Влюбиться после свадьбы

Кэрол Маринелли, 2019

Сбежавшая с собственной свадьбы, Антониетта возвращается на Сицилию, где все давно отреклись от нее. Она устраивается горничной в отель и впервые в жизни увлекается мужчиной – таинственным незнакомцем, который отнесся к ней по-доброму…

Глава 1

Шесть недель спустя

Антониетта проснулась задолго до зимнего сицилийского рассвета. Какое-то время она лежала в темной спальне маленького каменного коттеджа, прислушиваясь к шуму набегающих и разбивающихся о скалы волн. Этот шум должен был умиротворять, но Антониетта беспокоилась.

До Рождества остается две недели, и с тех пор, как она вернулась в деревню, отношения с семьей не изменились. По правде говоря, ситуация ухудшалась. На нее косились и бормотали вслед оскорбления всякий раз, когда она отваживалась войти в деревню. Когда она пошла в родительский дом, отец захлопнул дверь у нее перед носом.

И все же она заметила тоскливый взгляд матери, стоящей в коридоре. Словно она хотела что-то сказать дочери.

По этой причине Антониетта настаивала на общении с семьей.

Сильвестр женился и уехал из деревни, так что шансов столкнуться с ним не было. Ей нравилось гулять по пляжу и знакомым холмистым склонам. Работалось ей хорошо, коллеги были дружелюбными и благосклонными, а обучение первоклассным.

Приняв душ, она зашла в гардеробную, чтобы взять униформу. В «Оратории» Антониетта носит белую униформу, а сегодня она убирает номера в отеле «Старый монастырь», поэтому ей понадобится другая.

В шкафу висела обновка.

Да, Аврора действительно была прекрасной швеей. Вчера она прислала подруге алое платье. Однако Антониетте не хотелось его примерять. Платье было смелым и чувственным.

Она решила поторопиться. Скоро начнется ее смена.

Униформа была по-настоящему ошеломляющей: сшитая из персидской оранжевой ткани, она отлично сочеталась с оливковой кожей Антониетты. Антониетта не красилась ни на работе, ни во время отдыха, поэтому подготовка не заняла много времени. Она затянула волосы в аккуратный хвост, надела жакет и пошла к монастырю.

Ее маленький коттедж стоял довольно далеко от главного здания. Но прогулка была приятной: небо стало темно-синим, звезд не было видно, а со Средиземного моря дул свежий соленый бриз.

В «Старом монастыре» уже началась суета.

Пара джентльменов в темных деловых костюмах прогуливалась по периметру здания, и главный консьерж Пино выглядел как щеголь, тепло приветствуя ее.

— Доброе утро, Антониетта!

— Доброе утро, Пино! — ответила она.

— У нас новый постоялец.

В отеле было много гостей, но, судя по количеству охраны, новый постоялец — крайне важная персона.

Пино любил посплетничать.

— Надо называть его синьором Луи Дюпоном. На самом деле он…

Антониетта прервала его. Она обожала Пино и всегда приходила раньше, чтобы поболтать с ним. Пино недавно потерял свою любимую жену — сорокалетнюю Розу, и только работа помогала ему не свихнуться. Но, учитывая, что Антониетта — основной объект сплетен в деревне, она отказалась участвовать в них сейчас.

— Если он хочет, чтобы к нему обращались именно так, то для меня этого достаточно.

— Логично. — Пино внимательно посмотрел на нее. — Как дела, Антониетта?

— Помаленьку, — сказала она, тронутая его заботой. — А у тебя?

— Я не жду Рождества. Роза всегда делала его особенным. Это было ее любимое время года.

— Что будешь делать? Поедешь к дочке?

— Нет, в этом году она с мужем поедет к его родне, а я сказал Франческе, что буду работать. Я решил, что лучше работать, чем торчать дома одному. А как у тебя с твоими родителями?

— Никак, — призналась Антониетта. — Я заходила к ним несколько раз, но они отказываются говорить со мной. А поездки в деревню меня доконали. Судя по всему, я здесь никому не нужна.

— Неправда, — сказал Пино. — Не все Риччи одинаковы. Все наладится.

— Когда мне исполнится сто лет!

Они обменялись усмешками. Оба слишком хорошо знали, что обиды в Силибри долго не забываются.

— Ты отлично работаешь, — заметил Пино.

— Да!

Курсы массажистов, на которых она обучалась, были главной причиной, по которой Антониетта осталась в деревне, хотя семья ее отвергала. Работая горничной и обучаясь на массажистку, она все сильнее влюблялась в свои занятия. Работа в «Старом монастыре» сильно отличалась от работы в барах и кафе Франции. Антониетта предпочитала спокойную природу Силибри римской суете.

— Работа — мое спасение, — призналась она.

— И мое, — согласился Пино.

Войдя в мягко освещенный вестибюль, она вдохнула хвойный аромат. Помимо потрясающей елки, украшенной цитрусами, там не было никаких других рождественских украшений. Как заметил Нико, многие постояльцы не хотели праздновать Рождество и не нуждались в постоянном напоминании о нем, но упрямая Аврора настояла на том, чтобы в отеле поставили елку.

Оставив свои вещи в комнате для персонала, она отправилась на инструктаж к главной горничной Марии.

Местный менеджер Франческа тоже пришла рано. Горничные сообщили ей, что новый постоялец только что поселился в люксе «Август» — лучшем номере отеля.

— У меня еще нет его фото, — сказала Мария.

Его фотографию покажут всему персоналу, чтобы постояльца узнавали и относились к нему должным образом.

— Синьору Дюпону следует уделять особое внимание, — прибавила Франческа. — Если возникнут проблемы, вы должны сообщать о них непосредственно мне.

«Ах, так вот почему она пришла на работу так рано!» — подумала Антониетта. Она хорошо знала Франческу. Антониетта любила ее, но, поскольку Франческа была близкой подругой ее матери, между ними чувствовалась настороженность.

— Антониетта, сегодня ты будешь работать в «Августе», — произнесла Мария. — Когда будешь не занята, помоги Кики в других люксах. Но синьор Дюпон всегда в приоритете.

Антониетта удивилась тому, как быстро она продвинулась по служебной лестнице. Теперь ей регулярно поручали заботу о самых важных постояльцах, а Франческа сказала ей, что она идеально подходит для этой роли.

Номера люкс «Август», «Звездный свет» и «Замок» были по-настоящему роскошными, в них останавливались и члены королевской семьи, и рок-звезды, а также кинозвезды.

Антониетта идеально подходила для работы в этих люксах благодаря своему характеру. У нее достаточно собственных проблем, поэтому она не станет копаться в чужих. И ее невозможно удивить ни известностью, ни титулом. От нее требовалось только вежливое отношение. Она была вежлива с постояльцами, хоть и немного сдержанна, но свою работу выполняла тихо и хорошо.

Наконец Франческа отвела Антониетту в сторону и сообщила немного больше информации.

— Синьор Дюпон отказался от услуг дворецкого. Он заявил, что хочет уединения, и его не надо беспокоить по пустякам. Ты должна выбрать самое удобное для него время обслуживания его номера. — Кроме того, синьору Дюпону может понадобиться помощь, чтобы встать с постели. Если он…

— Я не нянька, — прервала ее Антониетта.

— Я знаю. — Франческа натянуто улыбнулась угрюмой горничной. — У синьора Дюпона есть медсестра, хотя он настаивает на том, что она ему не нужна. Если ему потребуется помощь медсестры, ее можно вызвать. Предупреждаю, что он весь в синяках, поэтому не удивляйся.

— Ладно.

— Антониетта, мне, наверное, не стоит говорить тебе, кто он, но…

— Тогда не говорите, — сказала Антониетта.

Для нее это действительно не проблема. Она не сплетничает и не слушает сплетни. Персонал отеля замечательный. Пресса ни о чем не узнает. Именно поэтому в этом отеле так много эксклюзивных постояльцев.

С такой же вежливостью к постояльцам отеля относились и в деревне. Местные жители заботились о своих гостях, как о родственниках.

— Я не хочу знать его настоящее имя, Франческа, — произнесла Антониетта. — Скажите только то, что мне надо знать.

— Ну, у него своя служба безопасности, и тебе придется показывать охранникам удостоверение личности. Он забронировал люкс до сочельника. Хотя я сомневаюсь, что он продержится здесь так долго.

— Он умирает? — Антониетта нахмурилась.

— Нет! — Франческа рассмеялась. — Я имела в виду, что ему станет скучно. Он хочет, чтобы кофе ему приносили ровно в семь утра.

— Тогда мне лучше поторопиться.

Они обе пошли на кухню.

— Я только что составила график работы на праздники, — сказала Франческа. — И я хочу, чтобы ты работала в Рождество с самого утра.

Антониетта остановилась как вкопанная и уже собиралась открыть рот, чтобы возразить, но Франческа повернулась и посмотрела на нее почти с сочувствием. Антониетта поняла, что Франческа не просто так заставляет ее работать в Рождество. Мать Антониетты, должно быть, сказала подруге, что ее дочь не пригласят на семейные торжества.

— Лучше работать, чем сидеть одной в коттедже, — сказала Франческа. — Я тоже буду работать. И Пино с Кики.

«Все одинокие сердца будут работать в Рождество», — грустно подумала Антониетта.

— Я тоже работаю в Рождество, — произнес Тони — очень дородный шеф-повар, что только подтвердило мысль Антониетты.

Тони был женат на своей работе и вкладывал душу в еду, сегодня утром тоже. Для нового постояльца он приготовил большой серебряный кофейник, сливки и сахар, а также выпечку, хлеб, мясную и сырную нарезку и фрукты. Все повара, и особенно Тони, добавляли в каждое блюдо нотки сицилийской кухни.

— Тони, — заметила Антониетта, — он заказал только кофе, а ты приготовил пир.

— Он гость. — Тони пожал плечами.

— И он крупный мужчина! — Франческа широко развела руки в стороны. — Очень крупный.

В Силибри всегда питались очень сытно: даже в самом бедном доме к кофе подавали печенье и пиццу. Спорить было бессмысленно, поэтому Антониетта покатила тележку с едой к лифту.

В «Старом монастыре», хотя отель по-прежнему выглядел древним, были все современные удобства. Антониетта часто видела, как гости удивленно моргали, заходя за каменную перегородку и шагая к скромному лифту.

Она поднялась на лифте на верхний этаж и на мгновение прижалась к стене, размышляя над словами Франчески. Пора признать, что семья просто не хочет с ней знаться. Надо смириться.

Может, ей вернуться во Францию? Или в Рим?

Но она не чувствовала себя дома ни там ни там. Кроме того, ей надо окончить курсы массажистов.

Увидев свое отражение в зеркале, она выпрямилась и упрекнула себя. Постоялец не виноват в том, что она загрустила. Сделав радостное лицо, она покатила тележку мимо «Звездного света» к «Августу».

У двери люкса стоял мужчина в деловом костюме. Она и раньше знала, что гости приезжают с охранниками, но такого количества охраны в отеле не было никогда.

Охранник был не совсем дружелюбен, но, не сказав ни слова, посмотрел на фотографию на ее бейджике, взглянул на лицо Антониетты, шагнул в сторону и пропустил ее внутрь.

Она осторожно постучала в большую деревянную дверь. Ответа не последовало, поэтому, как ее учили, Антониетта вошла при помощи ключа-карты. Оказавшись внутри, она включила боковой свет и покатила тележку через тускло освещенную гостиную в главную спальню. Потом опять тихонько постучала в дверь.

Никакого ответа.

Постучав еще раз, она осторожно открыла дверь.

— Синьор Дюпон?

Ответа снова не последовало, и, хотя в комнате было темно, Антониетта поняла, что постоялец спит. Его дыхание было глубоким и ровным. Судя по очертаниям его тела, он лежал на животе в большой кровати с балдахином, накрывшись простыней.

— Я принесла вам кофе, — тихо сказала Антониетта. — Мне открыть шторы? Солнце вот-вот взойдет.

— Да, — сонно ответил он и пошевелился в постели.

Антониетта подошла к шторам, открыть которые было непросто. Окна были огромными, а темные бархатные шторы тяжелыми. Тянуть обеими руками за шнур было все равно что раздвигать занавес в театре перед спектаклем.

«Август» был ее любимым номером люкс, он занимал целое крыло «Старого монастыря», из его окон открывались панорамные виды. Из гостиной был виден океан, а из столовой — долина. Из окон главной спальни можно было посмотреть на руины древнего храма.

Антониетта взглянула в окно. Красные лучи солнца растянулись по небу, океан словно ласкался с восходящим солнцем. Она подумала, что готова вечно смотреть на эту красоту. Однако сейчас не время наслаждаться рассветом.

Антониетта обернулась и слегка вздрогнула, впервые увидев постояльца.

Он оказался не таким, каким она представляла его по описанию Франчески. Она ожидала увидеть стареющего, прикованного к постели и довольно крупного мужчину. И хотя он был действительно крупным, его было нельзя назвать тучным. Мужчина был очень рослым, широкоплечим и мускулистым.

Ему было около тридцати лет.

Однако Франческа правильно сделала, предупредив Антониетту о синяках: алые и черные кровоподтеки покрывали его руки, грудь и глаз, его верхняя губа опухла. У синьора Дюпона, или как там его звали на самом деле, были густые черные волосы, взлохмаченные и с запекшейся кровью. Ей стало немного любопытно, что случилось с постояльцем.

— Не надо было открывать, — сказал синьор Дюпон, и она догадалась, что он имеет в виду солнце. Он прикрывал глаза, пытаясь сесть в постели.

— Я могу задернуть шторы, — предложила Антониетта.

— Нет, не надо.

«Скоро я привыкну к яркому свету», — подумал Раф, хотя от боли у него пульсировало в ушах. В его мозгу снова и снова всплывали обрывки воспоминаний. Он отлично понимал, что его падение было серьезным.

Раф не боялся умирать. Однако он знал, какую печаль и хаос оставит после своей смерти, поэтому старался выжить. Он не забыл ужас на лицах своих телохранителей и панику вокруг него.

— Налить вам кофе, синьор Дюпон?

На мгновение он задумался, с кем она разговаривает. Потом вспомнил.

Он назвался чужим именем. Охрана делала все, чтобы о катастрофе никто не узнал.

Раф кивнул и посмотрел, как служанка наливает ему кофе. Как только она сняла с подноса салфетку, он услышал сладкий запах хлеба и выпечки. Его затошнило.

— Я просил только кофе.

— Вы в Силибри, — ответила она. — У нас не подают только кофе.

— Пожалуйста, скажите шеф-повару, чтобы он правильно истолковывал мои заказы, — отрезал Раф.

— Я передам.

— Уходите и заберите с собой тележку. — Он махнул рукой.

— Как скажете. — Антониетта была рада уйти. — Когда мне вернуться и убрать ваш номер, синьор Дюпон?

— Пожалуйста! — рявкнул он и с упреком уставился на нее мрачными глазами. — Не называйте меня так снова. Зовите меня по имени.

— Хорошо. — Антониетта почувствовала нервную дрожь в животе, и не от угрюмости постояльца, а от вида его темно-голубых глаз. — Как вас зовут?

— Луи… Раф! — отрезал он, потом смягчился. Горничная не виновата, что его имя тщательно скрывается. — И я не хочу, чтобы мой номер обслуживался. Просто застелите мою постель, пока я пью кофе.

Он попытался вылезти из кровати, но у него закружилась голова. Он сел в прикроватное кресло и обхватил голову руками. Его кожа стала серой.

Антониетта подумала, что его надо отвезти в больницу.

— Вам помочь? — спросила она.

— Я сам, — огрызнулся он.

— Мне вызвать медсестру, чтобы она помогла вам встать?

Он поднял голову и посмотрел на Антониетту. Она была почти уверена, что он улыбнулся. Но потом выражение его лица снова стало суровым.

— Мне не нужна медсестра. И не надо менять постельное белье. Просто уходите.

Его тон был по-прежнему резким, но Антониетта не обиделась. Ей стало понятно, что Луи — вернее, Раф — ненавидит, когда его видят слабым. Одной рукой он крепко держался за прикроватную тумбочку, а другой — за матрас. Судя по всему, ему хотелось побыть одному.

— Мне зайти позже?

— Нет. — Он покачал головой и поморщился от боли. — Я не желаю, чтобы сегодня меня беспокоили. Сообщите об этом всем.

— Хорошо.

— И закройте шторы.

Слушая, как он разговаривает, Антониетта поняла, что этот мужчина не итальянец. В его итальянском языке слышался французский акцент, который она так любила.

Антониетте вдруг захотелось узнать о нем больше. Интересно, что привело его в Силибри?

Она выкатила тележку из спальни, потом вернулась.

— Я закрою шторы и уйду. Но, пожалуйста, если вам что-нибудь понадобится, позовите меня.

Раф кивнул и озадаченно посмотрел ей в глаза. Они были почти черными, как патока, в обрамлении густых ресниц, и невероятно грустные. Горничная не выглядела подавленной или мрачной, но тоска в ее глазах вырвала Рафа из задумчивости.

К тому времени, когда горничная вернулась, Раф снова лежал в постели. Прежде чем закрыть шторы, она поставила на прикроватную тумбочку графин с водой.

— Спасибо, — сказал Раф, когда комната снова погрузилась в темноту. Горничная была ненавязчива и, в отличие от многих других, не бросалась на помощь без просьбы. Он сдержал улыбку, вспоминая, как она предложила вызвать медсестру и не стала помогать ему сама. — Как вас зовут? — спросил он.

— Антониетта.

Она вышла из номера, подкатила тележку к лифту, спустилась на кухню и взяла планшет, чтобы записать требования постояльца в компьютерной системе отеля. Она указала, что он против того, чтобы его беспокоили, а его номер обслуживали.

Потом она взглянула на его фото и покраснела. Мужчина выглядел элегантно. На нем были черные брюки классического покроя и белая приталенная рубашка. Он мрачно поджимал губы и щурился, словно угрожая фотографу.

Она зашла в его профиль и увидела запись: «Синьор Луи Дюпон. Очень-очень важная персона».

— Все в порядке, Антониетта?

Она повернулась на голос Франчески и увидела, что та болтает с Тони.

— Да-да. Я как раз сделала в системе запись о постояльце, но не могу ее сохранить.

— Потому что все запросы синьора Дюпона должны передаваться мне, — сказала Франческа.

— Он даже не пробовал мое печенье? — Тони был ошеломлен, когда увидел, что к еде не притронулись.

Франческа упрекнула Антониетту:

— Тебе следовало оставить тележку в номере, чтобы он мог поесть.

— Он ясно выразился, чего хочет. — Антониетта слегка покраснела. — Он попросил шеф-повара… — Она помедлила и слегка перефразировала сообщение Рафа: — Он попросил не добавлять к его заказу ничего лишнего.

Тони бросился прочь с кухни. Позже Антониетта узнала от Винченцо, менеджера отеля по связям с общественностью, что повар плакал.

— Ты же знаешь, какой Тони темпераментный, — отругал он ее. — Сегодня он особенно чувствительный, потому что до сих пор не получил заказов на рождественские блюда. Могла бы передать слова постояльца в более мягкой форме.

— Я и так их смягчила, — сказала Антониетта. — И потом, я думала, что Тони с удовольствием поработает в Рождество.

Винченцо только фыркнул в ответ, и Антониетте оставалось лишь гадать, что она сказала не так на этот раз. Однако времени на размышления не было, и остаток дня она работала с Кики. Вернее, Антониетта работала, а Кики ползала как улитка, притворяясь крайне занятой. Она даже поделилась своим методом работы с Антониеттой.

— Можно подремать в туалете. Но заранее положи несколько тряпок на колени. Если Франческа тебя застукает, ты сделаешь вид, что собиралась их сложить. Никогда не скрещивай ноги, пока спишь, иначе на икре останется красный след, и Франческа обо всем догадается.

— Я не хочу ничего из этого делать, — ответила ей Антониетта.

Она знала Кики всю свою жизнь, но не была ее подругой. Кики мечтала выйти замуж и как можно меньше работать. Однажды Антониетта видела, как она дремала, когда якобы вытирала зеркало. Кики очнулась только тогда, когда Антониетта сообщила о своем присутствии!

— Вчера я видела твоего папу. — Кики лопала шоколадную конфету, пока Антониетта вытирала пыль. — Но у него было мало времени на разговоры. Он сказал, что готовится к Большому костру в сочельник. Ты пойдешь? — невинно спросила она.

— Конечно, — ответила Антониетта. — Костер на деревенской площади — это традиция. Почему бы мне не пойти?

Кики пожала плечами и взяла еще одну конфету.

— Какой он?

— Мой папа? — сказала Антониетта.

— Нет, дурочка! Новый постоялец в «Августе». Интересно, как его настоящее имя? Он важная персона. Я никогда не видела здесь столько охранников.

— Все наши постояльцы важные персоны, — ответила Антониетта, отказываясь сплетничать.

Однако при упоминании «Августа» Антониетта взглянула на свой телефон. Сообщений от Рафа не было, он не заказывал ужин. И отказался от услуг медсестры.

Раф явно не хотел, чтобы его беспокоили.

В конце смены, возвращаясь в свой маленький коттедж, Антониетта поняла, что смотрит вверх — в сторону «Августа». С такого расстояния она не увидела бы Рафа, даже если бы он стоял на балконе. Ей стало интересно, как он провел день и как себя чувствует.

Впервые в жизни Антониетта по-настоящему заинтересовалась мужчиной.