Вихрь желаний

Кэтти Уильямс, 2016

Не в силах указать заблудившемуся в метель путнику на дверь, Бекки решается пустить его к себе на ночь. Но стоит им оказаться наедине, как ее мысли сразу же заполняют эротические фантазии с участием незнакомца. И это притом, что она никогда не любила надменных заносчивых богачей, всерьез упивающихся собственным могуществом. Проще говоря, Бекки никогда не стала бы тратить время на самоуверенного и властного дельца. Но это не отменяет того, что ее новый знакомый чертовски красив и его просто невозможно выбросить из головы…

Cathy Williams

Snowbound with His Innocent Temptation

© 2016 by Cathy Williams

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

— Алис, честно, со мной все в порядке!

Ну конечно.

Ветеринарная клиника, в которой Бекки Шоу трудилась последние три года, должна была вот-вот закрыться и превратиться в очередную кофейню, призванную обслуживать бесконечных туристов, приезжавших каждую весну и осень, чтобы сфотографировать Котсуолд. Они скупали бесчисленные картины местных художников, стремясь увезти с собой хоть крупицу местного очарования. Подруги, Сара и Делайла, не прогадали, решив превратить дома в галерею и мастерскую, да и в любом случае обе вышли по любви за миллиардеров, найдя свое счастье в жизни.

Да еще и крыша вдруг начала протекать, и Бекки не сомневалась, что, если как следует прислушается, даже сейчас услышит капающую в подставленное ведро воду.

— И все равно ты слишком молода, чтобы хоронить себя заживо! Почему бы тебе не съездить во Францию? Погостишь у нас пару недель. Уверена, на работе тебя отпустят.

Точно. Через три месяца. И на всю жизнь.

Только вот сестре она этого точно не скажет. И не поедет гостить к ним с Фредди на юг Франции. Как всегда, при мысли о Фредди в груди что-то болезненно сжалось, но она заставила себя ответить:

— Нигде я себя не хороню.

— Я видела прогноз погоды. К выходным в Котсуолде обещают метель. Ты окажешься в зимнем царстве посреди марта, когда весь мир уже цветет в предвкушении весны! Я волнуюсь за тебя.

— Не стоит. — Выглянув в окно, Бекки в очередной раз поразилась, что до сих пор живет в родительском доме. Предполагалось же, что этот коттедж станет ее временным убежищем, где она залижет раны, прежде чем вернуться к своей обычной жизни… Три года назад. А потом пошла работать в местную ветеринарную клинику и уговорила родителей отложить продажу дома. Временно. Пока она не придет в себя и не соберется с мыслями. Будет выплачивать им ежемесячную ренту, и позже поднимется по карьерной лестнице, и переберется в Лондон.

А теперь у нее не останется ни работы, ни дома. Потому что с каждым днем дом ветшает все больше, и если его в ближайшее время не продать, скоро от него вообще ничего не останется. Действительно ли она хочет проснуться посреди ночи, плавая на кровати в озере?

Правда, родителям, перебравшимся пять лет назад во Францию, где к ним вскоре присоединилась Алиса с мужем, она пока еще ничего не говорила. Потому что иначе уже на следующий день на ее пороге соберется вся семья с горячим чаем, утешениями и грандиозными планами спасения.

А ей не нужно, чтобы ее спасали.

Она превосходный ветеринар, Норманн напишет ей отличные рекомендации, и она легко найдет новую работу.

К тому же двадцатисемилетним женщинам вовсе не нужно, чтобы их спасали. Тем более младшие сестры и слишком ответственные родители.

— А разве это не я должна за тебя волноваться?

— Потому что старше на три года? — рассмеялась Алиса, и Бекки мгновенно представила, как светловолосая сестра удобно устроилась на диване, пока Фредди колдует на кухне. Отличный умелый ветеринар, он обожал готовить.

И еще больше обожал Алису. Он влюбился в нее с первого же взгляда, а Бекки еще долго не могла поверить, что собранный и постоянно ушедший с головой в учебники сокурсник может влюбиться в ветреную модель, годами не открывающую книг. Но она ошиблась.

Из них получилась наисчастливейшая пара.

— Со мной все в порядке, — отрезала Бекки, решив отложить разговоры о закрытии клиники и протекающей крыше на потом. — Я не стану выходить в метель в пижаме, а ко мне сюда уж точно никто не заберется. — Улыбнувшись, она осмотрела обшарпанную обстановку. — Все местные знают, что я храню ценности в банке.

Старая одежда, заляпанные грязью резиновые сапоги, набор инструментов, чтобы чинить бесконечные поломки, неизбежная коллекция теплых шерстяных шапок… Да кому вообще придет в голову красть подобные сокровища?

— Просто я подумала, что ты можешь нас навестить и немного развеяться. Когда ты приезжала на Рождество, у нас было слишком шумно и людно, и у меня такое чувство, словно я тебя уже много лет не видела! Хочу, чтобы как раньше, когда мы были младше… только ты и я… Ну и Фредди.

— Извини, я сейчас очень занята. Ты же знаешь, как это бывает перед сезоном ягнения. Куда ни посмотришь, всюду взволнованные беременные овцы… Но обещаю, как только смогу, сразу приеду.

Меньше всего ей сейчас хотелось говорить о Фредди. О парне, с которым она познакомилась в университете и сразу же влюбилась, но он этого так и не понял и стал ей замечательным другом, а потом сам безумно влюбился в ее сестру и едва ли не сразу же сделал ей предложение.

О парне, разбившем ее сердце.

— Дорогая, у нас с Фредди есть новости, и мы бы хотели сообщить их тебе лично.

— Что? Что случилось? — Мгновенно напрягшись, Бекки придумала десяток катастроф.

— У нас будет ребенок! Разве это не потрясающе?

Точно. Потрясающе и великолепно. И именно к этому у сестры все и шло с той самой секунды, когда она сказала «да», и Фредди надел ей на палец золотое кольцо.

Бекки радовалась за сестру. Действительно радовалась. Но устроившись на кухне в один из редких воскресных вечеров, когда ей не нужно было дежурить в клинике, она вдруг с необычайной остротой ощутила свалившуюся на нее тяжесть принятых решений.

Где все те клубы, в которых она должна была бы сейчас развлекаться? Где бесконечные захватывающие романы, страстные поклонники, интригующие сообщения? Стоило Фредди влюбиться в ее сестру, как сама она закрыла сердце для любви. В отличие от Алисы она всю юность не вылезала из книг, точно зная, кем хочет стать, а родители всячески поддерживали выбранный ею путь. Бекки выросла в семье учителей и всю жизнь была хорошей и старательной. В отличие от длинноногой красотки Алисы, которая быстро поняла, что излишняя ученость ей ни к чему, а родители не стали ее ни к чему принуждать.

И пока Бекки училась, сестренка вовсю развлекалась.

— Каждый имеет право прожить свою собственную жизнь так, как ему этого хочется, — любила повторять мама.

Оказавшись же в восемнадцать лет в университете, Бекки вдруг поняла, что упорная учеба совсем не подготовила ее к развеселым вечеринкам, бесконечным прогулам и ночным приключениям.

Она просто не умела наслаждаться обрушившейся на нее свободой, зато очень быстро влюбилась в однокурсника-ветеринара.

Фредди, так же как и она сама, всю юность провел за книгами и стал ей настоящим другом, но она была слишком скромна и застенчива, чтобы перевести отношения на новый уровень, поэтому просто ждала.

И правильно делала. Потому что иначе он ее отверг бы. Оказалось, что парень, которого она считала своей второй половинкой и мечтала, как проведет с ним всю оставшуюся жизнь, расценивал ее исключительно в качестве друга. Бекки считала, что он идеально ей подходит: серьезный, трудолюбивый, разумный, твердо стоящий на земле…

Сам же он не искал в женщине схожих качеств.

Ему нужен был кто-то яркий и легкомысленный. Кто-то, кто отбросит его книги и усядется к нему на колени. Высокая красавица блондинка, а не маленькая пышная брюнетка. Он не хотел серьезности.

Наблюдая за падавшими в сгустившемся сумраке снежинками, Бекки в очередной раз гадала, права ли была, вернувшись в Котсуолд. Ведь теперь она с легкостью может представить, как и через десять лет будет сидеть в этом же доме, работая в местной клинике… А ее младшая сестренка ее жалеет. Сама того не заметив, она превратилась в нечто жалкое, в нечто такое, что вызывает лишь сочувствие…

Но дом разваливается.

И всего через пару месяцев она останется безработной.

Так что хочет она того или нет, но ей в любом случае придется что-то менять. Например, оставить провинцию и перебраться в город. Бекки снова окажется на коне.

От одной этой мысли у нее разом закружилась голова.

К счастью, в эту минуту в дверь позвонили, и Бекки едва ли не впервые обрадовалась, что в редкие свободные минуты ее помощь требуется очередному больному животному. Впрочем, сейчас бы она обрадовалась любому поводу отвлечься от мрачных раздумий.

Направляясь к двери, она подхватила ветсумку и теплую непромокаемую куртку.

Открывая дверь, она уже надела теплую шапку, обула один сапог и засунула в карман ключи от машины.

Потянувшись за сумкой, она опустила глаза и замерла, уставившись на обувь, что просто не могли принадлежать фермеру. Коричневые туфли из мягкой кожи.

И брюки.

Дорогие, светло-серые, шерстяные. Совершенно не практичные. За которыми следовали столь же дорогое черное расстегнутое кашемировое пальто и облегающий великолепное мужское тело мягкий свитер.

— Собираетесь в ближайшее время окончить инспекцию? Я уже промок.

Резко подняв глаза, Бекки снова замерла, не в силах вымолвить ни слова, и лишь молча разглядывала самого красивого парня, что ей когда-либо доводилось видеть.

Черные чуть длинноватые волосы обрамляли точеное лицо с огромными серебристо-серыми глазами, что сейчас пристально ее разглядывали.

Бекки мгновенно очнулась.

— Две секунды. — Обув второй сапог, она задумалась, пригодится ли ей сумка. Вряд ли. Да и незнакомец совсем не походил на фермера, так что рожающие овцы ей сегодня не грозят.

Скорее всего, перед ней сейчас один из горожан, чьи поместья раскиданы в округе. Приехал на пару недель отдохнуть со столь же неуместно одетыми друзьями и домашними питомцами, и одному из этих питомцев стало плохо.

Что ж, бывает. Но когда же горожане наконец поймут, что стоит привычным к пуховым перинам и постоянному уходу зверушкам вдохнуть деревенский воздух, как они разом сходят с ума?

А когда потрепанные зверюшки возвращаются к хозяевам, вывалявшись в грязи и истекая кровью, те просто не знают, что им делать. Бекки уже даже не помнила, сколько раз ей приходилось утешать рыдающих хозяев, чьи питомцы всего лишь немного испачкались и порезали лапу.

Правда, судя по холодному взгляду серых глаз, этот человек не склонен к излишнему драматизму, но кто знает, внешность бывает обманчива.

— Готово! Едем прямо сейчас, иначе в снегу утонем. Указывай путь, я поеду следом.

— Следом? Зачем тебе куда-то за мной ехать?

Бекки невольно отметила, что низкий бархатистый голос великолепно подходит незнакомцу.

— Кто вы?

— Отлично. Представления. Похоже, дело сдвинулось с мертвой точки. Если еще и зайти меня пригласить, то вообще можно сделать вид, что нормальность вновь правит миром.

Точно. Потому что сейчас происходит что-то совсем ненормальное.

Последние четыре с половиной часа Тео Рашин провел на второй передаче, маневрируя по чудовищно узким улочкам при все ухудшающейся погоде, проклиная себя за то, что ему вообще пришло в голову сесть в машину, чтобы самому разобраться с тем, с чем вполне могли бы справиться и его сотрудники.

Но дело было личным, и он не хотел никому его перепоручать.

Правда, совсем простым. Он всего лишь хотел купить коттедж, в который его до сих пор не удосужились пригласить.

Никаких особых сложностей не предвиделось. В конце концов, у него есть деньги, а затерянный в глуши коттедж до сих пор принадлежал той же паре, что когда-то его и купила. Что само по себе можно расценивать как чудо. Да и сколько может выдержать одна семья вдали от цивилизации, где нечем развлекаться, кроме как бродить по бесконечным полям? Эти люди долго держались, но, если верить источникам, решили к старости перебраться поближе к городу…

Осталось всего лишь обговорить цену.

Коттедж ему нужен, и он его получит. Потому что это единственное, что еще может хоть как-то оживить его мать.

Разумеется, если не считать навязчивого желания его женить. Желания, которое лишь усилилось после перенесенного пару месяцев назад удара.

Но этому никогда не бывать. Для этого он слишком хорошо знал разрушительную силу любви, годами наблюдая, как постепенно угасает мать после внезапной смерти отца. А ведь тогда они были в самом расцвете сил, и перед ними лежала вся жизнь, которой они могли бы наслаждаться вместе со своим единственным сыном… Тогда ему было всего семь, но главное он понял. Если бы мать не вложила всю себя в хрупкую, эфемерную любовь, она не провела бы все оставшиеся десятилетия, влача жалкое существование, которое при всем желании не получалось назвать настоящей жизнью.

Так что сам он как-нибудь прекрасно обойдется без великой силы любви. Правда, сама мать никак не могла понять его позиции, и он уже давно перестал пытаться ей что-то объяснять. Раз ей так нравится мечтать, как однажды он встретит идеальную незнакомку и будет с ней счастлив до конца жизни, что ж, ее право, но он в этом участвовать не собирается. А заодно больше не будет представлять ей своих несовершенных подруг, которые все равно, как он уже неоднократно убеждался, никогда не дотягивали до ее начальных требований.

И теперь вся надежда лишь на коттедж…

Лавандовый коттедж. Первый дом родителей. Дом, в котором его зачали и откуда после смерти отца сбежала мать. Туман… Мчащийся грузовик… У ехавшего на велосипеде отца просто не было шансов.

В одночасье Марита Рашин стала молодой вдовой и так и не сумела оправиться. Ни один мужчина не мог сравниться с идеальным призраком отца. Она по-прежнему оставалась невероятно красивой, но, глядя на нее, никто уже больше не замечал прекрасных черных глаз и длинных шелковистых волос. Все видели лишь вселенскую печаль жившей одними воспоминаниями женщины.

Недавно же она захотела вернуться туда, где жили эти воспоминания, чтобы наконец-то обрести покой. И особенно необходимо это возвращение стало после удара. Оно должно было стать важной частью терапии.

Последние полтора месяца мать жила рядом с сестрой в Италии, внезапно решив порвать с Англией.

— Тебя все равно почти никогда нет, — жаловалась она пару недель назад, и Тео нечего было возразить. — Да даже если и есть, я же все равно всего лишь стареющая мать, которую ты обязан навещать. У меня же никогда не будет невестки и внуков, о которых мечтает каждая женщина в моем возрасте. Зачем мне сидеть в Лондоне? Да живи я хоть в Тимбукту, на нашем общении это никак не скажется.

Тео искренне любил мать, но жену и детей все равно заводить не собирался.

Если бы он мог хоть на секунду поверить, что мать будет счастлива на вилле, что он купил ей шесть лет назад в стране, в которой она родилась и выросла и где до сих пор жила ее сестра, он бы с радостью все оставил как есть. Но когда мать раз в две недели наведывалась в Лондон, он ясно видел ее облегчение, да и все эти бесконечные рассказы о любящей командовать Флоре…

Прямо сейчас, пока мать только восстанавливалась, Флора была полна любви и заботы, но стоит матери объявить, что она намерена там остаться, как Флора мгновенно превратится в несносную старшую сестру.

— Зачем ты одеваешься? — удивленно спросил он, наблюдая за жительницей коттеджа. Разглядывая маленькую пышную брюнетку с приятными округлостями, Тео невольно отметил редкий оттенок бирюзовых глаз. — И ты до сих пор не представилась.

— Не думаю, что сейчас время для светских бесед. — Моргнув, Бекки заставила себя собраться, напомнив себе, что перед ней всего лишь очередной беспомощный турист. К тому же в прихожей становилось все холоднее и холоднее, а на улице все гуще валил снег. — Я поеду с вами, но потом вам придется отвезти меня обратно. — Проскользнув мимо незнакомца, она уставилась на красный «феррари». — Только не говорите, что приехали на этом!

Тео обернулся на каким-то неведомым образом проскользнувшую мимо него женщину. Руки уперты в бока, съехавшая на глаза шерстяная шапка…

Да что вообще происходит? Он явно упустил нечто важное и нужно начинать разговор сначала.

— Что-что? — Отлично. Ничего лучшего он придумать не смог, хотя еще ни разу до этого не чувствовал нехватки слов, да и вообще один его взгляд порой бывал выразительнее самых продуманных аргументов.

— Ты совсем спятил? — выдохнула Бекки едва ли не с облегчением. Как же, оказывается, приятно чувствовать себя матерым ветеринаром и злиться на городского недотепу, не представляющего себе деревенской жизни. — Ни за что не сяду туда с тобой. Просто не верится, что ты вообще сюда приехал! Головой ты думать не пробовал? Не нужно быть гением, чтобы сообразить, что на наших дорогах такой дурацкой машинке не место!

— Дурацкой машинке?

— Да даже мне порой непросто преодолеть заносы, хотя у меня разумная машина!

— Эта дурацкая машинка — одна из лучших моделей «феррари» и стоит больше, чем ты зарабатываешь за год. — Тео недовольно взлохматил волосы. — И я вообще не представляю, зачем тебе понадобилось выбегать на улицу под снегопад, чтобы поговорить о машинах.

— Ну а как мы попадем к твоему питомцу, если никуда не поедем? Или у тебя в кармане спрятан вертолет?

— Питомцу? Какому еще питомцу?

— К твоей кошке!

— Нет у меня никаких кошек. Да и зачем они мне? Но даже если бы и были, ты-то к ним какое отношение имеешь?

— То есть ты приехал не затем, чтобы вызвать меня к больному животному?

— Ты ветеринар. — Потрепанная сумка, целый ворох теплой одежды, сапоги, чтобы пробираться сквозь грязь… Все резко обрело смысл.

Тео приехал, чтобы осмотреть коттедж и договориться о цене за дом, который убитая горем мать продала за бесценок. И он намеревался за тот же бесценок его выкупить. Осмотреть, объявить развалюхой и назначить низкую цену.

— Точно. Но раз животных у тебя нет и моя помощь тебе не нужна, что ты тут вообще забыл?

— Да сколько можно? На улице холодно. Я отказываюсь разговаривать на пороге.

— Боюсь, я не хочу приглашать тебя в дом. — Прищурившись, Бекки разглядывала возвышавшегося над ней незнакомца. В ней самой было всего метр пятьдесят четыре сантиметра, и непонятный широкоплечий горожанин буквально над ней нависал. А вздумай она позвать на помощь, ее криков никто не услышит. Разумеется, если ей вообще понадобится помощь.

Тео мгновенно вскипел. Еще никто и никогда не осмеливался так с ним обращаться. И уж тем более женщина.

— И что же ты тогда предлагаешь?

— Я вас не знаю. — Бекки упрямо вздернула подбородок, едва ли не впервые в жизни по-настоящему ощущая свое тело, ощущая себя женщиной, ощущая грудь с напрягшимися под бюстгальтером сосками. И это несмотря на бесконечные слои теплой одежды! Так странно… — Вы можете оказаться кем угодно. Сперва я решила, что вашему животному требуется моя помощь, но раз это не так, кто вы такой и что вам от меня нужно? И с чего вы взяли, что я впущу вас к себе домой?

— К вам домой? — Серые глаза незнакомца прошлись по коттеджу и соседним полям. — А не слишком ли вы молоды, чтобы владеть таким огромным домом?

— Я старше, чем кажется. Но в любом случае вас это не касается. Это дом моих родителей, за которым я приглядываю, пока их нет, и не собираюсь впускать сюда кого попало. Если уж на то пошло, я даже не знаю, как вас зовут.

— Тео Рашин. — Картинка потихоньку начинала вырисовываться, правда, он рассчитывал на встречу с самими владельцами. И пусть он ничего конкретного и не планировал, но одно знал точно: люди, воспользовавшиеся горем его матери, не имеют права на снисхождение.

Он приехал сюда с чековой книжкой, но, раз правомочных владельцев тут нет, она пригодится ему не больше трехфунтовой банкноты, потому что эта бойкая ветеринарша в любом случае не имеет права ничего решать.

Даже более того, судя по всему, она из тех, кто вполне может откусить руку с протянутым чеком ну или хотя бы убедить родителей содрать с него тройную сумму…

Да и вообще… Как-то он привык к ублажающим его женщинам, а эти настороженно прищуренные глаза да общий язык тела, как две капли воды напоминающий повадки сторожевой собаки, что вот-вот бросится защищать доверенное ей имущество…

Тео сразу понял, что сейчас не самое удачное время объявлять о своей цели.

Скажи он что-нибудь в духе: «Я приехал купить этот дом, и уже через полтора месяца вы останетесь без крыши над головой», и ничем хорошим это для него не закончится.

Коттедж ему нужен, и он его обязательно получит, но, похоже, здесь стоит действовать не в лоб, а проявить немного изобретательности.

Тео вдруг почувствовал неожиданный прилив адреналина.

За последние годы он столького достиг, что уже ничто не дарило ему ощущения настоящей борьбы и победы. Потому что, когда желаемое становится слишком доступным, оно перестает быть по-настоящему желанным. Если за обладание не приходится отчаянно бороться, то и удовлетворение не несет за собой ничего, кроме пустоты. Тео вдруг понял, что то же самое можно сказать и про женщин.

За этот же коттедж ему явно предстоит побороться, и это не может не радовать.

— И я здесь… — Тео задумчиво взглянул на темное небо и тучи. Он собирался приехать днем, но из-за непредвиденных осложнений добрался лишь к вечеру, сейчас же уже совсем стемнело, а в округе не было ни одного фонаря.

Тео снова сосредоточился на стоящей перед ним тщательно закутанной женщине, что с легкостью простоит тут еще пять часов и не замерзнет. Сам же он вообще не собирался покидать Лондон и, очутившись посреди тундры, оказался совершенно не готов к тихому нашествию стихии. Кашемировое пальто отлично подходило для Лондона, но здесь…

Дожидаясь какого-либо ответа, прежде чем окончательно выпроводить незнакомца, Бекки невольно продолжала его разглядывать. Ну как можно вообще быть таким красивым? Когда-то давно, когда она была без ума от Фредди, она любила его разглядывать, наслаждаясь простым лицом и добрыми собачьими глазами…

Но ничего подобного она вообще никогда не испытывала. А в игре теней было нечто магическое и завораживающее. В этом лице вообще не было ничего, что можно было бы назвать простым или добрым, но она все равно не могла отвести от него глаз.

— Да? — Она стиснула упакованные в теплые варежки руки в кулаки в карманах непромокаемого анорака с флисовой подкладкой. — Ты здесь потому, что…

— Заблудился. — Широко разведя руки, он как бы напоминал об окружавших их необъятных просторах. — Заблудился, и ты права: эта машина не слишком подходит, чтобы блуждать по снегу и льду. Я не… привык к проселочным дорогам, а навигатор так и не смог привести меня к намеченной цели.

Заблудился. Вполне возможно. Стоит лишь съехать с шоссе — и ты оказываешься во власти бесконечных разбегающихся во все стороны дорожек, с которыми не всегда могут справиться и лучшие картографы.

Но это все равно не отменяет того, что они здесь одни, и она его совершенно не знает.

Незнакомец явно прочитал ее мысли.

— Слушай, я понимаю, что тебе может быть боязно, если ты совсем одна… — А никаких возвращающихся парней или мужей явно не предвидится. — Но тебе не из-за чего беспокоиться. Я прошу впустить меня лишь из-за все ухудшающейся погоды, потому что если я снова сяду в машину и попытаюсь выехать на шоссе, то у меня есть все шансы заночевать посреди поля.

Бекки взглянула на покрытую снегом непрактичную спортивную машину.

Может ли ее совесть спокойно смотреть, как он уезжает куда-то в ночь, где его гарантированно ждет авария? А что, если это глупое приключение закончится серьезной травмой? Или обморожением? Его одежда же ничуть не практичнее дорогой, но совершенно бесполезной сейчас машины!

— Одна ночь, — объявила она. — А с утра пораньше я прослежу, чтобы тебя вернули в цивилизацию, а что станет с твоей машиной, меня вообще не интересует.

— Одна ночь, — согласно кивнул Тео.

Бекки вдруг стало не по себе.

Одна ночь. Она приютит его всего лишь на одну ночь.

Разве это может привести к чему-то плохому?