Только во имя любви

Кэтрин Росс, 2010

Когда перед матерью-одиночкой Викторией Харт ребром встал вопрос выживания, у нее остался только один выход – принять шокирующее предложение надменного бизнесмена Антонио Кавелли: он обеспечит ее будущее, но отнимет свободу…

Глава 2

Виктория поставила графин на стол, и Антонио поднял голову. Он закончил говорить по телефону и просматривал документацию, присланную его архитектором, в которой раскрывался план превращения ресторана в бутики. Кивком поблагодарив Викторию, он вернулся к бумагам, но скоро понял, что она все еще стоит рядом. Он вопросительно посмотрел на нее:

— Что-то еще?

— Вообще-то да. Вы не уделите мне минутку?

Он ответил не сразу, откинувшись на спинку стула и холодно взглянув на нее. Чтобы продолжить, ей потребовалось все ее мужество.

— Вы ведь мой новый сосед, Антонио Кавелли, владелец отелей?

Он наклонил голову.

— Вы не представляете, как я рада вас видеть. Не возражаете, если я присяду?

Не дожидаясь ответа, она села. Пусть ей было очень страшно, но она была в отчаянии.

— Вообще-то я отправила вам несколько писем, вы не получили их?

Он поднял темную бровь:

— Не думаю.

— Я подумала, что мы могли бы объединить бизнес, раз уж мой ресторан граничит с вашим отелем. — Она наклонилась вперед и налила воды в два стакана.

Против воли Антонио заинтересовался. Говоря о деле, Виктория преображалась: зеленые глаза лучились энтузиазмом, тело расслабилось, слова звучали убедительно. Похоже, она поняла, что вход в отель с торца здания принесет ему прибыль, и предлагала включить ее ресторан в отельный комплекс. В целом это казалось цельной бизнес-стратегией, разработанной профессионалом. Было очевидно, что ей легко даются расчеты, она умна и дальновидна, но он не собирался принимать ее предложение. Она замолчала, переводя дух, и он поднял руку:

— Мисс Харт.

Она улыбнулась с надеждой:

— Пожалуйста, зовите меня Виктория.

— Простите, Виктория, но мне это неинтересно.

— Но вы выгадаете, используя этот вход, и…

— Даже если так, мне неинтересно, — твердо перебил он.

В ее глазах отразилось разочарование.

— Правда? — Она помедлила. — Я просто подумала, что вы прочли одно из моих писем и поэтому пришли сюда.

— Я не получал никаких писем, — признался он. — Я проверял, как идут дела с отелем. Ваш ресторан просто подвернулся под руку.

— Ясно. — Она закусила губу. Он заметил, что у нее мягкие губы и красивой формы рот. — Но раз уж вы здесь, может быть, я дам вам бизнес-план? Он у меня в офисе, я оставлю папку у метрдотеля.

Надо было отдать ей должное, она была настойчива.

— Оставьте, если хотите, но не думаю, что это принесет плоды.

Она улыбнулась:

— Кто знает, может быть, вы измените решение, просмотрев его.

Официантка принесла еду, и Виктория встала.

— Спасибо, что уделили мне время, — вежливо сказала она. — Надеюсь, завтрак вам понравится.

Встретившись с представителями банка, Виктория забрала Натана из яслей и повезла его в коляске обычным путем через парк. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, пахло эвкалиптом, и было трудно поверить, что в такой чудесный сентябрьский день ее жизнь рушилась: банк отказал, последняя надежда умерла.

Глубоко внутри она знала, что кредит ей не продлят, но разочарование все равно было ужасным. Все, над чем она так долго трудилась, ускользало сквозь пальцы. Что она скажет своей команде? Все они свято верили в то, что она разрешит эту проблему. Ее мучил вопрос, как это случилось. Как можно за секунду превратиться из владельца ресторана в банкрота?

Натан нетерпеливо заерзал в коляске. Он пока не очень хорошо говорил, но ясно выражать свои желания уже умел. Виктория остановилась и расстегнула ремень, не дающий ему вылезти.

— Ладно, милый, можешь немножко погулять, — мягко сказала она, и он победно улыбнулся, озорно блестя глазами.

По крайней мере, у нее был Натан, подумала она, и ее сердце сжалось. Он — самое важное в жизни, все остальное можно уладить. Однако ей не давал покоя вопрос, что теперь будет с ними. В груди змеей зашевелился страх: все, что у нее было, связано с ее бизнесом. Виктория с детства знала, что такое бедность, слишком хорошо помнила, как родители пытались свести концы с концами, хоть они и пытались скрыть от нее денежные проблемы. Отец умер, когда ей было тринадцать, их дом продали, и им с матерью пришлось ютиться в квартирке на окраине Лондона. Это были по-настоящему черные времена. Мать умерла годом позже, оставив Викторию на попечение социальных служб, пока не обнаружилось, что ее тетя живет в Австралии, и девочку отправили туда. Виктория никогда раньше не видела тетю Норин и ужасно нервничала, сходя с самолета в Сиднее. Она знала только, что Норин была старшей сестрой матери и они не были особенно близки. Виктория втайне надеялась найти кого-то мягкого и доброго, напоминающего маму, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что Норин была совсем не в восторге от внезапно объявившейся четырнадцатилетней племянницы с разбитым сердцем. Она сразу дала понять, что приняла Викторию только из чувства долга — не было ни теплых объятий, ни утешений, лишь сухое рукопожатие и формальные отношения.

Норин была незамужней одержимой бизнес-леди под пятьдесят, владеющей ресторанчиком, куда устроила Викторию почти сразу по приезде.

— Тебе придется самой себя обеспечивать, девочка, я не могу позволить себе содержать тебя, — сказала она, кидая ей фартук. — Даю тебе два свободных вечера, в остальные дни начинаешь работать в шесть тридцать.

Было тяжело, но Виктория справлялась, проявляя недюжинные способности к готовке и ведению дел вообще. Норин была удовлетворена, у нее не было времени учить Викторию женским штучкам, зато она учила ее, как строить бизнес, и убедила пойти в колледж и овладеть всеми тонкостями ресторанного обслуживания. К двадцати годам Виктория уже управляла делами за Норин. Она трудилась целыми днями, и на себя времени не оставалось. В это время она познакомилась с Ли, уважаемым членом бизнес-сообщества на десять лет старше ее. Оглядываясь назад, она удивлялась своей наивности, что не смогла устоять перед его обаянием. Однако ей было одиноко, а с ним она чувствовала себя особенной: он восхищался ею, она была ему интересна, и она не удержалась.

Это было огромной ошибкой. Как только дошло до постели, Ли потерял к ней интерес и отвернулся от нее. Викторию охватил жгучий стыд, когда она вспомнила, как пришла к нему и сказала, что беременна, как он спокойно велел ей сделать аборт и толкнул к ней по столу чек. Ей захотелось порвать его и бросить в лицо Ли. Она не собиралась ни делать аборт, ни позволять Норин выкидывать ее вон — тетя холодно пообещала поступить так, если она решит оставить ребенка. На деньги Ли Виктория сняла маленькую квартирку.

— Какого черта ты делаешь? — спросила Норин, глядя, как она собирает вещи.

— Встаю на ноги, как ты мне советовала.

Она вспомнила гнев тети.

— Ты такая же, как твоя мать! Не думай, что я приму тебя, когда окажется, что ты ни на что не способна. Не желаю иметь с тобой ничего общего!

— Я не вернусь. И моя мать, кстати, могла быть и беременна, когда вышла за отца, но они любили друг друга — тебе не понять этого чувства.

— О, я прекрасно понимаю! Твоя мать увела у меня единственного мужчину, который что-то значил для меня, привязала его к себе беременностью…

Горькие слова и тишина, последовавшая за ними, объяснили холодное отношение Норин к Виктории, ее презрение и завуалированные оскорбления.

Виктория больше не видела тетю. Через два месяца после своего двадцать первого дня рождения она получила уведомление от стряпчего, что может забрать страховые деньги, которые хранились для Виктории после смерти ее матери. Она расплакалась, получив письмо. Это был очень ценный последний дар от матери, пришедший как раз вовремя, и она решила, что использует эти деньги, чтобы обеспечить достойную жизнь себе и ребенку. Она знала, что, если просто откроет счет в банке, деньги очень быстро кончатся, значит, надо сделать так, чтобы они работали на нее, — она решила запустить свой бизнес. Девушка арендовала маленькое кафе, где начала подавать чай, кофе и домашнюю выпечку. К рождению Натана она уже могла позволить себе нанять помощницу. Через шесть месяцев она смогла расширить свои владения, и при помощи банка кафе превратилось в процветающий ресторан с парой комнат для нее и Натана.

Виктория написала Норин, сообщая, что у нее все хорошо, и даже послала несколько фотографий Натана, но тетя не ответила и ни разу не приехала, наверное опасаясь, что ее попросят о помощи. Виктория поклялась себе, что никогда не окажется в таком бедственном положении, чтобы просить помощи у тети. Она была достаточно сильной, чтобы справиться самой, обеспечить Натана всем необходимым, любить его и заботиться о нем.

Натан хотел сам катить коляску, и она улыбнулась, глядя, как он неуверенно, но упорно шагает. Ему только что исполнилось два года, и он был полон упрямого желания достичь цели, чем очень напоминал ее саму.

Зазвонил телефон Виктории, и она поспешно выудила его из кармана. Может быть, это Антонио Кавелли, может быть, он прочитал ее план и передумал?

— Мисс Харт, это Том Робертс из «Лансье энтерпрайзис». Хотел напомнить вам о встрече сегодня в четыре тридцать.

Разумеется, это не Антонио: он же сказал, что не заинтересован. Виктория с трудом сглотнула. Она не готова сдаться и отдать свой бизнес, особенно «Лансье»!

— Да, мистер Робертс, я оставила сообщение вашему секретарю, что не смогу присутствовать: к сожалению, у меня нет няни для сына. Мы можем перенести встречу на конец недели?

— Нет, мисс Харт, не можем! — Голос Робертса звенел от ярости. — Вы можете взять ребенка с собой, нам нужно все обсудить сегодня, иначе я не смогу гарантировать, что мы не отзовем выгодное для вашего бизнеса предложение.

— Как дела? — лениво спросил Антонио, и бухгалтер, только что положивший трубку, вздрогнул: он не заметил, что босс стоит у двери.

— Все под контролем. — Голос Тома звучал уверенно, но сам он не выглядел как человек, контролирующий ситуацию, напротив, он выглядел очень обеспокоенным.

— Я вижу, мисс Харт все еще старается увильнуть. — Антонио вошел в офис.

— Она уклончива, но я справлюсь.

— Хм… — Антонио вдруг вспомнил, как Виктория Харт подошла к нему, неотрывно глядя на него своими большими умными зелеными глазами.

Он не знал, почему думает о ней, а не о насущных делах. Подойдя к факсу, он взял документы, которые ему прислал его адвокат. Чем скорее доля отца в компании окажется в его руках, тем лучше, сердито подумал он, просматривая бумаги. Старик, очевидно, совсем сошел с ума или издевается над ним! Притворяться, что он ставит сына перед выбором, потому что заботится о нем и хочет, чтобы он остепенился и перестал так много работать, было просто смешно. Люк Кавелли никогда ни о ком не заботился, кроме себя. Теперь его гипертрофированное чувство собственной важности и надменность трансформировались в одержимость идеей обеспечения семьи Кавелли новым поколением.

Антонио покачал головой. Он уже говорил отцу, что не собирается жениться. Обрастать семьей и хозяйством было совсем не в его характере, он слишком дорожил своей свободой. В этом отношении он был похож на отца, однако, в отличие от него, думал о последствиях и считал, что нужно быть честным с самим собой и женщинами, с которыми он встречается. Беспорядочный брак его родителей был плохим примером для подражания. Что же до того, чтобы выменять отцовскую долю на бедного невинного ребенка, просто чтобы потешить самолюбие отца… Старику придется еще раз подумать. Ребенок — самая большая ответственность на свете, которая точно не входила в планы Антонио. Отец, должно быть, и правда обезумел, если думает, что он способен на нечто настолько безответственное!

Но если старик действительно не в себе, как это скажется на будущем компании? Если сам Антонио мог уйти в свой собственный бизнес, то что делать служащим множества отраслей компании Кавелли?

— В любом случае я довел до ее сведения, — самодовольно говорил тем временем Том, — что завтра будет поздно.

Антонио едва слушал, стоя к нему спиной и читая послание отца и сопутствующую документацию.

«Я не молодею, Антонио. Все, чего я прошу, — чтобы ты женился и подарил мне внука. Как только ты сделаешь это, я с радостью передам тебе бразды правления».

— Так или иначе, она поняла, что к чему. Она знает, что наше предложение чертовски щедрое. — Голос Тома звучал раздражающим жужжанием.

— Отлично, — рассеянно пробормотал Антонио.

Он оторвался от бумаг и выглянул в окно. Из такси выходила Виктория Харт. Похоже, Том прав. Что ж, одной проблемой меньше. Он уже собирался отвернуться, когда заметил, что она пытается вытащить с заднего сиденья легкую коляску, держа на руках ребенка. Он нахмурился:

— Я не знал, что у мисс Харт есть ребенок.

— Да, она мать-одиночка. Я навел справки, когда только начинал это дело. Она не была замужем, с отцом ребенка связи не поддерживает, алиментов не получает, — насмешливо сказал Том. — Еще один повод принять наше предложение.

Антонио замер.

— В любом случае оставьте это мне, — оживленно заявил Том. — Через час у вас будет подписанный договор.

— Я передумал.

— Простите? — Том изумленно уставился на него.

— Передумал. Скажите ей, что предложение больше не действует, и пусть секретарь проводит ее ко мне.

— Но… — Том залился свекольной краской. — Но…

Улыбаясь, Антонио вернулся в свой кабинет. Он нашел идеальное решение проблемы, навязанной отцом, и этим решением была Виктория Харт.

— Как это — больше не действует? — Побледневшая Виктория с ужасом смотрела на бухгалтера.

Она думала, что ничего хуже продажи бизнеса «Лансье» быть не может, но оказалось, что отмена этой сделки намного страшнее: она означала неотвратимое банкротство.

— Мой босс передумал. — Том пожал плечами. — Я предупреждал, чтобы вы не тянули.

Виктория перехватила вырывающегося Натана другой рукой. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но не могла, глядя, как равнодушно Том перебирает бумаги.

— Но мы только что говорили по телефону!

— От меня теперь ничего не зависит. — Том снова пожал плечами. — Разговаривайте с хозяином, он сказал, что вы можете зайти к нему. — Он закрыл папку и посмотрел на нее. — Дверь в конце коридора. Я попрошу секретаря проводить вас.

Не успел он договорить, как Виктория выскочила из комнаты. Она не собиралась дожидаться секретаря. Ей нужно было выяснить все немедленно.

Без стука ворвавшись в освещенный солнцем кабинет и встретившись взглядом с человеком, сидящим за столом, она подумала, что попала в параллельную реальность.

Антонио Кавелли.

Что он здесь делает? Смущенная, она пыталась переварить это, цепляясь за ребенка как за последнюю защиту от безумия. Антонио, напротив, выглядел очень расслабленным. Он откинулся в кресле и разговаривал с кем-то по телефону по-итальянски.

— Секунду, — сказал он ей по-английски и указал на стул.

Виктория не пошевелилась. Секретарь у нее за спиной шепотом извинился за ее вторжение, но на него снисходительно махнули рукой.

— Мне кажется, это идеальное решение, — сказал Антонио своему адвокату, разглядывая Викторию с ног до головы и останавливаясь на левой руке, желая убедиться, что там нет кольца. — Не пойми меня неправильно, Роберто. Этот брак будет существовать только на бумаге. Как только отец отдаст компанию мне, я разведусь. Самое главное — у нее есть ребенок. — Его взгляд остановился на мальчике, и он заметил, как она прижимает его к себе, словно защищая. — Я все прочитал, Роберто. Старик забыл указать, что ребенок должен быть кровным потомком Кавелли. Так что брак по расчету с женщиной, у которой уже есть ребенок, — отличное решение.

Губы Антонио тронула победная улыбка, когда он представил ужас отца, когда тот осознает свою ошибку, но ничего не сможет поделать. Идеальная месть. Антонио едва сдерживался, чтобы прямо сейчас не представить отцу эту женщину и ее незаконного ребенка как своих жену и сына.

— Передаю все в твои надежные руки, Роберто. Мне немедленно нужны не допускающий двойного трактования договор и добрачный контракт. — Он заглянул в календарь. — В понедельник я лечу домой, тогда же можно сыграть свадьбу, у меня как раз есть пара свободных часов до вылета, так что у тебя неделя, чтобы все уладить. Я узнаю все детали и сообщу тебе.

Антонио положил трубку, и воцарилась ледяная тишина. Виктория смотрела на него, подозрительно прищурившись, готовая к прыжку.

— Присаживайтесь. — Он указал на стул напротив него, но она снова не сдвинулась с места.

Она не поняла ни слова из его разговора, но заметила, как он разглядывал ее, словно оценивая. Как он смел так смотреть на нее? Кем он себя возомнил?

— Так что здесь все-таки происходит? — Ее голос дрожал, и она ненавидела себя за это. — Я вижу, что вы человек, стоящий за этой захватнической сделкой, — она гордо вздернула голову, — и прикрывающийся именем другой компании.

— Я и есть «Лансье». Это моя компания, — спокойно объяснил он.

— Может, и так, но вы забыли упомянуть об этом, когда завтракали у меня.

— Я пришел позавтракать, а не обсуждать дела. Как вам известно, моими австралийскими делами занимается Том Робертс, мой бухгалтер, а я просто прилетел проверить.

— И вы больше не хотите выкупить у меня ресторан? — спросила она уже мягче, гнев сменился волнением.

— Я еще раз все обдумал и… нет, не хочу. — Антонио немного отвлекся, когда ребенок повернулся и внимательно посмотрел на него темными глазами.

— Не скажете, почему? — прошептала она, перехватывая ребенка другой рукой.

Бесформенный жакет чуть распахнулся, открывая хорошо сложенное тело. Антонио почувствовал укол удивления и еще раз медленно оглядел ее, но она одернула жакет, и теперь невозможно было сказать, какое тело скрывает его мешковатый фасон. Он резко оборвал эти мысли, напоминая себе, что она здесь ради дела.

— Я как раз подбирался к причинам. Садитесь, Виктория.

Их взгляды встретились, и он понял, что она заметила его интерес. Она покраснела, а он обругал себя.

— Садитесь, — повторил он еще более деловым тоном.

Она села, не в силах унять дрожь в коленях. Померещилась ей эта повторная наглая оценка ее тела или нет? Ее обдало волной жара, когда он посмотрел ей в глаза.

Она прекрасно знала, что нисколько не интересует Антонио Кавелли, что он так заносчив, что на всех женщин смотрит оценивающе, и все равно краснела, как школьница. Она должна была взять себя в руки.

— Вы прочитали мой бизнес-план? — вдруг спросила она.

Щеки у нее все еще горели, и это удивило Антонио. Он привык к искушенным светским женщинам и не понимал ее реакцию на него. Скользя взглядом по ее лицу, он попробовал представить, как она будет выглядеть без очков, которые отвлекали внимание от лица и не украшали ее.

— Бизнес-план? — Пару секунд он не мог понять, о чем она, а потом вспомнил папку, которую ему передала метрдотель. — Ах, это… Нет. Я думал, что ясно выразился утром: мне это неинтересно.

— Но…

— Виктория, у меня есть план, который поможет вам выпутаться, и нет времени — через двадцать минут у меня встреча, так что предлагаю перейти к делу. — Он нетерпеливо подался вперед, она отшатнулась.

Его окружала сила, которая выбивала ее из колеи, темные глаза излучали чувственность. Он был мужчиной на сто процентов. Резко высеченные черты лица и квадратная челюсть подчеркивали его мужественность, одежда была дорогой и изысканной. В его присутствии она остро ощущала свою женственность.

— Скажите, вы замужем? — вдруг спросил он.

Вопрос застал ее врасплох. Она покачала головой в замешательстве:

— Нет, а почему вы спрашиваете?

— Вы живете одна? У вас нет мужчины? — продолжал он.

— Это… совершенно не ваше дело! — Она начала заикаться. — Зачем вам все это?

— Приму как отрицательный ответ. — Он поднял руку, не давая ей прервать его. — Вы правы, это не мое дело, но у меня есть предложение.

— Какое? — Ее сердце неровно билось о грудную клетку.

Он заметил тревогу в ее глазах и чуть улыбнулся:

— Исключительно деловое, уверяю вас.

Его суховатый тон заставил ее снова залиться краской, но она не отвела глаз. Она не интересовала его как женщина — а он не интересовал ее как мужчина.

— Хорошо, тогда поясните, пожалуйста: вы хотите выкупить ресторан или нет?

— Говоря совсем начистоту, я никогда не хотел выкупать его. Я хотел, чтобы вы освободили помещение — я собираюсь перепланировать здание.

Такого она не ожидала.

— Вы хотите снести здание?..

— Да, но я буду очень щедр в вашем отношении, Виктория, — перебил он, глядя на часы. — Вот что я предлагаю. Я перенесу ваш ресторан в любое место в городе, возьму на себя зарплату служащих на время переезда, обустройство, рекламу и щедро возмещу все неудобства. Я дам вам вдвое больше, чем мы предлагали в первый раз. Что скажете?

Ее глаза расширились.

— В чем подвох? — спросила она хриплым неуверенным голосом. — С чего вы вдруг решили столько заплатить мне?

— Я хочу кое-чего взамен.

Натан заерзал у нее на коленях. Ему было скучно, он хотел, чтобы она отпустила его, но она крепко обнимала ребенка.

— В смысле что-то кроме разрушения моего чудесного ресторана?

— Думаю, мое предложение с лихвой компенсирует неудобства, — легкомысленно ответил Антонио. — Вы обеспечите себя финансово, если я прикрою ваш тыл в новом предприятии. Я только хочу, чтобы вы посвятили мне немного времени.

Она подозрительно прищурилась.

— Мне нужна жена.

Он сказал это так равнодушно, что Виктория сначала не поняла, правильно ли услышала его.

— Простите, вы сказали… жена?

Он улыбнулся:

— Не волнуйтесь так, это брак для дела. Я не собираюсь тащить вас в постель, в соглашении не будет ничего неподобающего.

Виктория потрясла головой, пытаясь собраться с мыслями. Она знала, что Антонио Кавелли может позволить себе любую женщину и она явно не из его весовой категории.

— Зачем вам жена? И почему вы просите меня?

— Потому что вы подходите. Мне нужна готовая семья на небольшое время без осложнений. Вы прекрасно подойдете, — улыбнулся он, листая календарь, — если будете в нужном месте в нужное время.

— Повезло мне, — сказала она низким голосом, пытаясь побороть разгорающийся гнев. — Может быть, вы будете так любезны, что объясните мне, какие именно деловые причины толкают вас на это?

— Не волнуйтесь о деталях, Виктория. — Он взял ручку. — Это сложно и связано с долевым владением моей компанией. Вам не о чем беспокоиться.

Покровительственный тон заставил ее вскинуть голову и сверкнуть глазами.

— Слишком сложно для такой, как я, — вы это хотите сказать?

— Нет, не это. — Он посмотрел на нее. — Вы умная женщина, так что позвольте перефразировать: это не ваше дело.

Сталь в его голосе отчетливо говорила, что с людьми вроде него не шутят. Она нервно сглотнула, но заставила себя продолжить:

— Я должна заботиться о ребенке, мистер Кавелли, его благо — самое важное для меня, поэтому я имею право знать, на что подписываюсь, раз уж вы выбрали меня в жены.

Он нахмурился:

— Я думал, что выразился ясно. Это не настоящее предложение. Я не заинтересован в вас лично, это только для дела.

— Это понятно. — Щеки Виктории становились все краснее. — Но мне этого все равно недостаточно…

— Все, что вам нужно знать, — это что договор честный и я буду относиться к вам и вашему сыну с заботой и уважением, пока вы под моей крышей.

— Под вашей крышей… — Виктория потрясла головой. От мысли, что придется жить в одном доме с этим мужчиной, она запаниковала. — Нет, я не согласна. Одно дело — подписать бумажки, совсем другое — переехать к вам.

Антонио выглядел немного удивленным. Десятки женщин жаждали переехать к нему и согласились бы выйти за него, стоило ему только щелкнуть пальцами. А эта невзрачная женщина смотрела на него как на великана-людоеда. Поразительно!

Однако это делало ее еще более подходящей кандидатурой. Он снова посмотрел на календарь. Он никогда не предложил бы такого женщине, ждущей своего часа: слишком много было бы эмоциональных трудностей, чего он никак не мог допустить.

— Не переживайте, вы будете нужны мне только… Посмотрим… — Антонио помолчал, прикидывая, сколько времени уйдет на перевод доли отца на его имя. Старик наверняка поднимет крик, но все записано. — Скажем, на месяц плюс-минус пара недель. Как только я завершу перевод, мы расторгнем брак и больше никогда не увидимся.

— Вы не очень-то уважаете институт брака, да, мистер Кавелли?

— Я уже говорил: это бизнес. — Антонио поднял бровь. — Если сделка вам не по душе, я найду кого-нибудь другого.

Виктория с облегчением кивнула:

— Так будет лучше всего.

Антонио нахмурился и откинулся на спинку кресла. Он не ожидал такого. Другая на ее месте вместе с деньгами оторвала бы руку, дающую их.

— Лучше для кого? Вряд ли для вашего сына. — Он посмотрел на мальчика, сосредоточенно игравшего с пуговицей на ее жакете. Антонио не мог не отметить, что жакет был довольно поношенным, а одежда мальчика выглядела новой. — Вы осознаете, как это скажется на нем? Частное обучение и хороший дом. А что можете предложить ему вы? Я проверил ваши счета, Виктория: даже по самым оптимистичным прогнозам у вас есть две-три недели, а потом в вашу дверь постучатся приставы.

Она уже поднялась на ноги, но после этих слов снова упала на стул:

— То есть… Договор аннулируется полностью?

Он развел руками:

— А чего вы ожидали?

— Я думала, вы вернетесь к изначальному предложению.

Антонио только холодно покачал головой.

— Но вам нужно, чтобы я освободила помещение, вы сами сказали!

— Я не могу ждать.

В отчаянии она пыталась задавить растущую панику, с трудом находя силы стоять на своем:

— Что ж, я не сдамся без боя.

Антонио не мог не восхититься ее стойкостью, но у него не было ни времени, ни желания быть филантропом. Ему нужно заключить эту сделку, к слову, очень выгодную для нее, пока отец не понял и не исправил свою ошибку.

— Без денег сражаться трудно, и поверьте, Виктория, лучше вам не враждовать со мной — выиграть не удастся.

Ее словно ударили. В эту секунду она ненавидела его, ненавидела его надменность, уверенность и силу, и особенно то, что он был прав. Идти против этого тайфуна было бессмысленно.

По несчастному выражению ее лица он понял, что пора сделать последний ход:

— Жаль. Как хотите. Я попрошу секретаря проводить вас.

— Нет!

Антонио не успел даже протянуть руку к телефону и победно улыбнулся.

— Я знал, что вы сделаете правильный выбор. — Он поставил красный крестик в календаре. — У меня есть два свободных часа в следующий понедельник. Мы подпишем бумаги в два, а в два тридцать поженимся.

Виктория ничего не сказала. Не будет никакой свадьбы, она согласилась, только чтобы выиграть время. К следующей неделе она найдет решение. Должно быть решение.