешь паузы между словами. У меня действительно неприятности, — прорычал я из-за двери, пнув кофейный столик в другой конец комнаты. Он врезался в стену, и одна из его ножек отломалась.

Отлично, блин. Мне не нужно еще больше проблем с Дженной.

Я вздохнул, встал на ноги и распахнул дверь. Фанатки, Блэйк и несколько звукооператоров стояли позади Новенькой, с любопытством заглядывая ей через плечо. Я сделал шаг в сторону, уступив ей дорогу, но ей придется потрудиться.

— Она не может без правила «Н». Мне приходится мириться с этим круглые сутки все дни напролет. — Я насмешливо ухмыльнулся, когда она закатила глаза и протиснулась мимо меня. — Ничего не трогай. Ни на что не смотри. Если это возможно — даже не дыши. Это было бы просто идеально.

Я подписал альбомы, постеры и сиськи, а затем, как только ушли фанаты и техники, захлопнул дверь перед носом Блэйка. Он промямлил что-то про Интернет и фотки члена, но я вытолкал его. Я ценю беспокойство, но кого, черт возьми, это заботит? Если уж на то пошло, то мое хозяйство уже стало общественной собственностью. Все, кто не был фанатом или подростком, имели возможность прокатиться и сделать селфи.

Я вернулся на диван, взял блокнот и ручку и нахмурился над пустой страницей. Новенькая стояла у окна спиной ко мне и смотрела на гавань. Я пытался вспомнить последний раз, когда оставался в комнате с девушкой, которая не была моей мамой или сестрой, не затолкав член в ее горло так глубоко, что у нее не получалось вздохнуть. Нахмурившись еще больше, я уставился на бумагу. Мысленно ходил по комнате и колотил по стенам.

Муза исчезла.

Новенькая убила ее.

Дерьмо.

Я откинулся на спинку, разглядывая ее серебристо-голубые волосы, которые уже не были заплетены в косу и струились вниз прямиком к ее маленькой круглой заднице. Если бы я не собирался писать, то мог бы потратить время на обновление своей коллекции порнографии. Я знал, что мог пойти на любую вечеринку, на которую наверняка отправились члены группы, но это было невозможно по двум причинам: а) Новенькая поперлась бы со мной, а это слишком неловко, и б) я признавал, что для того, чтобы обуздать желание закинуться дурью и выпить, мне придется остаться дома. Мой агент отрежет мне яйца, высушит их и станет использовать их как мини-сумочки, если я появлюсь рядом с алкоголем или наркотой.

— Сфоткай. На дольше хватит. — Новенькая бросила мне мои же слова. Четко очерченная луна выглядывала у нее из-за плеча. — Я вижу твое отражение в окне, — объяснила она с грустью в голосе.

Наши взгляды встретились. Время застыло.

Я все еще ненавидел ее.

Все еще хотел, чтобы она ушла.

Но впервые с момента ее появления я задумался о том, что она, возможно, не так бесполезна, как я подозревал. Это все из-за изгиба между шеей и плечом. Мне хотелось укусить ее, выпустить кровь и написать слова следующей песни этими чернилами. Самое странное во всем этом было то, что я думал о таком не под кайфом.

— Ты прогнала мою музу. — Мой голос звучал низко, лениво и слегка раздраженно. Даже для меня.

— И? — Она даже не повернулась.

— Теперь ты должна мне. Хорошо, что ты в моей власти.

— В твоей власти? — повторила она, усомнившись. — Я не твоя рабыня, Уинслоу.

— А вот и нет. Ты моя на три месяца. У меня подписанный контракт в доказательство, и сейчас я возьму твои мысли и запишу их в свой блокнот, потому что у меня внутри, в отличие от тебя, пусто.

Было странно произносить правду вслух. Правду шепчут, а не выкрикивают, но мне было плевать на ее мнение. Я встал и схватил свою кожанку.

— Встретимся у твоего номера в отеле в полночь, — сказал я.

Она открыла рот. Но я не стал слушать.

Мне нужно вернуть музу и написать альбом.

Каждый сингл которого окажется на вершине Billboard и сделает его моим.

Вернет мне титул короля альтернативной музыки, забрав его у этого придурка Уилла Бушелла.

И все, что было моим. Всегда принадлежало мне. Фэллон.

Даже если мне придется жульничать или шагать по головам, чтобы получить желаемое.

Ноги выпрямлены и скрещены в лодыжках, Таня в руке, пальцы перебирают лады, когда я пытаюсь сочинить мелодию. Спиной я оперся на дверь, глядя прямо на вход в комнату Новенькой. Наши номера располагались напротив друг друга. Дженна попросила Хадсона, моего личного ассистента, удостовериться, что во всех наших отелях Новенькая всегда будет не далее чем в десяти шагах, а может, и ближе.

В пять минут первого она открыла дверь и вышла.

На ней были красные шорты в клетку и серая толстовка с названием колледжа, который она не могла себе позволить. Я подбородком показал ей сесть, и она подчинилась. Ее лицо, чистое от макияжа и масок, восхищало. Облокотившись спиной о дверь, она сползла вниз на пол и прижала колени к подбородку, глядя на меня. Я не мог решить, есть ли у нее характер или его, наоборот, слишком много. Я собирался это выяснить.

Я продолжил перебирать струны гитары, не обращая внимания на красный ворсистый ковер и неброский коридор, и представил, что мы где-то в другом месте. В доме, на пляже или на мощеной лондонской улочке, и запах дождя щекочет наши ноздри.

— Зачем я здесь? — спросила она.

— Я задаю себе тот же вопрос. — Я уставился на свои мозолистые пальцы, бренчащие по Тане, прежде чем поднять взгляд. — Ты так держишься за эту работу. У тебя неприятности?

— Нет, — ответила она, не удивившись моей прямоте. — У меня есть племянник. Его родители не могут найти постоянную работу, а он заслуживает большего. Больше, чем мы можем ему дать сейчас. Больше, чем постоянная ушная инфекция. Больше, чем дешевое молоко, срок годности которого истек два дня назад. Просто… больше.

Выпятив губу, я обдумывал ее ответ. Я не особо заботился о своей семье. На самом деле больше всего в этом турне, наравне с попытками написать новые песни, меня пугала вероятность увидеть маму, папу и старшую сестру Карли. Если я вообще с ними встречусь.

— Как его зовут? — спросил я, не зная почему. У меня не было причин изображать вежливость, особенно с людьми, которым я платил.

— Зигги. — Она улыбнулась. Ее улыбка не раздражала. С ямочками на щеках, искренняя, без ботокса. Большие губы. Маленькие зубы. Мне нравились такие. Недостатки были минимальны. Эффектная. Чистая. Индиго была симпатичной. Как исчезнувший закат, красивый, но принимаемый как должное.

— Как альбом Дэвида Боуи? — Мои брови сдвинулись. Я сыграл пару нот на Тане, и они имели смысл. Возможно, я вспомнил песни «Starman» или «Rock ‘n’ Roll Suicide». Хотя и звучало по-другому, свежо.

— Мой брат его фанат. — Она подняла взгляд и рассеянно стала жевать нижнюю губу. — Зигги два года. Умный, забавный и добрый. Я всегда говорю ему, что он — Зигги, а я…

— Стардаст^[17], — закончил я, составляя из нескольких нот мелодию в голове. Конечно, я не переоделся после концерта. И, разумеется, от меня воняло, как от обоссанного переулка в Лондоне. — Теперь помолчи.

Она не огрызнулась. Вместо этого она начала заплетать маленькие косички, а я придумал что-то… новенькое. Я закрыл глаза. Пальцы слегка дрожали. Создать хорошую мелодию равносильно находке цветка в пустыне. Невероятно, редко, волнующе. Я играл несколько минут, затем снял ремень Тани с плеча и прислонил гитару к двери. Я взял маленький блокнот, достал маркер из заднего кармана и начал записывать ноты. Когда я оторвался от этого занятия, Новенькая все еще плела косы. Беспокойное выражение ее лица говорило, что ей меня жаль. Эта мысль показалась мне тревожной.

— Расскажи о себе. — Я проигнорировал ее любопытный взгляд.

— Что конкретно тебя интересует?

— Что делает тебя тобой? Твоя личность. Твои секреты. Твои причуды.

Другая на ее месте захихикала бы, сменила тему или включила бы дурочку. Но только не она.

— Я левша. Ненавижу клоунов. Люблю шить платья. Так я могу… — Она посмотрела вверх, подбирая слово. — Сосредоточиться.

Я снова взял Таню, медиатор бесцельно заскользил по струнам.

— Что еще?

— Я не зарегистрирована в соцсетях. Если бы я могла изучать что-то, то это была бы мода. Я работала в комиссионном магазине в Беверли-Хиллз, он назывался «Экономный», владела им женщина семидесяти лет по имени Клара. Потом она его закрыла, чтобы проводить больше времени с семьей. Работа в этом магазине была и остается работой мечты.

Она посмотрела на меня так, словно ее мечты были слишком маленькими и незначительными для меня. Зуб даю, она не знала, что в мои планы не входило становиться завсегдатаем таблоидов. Первоначальная цель была куда более романтичной. Меня в этот мир привел друг детства, Уилл. У нас была группа — «Криптонит», — пока мы не решили начать сольную карьеру и жить вместе в Лондоне, впятером — я, Уилл, Элфи, Блэйк и Лукас. Мне хотелось играть музыку стиля инди, а Уилл получил предложение о создании мейнстримной музыки. Это он подтолкнул меня к сотрудничеству с «Грейпвайн Рекордз». Он сделал меня мной, во всех смыслах.

Мои пальцы двигались быстрее, в погоне за ритмом, забытой песней, что всегда была в моей голове. Вот почему я просил ее прийти в коридор. Нейтральная территория. Не в наших комнатах, где все мои мысли крутились бы вокруг секса с ней. Мне нужны ее слова, мысли, присутствие. Я хотел высосать ее душу и изложить ее на бумаге, облачить в мои тексты, чтобы те деньги, которые я ей заплачу, мне вернулись. Потому что она была невинна. И решительна. И так бесила меня, что ковыряться в ее мозгу казалось мне необходимостью.

— Продолжай, Стардаст, — я надсмехался над ней. Она знала это. Это не прозвище. Это была попытка копнуть глубже.

— У меня есть брат. — В разговоре со мной она опустила гибель родителей; члену моей группы она охотнее все рассказала. Возможно, во мне она видела врага, а в Лукасе — друга. Глупая, глупая девчонка. — Я повсюду езжу на велосипеде. — Она сделала паузу, верхние зубы опять впились в губу. — И я должна тебе что-то сказать, но не уверена, что это мое дело.

Я уставился на нее после последней фразы.

— Что ты можешь знать из того, чего не знаю я?

— Ой, блин. — Она вздохнула, качая головой. — Слушай, я всего лишь хочу тебе помочь.

— И ты помогаешь. Ты делаешь все, разве что не меняешь подгузники, и следишь, чтобы я держал свой нос подальше от наркоты. На этом твоя работа закончена. Ни больше, ни меньше.

Она нагло посмотрела на меня, ее взгляд говорил, что она знает, что я пытался сделать. Я отталкивал ее, предоставляя ей последний шанс уйти, но мое сердце этого больше не хотело. Во всяком случае, не сейчас. Она не двигалась с места, нравилось мне это или нет, и меньшее, что я мог сделать, — использовать ее, пока ничего не останется. Как Фэллон использовала меня.

— Ты раздражаешь меня настолько, что иногда мне хочется заплакать, — она стиснула зубы.

Я улыбнулся, зная, что мне предстояло сделать много записей. Пора было заканчивать наш разговор. Она оказалась более продуктивной, чем я ожидал. Она — все, что мне так нужно. Ночь пройдет за творчеством.

Я встал на ноги, обхватил пальцами гриф Тани и наклонился вперед, заглядывая в лицо Инди.

— Когда я, наконец-то, коснусь тебя, а это обязательно случится, Стардаст, ты будешь плакать и кричать. И выкрикивать мое имя. Снова. И снова. И снова.

Примечания

17

Stardust (англ.) — Звёздная пыль.