Жена Болотного царя

Купава Огинская, 2020

У Болотного царя были враги, были проблемы, была непоседливая, любопытная дочь. Казалось бы, неужели этого мало? Мало, решило мироздание и подарило царю меня.

ГЛАВА

II

. Поселение

К поселению мы вышли на исходе следующего дня… очень длинного и полного неожиданных открытий.

Сэн, который, казалось, готов был говорить сутки напролет, рассказал, что зовутся жители Сумеречных топей на самом деле вовсе не болотники, а эва, и земли их простираются до самых гор Поднебесья, чьи белые от снега вершины купаются в облаках.

По древней легенде, горы эти проткнули небо и омылись его кровью, соединив собой мир земной и мир небесный. Но настанет конец всего, когда земля содрогнется, горы Поднебесья будут уничтожены и раненое небо падет на нас.

А пока этого не произошло, эва добывали из горных недр железо, минералы, драгоценные камни и «кое-что еще, крайне полезное в быту» — как туманно сообщил Сэнар.

Укрытые от всего мира кольцом болот, эва процветали — земли их были плодородны, территории обширны и хорошо защищены от жадных взглядов людских завоевателей.

Пока мы шли сквозь душные топи, отбиваясь от голодной мошкары, налетевшей внезапно и так же внезапно исчезнувшей, продирались сквозь спутанную злую траву, ранившую ноги (меня, как бессмысленный трофей, на своей спине тащил Сэнар, но пяткам моим все равно досталось от острых травинок), и балансировали на кочках, рискуя свалиться в трясину, хвастливым словам эва я верила мало.

Постепенно земля становилась все надежнее, воды — все меньше, а воздух делался суше… вроде даже прохладнее. Болота оставались позади, природа неуловимо менялась, и уже к обеду вместо угрожающих шорохов в кустах слышалось безобидное копошение любопытных лисиц, в листве деревьев шуршали непуганые белки и пели птицы.

Зыбь открывалась мне с другой стороны, заставляя поверить всему, что рассказал Сэнар.

Из странных и опасных мест, где, избежав встречи с нечистью, легко можно было найти свой конец в безжалостной топи, я будто попала в другой мир.

Ели неохотно уступали место менее влаголюбивым деревьям, мох сменяла сочная трава, а вместо клюквы под ногами краснели сочные ягоды земляники.

Слова Сэнара больше не казались мне пустой похвальбой, наверное потому, увидев высокие каменные стены, за которыми находились аккуратные домики, одноэтажные и двухэтажные, я не сильно удивилась.

Здесь можно было увидеть и каменные, и деревянные строения; какие-то из них, что постарше и помнили еще времена затоплений, стояли на сваях и неизменно имели два этажа.

Единственным исключением был трехэтажный дом Ксэнара — отца Агнэ и все ж таки действительно Болотного царя. Дом этот возвышался над всеми остальными не только за счет лишнего этажа, но и благодаря мощным сваям, удерживающим его над землей.

Эва, отправившиеся в топи с царем на поиски сумасбродной царевны, отваливались от нашего неказистого отряда по мере продвижения к царским хоромам.

По высокой лестнице к широкому крыльцу, с которого, должно быть, очень удобно держать речь, мы подходили уже вчетвером.

— Ну что ж, принцесса, добро пожаловать, — весело сказал Сэнар, поднимаясь по ступеням вслед за хмурым царем и подавленной Агнэ: пока меня развлекали чуть хвастливыми рассказами о болотном царстве, царевну ругали… не ругали даже, просто негромко и сухо перечисляли все возможные последствия ее необдуманного поступка, что было куда как хуже.

Я попыталась сползти на землю, Сэн придержал меня, одарив недовольным взглядом из-за плеча:

— Куда?

— Теперь-то я точно сама могу идти. Даже босая…

— Мне выпала честь позаботиться о тебе, так что будь добра, не мешай выполнять царское повеление, — воодушевленно заметил эва, будто бы я не слышала, как он сам вызвался возиться со мной и с каким безразличием ему это было дозволено.

Но я-то слышала, хотя спорить и уличать Сэнара во лжи не рискнула, позволив внести меня в просторный зал на первом этаже, заполненный лишь тишиной и приятной прохладой. На каменных стенах, кроме странных пузатых сосудов с непонятными спиралями внутри, не было ничего. Ни картин, ни гобеленов… даже шкур и голов убитых на охоте животных (последнее меня порадовало). Помимо лестницы, ведущей на второй этаж, здесь были лишь камень, стекло и закрытая деревянная дверь с двумя параллельными стальными полосами.

— Как… пусто.

— Считаешь? — хмыкнул Сэн. — Во времена предков первый этаж никогда не был жилым. Несмотря на всю нашу предусмотрительность, вода часто поднималась куда выше свай. Раньше все дома были такими, сейчас, во времена перемен, традициям следует только Ксэнар, как царь и хранитель прошлого.

Мы направились к лестнице.

— Наводнений больше не случается?

— На моей памяти не было ни одного.

Миновали второй этаж и поднялись на третий.

— Разместим тебя… — протянул Сэнар, рассматривая вереницу однотипных дверей — деревянных и мощных. Надежных.

Недолгие размышления погнали его вглубь коридора, к предпоследней двери.

Распахнулась она легко и тихо, давая мне оценить простой уют комнаты. Здесь не было парчи или шелка, не было дорогого дерева и богато расшитых ковров. Низкую кровать у стены укрывала пушистая шкура, под окном стоял необычный стол из ели, где в трещинах дерева интригующе блестела янтарем застывшая смола… или что-то очень на нее похожее. Массивный стул, комод, легкое кресло на кривых ножках в углу…

Стены вместо привычных мне шелковых обоев были отделаны деревянными панелями, скрывавшими холод камня и являвшимися завершающим штрихом приятной атмосферы.

Сэнар спустил меня на пол, позволяя самой войти в спальню.

— Этой комнатой давно не пользовались, я пришлю кого-нибудь перестелить постель, а ты пока осмотрись, — предложил он, закрывая дверь.

У меня не было сил осматриваться.

Желания тоже не было.

Подойдя к кровати, я медленно на нее опустилась, погладила мягкую шерсть шкуры и облегченно упала на подушку, свесив грязные, израненные ноги на пол.

Я уже и не помнила, когда в последний раз мне случалось спать на такой мягкой и чистой постели. Казалось, это было в прошлой жизни… впрочем, именно в прошлой жизни это и было. В жизни любимой всеми принцессы, а не грязной и измотанной беглянки.

Я уснула, не проверив вместительность комода — вещей у меня все равно не было, не посмотрев даже, какой вид открывается из незашторенного окна, закрыла глаза и провалилась в сон.

Кажется, кто-то заходил, опасливо окликал меня, осторожно тряс за плечо, а не добудившись, оставил в покое… я не могла бы утверждать, что мне это не приснилось. Потому что проснулась я уже в темноте оттого, что меня как раз за плечо и трясли, не желая отставать.

— Рагда. Ну Рагда же…

— Агнэ, ты что здесь делаешь? — просипела я, с трудом открывая глаза.

— Проведать пришла, — созналась она. — Тебя никак разбудить не могли. И на ужин ты не спустилась. А утром, как вернутся совы, еще до завтрака тебе перед отцом ответ держать придется. И для этого нужно будет много сил…

В темноте я видела лишь ее светящиеся глаза, потому сунутый в мою вялую руку бутерброд оказался настоящей неожиданностью. Агнэ не потрудилась зажечь свет, когда пробиралась ко мне… а быть может, просто опасалась, что кто-нибудь увидит огонек в окне и придет проверить, все ли в порядке.

— Что…

— Ешь, — велела она радостно.

— Спасибо.

Я откусила, прожевала первый кусок и ненадолго задумалась.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Агнэ.

— Откуда у вас хлеб?

Она засмеялась.

— Выращиваем пшеницу, перемалываем ее в муку и выпекаем хлеб. Или у вас это как-то по-другому делается?

Медленно покачав головой, я еще раз откусила от бутерброда. Между мягких ломтей хлеба, политый пряным соусом, лежал щедрый кусок мяса. Он был просто изумительно хорош, и я решила не спрашивать, от чьей тушки его отрезали… не хотелось рисковать. Вдруг ответ мне не понравится и испортит аппетит?

Агнэ легко поднялась с постели, отошла ненадолго к столу и вернулась ко мне с высокой деревянной кружкой, хотя… скорее бамбуковой. В последнем трактире, где я столовалась, еще будучи пленницей, посуда была из бамбука.

Как говорили местные, он хорошо рос во влажном климате, а в тех местах влажности было с избытком.

В этих тоже.

— Чай, — пояснила Агнэ, когда я приняла кружку.

— Ты сказала «когда вернутся совы», что это значит?

— То и значит. Отец велел отправить сов, чтобы они нашли лагерь, о котором ты говорила. И когда утром совы вернутся, пастух сможет подтвердить твои слова.

Я хмыкнула.

Агнэ не допускала даже мысли, что я могла солгать. Это было… странно. Мы познакомились всего два дня назад, но она вела себя так, будто мы росли вместе.

— Пастух сов?

— Да.

Когда я доела бутерброд и допила чай, она забрала кружку, поднялась и предупредительно сообщила:

— Моя спальня находится слева от твоей, следующая же дверь. Ванная — в конце коридора, дверь с латунной ручкой, в нее такой зеленый светящийся камень вделан, ты ее сразу заметишь. Еще я принесла тебе тапочки, они у кровати. Если бы знала твой размер, принесла бы сапожки, их у меня полно.

— Спасибо.

Сейчас царевна была такой взрослой, не видя в темноте ее подростковой угловатости, я не могла отделаться от мысли, что ребенок здесь я.

— Агнэ? — позвала ее негромко, когда она открыла дверь, готовая уходить.

— Да?

— А что ты делала в топях? Зачем ты сбежала из дома?

— Хотела посмотреть, как живут люди.

***

Агнэ оказалась права. Утром меня вызвали к царю, едва я успела отыскать уборную и умыться, сделав для себя невероятное открытие: жизнь эва облегчали водгрей, о котором еще не в каждом городе нашего королевства знали, и канализация.

Перехватив меня в дверях ванной, смущенная девушка в вышитом переднике поверх серого платья, то и дело заправляя за ухо выбившуюся из косы прядь, пробормотала что-то и попросила следовать за ней.

Я подчинилась.

Мы спустились на второй этаж, миновали уютный холл с камином, креслами и шкурой какого-то странного животного на полу, прошли по небольшому коридору и оказались перед двустворчатыми дверями, за которыми скрывалась библиотека.

Стеллажи с книгами не казались нескончаемыми, но выглядели многообещающе заполненными.

У окна, за столом, в свете ленивого рассветного солнца сидел царь. Ксэнар сменил доспех на рубаху и волосы собрал в небрежный хвост, не озаботившись придать себе грозный вид.

Домашний повелитель топей внешне не соответствовал своему жуткому статусу, и это несоответствие будило неясную тревогу. Еще со времен домашнего обучения, мужественно отвоевав себе право пройти хотя бы общий курс зоологии, я поняла одну простую вещь: порой то, что на первый взгляд выглядит безобидным, вполне может оказаться смертельно опасным.

Позади Ксэнара, за высокой спинкой второго пустого стула, стоял эва, совершенно не впечатляющий на фоне жутковато-мирного царя. А рядом с ним, на деревянном подоконнике, сидели две болотные совы. Взъерошенные, сонные и чем-то недовольные, они смотрели на меня полуприкрытыми рыжими глазами. Такими же рыжими, как и глаза незнакомого эва.

— Садись, — велел Ксэнар, кивнув на два стула напротив него.

Стол был обычным для читальных залов — длинным, широким, на четыре места, на краю даже уместилась неровная стопка из нескольких книг.

Я подчинилась. Приблизилась, опустилась на краешек стула и, сложив руки на коленях, приготовилась слушать.

— Лагерь полностью уничтожен. Уцелевших нет, — сообщил Ксэнар, пока мы с совами играли в гляделки. Смотреть на них было куда легче и безопаснее, чем на царя.

Новость эту я восприняла спокойно, даже с неким злорадным удовлетворением. Эти люди пришли к границе топей, чтобы убить меня, но вот она я, живая и отдохнувшая, а где они?..

Дальше должен был последовать допрос, я ждала его, была уверена, что меня заставят рассказать о себе все. В какой-то степени я была к этому готова.

Но вот к чему я совсем готова не была, так это к тому, что царь сам расскажет историю моей жизни… последних ее месяцев.

Расскажет о войне, об осаде столицы, о ее захвате, казни правящего рода, моем упрямстве и наказании за него.

Начал он свой рассказ с неопасной на первый взгляд фразы:

— Как мне известно…

Известно ему было все.

Как я ни держалась, желая достойно выслушать сухие сводки событий последних недель, ничем не выдать своего страха, своей злости или разъедающего горя, долго хранить покой мне не удалось. Я заерзала, сгорбилась, не в силах терпеть прямой взгляд царя и простые слова, больно бьющие по мне.

— Впечатляет, — пробормотала я, переплетя подрагивающие пальцы и глядя только на них. — Могу я поинтересоваться, откуда у вас эта информация?

Голос мой дрожал, но этого тактично не заметили.

— Мы не желаем зла людям, — заговорил незнакомый мне эва, — и хотим быть уверены, что они также не желают зла нам.

— Вы за нами следите?

— Мы слышим не больше того, что слышат люди, и видим не дальше, чем видят люди… — раздражающе туманно ответил он.

— Есть разница между тем, что слышит простой рабочий на центральной площади и, к примеру, советник короля. — В горле встал горький ком, говорить было тяжело, я с трудом могла сглотнуть вязкую слюну, в отчаянии ощущая, как трещит стена моей отстраненности, моего спасительного безразличия. Первые трещинки появились в ней из-за Ариса, из-за Ксэнара она рисковала пасть.

Не хотелось бы мне, чтобы эти двое стали свидетелями моей истерики… Подозреваю, им бы тоже этого не хотелось.

— Несомненно, — покладисто согласился пастух сов, скупо улыбаясь. — Нам ничуть не интересно, что слышит рабочий.

— Нэшар, — ровный голос царя не выражал ровным счетом никаких эмоций, но рыжеглазый Нэшар опустил голову и замолчал.

— Как вам это удается? — спросила я, желая отвлечься, удержать стену от падения, чтобы позже, в тишине, залатать трещины. — Видеть и слышать?

— Вы равнодушны к себе подобным простолюдинам, а наши полукровки внешне очень похожи на людей, — не поднимая головы, негромко бросил Нэшар.

Я похолодела, припомнив, как долгое время в детстве удивлялась, почему во дворце у прислуги так часто встречаются невероятно зеленые, удивительно красивые глаза.

Некоторое время я даже всерьез переживала из-за невыразительной серости своих глаз, ничуть не похожих на так восхитившую меня изумрудную зелень.

Первые детские комплексы, оказывается, во мне взрастили полукровки эва.

Мало кто замечал слуг, и совсем уж единицы остерегались обсуждать дела в их присутствии.

Такая самоубийственная беззаботность…

— Значит, вы знаете больше меня.

— Очевидно, — согласился Ксэнар и замолчал.

Тишина была тревожной, но недолгой и завершилась совершенно невероятным признанием.

— Ко мне приходила Агнэ, — сказал царь. — Не знаю, чем ты очаровала мою дочь, но она просила за тебя.

— Правда?

— Я хотел вывести тебя к людям, — заметив, как я встревоженно подалась вперед, желая сказать, что это будет равносильно убийству, Ксэнар жестом велел мне молчать. — Люди живут не только по эту сторону гор. Мы торгуем с некоторыми северными племенами, с посредниками из Серебряного города… Они приходят к нам из земель, что лежат за Поднебесными великанами. Там есть целый мир, частью которого ты можешь стать.

— Но? — несмело спросила я. Возможно, это было его решением еще вчера, и даже ночью Болотный царь был уверен, что в скором времени избавится от проблемной принцессы, передав заботу о ней людям. Уничтожив тем самым все планы Ариса.

А потом на поклон к нему пришла любимая дочь и все переменилось.

— Если пожелаешь, я все еще могу отправить тебя в Серебряный город. Через восемь дней прибудут купцы с товаром на обмен и продажу. Или можешь остаться в моем доме, под моей защитой. Единственное, что от тебя требуется — ограждать Агнэ от необдуманных поступков. Ты ей нравишься, возможно, хотя бы у тебя это получится.

— Хотите сделать меня здравым смыслом своей дочери? — недоверчиво уточнила я.

— Пока у нее не появится свой.

— И вы готовы доверить Агнэ незнакомому человеку? — Я замолчала, пытаясь понять, что именно смущает меня больше всего. Когда поняла, не смогла удержаться от удивленного восклицания: — Согласны доверить ее человеку?!

— Если это поможет усмирить Агнэ, — кивнул Ксэнар. И, не дав мне толком все обдумать, нетерпеливо спросил: — Твой ответ?

Я даже с мыслями собраться не успела, а он уже требовал, чтобы я решила свое будущее. Вот так просто…

Если бы не договоренность с Арисом, я бы сейчас пребывала в ужасе.

Но договоренность существовала, а это значит, выбора, столь щедро предоставленного Болотным царем, у меня по сути и не было. Маг обещал мне месть, и, чтобы это свершилось, я должна была остаться здесь. В Зыби.

Но дать свой ответ я не успела.

Одна из дверных створок распахнулась, заставив меня вздрогнуть, а Ксэнара поморщиться.

— Почему собрались без меня? — весело спросил стоявший на пороге Сэн.

— Мне казалось, тебя не интересуют дела поселения, — сухо заметил царь. — Несколько дней назад ты покинул зал советов, последовав за моим отрядом и бросив все на Ллэт. Не скажу, что она была этим довольна.

— Правда? — опасливо уточнил Сэн, растратив бóльшую часть своего энтузиазма.

— Ты ее еще не видел? — с каким-то издевательским равнодушием поинтересовался Ксэнар у своего вмиг погрустневшего брата.

— У меня целы все кости, — огрызнулся тот, — как ты думаешь?

— Хм-м-м…

Долго переживать из-за того, что может случиться, этот странный эва не умел. Уже через несколько мгновений, смирившись со всем, что его ждет, Сэнар с беспечным видом рухнул на соседний с моим стул, отчего деревянные ножки со скрипом проехались по полу.

— И что вы здесь обсуждаете?

— Мое будущее. — Унылый тон ответа заинтриговал эва.

— И что же, мой негостеприимный брат желает поскорее от тебя избавиться? — спросил он. Сэн хорошо знал Ксэнара и даже не сомневался в правильности своего предположения, а потому, не дав мне сказать и слова, радостно сообщил: — Но если у тебя сейчас нет сил для путешествий и новых знакомств, я с удовольствием возьму на себя заботу о благополучии такой прекрасной гостьи.

— Правда? — с сомнением спросила я. — С чего бы это?

Царь в серьезности слов Сэнара не сомневался и просто утомленно прикрыл глаза рукой.

— Ты же принцесса! — с укором напомнил эва. — А принцессы у нас еще не гостили. Все больше каторжники да люди, ищущие лучшей доли… или смерти. Или девицы из соседних людских деревень, что от замужества бежали. Но это все не то…

— И все же, на вопрос вы не ответили. Чем я обязана такой чести? — спросила хмуро. Рядом с этим эва я чувствовала себя своей нянюшкой. Вечно недовольной, строгой, подозревающей подвох в каждом слове.

Впрочем, думаю, рядом с Сэнаром любой бы чувствовал себя серьезным сухарем, никогда не знавшим, что такое веселье.

— Ну как же ты не понимаешь? — сокрушенно вздохнул он. — Я, как исключительный ценитель твоей дивной красоты и интересной неоднозначности нового статуса, просто не мог остаться равнодушным к твоей беде.

Я подозрительно смотрела на эва, повернувшись к нему всем корпусом. Дивной красоты, как же — видела я сегодня свое отражение… придумал бы что-нибудь более правдоподобное.

Сэн улыбался.

— Ну так что скажешь, прекрасная принцесса? — спросил он легко и весело.

И от этого, казалось, совершенно простого вопроса защемило сердце и перехватило дыхание. Перед глазами все поплыло.

Глупее причины для слез невозможно было и придумать. Я же так долго держалась, мне почти удалось. Но веселье в голосе эва и этот вопрос, который я так часто слышала от брата, всколыхнули слишком много воспоминаний за раз.

И о том, как мы в детстве воровали яблоки… Радан был на два года старше меня и на пару дюймов ниже — конечно, со временем он вытянулся, стал на голову выше меня, раздался в плечах…

И о том, как он втайне ото всех учил меня стрелять из лука и ездить в мужском седле.

И о том, как об этом узнала мама.

И о том, как мало ценила я все, что у меня было…

Не сразу я поняла, что не так, почему Сэн перестал улыбаться, а царь подался вперед, с недоверием вглядываясь в мое лицо. Заволновались совы, и Нэшар зашептал им что-то успокаивающее.

По щекам текли теплые слезы, щекоча кожу. Осторожно коснувшись лица, я стерла влажный след и затаила дыхание, с ужасом разглядывая пальцы.

Лет в тринадцать, тайком пробравшись в оружейную, я хорошенько распорола ладонь одним из мечей, неудачно схватившись за лезвие. Тогда на руку, красную от крови, я смотрела с таким же ощущением непоправимой, уже свершившейся беды: несколько мгновений просто стояла в оцепенении, наблюдая за тем, как собранная в горсть ладонь быстро наполнилась кровью, а на пол щедро капало. Тогда я измазала подол платья, будто в насмешку белого и очень маркого, и хорошенько пропитала собственной кровью широкий манжет, окрасив мелкий жемчуг вышивки розоватыми разводами. Лишь спустя некоторое время, окончательно осознав, что сама по себе кровь не остановится, почти теряя сознание от ужаса, я бросилась искать помощи. У брата.

А совсем недавно видела, как его голову отделили от тела широким лезвием секиры…

Сдерживаться дальше уже просто не было сил.

Я разрыдалась.

Совы всполошились, встревоженно заворчали, вытягивая шеи и хлопая на меня рыжими глазами. Сэн потерянно молчал, чем занимался царь, я не видела, спрятала лицо в ладонях, с отчаянием понимая, что не могу успокоиться.

Стакан мутного стекла, до краев полный водой, мне в руку вложил Ксэнар, силой отняв ее от моего зареванного лица.

— Что не так? — тихо, даже ласково, спросил он. Будто с напуганной лошадью разговаривал или с собакой. — Сэн, конечно, дурак, каких поискать, но обидеть тебя ему было нечем. Так почему ты плачешь?

Сжав мои пальцы на стакане, Ксэнар не отпустил сразу, уверенный, что сама я его не удержу. И был прав.

Я сейчас мало что понимала, почти не чувствовала прохладной гладкости стекла и тепла широкой ладони, и когда от очередного судорожного всхлипа рука моя дернулась, а вода расплескалась — этого даже не заметила.

— Я не специально, — пробормотала сипло, продираясь сквозь сдавивший горло спазм. — Простите.

— Пусть выплачется, — посоветовал издалека пастух. — Видно же, давно копилось.

— Когда ты стал знатоком людских душ? — резко спросил Сэн, не знавший, что делать, и, кажется, чувствовавший себя виноватым.

— Я всегда был внимательнее тебя, — беззлобно отозвался Нэшар.

Меня будто штормило, приступы судорожных рыданий накатывали приливной волной, топили меня, но неизменно отступали раньше, чем горе успевало полностью поглотить сознание. В попытке попить я расплескала воду по груди, коленям и Ксэнару и разрыдалась сильнее.

— Понятно, плохая идея, прости, — пробормотал он, убирая стакан.

Поставив его на пол, где-то рядом с ножкой стула, Ксэнар осторожно отнял и вторую руку от моего лица, которую сама я почему-то убрать не додумалась.

— Может, Ллэт позвать? — храбро предложил Сэн. — Она женщина, должна знать, что происходит.

— Сама успокоюсь! — истерично рявкнула я.

И не успокоилась.

Все полчаса моих неукротимых рыданий Ксэнар просидел на полу, держа мои руки в своих. Успокаивало это не очень сильно, но я была ему благодарна.

Под конец, затихая, я утомленно сгорбилась на стуле, отупело слушая, как ухают совы, все это время переживавшие вместе со мной.

Внутри впервые за последнее время было пусто. Непосильная тяжесть спала с моих плеч, оставив после себя лишь холод и горькое ощущение одиночества.

Пусть горе мое останется со мной навсегда, но самое страшное я пережила… на глазах у эва.

Как ни странно, стыдно мне не было.

— Если вы еще не передумали, я бы хотела остаться, — проговорила сипло, вытирая дрожащими руками покрасневшие мокрые щеки. В этот момент я не помнила о мести, об обещании, данном магу, и нашем уговоре, я просто чувствовала, что здесь мне будет лучше, чем в любом другом месте. Раз уж эва сумели пережить мои слезы, то и все остальное переживут. — С Агнэ мы поладим.