Человек со смущённым лицом

Ксения Шелкова, 2021

Прогуливаясь по городу, дети не раз наблюдали за очень странным нелепым человеком и называли его про себя «Человек со смущённым лицом». Встречи с ним выглядели бы забавно, если бы каждый раз не оборачивались неприятностью, а то и трагедией. Кто он такой? Демон гнева, мелкий бес, искусный маг-манипулятор? Каковы его цели? И в один прекрасный день этот человек заметил, что за ним наблюдают…

5. Искать того — не знаю кого

Рыжий кот выгнул спину и зашипел; однако хозяин лишь сурово глянул на него, и кот исчез! Просто исчез, точно растворился в воздухе! Не успели мы и звука произнести, как кот вернулся — он появился на столе прямо ниоткуда. Вместе с ним перед нами возник маленький тщедушный человечек, одетый в неприметный костюм, за воротник которого, кот и держал его когтистой лапой. Человечек испуганно воззрился на нас и попытался высвободиться — впрочем, это у него получилось только после того, как кот спрятал когти.

Человечек поклонился. Я уж было подумала, что это и есть тот, кого мы ищем, — однако его круглое лицо с крошечными глазками и носом, до смешного походившим на свиной пятачок, ничуть не напоминало правильные изящные черты нашего незнакомца.

— В-ваша милость, — запинаясь, произнёс человечек. — Ч-чем могу быть полезен?

Я перевела глаза на Андрея Ивановича и ахнула. Вместо старичка в сюртуке перед нами стоял человек, точно сошедший с гравюры восемнадцатого столетия: на нём были старомодные плащ, камзол и сапоги; и он был вооружён тяжёлой шпагой с тремя большими изумрудами на эфесе. Борис тоже был поражён; боюсь, приветливый хозяин лавки казался сейчас чересчур грозным для своего мирного занятия… Вортеп-Бар заметил наш испуг и улыбнулся:

— Прошу извинить, друзья мои, но с некоторыми личностями удобнее разговаривать в таком вот… привычном им виде. Смотри сюда, Проказник! — повысил он голос.

Проказник повернулся к столу, чтобы глянуть на рисунок, и Борис схватил меня за руку:

— Лиза, погляди! У него… хвост!

И правда, кургузый пиджачок не прикрывал бёдер Проказника, и я увидела болтающийся хвост с кисточкой на конце! О, Господи Иисусе… Я упомянула имя Бога мысленно, а не вслух — и всё же Проказник сгорбился, сжался, точно от удара, и громко, угрожающе зашипел, показывая крупные клыки. Его крошечные глазки сверкнули раскалёнными угольями, а из пальцев показались острые, хищные когти… Андрей Иванович мгновенно выхватил шпагу из ножен; изумруды на её эфесе из тускло-зелёных стали алыми, как кровь, а с клинка срывались красные всполохи… Проказник отшатнулся, глаза его погасли; он поджал хвост и жалобно заскулил.

— Не будем пугать наших гостей, — совершенно спокойно произнёс Вортеп-Бар. — И вы, друзья мои, не волнуйтесь — ничего дурного с вами не произойдёт.

Он вложил шпагу в ножны; однако изумруды, украшавшие эфес, продолжали гореть тревожным алым цветом. Я на всякий случай придвинулась ближе к хозяину и только теперь заметила его верного кота — он стоял между нами и Проказником, точно часовой, и не отрывал от него взгляда. Мальчиков-слуг не было видно.

Андрей Иванович без лишних слов взял рисунок Бориса — тот, на котором лучше всего был виден Человек со смущённым лицом, и сунул лист бумаги Проказнику под самый нос.

— Твои фокусы?

Проказник прищурился, поскрёб себя за ухом, наморщил свой нос-пятачок и отрицательно покачал головой.

— Никак н-нет, ваша милость, сами изволите видеть — ни при чём я здесь.

— А то, что ты любой образ принять можешь, какой захочешь, думаешь, я забыл? — спросил Вортеп-Бар.

Он протянул руку и, ухватив Проказника за жидкую бородёнку, подтащил к себе. Изумруд на его пальце, совсем как на рукояти шпаги, казалось, наполнился кровью… Проказник рыкнул, но Вортеп-бар потянулся к ножнам, и его противник заискивающе заморгал глазами.

— Может, из ваших кто? Знаешь его? Встречал? Ну, отвечай правду! — Андрей Иванович говорил обманчиво спокойно, но Графский Проказник мелко дрожал, и, не переставая, топтался на месте.

— Н-не из наших, никак н-нет, ваша милость. Встречал, но не могу з-знать, кто таков. Не н-нашенский…

Андрей Иванович ещё раз пытливо взглянул Проказнику в глаза и разжал руку.

— Хорошо, поверю, что не из ваших, а если врёшь — смотри у меня! Когда увидишь его где бы то ни было — тотчас мне докладывай! Понял, Проказник?

— Всё п-понял, ваша милость, — закивал тот. — Коли встречу, так в минуту к вам примчусь!

— Ну, ступай, — махнул ему рукой Андрей Иванович.

Проказник, в сопровождении кота, начал отступать, кланяясь; когда они поравнялись с камином, Проказник резко развернулся, отодвинул экран и нырнул прямо в очаг… Кот ринулся было за ним, но в морду ему выстрелил целый сноп искр; кот громко фыркнул и отскочил.

— Пусть его, Тихон, оставь, — велел хозяин.

Он повернулся к нам. По правде говоря, колени у меня до сих пор тряслись, а вот Борис стоял совсем спокойно, только слишком уж крепко сжимал мою руку.

— Вот так, друзья мои, — вздохнул Вортеп-Бар. — Я, каюсь, сперва на Проказника думал. Или ещё на кого из той компании, однако же…

— Андрей Иванович, а разве вы не можете Человека со смущённым лицом сюда, к вам так же, э-э-э, вызвать? Вот бы мы всё у него и узнали, — высказал предложение мой брат.

Признаться, мне эта мысль весьма понравилась: в присутствии хозяина лавки даже новая встреча с нашим незнакомцем не казалась мне столь уж страшной. Однако Вортеп-Бар покачал головой. Он уже снова выглядел, как добродушный старичок в аккуратном сюртуке, а изумруд на его пальце вновь обрёл свой природный цвет.

— Увы, дружок, это невозможно. Как я и полагал, он не из тех. А если так — я над ним не властен.

— Из кого это — из тех? — сгорая от любопытства, спросила я.

Хозяин усмехнулся.

— Вы же, моя милая барышня, всё понимаете, а спрашиваете. Будь он Проказнику сродни, не было бы ничего проще, а так… — Андрей Иванович развёл руками.

— Тогда что же нам делать? — спросили мы в один голос.

— Что-то мне подсказывает, что незнакомец ваш так просто не найдётся, пока сам того не пожелает.

Борис печально кивнул, а господин Вортеп-Бар щёлкнул пальцами — появился мальчик-слуга — и шёпотом отдал ему какой-то приказ. Мальчик исчез, но скоро появился, неся на вытянутых руках небольшую книгу. Хозяин положил её на стол — книга прямо на глазах увеличилась в высоту и толщину, она росла и росла, пока не стала просто огромной, обогнав размерами толковый словарь Брокгауза и Ефрона. Я успела прочесть потёртые, витиеватые, старинные буквы на обложке: «Бестиарий», когда Андрей Иванович резко повернулся к нам:

— Вам, дорогие друзья, такое читать негоже. А лучше вот, не хотите ли? — он протянул нам великолепно изданные сказки Пушкина — новые, с яркими иллюстрациями в целую страницу, волшебно разрисованными заглавными буквами; я никогда не видела таких красивых книг. И всё же, листая вместе с братом сказки, я не могла отвлечься от ставшего жёстким и даже хищным лица Вортеп-Бара, пока он сидел, углубившись в свой таинственный фолиант.

Потом мой взгляд упал на рисунки брата, всё ещё лежащие на столе.

— Подождите, господин Вортеп-Бар! Простите… — воскликнула я. — А почему вы спрашивали нас про Фридриха — был ли он в комнате, пока незнакомец целовал руку мисс Мур?

Андрей Иванович поднял голову.

— Так, подумалось… Вот если бы вы пёсика своего в гостиной не заперли, гувернантка, верно, не заболела бы. Как я и говорил — пёс-то защитить вас пытался.

Перед моим мысленным взором снова предстал Человек со смущённым лицом: вот он вошёл в гостиную, начал говорить; я вижу, как шевелятся его узкие губы, его рука дотрагивается до моей, я хватаю подсвечник с горящими свечами… И тут появляется Фридрих, рычит на незнакомца — я прихожу в себя, понимаю, что если только дам себе волю — случится беда со мной, Борисом и всеми домашними.

Фридрих! А мы-то его презирали, считали трусливой пустолайкой! Получается, он тогда спас на всех!

— Но тогда, — спросил брат, — почему мисс Мур всё-таки заболела? И почему именно она?

— Не знаю, дружок. Могу лишь предположить, что ваш незнакомец обладает неким даром воздействовать на человеческое существо… таким вот губительным образом. Одни перед ним более слабы, чем другие. Вот вы с сестрицей, с помощью вашего Фридриха, можно сказать, одержали над ним верх, а гувернантка ваша — поддалась. Вы же сами рассказывали — лишь только он руку её отпустил, она тотчас про него и забыла.

— А как же все остальные? — тихо спросила я. — Чиновник с портфелем? Дама с девочкой и няней? Все другие, кто с ним сталкивался? Неужели они тоже сейчас… — я содрогнулась, представив, во что могла превратиться жизнь этих людей после встречи с нашим незнакомцем. — Им всем нужна помощь!

— Идёмте! — решительно сказал Борис. — Нужно найти их, потому что они, верно, и не понимают, что происходит. И когда мы отыщем Человека со смущённым лицом, мы заставим его… заставим… Ну, словом, не можем мы бросить их так!

— Ценю ваш порыв, молодой человек, — вы рассуждаете как добрый и смелый юноша. Однако заставить вашего незнакомца что-либо сделать вы точно не сумеете. И кто знает, как он вас встретит? Всё это может быть вовсе небезопасно. Но бездействовать не посоветую, да и не в вашем характере у моря погоды ожидать; небось, всё равно на поиски пуститесь. А я тоже, со своей стороны, кое-что попытаюсь разузнать.

Мы договорились с Андреем Ивановичем, что для начала он со своими таинственными помощниками выяснит всё, что можно, о тех, кто пострадал от Человека со смущённым лицом. Наверняка, кто-то из них его запомнил, и, возможно, видел, где он живёт, хотя надежда на это — очень слабая. И второе — надо искать самого Человека со смущённым лицом, пока он не успел навредить гораздо большему числу людей в городе.

— Мы его найдём! — пообещал Вортеп-Бар, и его голубые глаза сверкнули ярко и остро, точно льдинки на солнце. — Разозлил он меня. Хотя я уверен теперь, что он не из тех, кого люди нечистою силой зовут.

— Тогда кто же он? — спросил брат.

— Кто? Не удивлюсь, если человеческой женщиной от человека рождён. Только вот, получил откуда-то колдовской дар — и использует его людям во вред, да притом ещё и прячется. Значит, какую-то цель имеет, и вряд ли добрую, — хозяин лавки хотел ещё что-то добавить, но настенные часы мягко пробили: бом-м, бом-м, бом-м…

— Боже мой, четвёртый час! — воскликнула я. — Нам надо через полчаса быть дома, иначе что я маменьке скажу? Нас никуда больше не отпустят!

Я глянула в окно: на улице опять мела метель, швыряла пригоршни колючих снежных крупинок в стекло, а ветер голодным волком завыл в трубе. Я содрогнулась, представив себе обратный путь к набережной, затем через мост… Здесь, в лавке, было так тепло и уютно, что выходить на улицу показалось страшно — к тому же в это время года очень быстро темнело.

Борис чувствовал то же, что и я, но проявил решительность.

— Идём скорее! Если бегом побежим — ещё можно успеть!

— Успеете, друзья мои! — уверил нас Андрей Иванович. — Я не допущу, чтобы вас наказали за попытку выручить ближнего из беды. И уверен, вы всё же не робкого десятка, — он улыбнулся и махнул кому-то рукой.

С изумруда на его пальце сорвалась зеленоватая молния и отразилась в остекленевших глазах чучела лебедя, которое сидело на шкафу… Глаза чучела ожили, заблестели, оно вытянуло шею, распахнуло огромные крылья и мягко приземлилось рядом с нами. Я ахнула от восторга: лебедь был изумительной красоты, но намного больше, чем обыкновенный.

— Эта птица доставит вас домой вовремя, как бы ни была плоха погода… Ну, милые друзья, надеюсь, скоро увидимся! И советую вам не рассказывать никому из старших о том, что вы видели здесь.

— Всё равно никто не поверит, — шепнула я Борису. — Хоть десять раз расскажи.

Мы уже выходили в переднюю, когда на глаза мне попался кот хозяина, Тихон; по-видимому, его обязанностью было провожать и встречать гостей лавки.

— Андрей Иванович! — крикнула я вслед хозяину. — А как же так: ведь вы говорили, что животные чёрного цвета защищают дом от нечистой силы, — почему же ваш кот рыжий, а не чёрный?

Я была уверена, что хозяин с котом одновременно усмехнулись.

— Рыжий, говорите, милая барышня? — Андрей Иванович глянул куда-то мимо меня, и я едва не подскочила: на пороге лавки сидел, сверкая вертикальными зрачками изумрудных глаз, огромный кот, ростом со всамделишную рысь — только что без кисточек на ушах — и чёрный, точно уголь, без малейшей подпалины.

— Это… Тихон?.. — выдавила я, с опаской разглядывая великолепное животное. — Но тогда почему он…

— Зачем отпугивать посетителей? — рассмеялся господин Вортеп-Бар. — Какой же смельчак ко мне в лавку зайдёт, коли такое диво увидит? Вот и выкручиваемся, как можем.

* * *

Сидя верхом на огромном лебеде, мы неслись сквозь метель. Ветер бесновался, словно задался целью не дать нам вернуться вовремя, снег из колючих крупинок превратился в крупные влажные хлопья; наши пальто и рукавицы уже промокли насквозь. Но самым сильным чувством был страх: я обмерла, вцепившись в Бориса обеими руками, и, вероятно, даже под угрозой смерти не согласилась бы раскрыть глаза и посмотреть вокруг. В воздухе стоял такой шум, что мы с братом не могли бы разговаривать, если бы и захотели. Лебедь мерно взмахивал мощными крыльями; он не собирался сдаваться, однако встречный ветер становился всё сильнее — казалось, нас вот-вот сдует вниз, и мы разобьёмся о землю. Мои руки онемели настолько, что я не могла ими пошевелить… Тем временем в воздухе забушевал настоящий ураган: наш лебедь уже не мог лететь так же спокойно и ровно; ветер пытался отбросить его назад. Внезапно птица сложила крылья и камнем ринулась вниз, от чего сердце у меня провалилось куда-то под колени.

— А-а-а! — мой собственный визг был настолько оглушителен, что на миг перекрыл даже вой бури. Господи, за что гибнем мы с братом… Затем моего лица коснулось что-то холодное, влажное. Я открыла, наконец, глаза, и увидела, что лежу на земле, а подо мной тонкий слой мокрого снега.

— Лиза, очнись! — прокричал Борис. Значит, с ним всё хорошо, слава тебе, Господи. — Ну же, вставай!

Он поддержал меня под локоть, и я с трудом приподнялась: ноги и руки мои были в каком-то оцепенении. Оказывается, мы находились на набережной. Уже стемнело, дальний край моста терялся в снежной круговерти, а до дома все ещё было далеко.

— Мы не можем лететь дальше по воздуху, — задыхаясь, пояснил Борис. — Ветер слишком силён.

— Тогда что же теперь будет?

— Если я правильно догадался… — начал Борис, но не договорил.

Наш чудесный лебедь подошёл к парапету, легко вспорхнул вверх, и… ударившись о тёмные, холодные волны, обратился небольшой изящной ладьёю. Крылья стали парусами, и ветер мгновенно наполнил их; всё это было настоящим дивом, однако у меня противно засосало под ложечкой, когда я представила, что нужно будет спрыгнуть с парапета в лодку. Вроде бы там не очень высоко, но…

— Ой, мамочка… — прошептала я и перекрестилась.

Борис с жалостью поглядел на меня.

— Не бойся, я прыгну первым и помогу тебе.

Мой отважный братишка уже взбирался на парапет, и от испуга за него я позабыла о собственной трусости.

— Нет, стой! Подожди! Надо сказать ему, чтобы приблизился ещё, а то мы окажемся в воде! Лебедь, милый, — закричала я. — Подплыви поближе, пожалуйста!

Я не была уверена, что наш спаситель меня поймёт, но он с готовностью развернулся, захлопал парусами и стал почти вплотную к граниту набережной. Я взяла Бориса за руку, и мы вскарабкались на парапет; прямо под нами покачивалась чудесная ладья.

— Закрой глаза, — предложил брат.

У-ух ты! Это падение было коротким и гораздо менее страшным, чем предыдущее. Удара о палубу я не заметила: волшебная ладья приняла нас упруго и мягко; повернувшись, она понеслась по Неве к Суворовской площади. Мой ужас сменился восторгом — мне уже не надо было бояться высоты, можно было просто наслаждаться чудесным плаванием. Ладья мчалась по реке, не обращая внимания на ветер: она легко, точно в танце, перепархивала с одной волны на другую. Снег продолжал лететь мне в лицо; сквозь белёсую мглу я видела огни набережной и тусклый свет в окнах домов… Мы пересекли Неву вдоль Троицкого моста и нырнули в устье Мойки; здесь было гораздо тише, усмирённый ветер уже не завывал, но изредка прилетал порывами. Ладья пошла медленнее; тут только мне представилось: а если нас кто-нибудь увидит?

— Интересно, нас не заметят? — прочёл мои мысли Борис.

К счастью, в такую погоду людей на улице было крайне мало. Я углядела только одинокого извозчика, который шагом ехал по набережной Мойки, закутавшись по самые глаза и надвинув шапку на нос. Он, конечно, на нас и не посмотрел. Ладья снова повернула, мы вошли в Екатерининский канал и начали продвигаться к Банковскому мосту, неподалёку от которого был наш дом. Когда лебедь замер у самого моста, я снова успела испугаться, представив, что нам придётся как-то вскарабкаться на него — как вдруг один из парусов воспарил в воздухе и превратился в огромное крыло, на которое мы забрались: Борис — с выражением восторга на лице, я — обмирая от страха. Крыло взметнулось, я вскрикнула и почувствовала, что съезжаю вниз, на мост, точно со снежной горки. Отряхиваясь от снега, мы перегнулись через перила Банковского моста, чтобы ещё раз взглянуть на чудесную птицу.

— Лебедь, милый, спасибо тебе! — крикнула я. — Возвращайся к хозяину!

Птица величественно кивнула нам, распахнула огромные крылья, мощным рывком взметнулась вверх и исчезла в чёрном небе. Ветер почти стих, и вьюга закончилась, однако пушистые снежинки всё сыпались и сыпались из низких туч. Было очень тихо.

— Обратно лететь ему, наверняка, легче, — заметил Борис. — Жаль, нам с ним нельзя. Не знаю, как ты, а я ужасно хочу побывать в лавке господина Вортеп-Бара ещё много раз.

Я вздохнула было, но тут же подскочила от испуга. Я заметила нашу маменьку: она направлялась к дому Анюты Березиной, вероятно, за нами. Я подумала, что всё пропало: ни малейшего шанса объяснить наше долгое отсутствие, ложь по поводу занятий французским и вымокшие насквозь пальто у нас не было.