Невеста для графа

Кэролайн Линден, 2018

Хью Деверо унаследовал от отца титул герцога Гастингса, а вместе с ним – и гигантские долги. Семье грозит разорение… Однако случается невозможное: богатый мещанин предлагает оплатить все фамильные долги, если Хью станет мужем его дочери. Единственное условие, прилагающееся к огромному приданому: девушка не должна узнать, что вступает в брак по расчету. Наивная и добрая Элиза Кросс искренне уверена: Хью женился на ней по любви. Нет в мире новобрачной счастливее, нет молодой жены, любящей супруга нежнее. Но однажды мир ее рушится – молодая графиня случайно узнает, что стала лишь частью циничной сделки…

Глава 4

Элиза нервно мерила шагами гостиную. Отец пригласил графа Гастингса на ужин.

— Зачем? — воскликнула она, когда родитель сообщил ей об этом накануне вечером.

— Мы с графом Гастингсом, возможно, станем партнерами по бизнесу, — спокойно ответил отец, очевидно, не заметив ее смятения. — Я хочу произвести на него благоприятное впечатление, так что надень что-нибудь такое… что тебе идет.

И при этом он подмигнул ей — словно собственными глазами не видел, в каком непривлекательном виде предстала она перед графом Гастингсом, когда тот познакомился с нею.

Едва оправившись от потрясения, Элиза в лихорадочной спешке принялась готовиться к предстоящему событию. От уже утвержденного меню пришлось отказаться ради более изысканного. Все горничные в доме были мобилизованы на генеральную уборку столовой и гостиной — чтобы там все сверкало. Элиза же произвела ревизию всего своего гардероба. Выбор подходящего платья вдруг представился ей самым важным жизненным выбором. Ей во что бы то ни стало хотелось исправить то ужасное впечатление, что наверняка сложилось о ней у лорда Гастингса. Вилли — разумеется, против его желания — заперли в спальне Элизы, и прислуге было приказано не выпускать пса, как бы громко он ни лаял и как бы жалобно ни скулил.

Но если Элиза и была уверена в том, что ужин, дом и даже платье ее окажутся безупречными, то оставался открытым далеко не маловажный вопрос: что она скажет гостю? Ужасно нервничая, Элиза смахнула несуществующую пылинку с часов на каминной полке. Она до сих пор не придумала ни одного остроумного замечания. И это при том, что она была почти уверена: граф Гастингс после первой встречи с ней считал ее если не сумасшедшей, то весьма странной. Не хватало еще, чтобы после ужина он решил, что она глупа как пробка.

— Граф Гастингс, — торжественно объявил дворецкий, впустив гостя.

Элиза в последний раз обратилась к Всевышнему с горячей мольбой не дать ей опозориться перед гостем.

При виде графа Элизу обдало жаром — как от раскаленной печи. Он был ослепительно красив в вечернем наряде. А чего стоили его темные романтические кудри и бездонные глаза! И двигался он с непринужденной элегантностью истинного аристократа.

— Добрый вечер, мисс Кросс, — с вежливым поклоном произнес граф.

— Добрый вечер, лорд Гастингс. — Чувствуя, как заливается предательской краской лицо, Элизабет сделала реверанс и спросила у гостя: — Не хотите ли присесть?

Прежде чем сесть на диван, граф окинул девушку взглядом и с улыбкой проговорил:

— Обещаю на сей раз не растеряться в случае появления здесь собак.

Элиза густо покраснела и издала нервный смешок.

— Не волнуйтесь, милорд! Вилли сидит под замком. Примите мои извинения за вчерашнее… Он ужасно себя вел.

Лорд Гастингс снова улыбнулся. При этом на щеке его появилась ямочка, а вокруг глаз собрались лучистые морщинки.

— Осмелюсь заметить, что ваш пес вел себя так же, как повел бы себя любой мальчишка, переживший основательную головомойку.

— Правда? — От волнения у Элизабет пересохли губы, и она машинально их облизнула. — Я бы ни за что так не подумала. Видите ли, я была единственным ребенком в семье.

— Когда я был ребенком, — сказал лорд Гастингс, — мне несколько раз удавалось избежать купания. Но я-то удирал до того, как меня помещали в ванну, а не после завершения экзекуции. — Улыбаясь все так же непринужденно, граф спросил: — Ведь ваш пес еще щенок, верно?

— Думаю, ему примерно год.

Лорд Гастингс вопросительно приподнял бровь, и Элиза пояснила:

— Я нашла его под кустом прошлым летом. Он был тогда совсем крохотным, и с тех пор сильно вырос. — Элиза в смущении откашлялась и добавила: — Наш главный конюх, который очень хорошо разбирается в собаках, думает, что ему примерно год.

— Я никогда не спорю со своим главным конюхом, — мгновенно отреагировал граф. — Мудрее их в Британии мужей не сыскать.

Элиза снова рассмеялась, на этот раз уже не так нервно.

— Надеюсь, ваш Вилли хорошо себя чувствует после той бешеной погони, — проговорил граф.

— Очень хорошо, — кивнула Элизабет.

Ей было гораздо проще говорить о Вилли, чем о политике или светских сплетнях. А общаться с лордом Гастингсом, вопреки ее опасениям, оказалось куда проще, чем с другими импозантными джентльменами.

— Ваш песик, конечно же, шалун, верно?

— Да-да, большой шалун. Вилли любит гоняться за птицами в саду, и тот факт, что ему ни разу не удалось ни одну из них поймать, нисколько его не обескураживает, а скорее напротив раззадоривает. К сожалению, эти погони часто заканчиваются купанием в грязной луже. — Элиза наморщила нос. — Но иногда мне кажется, что ему нравится валяться в грязи. Раз уж он оказался в луже — ни за что не вылезет оттуда, пока полностью не покроется грязью.

Лорд Гастингс рассмеялся, и по спине Элизабет пробежала дрожь. Ах, какой у него чудесный смех! И, что еще приятнее, это она, Элиза, его рассмешила.

— Неудивительно, что ему понадобилась ванна, — заметил граф.

— Да уж, удивляться тут нечему. Плохо только, что при такой любви к грязным лужам к чистой воде и мылу Вилли испытывает лютую ненависть. Узнав о том, что ему предстоит, он делает такие несчастные глаза, словно я его на казнь веду.

— Уверен, что он не держит на вас зла — почти сразу прощает.

— Да, конечно, но я… Я потом даю ему немного бекона — в качестве извинения.

Лорд Гастингс от души рассмеялся, а Элиза улыбнулась — радостно и вполне искренне.

— Видите ли, путь к сердцу Вилли лежит через его желудок, и даже папа… — Элиза запнулась, вспомнив об отце. Где же он? Он обычно не заставлял гостей ждать его.

— Вилли — любимец вашего отца? — спросил граф.

Элиза зарделась и пробормотала:

— Он никогда в этом не признается, но, думаю, очень любит Вилли. Так получилось, что и имя псу дал папа — случайно. Он сказал «вилы тебе в бок», а щенок отозвался — словно на имя. Вот я и назвала его Вилли.

— Не может быть! Так уж и отозвался? — с веселой улыбкой спросил граф.

— Да, отозвался. Сначала я звала его так, чтобы подразнить отца, но это имя… оно просто прижилось.

Граф по-прежнему улыбался, а Элиза не могла глаз отвести от ямочки у него на щеке. Он был не только хорош собой, но еще и отличался добротой и обаянием. И теперь девушка уже не испытывала неловкости в его присутствии.

— Да, я уверена, что папа любит Вилли, но отказывается это признавать, — добавила она.

— С собаками порой приятнее общаться, чем с людьми.

— Совершенно верно! — просияв, воскликнула Элиза.

Граф снова улыбнулся ей, а она вдруг подумала: «Неужели мне все это не снится?» Никогда еще ей не доводилось общаться с джентльменом, который держался бы так просто и был бы столь дружелюбен. Ей очень хотелось, чтобы их с отцом общий бизнес потребовал как можно более частого присутствия в их доме графа Гастингса. Она надеялась, что их встречи станут регулярными и что они по крайней мере раз в неделю будут ужинать вместе. И, странное дело, ей даже на мгновение почудилось, что мечты ее не так уж и несбыточны…

Но тут отворилась дверь, и в гостиную вошел ее отец.

— Добрый вечер, Гастингс. Простите за опоздание, — сказал Кросс с поклоном.

Граф встал при появлении хозяина дома и произнес ответное приветствие. Но его улыбка тотчас же померкла — лицо словно превратилось в маску.

Отец же, заложив руки за спину — при этом вид у него был весьма самодовольный, — повернулся к Элизе и проговорил:

— Дорогая, ты уже знакома с нашим гостем, и потому представлять вам друг друга нет нужды.

— Да, папа, — промолвила девушка и направилась к двери. — Я скажу дворецкому, что мы готовы ужинать.

— Не вижу в этом смысла. Я знаю, что ты все рассчитала до последней минуты. Думаю, лакеи уже стоят у стен в столовой и лишь ждут команды, чтобы снять крышки с блюд. Что ж, пойдемте. — Кросс кивнул на дверь.

— Мисс Кросс, вы позволите? — С галантным поклоном граф Гастингс предложил девушке руку.

Элизу охватила паника. Она как-то не подумала о том, что придется брать гостя под руку. Отец же не стал их дожидаться и пошел вперед, так что ей оставалось лишь одно — принять руку графа.

Ужин прошел для нее как во сне. Лорд Гастингс держался с отцом куда более сдержано, чем с ней, но Элиза ничего иного и не ожидала. Она знала, что отца считали человеком жестким, а в бизнесе — даже безжалостным и беспощадным. Поэтому деловые партнеры отца при общении с ним вели себя довольно сдержано. Они, конечно же, не догадывались, что Эдвард Кросс мог быть добрым и любящим, — об этом знала только его единственная дочь.

Но за ужином о коммерции они не говорили: отец настойчиво расспрашивал гостя о том, что тот думает о возможном реформировании парламента, о католичках-суфражистках и о законодательном ограничении импорта продовольствия. В какой-то момент Элиза всерьез забеспокоилась, как бы в пылу полемики он ненароком не оскорбил гостя. Когда же отец потребовал, чтобы граф прямо сказал, поддерживает ли ограничения импорта, Элиза поняла, что ей вот-вот придется вмешаться. Она давно уже заметила, что гость сидел как на иголках: не улыбался, а ответы его почти всегда были односложными. «Но почему папа так ведет себя?» — недоумевала девушка. Создавалось впечатление, что отец устраивал графу экзамен. А ведь по логике вещей ему следовало быть как можно более любезным с будущим компаньоном.

— Хватит об этом, папа, — укоризненно сказала Элиза. — Вот мне, например, интересно, видел ли лорд Гастингс новую постановку «Клариссы» в Королевском театре.

Граф одарил Элизу благодарной улыбкой — очевидно, разговоры о политике ему тоже не нравились.

— Нет, я не видел, — ответил он, — но моя мать и сестры говорят, что пьеса восхитительна. Больше всего им понравилось как представлены любовные переживания главных героев.

— Правда? — с живейшим интересом откликнулась Элизабет. — Папа, а мы можем посмотреть эту пьесу? Если леди Гастингс сочла приличным побывать на спектакле вместе с дочерьми, то тебе нечего опасаться.

— Может, и сходим, — уклончиво ответил отец и, откинувшись на спинку стула, жестом подозвал лакея, чтобы тот подлил ему вина. Сделав глоток, спросил: — Твоя подруга Джорджиана Лукас могла бы пойти с нами?

Элиза пожала плечами.

— Возможно, она захочет присоединиться к нам, если леди Сидлоу даст ей на то разрешение. Графиня Сидлоу была компаньонкой Джорджианы, призванной следить за тем, чтобы ее подопечная не нарушала приличий. Старушка была дамой строгих правил, даже слишком строгих, поэтому крайне редко позволяла Джорджиане посещать театр.

— Папа, так ты поведешь нас в театр? — еще раз спросила Элизабет.

Тихо рассмеявшись, отец кивнул:

— Да, конечно. Ты же знаешь, что я не могу тебе отказать, дорогая.

Элизабет просияла и обратившись к графу, спросила:

— Сколько лет вашим сестрам, лорд Гастингс?

— Примерно столько же, сколько вам, — ответил граф. — Эдит — старшая, Генриетта — младшая. Эдит в этом году впервые выйдет в свет, а Генриетта ждет не дождется следующего сезона, когда наступит время для ее дебюта.

Из слов графа следовало, что его сестры на несколько лет моложе Элизы, чей первый выход в общество был три года назад; причем ее дебют состоялся позже, чем это обычно происходит (Элизе удалось уговорить отца не торопить события и дождаться, когда ей исполнится девятнадцать).

— Какое волнительное время для вашей сестры, милорд. Ей ведь нравится блистать в обществе?

— Даже очень, — кивнул граф. — Особенно в новых нарядах. А придворное платье привело ее в неописуемый восторг, — добавил он с едва уловимой иронией в голосе.

Элиза улыбнулась.

— Ничего удивительного, милорд. Любой новый наряд способен порадовать юную леди — тем более тот, что шьется для особого случая, который бывает только раз в жизни.

Элиза видела роскошное придворное платье Джорджианы, но ей-то самой такой наряд надевать некуда, поскольку при дворе принимали только девиц благородного происхождения, и этот порядок не мог изменить даже ее почти всемогущий отец — к безмерному своему огорчению.

— Никогда не понимал этой дамской увлеченности всякими шелками да кружевами, — покачав головой, заметил Кросс.

— К счастью для всех присутствующих, те времена, когда увлеченность шелками и кружевами была исключительно прерогативой джентльменов, канули в Лету, — не без ехидства заметила Элизабет. — Но знаешь, папа, ты бы прекрасно смотрелся в завитом парике, в бархатном, расшитом золотом камзоле и на каблуках — вроде тех, что так любил Чарлз Второй.

Лорд Гастингс издал звук, подозрительно напоминавший смешок. Отец же, приподняв бровь, с насмешливой улыбкой ответил:

— Уж лучше, дочка, оставьте все эти ленты и шелка себе.

— Я так и сделаю. Спасибо, папа, — просияла Элиза.

— Полагаю, что кружева и тому подобные изыски больше подходят для дам, — сказал лорд Гастингс и поднял свой бокал. — Я не знаю мужчин, которые бы хорошо разбирались в шелках, кружевах… и прочих материях, призванных украшать нашу жизнь. Но ваш вкус, мисс Кросс, выше всяких похвал.

Сердце Элизы радостно подпрыгнуло в груди, хотя она прекрасно понимала, что слова графа всего лишь комплимент, не более того. Джентльмен должен быть галантным, только и всего.

— Благодарю вас, милорд, — пробормотала девушка.

Когда слуги унесли посуду и Элиза, как того требовал этикет, оставила мужчин вдвоем, чтобы они могли насладиться бренди и обсудить свои дела, она успела слегка захмелеть, а лицо ее пылало. Чтобы охладиться немного, Элиза открыла окна. Из сада пахнуло свежестью, и вскоре гостиную наполнил аромат роз.

Лорд Гастингс был самым красивым, самым обаятельным, самым замечательным мужчиной во всем Лондоне. С ним она чувствовала себя легко и раскованно. За весь вечер она ни разу не запнулась и даже ни разу не захихикала, что было, безусловно, чудом. И сейчас ей было так хорошо, что она даже позволила себе помечтать о том, что эти совместные ужины станут традицией. Быть может, он даже заглянет в их с отцом ложу в театре, чтобы поболтать немного. И он будет улыбаться ей так, словно и впрямь находил ее интересной и милой собеседницей…

«Куда тебя занесло?» — одернула себя Элиза, когда мечты ее стали заходить слишком уж далеко.

— Глупые мечты, — прошептала она, обращаясь к невидимым розам в темном саду. — Да, глупые… но очень красивые.